елка сказала мне за обедом, что она хорошо ела и смотрела телевизор - кажется, сериал под названием "Разумная цена", и вроде бы все понимала.
     - Я не такая, как мама.
     - Да, конечно, не такая. Но должно же это когда-то кончиться, Лейси.
     - Почему?
     - Пусть этого сумасшедшего ловит полиция.
     - Я и есть полиция. Причем самая авторитетная и компетентная, какая только есть в этой стране.
     Отец долго молчал, затем тихо сказал:
     - Именно так все начиналось у твоей матери.
     - Мне пора идти, пап. Я думала, ты обрадуешься, когда узнаешь, что я лично буду принимать участие в розыске этого чудовища.
     Отец ничего не ответил.
     В это время в трубке послышался другой голос, больше пожий на шепот. От неожиданности у Лейси замерло сердце.
     - Это ты, Лейси?
     - Привет, мама. У тебя бодрый голос. Как ты себя чувствуешь?
     - Я хочу есть, но сиделка отказывается принести мне что-нибудь с кухни. Мне бы хотелось хрустящего шоколадного печенья. Я помню, что, когда ты была маленькая, ты любила шоколадное печенье.
     - Я тоже это помню, мама.
     - Не надо пытаться поймать человека, который убил Белинду. Он слишком опасен. Он ненормальный, он убьет тебя, а я этого не перенесу. Он...
     Линия отключилась, и в трубке послышался длинный сигнал. Однако, едва Лейси положила трубку на аппарат, как тут же раздался звонок.
     - Извини, Лейси, я так разволновалась, что случайно нажала на рычаг. Послушай, мне страшно. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
     - Я понимаю. Но я должна попытаться найти его. Я должна это сделать.
     Лейси услышала, как мать вздохнула.
     - Я понимаю. Будь осторожна.
     - Конечно.
     Несколько секунд Лейси задумчиво смотрела на трубку, затем аккуратно положила ее. Она взглянула на замечательные картины, развешанные на белой стене. Это были пейзажи: холмы с пасущимися на склонах коровами, мальчик, несущий на плечах коромысло с двумя ведрами. Лейси закрыла лицо ладонями и заплакала. Она вспомнила, каким каменно-неподвижным было лицо ее отца семь лет назад, во время похорон Белинды, и как, когда похороны закончились, он наклонился к ней, бледной, измученной, но еще не истерзанной страхом, и тихонько шепнул на ухо:
     - Все кончилось, поблагодари Всевышнего. Ты переживешь это, Лейси. Ведь она была тебе только наполовину сестрой, постарайся помнить об этом.
     Ей в тот момент показалось, что отец куда более ненормален, чем мать. Что значит "наполовину сестра"? Неужели это могло иметь какое-то значение? Через три дня после похорон горе и ужас, которые она испытывала, вылились в первый ночной кошмар, и в скором времени он стал мучить ее постоянно.
     Когда неожиданно зазвонил дверной звонок, Лейси едва не вскрикнула от неожиданности и, хотя ничего необычного в этом не было, пыталась лихорадочно вспомнить, где ее оружие. Быстро оглядев комнату, она нашарила глазами косметичку - помимо пистолета "СИГ", в кобуре под мышкой она всегда носила в этой косметичке свой облегченный "кольт".
     Схватив сумочку, она подошла к входной двери и встала сбоку от нее. Звонок прозвенел снова.
     - Шерлок, вы дома? Давайте открывайте, я же вижу, у вас горит свет. Слышите, откройте свою чертову дверь! - послышался знакомый голос.
     Облегченно вздохнув, Лейси сбросила две цепочки, отодвинула засов и повернула в замке ключ.
     На Сэвиче была рубашка с коротким рукавом, джинсы и кроссовки. Свой свитер бледно-голубого цвета он накинул на плечи, а рукава завязал на шее. В модных журналах ей приходилось видеть манекенщиков с завязанными под горлом рукавами свитеров, и ей это всегда казалось смешным и глупым. Однако на Сэвиче это почему-то выглядело вполне нормально.
     Хмуро глядя на нее, начальник подразделения шагнул через порог и сдвинул брови.
     - Я вижу, у вас тут целая коллекция запорных устройств, - заметил он. - Тем не менее сильный мужчина может открыть вашу дверь одним пинком.
