.
   Ремис вернулся к отряду, окружившему женщину  с  ребенком,  и  они  о
чем-то оживленно поговорили.
   - Леди взяла с собой все необходимое! - крикнул он. - Она знала,  что
нас не сразу примут в Оксборо. Мы останемся в поле.
   - Если кто-то заболеет, я выставлю лекарство на крепостную стену.
   - Благодарю вас, леди Гастингс.
   - Какая жалость, - помрачнел Северн. - Сэр Алан - мой друг,  и,  судя
по всему, он обречен. Мне надо позаботиться  о  достойных  похоронах.  -
Трист, не сводя глаз с Ремиса, громко заворчал и спрятался поглубже.
   -  Если  ты  поедешь  в  Седжвик,  может,  тебе   посчастливится   не
заразиться, - с сомнением ответила Гастингс, - в противном случае я вряд
ли спасу тебя.
   -  Я  оставлю  Седжвик  в  изоляции  еще  неделю.  По-твоему,   этого
достаточно?
   -  Потребуется  не  меньше  двух  недель,  а  то  и   больше.   Нужно
посоветоваться с Ведуньей.
   Прошло три дня,  и  никто  из  приехавших  не  заболел.  Отец  Каррег
возносил благодарственные молитвы. Трист не отходил от хозяина и уж  тем
более не покидал стен замка.
   Во внутреннем дворе беженцев из  Седжвика  встречали  хозяева.  Ремис
кинул поводья конюху и отвесил низкий поклон.
   - Милорд. Миледи. Господь оказался милостив, он  даровал  нам  жизнь.
Милорд, я не поверил, что вы остались в  Оксборо,  когда  леди  Марджори
вернулась с Элизой в Седжвик.  -  Ремис  с  улыбкой  обернулся  к  даме,
которая медленно откинула вуаль.
   Северн остолбенел.
   Гастингс ничего не заметила, думая о том, что эта женщина  стала  еще
краше.
   - Милорд, - сказала она мужу, - перед вами леди Марджори.
   - Ах, Северн, прошла целая  вечность  с  тех  пор,  как  мы  с  тобою
расстались.
   Ошеломленная Гастингс повернулась к  мужу,  а  тот  смотрел  на  леди
Марджори, будто увидал призрак. Наконец он произнес:
   - Это ты, Марджори?..
   - Я, Северн. Теперь уже дважды вдова. Помнишь, как отец  силой  выдал
меня замуж за старого развратника барона Липуэйта?  Он  умер,  а  братец
заставил меня выйти за барона Аутбрайта. Тот был  помоложе  и  не  такой
противный.
   - Мне сказали, что опекуншей Элизы назначили  вдову  рыцаря,  который
спас жизнь королю Эдуарду.
   - Да, король Эдуард обязан жизнью моему  покойному  мужу  и  заплатил
этот долг, сделав меня  опекуншей  дочки  Ричарда  де  Лючи.  Я  неплохо
устроилась в Седжвике и рада тебя видеть, Северн.
   - Леди Марджори, почему вы не сказали,  что  знакомы  с  моим  мужем,
когда приезжали сюда в первый раз? - воскликнула Гастингс.
   - Я не сочла  это  столь  важным,  миледи.  -  Марджори  ослепительно
улыбнулась.  -  Я  заботилась  только  о  благополучии  ребенка.  Элиза,
поздоровайся с леди Гастингс и лордом Северном.
   Девочка заметно поправилась, личико  округлилось,  волосы  больше  не
казались тонкими и редкими. Она вцепилась в руку Марджори, и  та  что-то
шепнула ей на ухо. Элиза улыбнулась Северну, кивнула Гастингс и  сделала
ловкий реверанс.
   Гастингс хотела обнять ее, но девочка мигом прижалась к опекунше.
   Из-под туники хозяина высунулся Трист, внимательно поглядел на гостей
и протянул лапку в сторону Элизы.
   - Его зовут Трист, - засмеялась девочка. - Настоящий красавец.
