й товар.
   Но  теперь  Меррик  не  на  шутку  тревожился,  и  он  знал,  отчего  это
происходит: ему хотелось уберечь Ларен и Таби.  Эта  новая  забота  была  не
слишком-то кстати, ибо Меррик любил битвы,  никогда  не  уклонялся  от  них,
однако с того дня,  как  он  увел  Ларен  из  дома  Траско,  ему  все  время
приходилось выбирать самый  надежный  путь.  А  вот  сейчас  Меррик  не  мог
пожертвовать несколькими неделями и сделать огромный крюк, чтобы и  на  этот
раз уйти от возможной угрозы.
   Меррик  снова  взглянул  в  сторону  Ларен.  Она  по-прежнему  не   могла
распрямиться, боль сводила ее спину и плечи, но  подбородок  уже  вздернулся
вверх.  Девушка  выглядела  точь-в-точь  как  принцесса,  тощая,  обнищавшая
принцесса, когда стояла неподалеку, наблюдая, как мужчины вытаскивают  ладью
на тропу, пробитую в земле множеством прошедших  здесь  прежде  судов.  Таби
отошел от Клива и пристроился рядом  с  сестрой.  Меррик  видел,  что  малыш
улыбается сестре, самая обычная детская улыбка, но  она  много  значила  для
Меррика. Он поспешно отвернулся, так и не разглядев выражение лица Ларен.
   Все утро гребцы волокли ладью  по  утрамбованной  колее,  лишь  ненадолго
остановившись передохнуть и перекусить. Держалась сухая жаркая погода.
   К вечеру мужчины валились с ног, Меррик безжалостно подгонял  их:  нельзя
терять ни часу, пока стоит  хорошая  погода,  твердил  он.  Сам  Меррик  уже
задыхался, едва двигал руками, а к ногам, казалось, подвесили пудовые гири.
   Взглянув на Ларен, Меррик заметил, что она тоже запыхалась, будто  бежала
несколько часов подряд, а на самом  деле  просто  еще  не  оправилась  и  от
истощения, и от побоев. Меррик посмотрел на  Таби,  который  сидел  рядом  с
сестрой, - мальчик даже не заговаривал с Ларен, а просто молча прижимался  к
ней, отчего Меррик вновь  ощутил  прилив  сил.  И  он,  и  его  люди  начали
готовиться к ночлегу - все они четко знали свои обязанности.
   Эллер руководил сбором хвороста, затем он раздул небольшой костер. Старый
Фиррен установил треногу и  подвесил  к  ней  огромный  железный  котел.  Он
собирался накормить людей вяленым мясом, сыром и вареными овощами.
   Олег строил на ночь ограду, чтобы, распределившись по  кругу,  воины  всю
ночь могли охранять ладью  и  своих  товарищей.  Роран  и  с  ним  еще  трое
отправились на охоту. Что касается Меррика, то он обязан был приглядывать за
всеми, однако на этот раз у него нашлись дела поважнее. Подойдя к Ларен,  он
сказал.
   - Вы оба очень устали. Я расстелил в палатке меха для тебя и Таби.  Идите
спать. Когда еда будет готова, Клив принесет вам вашу долю.
   Ларен поглядела на Меррика, на светлую прядь волос, прилипшую ко лбу,  на
ручейки пота, стекавшие по его лицу, и на руки со  вздувшимися  жилами,  все
еще блестевшие от пота.
   - Мы прошли сегодня столько, сколько нужно?
   - Даже немного больше. Мне не нравятся те тучки на  востоке.  Ступайте  в
палатку.
   - Я умею готовить.
   Меррик вытаращил глаза так, словно ему послышалось, будто Ларен  обладает
тайной магией кельтов. Обычно еду в пути готовил старый Фиррен,  стряпал  он
вполне сносно, но лакомой эту пищу никто "не считал.
   - Правда умеешь?
   - Еще как.
   Меррик по-прежнему взирал на свою рабыню с недоверием.