     Лейси и сама уже об этом думала. Опустив руку с оружием вниз, она промолчала, но про себя решила, что обязательно укрепит дверную коробку. Однако уже в следующую секунду поняла, что это глупо.
     - Я хотел посмотреть, обставили ли вы наконец свое жилище, - сказал Сэвич, закрыл за собой дверь и прошел в гостиную. Оглядевшись, он присвистнул при виде дорогой мебели. - Похоже, ФБР чересчур много вам платит. Когда вы успели обзавестись всем этим, Шерлок?
     Он вел себя так, словно ничего не произошло, словно она была нормальным человеком. Собственно, она и есть нормальный человек, подумала Лейси и осторожно положила "кольт" на столик с лампой, стоящий у дивана.
     - Я не очень-то умею и не особенно люблю заниматься покупками, поэтому с Салли Куинлан у меня ничего не вышло. Я просто позвонила в Джорджтаун, вызвала дизайнера и объяснила, что мне нужно, а уж он обо всем позаботился. Все было сделано очень быстро.
     Сэвич медленно повернулся к ней:
     - Как я уже сказал, мы слишком много вам платим.
     - Помимо зарплаты я еще получаю доход от акций трастового фонда. Обычно я не трогаю этих денег - в этом нет необходимости, - но мне хотелось обставить свое жилище, и в то же время я не имела никакого желания ходить по магазинам. Я знаю, вы бы с меня не слезли до тех пор, пока бы я не обзавелась хотя бы диваном.
     - Акции трастового фонда вам достались от вашей бабушки, так? Если память мне не изменяет, она умерла четыре года назад.
     - Да. - Лейси вовсе не удивила осведомленность Сэвича. - Надеюсь, вы не все свое время тратите на запоминание деталей моей биографии и жизненного пути моих родственников.
     - Ладно, я расскажу вам, на что еще я трачу свое время, если вы расскажете мне, почему вы плакали.
     Лейси вскинула руки к лицу, она совсем забыла, что на щеках, должно быть, остались следы слез. Посмотрев Сэвичу в глаза, она ответила:
     - У меня аллергия.
     - Ну да, ясно. Сейчас в воздухе полно всякой пыльцы. Ладно, говорите, кто или что вас расстроило?
     - Я вовсе не расстроена, сэр, правда. Не хотите ли чашечку кофе? Или чаю?
     - Чай выпью с удовольствием.
     - Марка "Икуол" подойдет?
     - Ну нет, "Икуол" пьют только женщины. Заварите мне чего-нибудь покрепче.
     Сэвич проследовал за Лейси на кухню, уставленную новенькой, сверкающей техникой - от миксера до каких-то совсем уж сложных агрегатов, выстроившихся в ряд на фоне бледно-желтой облицовочной плитки.
     - Нет, кое-чем вы все-таки пользовались, - тихо сказал Сэвич, скорее обращаясь к самому себе, нежели к Лейси. - Я вижу, вы нажимали на кнопки микроволновой печи. Но никаких других признаков использования всей этой машинерии я что-то не замечаю.
     - Вы правы, - спокойно сказала Лейси, подставив под кран заварочный чайник. - Между прочим, я считаю, что женщина в самом деле может обходиться одной микроволновкой, - добавила она, включив плиту, затем постаралась изобразить улыбку и вдруг почувствовала, что это не так уж и трудно. - А тостером я пока не пользуюсь, потому что для этого нужен хлеб, а хлеб я еще ни разу не покупала.
     Стоя к Сэвичу спиной, Лейси водрузила чайник на плиту и сказала через плечо:
     - Я еще не паковала вещи, сэр, но я буду готова вовремя. Встретимся в аэропорту завтра утром.
     - Это понятно, - ответил Сэвич, разглядывая большой белый куб аппарата, предназначенного для выпекания хлеба. - Вы знаете, как пользоваться этой штукой?
     - Нет, но у меня есть инструкция. Дизайнер сказал, что в любой современной кухне должно быть такое устройство.
     - Так почему вы плакали, Шерлок?
     Лейси покачала головой в знак того, что не собирается отвечать, сходила в комнату и принесла оттуда две чайные чашки и два блюдца.
     - А подешевле чашек у вас не найдется? А то эти прямо страшно в руки брать. Они стоят больше, чем я зарабатываю за неделю.