   - Под стать хозяину, - подхватила Марджори. Трист не взглянул на нее,
и Гастингс подумала, что ослепительная красота этой  женщины  нестерпима
даже для глаз куницы.
   Управляющий Торрик отдал свою комнату леди Марджори с  Элизой.  Желая
убедиться, что у них есть все необходимое, Гастингс поднялась  наверх  и
услышала голос Марджори:
   - Милая, я знаю, как  тебе  противно  здесь  находиться,  как  ужасно
обращалась с тобою Гастингс. Но теперь я не дам тебя в обиду.
   Гастингс  остолбенела.  Элиза  жаловалась,  что  она  дурно   с   ней
обращалась?  Дурно  с  ней  обращалась!  Да  Гастингс  чуть  не   силком
приходилось заталкивать в нее еду. Она спасла ее от той ужасной  женщины
Бил.
   - Нет, Марджори, она была ко мне добра...
   - Ты не помнишь, детка, - сладким голосом перебила Марджори. - Зато я
помню, как ты просыпалась с криком" заплаканная и  жаловалась,  что  все
здесь ужасно с тобой обращались. Только я забочусь о тебе, больше никто.
   - Да, Марджори. Я тебя люблю.
   - И я люблю тебя, милая. Никто тебя не любит, кроме меня.
   Гастингс не знала, что и думать. Ясно одно: нужно  побыстрее  удалить
леди Марджори. Зачем только она  уверяла  мужа,  что  в  Седжвик  нельзя
возвращаться еще две недели.
   Надо спросить у Ведуньи.
   Господи, хоть бы Ведунья назвала меньший срок.
   Оказывается, Северн и Марджори давно знакомы?

Глава 19

   - Почему ты не сказала, что Элизу опекает леди Марджори?
   Слова повисли в воздухе, и Северн осушил кубок  с  элем,  не  отрывая
глаз от ее лица. Он снова казался грозным  и  чужим,  как  тот  человек,
молча и неподвижно стоявший когда-то в зале Оксборо, а потом взявший  ее
в жены.
   - Я говорила, - ответила Гастингс. - Разве ты забыл?
   - Ты должна была сказать, что это была молодая и самая красивая  леди
на свете. Ты должна была сказать, что ее волосы блестят на  солнце,  как
полированное серебро. Тогда я бы понял, кто  она  такая.  Почему  ты  не
сказала, Гастингс?
   - По-твоему, я должна была сказать, как блестят волосы этой  женщины?
- в свою очередь, возмутилась Гастингс. - И тебе не  показалось  бы  это
странным? Я отметила ее красоту, но для меня не это было главным.
   Северн небрежно отмахнулся. Трист негромко заворчал, и он  машинально
погладил его по спинке. Недавно он вот так же гладил ее, Гастингс.
   - И кто же эта женщина с волосами, словно полированное серебро?  Надо
полагать, ты с нею знаком?
   - Да, я знаю ее с рождения. Когда мне исполнилось семнадцать, я хотел
на ней жениться, но был всего лишь вторым сыном,  а  ее  отец  желал  ей
богатого  мужа.  И  когда  ее  выдали  за  старика  барона  Липуэйта,  я
отправился с крестоносцами в Святую Землю. Там я познакомился с Грилэмом
и был представлен королю.
   - И это принесло тебе удачу, не так ли? Именно та встреча и  то,  что
они распознали в тебе честного и доблестного воина, сделали  тебя  одним
из самых  богатых  мужчин  в  Англии.  -  Он  промолчал.  -  Значит,  вы
расстались восемь лет назад. Срок  немалый,  Северн.  Люди  меняются.  И
чувства тоже. Разве ты не изменился?
   - Милорд, - раздался голос Бимиса. - Леди Марджори угодно прокатиться
верхом. Что вы скажете?
   Северн так поспешно вскочил,  что  волкодав  Эдгар  поднял  голову  и
зарычал.