   - Я научилась в прошлом году у своей хозяйки Она говорила, что для рабыни
я вполне толковая. Всякий раз, когда ей не нравился  обед,  она  давала  мне
затрещины, так что я училась быстро, боясь оглохнуть от постоянных ударов по
голове.
   - Замечательно. Поговори со старым Фирреном. Мы захватили с  собой  овощи
из Киева - капусту, фасоль, яблоки, лук, есть и немного риса. Роран пошел на
охоту, он, наверное, принесет фазана или куропатку.
   - Я приготовлю рагу.
   И Ларен исполнила свое обещание. Фиррен, Клив и Таби были на подхвате,  а
девушка стояла над огромным железным котлом,  помешивал  длинной  деревянной
лопаткой тушившееся жаркое из кролика. Викинги расселись у огня, они чистили
оружие, а кое-кто продолжал ходить вдоль ограды,  высматривая  врагов.  Небо
темнело, Меррик хмурился, но ни с кем не делился своей тревогой.  Вскоре  он
почуял запах пищи, и рот его моментально наполнился слюной. Мужчины, похоже,
готовы были вступить в бой с любым врагом  за  это  жаркое.  Они  постепенно
придвигались к огню, не сводя глаз с котла.
   Откусив первый кусок, Меррик изумленно прикрыл глаза, а  прожевав  вторую
ложку рагу, заурчал от восторга.
   Мужчины молчали, слышались только чавканье и удовлетворенные вздохи.
   Ларен посмотрела на них и  улыбнулась.  Ее  желудок  заполнился  чересчур
быстро, и девушка печально созерцала остатки своей доли в деревянной  миске.
Хотя она приготовила большую порцию, чем гребцы получали  обычно,  все  мясо
съели дочиста, и донышко в котле заблестело. Старый Фиррен поглядел на нее и
ухмыльнулся, обнажив провалы между зубами.
   - Ненавижу свою стряпню, - проворчал он,  и  мужчины  отозвались  на  его
слова дружным смехом. - Брюхо мое нынче поет - Твое брюхо знает  лишь  самую
простую песенку, - воскликнул Олег, - а вот  мое  верит,  что  оно  достигло
Вальхаллы и его теперь услаждают валькирии.
   Мужчины вновь расхохотались, и все принялись  благодарить  Ларен.  Меррик
признался, что это - лучший пир, какой они устраивали  со  дня  отплытия  из
Норвегии. Тут вмешался Таби:
   - Раньше Ларен ничего не умела. Все делали слуги, и там, где мы жили...
   Ларен зажала братишке рот рукой и прошипела.
   - Таби, Меррику это вовсе не интересно. Немедленно замолчи.
   Мальчик посмотрел на нее, нахмурился, но, словно что-то вспомнив, кивнул.
   Меррик улыбнулся и протянул Таби раскрытую ладонь. Малыш поглядел на  его
руку и медленно, боязливо вложил в нее свою ручонку. Меррик как ни в чем  не
бывало произнес:
   - Моя мать здорово умеет готовить. И проезжие люди, и наша родня  надолго
застревают в доме, и все из-за ее стряпни. Теперь у нее болят  пальцы  и  ей
нелегко столько возиться, однако  Сарла,  жена  моего  брата,  скоро  сможет
занять ее место - С минуту он помолчал, потом добавил озадаченно:
   - Ты готовишь так же хорошо, как моя мать.
   Больше Меррик ничего говорить не стал, подхватил Таби под мышки  и  отнес
его поближе к костру. Мужчины переговаривались негромко, лениво, большинство
и вовсе погрузились в молчание, наслаждаясь теплом костра и сытостью.
   - Я бы охотно послушал сказку,  -  произнес  Меррик.  -  Деглин,  у  тебя
найдется для нас новенькая история?
   Деглин  улыбнулся  Меррику  лукавой  улыбкой,   от   которой   его   лицо
превратилось в кошачью мордочку. Он поглядел на Таби и спросил его:
   - Слыхал ли ты когда-нибудь о  великом  воине  Грунлиге  Датчанине?  Нет?