     - Похоже, что так. Кое в чем декоратор перестарался.
     - Я всегда думал, что женщинам нравится выбирать посуду.
     - Мне кажется, это нравится всем, в том числе и мужчинам. Но мне просто не хотелось тратить время. В жизни так много более интересных вещей.
     - А я, представьте, лично выбирал себе посуду. Она у меня особенная - ее смело можно засовывать в микроволновку.
     - Мою тоже можно. Это было единственное условие, которое я поставила дизайнеру. И еще я сказала, что не хочу, чтобы моя посуда была ультрамодной.
     - Почему все-таки вы плакали?
     - Вы меня очень обяжете, если не будете возвращаться к этой теме, сэр.
     - Может, я и пойду вам навстречу, если вы будете называть меня Сэвич.
     - Ну хорошо, Сэвич. Старая Сэл называет вас Диллоном. Пожалуй, мне тоже так больше нравится.
     - А как зовут того парня?
     - Какого парня?
     - Который довел вас до слез.
     Лейси укоризненно покачала головой:
     - Мужчины почему-то думают, что вся жизнь женщины вращается вокруг них. Когда я была помоложе и время от времени смотрела "мыльные" сериалы, мне казалось, что, по мнению их авторов, женщина просто не может существовать сама по себе, не может самостоятельно принимать решения, не может просто жить и получать от этого удовольствие. Нет, вся ее жизнь всегда должна зависеть от какого-то мужчины. Интересно, те сериалы, которые показывают сейчас, хоть немного изменились?
     - Я как-то не размышлял об этом под таким углом зрения, но, пожалуй, вы правы. Так как его зовут, Шерлок?
     - Мужчина тут ни при чем. Хотите, я плесну в ваш чай немного молока? Молоко - это достойный мужчины напиток?
     - Иногда, но только не в чае. Мне без молока, пожалуйста. Вы еще не звонили Чико?
     - Слишком много всего произошло за последние дни. Я просто не успела.
     - Если вы ему не позвоните, мне придется снова отвести вас в тренажерный зал и загнать в "пятый угол".
     - Первый десяток раз или около того я падала не так уж плохо.
     - Просто я работал с вами не в полную силу.
     - Олли рассказал мне, что вы чуть не расплющили его об пол.
     - Олли по крайней мере мужчина и не имеет привычки ныть.
     Лейси улыбнулась:
     - Я бы с удовольствием запустила в вас чашкой, но она слишком дорогая.
     - Вот и хорошо. А у вас есть обычный "Липтон" в пакетиках?
     - Есть.
     - Если не мужчина заставил вас заплакать, то тогда что же это было? - спросил Сэвич, наблюдая за тем, как Лейси заливает пакетики кипятком.
     - Я, между прочим, могу запустить в вас и чем-нибудь другим.
     - Ладно, я больше не буду к вам приставать, но мне не нравится, когда у моих агентов плохое настроение - если, конечно, это плохое настроение не вызвано мной и моим злым языком. А теперь давайте поговорим о том, как мы будем действовать в Бостоне. Нам с вами надо решить целый ряд вопросов, прежде чем мы появимся в бостонском полицейском управлении.
     - Вы в самом деле не собираетесь меня увольнять?
     - Пока нет. Сначала я хочу выжать из вас все соки, а уже потом, если почувствую, что все еще не могу примириться с тем фактом, что вы мне солгали, дам вам пинка под зад.
     - Я очень сожалею.
     - Бросьте, вам-то о чем сожалеть? Вы получили все, что хотели.
     Губы Лейси сами собой расплылись в улыбке - Сэвич был прав.
     - Да, я в самом деле ни о чем не жалею. Я чувствую такое облегчение и такую благодарность, что готова позволить вам говорить любые гадости, по крайней мере сегодня вечером.
     - Надеюсь, вы не станете хныкать из-за того, что завтра утром придется рано вставать? Наш самолет вылетает в семь тридцать.
     Лейси застонала, затем подняла вверх чашку с чаем, словно собираясь произнести тост.
     - Благодарю вас, сэр... то есть Диллон. Вы не пожалеете, что берете меня с собой.
     - Что-то я не очень в это верю.
     Сэвич ушел в десять часов, напевая себе под нос, вероятно, это была какая-то ковбойская песенка, которую Лейси, само собой, никогда раньше не слышала:
     Бравым ковбоем хочу я стать,
     Другого ремесла не хочу и знать.