   - Им нужна охрана. Я сам поеду с  ними.  Позже  Гастингс  шила  новую
тунику из пушистой серой шерсти и рассказывала Агнес:
   - Ума не приложу, что делать. Как только Северн увидал  эту  женщину,
он тотчас изменился. - Ее руки двигались  неторопливо,  голос  оставался
спокойным, но в душе Гастингс ощутила холодную пустоту,  которую  некому
заполнить, кроме Северна.  -  Он  поехал  кататься  верхом  с  нею  и  с
ребенком. Похоже, он без ума от  этой  Марджори,  все  твердит,  что  ее
волосы краше полированного серебра, блестящего на  солнце.  Лорд  Северн
никогда еще не изъяснялся так возвышенно.
   - Ничего не значит, - возразила Агнес. Она успокаивающе похлопала  по
спине молодую женщину, которую пестовала с того самого дня, как  помогла
ей покинуть материнскую утробу. С тех пор минуло почти девятнадцать лет,
малютка превратилась в настоящую леди, сильную, великодушную. Но  сейчас
она побледнела и осунулась.
   - Ты пропустила стежок, Гастингс. Почему бы тебе не отложить шитье на
время нашей беседы?
   Гастингс послушно опустила тунику на колени, устремив пустой взгляд в
пространство.
   - Видела бы ты его лицо. Он влюбился еще  мальчишкой,  Агнес,  но  не
смог жениться на ней, поскольку был лишь вторым сыном. И он  по-прежнему
ее любит.
   - Сомневаюсь. Возможно, он еще смотрит на нее  глазами  мальчика,  но
это продлится недолго, Гастингс. Лорд Северн не такой  глупец,  как  сэр
Роджер. Он связан с тобою. Ты стала его женой, будешь рожать ему  детей,
ты - наследница Оксборо. Без тебя  у  него  не  было  бы  ничего,  кроме
собственных рук, да и те служили бы другому хозяину. Ты  дала  ему  все:
надежду на будущее, деньги на восстановление собственного замка, вернула
ему мать. Нельзя сбрасывать это со счетов, Гастингс. А леди  Марджори  -
ха, ничто, лишь воспоминание, химера, детская фантазия.
   - Ты говоришь убедительно, и я готова поверить, - вздохнула Гастингс,
- но ты не видела, как он чуть ли не вприпрыжку бросился из зала,  чтобы
отправиться с нею на прогулку. Даже забыл про все дела. А еще  я  видела
лицо Гвента. Он боялся посмотреть мне в глаза, ему было стыдно.
   - Увидим. Наберись терпения, гляди в оба и жди.
   - Мне всегда не хватало терпения.
   -  Знаю,  но  пора  научиться.  И,  кстати,  постарайся  вести   себя
обходительно.
   - Обходительно? После всего, что  эта  женщина  наговорила  про  меня
Элизе? Боюсь, для меня это слишком трудно, Агнес. А вот и леди  Морайна.
Входите, миледи. Мы с Агнес как раз обсуждали мое шитье.
   - Да, - леди Морайна критически взглянула на  новую  тунику  сына,  -
сшито так, будто ты думала при  этом  о  чем-то  постороннем.  Моя  нога
зажила окончательно. Ты заметила, что я уже  не  хромаю?  Мы  с  Гвентом
снова ездили к Ведунье. Альфред прыгнул к нему на руки. Я  боялась,  что
Гвент упадет в обморок, но он все же устоял  на  ногах  и  даже  удержал
кота. Ведунья передала тебе вот это, - сказала леди Морайна,  протягивая
Гастингс флакончик с густой беловатой  жидкостью.  -  Велела,  чтобы  ты
добавила чуть-чуть мужу в вино, и он начнет испытывать к тебе то же, что
ты испытываешь к нему.
   Значит, ей предложено любовное зелье. Откуда Ведунья узнала про  леди
Марджори и Северна?
   Выходя за леди Морайной из спальни, Агнес бросила через плечо:
   - Не забудь мои слова, Гастингс, и не спеши с зельем.  По-моему,  для
этого еще нет повода.