Тогда садись рядом с Мерриком, и я расскажу тебе эту  историю,  пока  ты  не
заснул.
   Мужчины устроились поудобнее, все они с детства привыкли к необыкновенным
историям и любили их.
   Деглин уже четыре года был скальдом  семейства  Харальдссонов,  он  успел
изучить своих слушателей. Говорил  Деглин  медленно,  выделяя  самые  важные
места, не сводя глаз с мужчин и наблюдая, нравится ли им его  повествование.
Низким, глубоким голосом он начал:
   - Внимайте все! Это сказание  о  Грунлиге  Датчанине,  человеке,  который
ударом ладони перерубал шею жертвенной коровы. Он был так силен, что боролся
с  четырьмя  быками,  а  затем  закалывал  их  всех   в   праздник   зимнего
солнцестояния. И хотя он был очень силен, тем не менее берег  свою  честь  и
никого не обижал незаслуженно. Однажды,  когда  Датчанин  со  своими  людьми
возвращался  из  похода,  ладья  попала  в  плавучие  льды,  которые   могли
раздробить суденышко в щепки. Грунлиг спрыгнул  на  первую  льдину  и  начал
ломать ее на мелкие кусочки голыми руками. Дружинники просили  его  обернуть
кисти шкурами и мехами, но Датчанин не прислушался к их совету -  он  разбил
одну льдину, затем бросился ко второй и к третьей,  когда  же  все  айсберги
превратились лишь в крохотные осколки, безвредные, словно песчинки на берегу
моря, Грунлиг поплыл обратно к  своей  лодке.  Он  поглядел  на  свои  руки,
могучие руки, задушившие свирепого медведя в Ирландии,  и  увидел,  что  они
стали синими, точно вода на морозе. И тогда он сказал своим людям:
   - Мои руки умерли.
   Люди Грунлига помогли ему завернуть руки в меха  и  шкуры,  но  было  уже
слишком поздно: Датчанин отморозил руки. Пришла весна, и пальцы  у  Грунлига
скрючились  и  увяли,  они  казались  теперь  лапой   какого-то   маленького
животного, ногти стали синими, словно море, и сила не вернулась в его  руки.
Все печалились о несчастье, постигшем Грунлига, все, кроме его врагов  -  те
втайне праздновали и ликовали и составляли заговор против него...
   Тут Деглин умолк и улыбнулся Таби:
   - И это все, что я могу поведать вам сегодня. Таби и остальные  слушатели
давно обратились в камень, разинув рты, они застыли, наклонившись поближе  к
Деглину. Теперь  все  дружно  испустили  горестный  вздох,  но  не  пытались
протестовать, потому что знали: ни лаской, ни подкупом  им  не  добиться  от
Деглина продолжения истории, пока он сам не захочет рассказывать дальше.
   - Это - новая сказка, специально для тебя, Таби, - сказал Меррик  малышу,
который уже свернулся в его объятиях, прислонившись щекой к груди Меррика. -
Спасибо, Деглин. Потом ты расскажешь нам еще?
   - Конечно,  Меррик.  А  теперь  мальчик  должен  спать.  Я  не  собираюсь
расходовать свои слова на наших тупиц, раз у Таби уже глаза слипаются  и  он
не может оцепить мое мастерство.
   Ларен быстро проскользнула в спою палатку, сердце ее учащенно  билось  от
чудесной истории, которую она только  что  услышала,  и  от  тех  образов  и
мыслей, что теснились у нее в  голове,  от  слов,  готовых  политься  из  ее
приоткрытых уст.  Устраиваясь  на  ночлег  между  двумя  пушистыми  волчьими
шкурами, Ларен так и  не  рассталась  со  своими  мечтаниями.  Замечательную
сказку начал Деглин, но вот как он сумеет продолжить ее...