     В сапогах и в джинсах, при ремне с широкой пряжкой,
     Ладный и красивый, предстану пред милашкой...
     Закрыв за ним дверь, Лейси накинула цепочки и задвинула засов. Она уже третий или четвертый раз слышала, как Сэвич напевает песенки в стиле кантри, однако это почему-то не оскорбляло ее утонченный, воспитанный на классике вкус. Его ковбойские напевы вызывали улыбку, а это свидетельствовало о том, что они ничуть не хуже любой другой музыки.
     Они не слишком много обсуждали предстоящую работу. Сэвич лишь расспросил Лейси о том, что ей удалось разузнать, и тут же перевел разговор на другую тему, заявив, что ей следует приобрести проигрыватель для компакт-дисков. Что касается его музыкальных пристрастий, этот вопрос для Лейси был уже решен.
     Проводив Сэвича, она тщательно и методично собрала вещи в дорогу и помолилась о том, чтобы Диллон помог ей найти убийцу.

Глава 12

- Как я уже сообщил вам вчера вечером, детектив Баднак будет ждать нас в полицейском участке Шестого района - это в южном Бостоне, - сказал Сэвич. - Тело Хилари Рэмсгейт было обнаружено на территории одного из заброшенных складов на Конгресс-стрит. Какой-то аноним позвонил в полицию - либо сам убийца, либо один из бродяг, скорее всего второе. Но голос звонившего записан на пленку, так что, когда мы возьмем преступника, можно будет прослушать запись и выяснить, он ли это звонил. У Баднака собраны все полицейские рапорты по этому делу, протокол вскрытия и результаты всех исследований, проводившихся судмедэкспертами. Буду вам очень благодарен, если вы изучите эти материалы. Вы взяли все, что нам потребуется?
     - Да, - сказала Лейси и, повернувшись к Сэвичу, заторможенно уставилась на него. - Кстати, я сомневаюсь, что детектив Баднак понял, в чем состояла затеянная преступником игра со своей жертвой. То есть он знает, конечно, что вроде бы была какая-то игра, поскольку на месте преступления обнаружена записка, в которой говорится, что Хилари Рэмсгейт проиграла и должна была выполнить условия, но скорее всего он не понял, что это значит.
     - Верно, не понял, но ведь Баднак в первый раз имеет дело, с этим типом. К тому времени, когда мы доберемся до Бостона, он, вероятно, успеет связаться с Сан-Франциско и прочитать материалы по предыдущим убийствам. А теперь расскажите мне, Шерлок, в чем, по-вашему, состоит игра, о которой говорит преступник. Я уверен, что у вас есть версия.
     Взяв с подноса у подошедшей стюардессы стаканчики с кофе, оба снова откинулись на спинки кресел. Кофе оказался ужасным, но по крайней мере горячим. Лейси пристально разглядывала свой стаканчик, не замечая, что волосы выбились из-под заколки. Наконец она почувствовала это и нетерпеливым движением заправила прядь за ухо, не отрывая взгляда от стакана.
     - Я очень много думала об этом за последние годы, рисовала всю картину в своем воображении и так и этак, что-то в ней время от времени меняла, составляла для себя психологические характеристики преступника. Думаю, что теперь я точно знаю, как он действует. Оглушив жертву ударом по голове, убийца оттаскивает ее в какое-нибудь пустующее здание, при этом, чем оно больше, тем лучше. В трех случаях он останавливал свой выбор на предназначенных к сносу зданиях, один раз - на доме, хозяева которого были в отъезде. Преступник очень хорошо знает все входы и выходы в домах, которые выбирает. Так вот, по-моему, он превращает эти дома в нечто вроде пещеры ужасов или же в своеобразный лабиринт.