   Да разве Агнес представляет, какая нестерпимая  боль  пронизывает  ее
тело? Что она знает о женщине с серебряными волосами, при  виде  которой
мужчины начинают изъясняться возвышенно, словно трубадуры?
   А может, Агнес права?
   Гастингс отправилась к  отцу  Каррегу,  примостившемуся  с  книгой  в
уголке зала. Волкодав Эдгар спал, положив мохнатую голову ему  на  ноги.
Она молча кивнула священнику и устроилась рядом с Эдгаром.
   Во время трапезы Гвент ел молча и торопливо,  наблюдая  за  хозяином,
который не сводил глаз с прекрасной  женщины.  Та  же  делала  вид,  что
поглощена Элизой.
   Трист растянулся у  Северна  на  плече  и  казался  спящим.  Гастингс
предложила  ему  жареной  свинины,  приготовленной  для  него  Макдиром,
зверек, взяв у нее с руки пару кусочков, довольно заворчал.
   На Элизу он больше не обращал внимания.
   - Тебе должно понравиться, этого кролика Макдир приправил циберрой, -
сказала Гастингс мужу, который бездумно гонял по тарелке кусок жаркого.
   - Да-да, очень вкусно. И солома на полу свежая. Такой приятный запах.
   Хвала святому Этельберту, он заметил и еще что-то,  кроме  прекрасной
Марджори.
   - Это розмарин, если смешать его с розами,  получается  именно  такой
запах.
   Пожалуй, муж сочтет  ее  надоедливой,  если  она  скажет,  что  хочет
обнимать и целовать его, чтобы он тоже  обнимал,  целовал  и  любил  ее,
только ее, а не женщину из его детских фантазий.
   Гастингс положила в рот кусок цыпленка, но еда казалась ей противной.
Она подумала о флакончике в кармане, готовом к применению. Нет,  она  не
желала, чтобы любовь мужа ей вернуло какое-то зелье, он должен вернуться
к ней по собственной воле.
   А вдруг Марджори окажется женщиной без стыда и чести?
   А вдруг уведет мужа прямо у нее из-под носа?
   Гастингс вздохнула и погладила  по  голове  Триста,  который  ласково
заворчал, внимательно посмотрел на Гастингс, а затем положил лапку ей на
руку.
   - Думаю, Трист нашел себе подружку, -  заметил  Северн,  и  это  были
первые осмысленные слова, сказанные им жене.
   - Он кажется довольным, - ответила та.
   - Он наверняка успел вдоволь наиграться и потерял к  ней  интерес  до
тех пор, пока не родятся детеныши.  Тогда  он  снова  отправится  в  лес
присмотреть за ними.
   - И ты поступишь, как Трист, если я окажусь беременной?
   Северн подскочил, тут же взглянув на ее живот:
   - Ты беременна? У тебя не  было  месячных?  Что  она  могла  сказать?
Гастингс никогда  не  высчитывала  сроки,  но,  пожалуй,  минуло  немало
времени.
   - Не знаю.
   Наверное, ей надо было солгать. Наверное, услышав о своем ребенке, он
бы вернулся  к  ней.  Северн  -  человек  чести.  У  Гастингс  вырвалось
проклятье.
   - Что ты сказала?
   - Я сказала, что не всегда получается так, как хочется.
   Он  не  ответил,  его  взгляд  был  прикован  к   Марджори,   которая
наклонилась, чтобы поднять что-то с пола, и ее волосы  упали  серебряной
вуалью, переливавшейся на свету.  Гастингс  всей  душой  ненавидела  эту
женщину.
   Она ведь не слепая, видит огонь страсти в потемневших глазах мужа. Он
хотел Марджори, хотел так же неистово, как лишь  две  ночи  назад  хотел
свою жену.