   - Таби ляжет вместе с нами, - объявил Меррик, опуская малыша на подстилку
рядом с Ларен. Больше он ничего не сказал, сам устроился поудобнее и  быстро
уснул.
   Когда Ларен закричала, Меррик мгновенно вскочил, сжимая нож в левой руке,
а в правой держа наготове меч.

Глава 6

   Он склонился над ней так низко, что она чувствовала на лице  его  горячее
дыхание и запах затхлого вина, которое он пил за ужином.
   Сперва Ларен не испугалась, просто слегка удивилась, поскольку  было  уже
очень поздно, она давно заснула и не понимала, кому могло понадобиться войти
в ее комнату посреди ночи. Лицо мужчины приблизилось  к  ее  лицу,  и  Ларен
слышала, как он пыхтит. Тогда  она  с  усилием  раскрыла  глаза,  чтобы  при
тусклом свете лампы поглядеть на него. Ларен ясно разглядела  чужое  лицо  и
мгновенно испытала такой ужас, что ощутила даже привкус желчи во рту. Словно
оледенев от ужаса. Ларен пыталась вскрикнуть, но в горле так пересохло,  что
девушка не могла даже слабо пикнуть. Его руки уже вцепились в нее, заставляя
приподняться. Ларен рванулась, выкручиваясь, надеясь удрать, однако эти руки
уже держали ее  за  плечи,  не  позволяя  шелохнуться,  пальцы  впились  так
глубоко, что боль отзывалась даже в  костях.  Мужчина  усмехнулся,  и  Ларен
наконец догадалась, что  это  не  сон  и  что  ее  держит  человек,  который
собирается причинить ей зло.
   - Таби!
   Брат спал рядом с ней, его испугал какой-то сон, и он пришел к ней. Ларен
укачивала его, утешала, пела о подвигах  их  дяди  и  отца,  пока  малыш  не
угомонился.
   - Так, - произнес незваный гость, - девчонку я держу.
   Не стоило сопротивляться. Как ни трудно ей это  далось,  Ларен  заставила
себя расслабиться и притворилась, будто  потеряла  сознание.  К  ее  великой
радости, руки у врага разжались, и он фыркнул:
   - Девчонка, похоже, в обморок хлопнулась. Второй голос произнес:
   - Еще бы - увидела твою рожу. Хорошо, что  она  лишилась  чувств,  а  то,
говорят, она злобная, точно волчица.  Малыша  я  взял.  Он-то  легонький,  с
лепешку весит. Свяжи ей руки и ноги и потащим - стражи  здесь  куда  больше,
чем надо, мы на это не рассчитывали. Хоть рядом никого и нет, все равно, чем
скорее управимся, тем лучше.
   Ларен выждала минутку, заставляя себя лежать совершенно неподвижно, - еще
миг, еще один, она медленно считала в уме,  отсчитывала  секунды,  чувствуя,
как ужас судорогой сводит ее мышцы,  мечтая  о  глотке  воздуха,  однако  не
сейчас, надо чуточку выждать, - и  вот  наконец  второй  мужчина,  подхватив
Таби, отошел. Тогда Ларен схватила бронзовый подсвечник, стоявший  возле  ее
стола, приподняла его и с размаху ударила своего врага по  голове.  Хрюкнув,
тот отлетел в сторону, а Ларен уже вскочила на ноги и принялась пинать его в
живот, обеими ногами, вновь и вновь, пока  тот  не  рухнул  на  колени.  Она
видела, как кровь потоком хлынула из его рассеченной головы, но  тут  второй
мужчина обернулся, изумленно оглядел представшую его взору картину  и  бегом
бросился обратно. Ларен знала, что против двоих ей не выстоять. Швырнув Таби
на постель, мужчина направился к ней, выставив вперед руки. Ларен  отскочила
назад, запрокинула голову и завопила  так  громко,  как  только  могла,  она
кричала, кричала, звала на помощь...