     Когда оглушенная женщина приходит в себя, она обнаруживает, что рядом никого нет и что она цела и невредима. Хотя время уже позднее и на улице темно, темнота, окружающая ее, все же не полная, не абсолютная. Откуда-то просачивается тоненький лучик света, благодаря которому она в состоянии разглядеть окружающие ее предметы на расстоянии фута или двух. Первым делом женщина начинает звать на помощь. Она боится, что кто-то откликнется на ее зов, но когда ответом ей служит мертвая тишина, это пугает ее еще больше. Затем у нее появляется надежда, что нападавший просто бросил ее в пустынном здании одну. Она берет себя в руки и пытается отыскать выход. Но оказывается, что выхода нет. Двери есть, но все они заперты. Женщина впадает в истерику, она догадывается - что-то тут не так. Затем она обнаруживает бечевку, лежащую рядом на полу, и, хотя не вполне понимает, как и почему эта бечевка здесь оказалась, поднимает ее с пола и начинает идти по ней. Бечевка ведет ее извилистым путем через самые разнообразные препятствия, проводит мимо зеркал, которые маньяк расставил тут и там, чтобы она пугалась, видя в полутьме свое отражение. А затем бечевка кончается - прямо перед узким входом в ловушку, которую он устроил для своей жертвы.
     Тут он, наверное, начинает смеяться, окликает ее и говорит, что ничего у нее не выйдет, что она проиграет и что он накажет ее, причем так, что ей это не понравится. Но он не объясняет жертве, почему он все это делает. Да и зачем? Он наслаждается ее растерянностью. Возможно, он дразнит ее еще до того, как она начнет блуждать по лабиринту. Теперь о записке. В Сан-Франциско он оставил записку около тела первой своей жертвы. Он как бы дал понять, что это убийство - его рук дело, а в остальных случаях счел, что в этом уже нет необходимости и что все и так знают, что с жертвой расправился именно он.
     - Вы описываете его действия с чертовской уверенностью, Шерлок, - медленно проговорил Сэвич.
     - Говорю же, я очень много об этом думала. Психиатры считают - и специалисты из ФБР придерживаются того же мнения, - что маньяк внимательно наблюдает за каждым шагом своей жертвы, запоминает каждый ее жест, каждое движение, даже выражение лица. Не исключено, что он снимает ее на видеокамеру, но в этом я не убеждена. Но знаю наверняка: он говорит жертве, что она может выиграть, если доберется до центра лабиринта. И вот несчастная бежит по коридорам, теша себя надеждой, что ее мучитель не лжет и что она действительно может спастись, бежит и попадает в подстроенную маньяком ловушку, потому что миновать ее невозможно. В лабиринте множество тупиков. То и дело утыкаясь в них, женщина в конце концов доходит до центра, думая, что выигрыш за ней. Она тяжело дышит, в ней живут одновременно страх и надежда, что ее пощадят, - ведь она выполнила поставленное условие, она выиграла. Но как раз там, в центре лабиринта, ее и поджидает убийца. - Пытаясь справиться с бившей ее дрожью, Лейси отхлебнула из стакана большой глоток остывшего кофе и, пожав плечами, добавила:
     - После того как эксперты восстановили картину преступления, все это стало очевидным.
     - Итак, убийца наносил жертве ножевые ранения в грудь и в живот до тех пор, пока та не умирала, - заговорил Сэвич. - Вы хотите сказать, что все, кто так или иначе занимался расследованием дела, уверены, что он проделывал это именно тогда, когда женщина доходила до центра лабиринта?
     - Да. Получалось, что она не выигрывала, а, наоборот, проигрывала. Преступник поджидал несчастных в центре лабиринта с ножом, причем не только наносил им ранения в грудь и в живот, но и отрезал им язык. Эта деталь никогда не появлялась в материалах, публиковавшихся в прессе, так что в случае, если кто-то признается в совершении этих преступлений, нетрудно будет проверить, не наговаривает ли он на себя.
     - А зачем он отрезал языки?
     Лейси покосилась на Сэвича:
     - Вероятно, для того, чтобы заставить их замолчать навсегда. При этом характерно, что преступник убивает только женщин, из чего следует, что он, скорее всего, женоненавистник.
     - Значит, вы говорите, игра, - задумчиво проговорил Сэвич, разглядывая заусенец на большом пальце. - Игра, которая неизбежно кончается смертью. И все же я не понимаю, почему женщины проигрывали, хотя и добирались до центра лабиринта. Как вы справедливо заметили, это должно было бы означать выигрыш. Но, как видно, не в игре с этим типом. У вас есть какие-нибудь идеи относительно того, почему он убивал женщин после того, как они доходили до центра?
     - Нет, я не подобрала ключ к этой загадке.
     - Вы помните легенду о Тезее и Минотавре?
     - Да, помню. В центре пеще