   Гастингс занимала его внимание всего три месяца. Да и что это было за
внимание? Обладание покорной женщиной, предлагавшей свое тело? И  ничего
более. Марджори царила в его мыслях восемь  лет.  Она  сжала  в  кармане
флакон. Нет, не сейчас. Она не желает быть обязанной проклятому зелью.
   Гастингс заметила, что муж не надел одну из новых туник, и сгорала от
желания перерезать Марджори горло, пронзить ее сердце кинжалом. Конечно,
за это ее никогда не допустят на небеса, и ей очень  повезет,  если  она
окажется хотя бы в чистилище.
   В зале появился жонглер, который подбрасывал  и  ловил  пять  кожаных
мячиков, непринужденно болтая. Он даже умудрялся петь. Гастингс  видела,
как Белла привалилась к кузнецу и глаза у того совсем осоловели. Белла с
интересом следила за жонглером, а на лице  Моррика  сияла  бессмысленная
улыбка.
   Когда-то она видела такую же улыбку на лице мужа.
   Но вот жонглер кончил упражнения с мячиками и  подошел  ближе,  чтобы
пропеть хвалу лорду Северну,  уложившему  под  стенами  Акры  шестьдесят
сарацин, могучему воину, которому  король  Эдуард  повелел  ехать  возле
своего стремени, но не приближаться к прекрасной королеве Элеоноре.
   Марджори засмеялась,  жонглер  тем  временем  обратился  к  Гастингс.
Приняв изящную позу, он внимательно посмотрел на хозяйку и запел:

   Леди Гастингс, весь мир даровала ты
   лорду Северну.
   Ты добра и мудра, и больным
   ты несешь исцеленье.
   Ты совсем не обычна, - как сказано, -
   верно ты любишь
   Лорда Северна, нового лорда в поместье.

   Она заметила, как скривился муж.  Откуда  жонглеру  известно  про  ее
обыкновенность? Наверняка проболтался кто-то из слуг.
   А тот уже обратился к Марджори  и,  прижимая  руку  к  сердцу,  тяжко
вздохнул.

   Такая грация, такая красота,
   такие серебристые волосы
   Сводят мужчин с ума.
   Леди Марджори превзошла всех дам.
   Она - богиня. Она - прекрасное творенье,
   о котором вечно мечтает каждый мужчина.

   Гастингс едва не вскрикнула. Она посмотрела на  Северна,  который  не
сводил глаз с Марджори. Разве он не заметил, что в песне жонглера нет ни
ритма, ни рифмы?
   А Марджори заливалась смехом, помахивая ручкой в сторону трубадура.
   Жонглер склонился в глубоком  поклоне  перед  Северном,  затем  перед
Гастингс и опустился на колени перед Марджори.
   Гастингс хотелось умереть.
   Но сначала ей хотелось бы расправиться с этим прекрасным творением, о
котором  вечно  мечтает  каждый  мужчина.  А  перед  этим   она   бы   с
удовольствием прикончила жонглера.
   Северн пришел в спальню глубокой ночью,  однако  Гастингс  дожидалась
его и молча слушала, как он раздевается,  представляя  себе  тело  мужа.
Северн к ней даже не прикоснулся.
   Перед рассветом Гастингс вдруг проснулась от ощущения  его  близости.
Значит, он вспомнил о ней. Она открыла глаза, надеясь увидеть над  собой
его лицо, но Северн лежал на боку, это она прижалась к его спине.
   Гастингс коснулась рукой твердого живота, потом начала спускаться все
ниже, до самого паха. Северн в полусне стал ее целовать, шепча:
   - Ах, Марджори...
   - Ублюдок! - крикнула Гастингс. - Целуешь меня в ответ на ласки и при
этом бормочешь ее имя? Убирайся к дьяволу!
   Она сорвала с него одеяло, отпихнула испуганного  Триста  и,  кое-как
завернувшись, выскочила из спальни.