   Но вот уже оба  набросились  на  нее,  их  пальцы  впились  в  ее  плоть,
испуганные вопли Ларен сменились стонами боли, мужчины  действовали  злобно,
беспощадно, и Ларен кричала не переставая. Один из них сильно  ударил  ее  в
подбородок, она продолжала кричать, пока тьма не затопила сознание, и даже в
этот последний миг Ларен успела подумать: "Почему же никто так и  не  пришел
нам на помощь?"
   - Черт побери, проснись же наконец!
   Крики Ларен прервались и перешли в стон. Меррик выронил меч и нож,  обнял
Ларен за плечи, сильно встряхнул ее:
   - Проснись! - крикнул он ей прямо в лицо.
   - Не трогай мою сестру! - Таби уже вспрыгнул  на  спину  Меррику,  колотя
того кулаками по спине, вцепившись ручонками в его волосы.
   Ларен очнулась, увидела над собой мужское лицо и  снова  вскрикнула.  Она
уже занесла руку, чтобы ударить своего врага.., нет, нет, постой...  Это  же
Меррик, а верхом на нем сидит Таби, орет что есть  мочи,  сражается  с  ним,
рыдает,  и  слезы  ручьем  текут  по  его  худым  щечкам,  он  так  отчаянно
всхлипывал, что Ларен едва не завыла от жалости к малышу.
   Ну вот, теперь она перепугала брата своими истошными воплями, а  ведь  ей
всего-навсего приснился дурной сон, пустой сон,  вызванный  давним,  глубоко
засевшим страхом. Ларен будто унизила  себя,  поддавшись  страху,  и  ужасно
сердилась - надо же быть такой глупой, поднять крик среди ночи!  Прошло  уже
много месяцев с тех пор, как этот сон снился ей в последний раз,  и  вот  он
вернулся, на этот раз - как-то необычайно ярко, но ведь она давно привыкла к
нему, и чего вопить, точно резаная коза?! О да, надо бы уже  притерпеться  к
пережитому ужасу, который все еще представлялся ей столь ощутимо,  как  если
бы вновь и вновь возвращалась та самая ночь. И вот - она разбудила  Меррика,
насмерть перепугала Таби. Ларен глубоко вздохнула,  надеясь,  что  голос  ее
прозвучит спокойно и ровно, и сказала:
   - Таби,  маленький,  все  хорошо.  Не  надо  бить  Меррика.  Он  старался
разбудить  меня.  Мне  опять  приснился  кошмар,  все  будто  в  самом  деле
происходило, но уже прошло. Все, Таби, успокойся, подойди ко мне.
   Меррик не тронулся с места, пока Ларен не подхватила Таби. Только тут  он
заметил, что сидит верхом на Ларен, зажав ее бока своими обнаженными ногами.
Конечно же, Таби вообразил, будто Меррик пытается изнасиловать его сестру.
   Меррик сполз с Ларен, прилег на бок рядом с ней,  чтобы  заглянуть  ей  в
лицо в тусклом свете едва разгоравшейся  зари.  Ларен  повернулась  к  нему,
прижимая к себе Таби, укачивая  его,  что-то  напевая,  уткнувшись  лицом  в
малыша. Почувствовав на себе взгляд Меррика, Ларен подняла глаза.
   - Расскажи мне все, -  попросил  Меррик.  Ларен  вновь  спрятала  лицо  и
продолжала убаюкивать Таби. Малыш высвободился из ее объятий,  опустился  на
колени рядом с сестрой.  Нагнувшись,  он  коснулся  кончиками  пальцев  лица
Ларен:
   - Опять приходили злые люди?
   - Да, Таби, но это сон, всего лишь сон.
   - Какие люди? - спросил Меррик.
   - Это просто сон, кошмар, который снится мне всякий раз, когда  я  сильно
устаю. Извини, что разбудила тебя, это так  глупо.  Мне  привиделся  кошмар,
Меррик, только и всего.
   - Ну да, - сказал он, поднимаясь. Поглядев на Ларен в бледном свете зари,
он увидел, что девушка вновь гордо задрала подбородок.