   В зале она увидела  жонглера.  Он  стоял,  прислонившись  к  каменной
стене, жевал свежий хлеб и, несомненно, был погружен в сочинение песни о
чудесной форме ушек леди Марджори. Гастингс приказала ему  убираться  из
Оксборо,  боясь,  что  не  выдержит,  если  проклятый  трубадур   в   ее
присутствии снова упадет перед Марджори на колени.
   - Ты содрала с меня одеяла и  выскочила  как  ошпаренная.  Почему?  -
спросил возникший рядом Северн.
   - Если бы у меня был меч, я бы выпустила тебе кишки.
   - Я ведь предупреждал тебя. Никогда мне не угрожай, Гастингс.
   - Даже если ты шепчешь имя другой женщины? Он взял кубок с  остатками
молока, выпил его одним духом и пожал плечами, как  будто  не  случилось
ничего особенного.
   - Даже если бы я кричал имя Девы Марии,  это  не  имеет  значения.  А
теперь подай мне хлеб и сыр. Да, и еще  того  мяса,  которое  приготовил
вчера Макдир. Я голоден.
   Трист высунул головку из-под новой туники, протянул Гастингс лапу,  и
та ласково пожала ее.
   Встав из-за стола, она поплотнее завернулась в одеяло,  потрепала  по
голове волкодава Эдгара и отчеканила:
   - Я не собираюсь этим  заниматься,  Северн.  Но,  так  и  быть,  велю
какой-нибудь служанке позаботиться о тебе.
   Северн молчал. Почувствовал свою вину?
   Ну и пусть остается голодным.
   Днем Гастингс отправилась на Марелле в деревню. Проезжая  по  боковой
улочке к своей подруге Эллен, она услышала над головой какой-то странный
звук и посмотрела вверх. На нее падало огромное седло.
   Гастингс заметила чью-то неясную тень, успела лишь  позвать  Эллен  и
потеряла сознание.

Глава 20

   Кто-то лизал ей щеку.
   Не кто-то, а сам Альфред. Как она попала к Ведунье?
   - Наконец-то. - Лицо Ведуньи было так близко, что Гастингс не  смогла
его толком различить. - Ты меня слышишь?
   - - И даже вижу.
   - Хорошо. Сейчас я дам питье, это не  такая  уж  отрава,  поэтому  не
жалуйся.
   Гастингс послушно выпила какой-то отвар с привкусом земляники.
   - Чудесно, - прошептала она, и голову тут же пронзила острая боль.
   - Хорошо, что ты не видела, какого оно цвета, -  утешила  Ведунья.  -
Зато снимет тошноту, уменьшит боль в голове и плече.
   - А что ты смешала, Ведунья?
   - Немного горечавки, чтобы привести в порядок твой желудок, и  корень
болотного ириса, Гастингс удовлетворенно кивнула и  снова  застонала  от
боли. Как же приятно чувствовать на щеке шершавый язычок  Альфреда.  Она
попыталась улыбнуться.
   - Я пока оставлю ее здесь, - послышался мужской голос,  -  а  вечером
отвезу в замок. Сейчас у меня неотложные дела.
   - Да, так будет лучше, милорд. Милорд? Значит, это Северн. Она хотела
приподнять голову, но боль не позволила.
   - Не двигайся, Гастингс, это опасно.
   - Я хотела взглянуть на Северна.
   - Потом. Ты же слышала, у него дела. Мужчины вечно заняты  делами.  А
что это за дела? Ну да, пьянство, девки, попытки разрубить друг друга на
куски с помощью мечей и топоров. Северн ничем не отличается  от  других.
Все они порочные создания. Я бы даже сказала, никчемные  создания,  хотя
их участие необходимо для продления рода. Какая жалость, что мы не можем
собрать их в одну кучу и спихнуть с самого высокого в мире утеса. Закрой
глаза, Гастингс, и отдохни. Альфред будет лизать тебя, пока не заснешь.
   Когда Гастингс очнулась, боль в голове превратилась в слабые  толчки,
плечо занемело. Северн легонько пощупал ей лоб и щеки. - На ощупь  вроде
прохладная. Ведунья говорит, что все будет в п