   Повернувшись, он вышел из палатки.
   Ларен слышала, как Меррик будит своих людей и  они,  кряхтя,  подымаются.
Она крепче прижала Таби к себе, наставляя:
   - Ты не должен ничего говорить Меррику о нашей прежней  жизни.  Ты  и  не
помнишь толком ничего, только запутаешь всех. Это было так давно, Таби,  все
уже в прошлом.
   - Тогда почему тебе по-прежнему снится плохой сон?
   "Ох уж эти дети, - подумала  Ларен,  целуя  щечку  малыша,  -  они  сразу
доберутся до самой сути".
   - Потому что нам выпали плохие времена, - честно ответила она, - плохие и
страшные, но теперь мы в безопасности.
   - Меррик позаботится о нас?
   Ее огорчила уверенность, с которой Таби произнес эти  слова,  он  слишком
доверяется Меррику,  а  Ларен  не  могла  полагаться  на  викинга,  человека
свирепого и беспощадного. Она не вручит ему ни свою  безопасность,  ни  свои
надежды, ни, тем более, будущее Таби. За два года она успела изучить мужчин,
злобных, жестоких, коварных, они всегда  брали  то,  чего  им  хотелось,  не
испытывая ни раскаяния, ни сожаления. И к  тому  же  Ларен  уже  знала,  что
излишняя уверенность в ком-либо или в чем-либо ведет к  смерти,  а  то  и  к
более жалкой участи (впрочем, что может быть хуже смерти?).  Она  припомнила
порку, которую задал ей Траско. Тогда она чуть не умерла.  Машинально  Ларен
расправила плечи,  потом  легонько  наклонилась  вправо,  влево.  Рубцы  еще
чуть-чуть стягивали спину, но боль, гложущая боль давно прошла.
   - Я не хочу, чтобы он заботился о нас, - сказала Ларен, обращаясь к Таби.
Голос ее прозвучал чересчур резко, Таби  отшатнулся.  -  Нет,  мой  хороший,
Меррик вовсе не должен тревожиться о нас, он ведь - мужчина,  а  мужчины  не
любят отвечать за тех, кто не принадлежит к их  семье.  Пока  Меррик  кормит
нас, это верно, а потом я возьму все в свои руки. Мы забрели слишком  далеко
от дома, но скоро, совсем скоро, вернемся.
   Интересно, а сама она верит в это? Как же им вернуться, так  и  не  узнав
своего врага в лицо? И снова, уже в тысячный раз Ларен ломала  себе  голову,
гадая, во что мог превратиться ее родной дом за эти годы.
   С громкими радостными криками и благодарственной  молитвой  Тору  мужчины
наконец столкнули ладью в Рижский  залив.  Путь  волоком  занял  неделю,  их
задержал  свирепый  ливень,  подвергший  испытанию  и  силы  гребцов,  и  их
стойкость, однако он продолжался лишь полтора дня, правда, это  было  крайне
неприятно, но не так уж страшно. Ладья закачалась на ровных водах залива,  и
все, не исключая Ларен, с облегчением вздохнули.
   Никто не пытался напасть  на  них  в  пути.  Тор  позволил  им  совершить
безопасный  переход,  они  выручили  много  денег  за  свои  товары,  и  все
восхваляли  богов.  Вечером,  когда  они  разбили  лагерь,   Ларен   взялась
приготовить нечто вроде праздничного ужина.
   Спина у Ларен зажила, но она по-прежнему быстро уставала, и эта  слабость
раздражала девушку,  ей  казалось,  что  ее  тело  ей  неподвластно.  Меррик
расхохотался, услышав,  как  Ларен  клянет  себя  за  недомогание,  подбирая
выражения столь же цветистые, как пестрые птички, которых они повстречали  в
лесу. Зато теперь Ларен могла глядеть на Таби и не  огорчаться,  его  впалые
щечки уже округлились, он распрямился, голод теперь не скрючивал его, глазки
засве