й парой. Нас все заметят.
   Так и получилось. Только некоторые из собравшихся были убеждены,  что
Виктория танцует не с Рафаэлем, а с Дамьеном Карстерсом, бароном Драго.
   Виктория  с  удовольствием  кружилась  в  объятиях  Рафаэля,  целиком
отдавшись во власть музыки. Нога не подвела, успешно выдержав  испытание
танцами, а после вальса вообще все волнения остались  позади,  поскольку
подошло время ужина.
   - Ты прекрасно танцуешь, - шепнула Виктория.
   - Ты тоже. Знаешь, я отчаянно проголодался. Мне совершенно необходимо
поесть. А уж после поглядим,  возможно,  мне  удастся  убедить  тебя  со
вниманием отнестись и к прочим моим потребностям.
   - Ты невозможен, - хихикнула Виктория.  Их  веселая  перебранка  была
прервана  весьма  неожиданно.  За  спиной  Виктории  раздался  резкий  и
довольно громкий голос:
   - Что ты сказала?
   Обернувшись, она увидела искаженное злостью лицо сестры.
   - Пойдем, Дамьен, - скомандовала она, - надеюсь,  ты  не  забыл,  что
должен проводить меня к столу?
   Виктория не выдержала и хихикнула снова:
   -  Это  не  Дамьен,   Элен.   Это   Рафаэль,   Выражение   ярости   и
подозрительности на лице Элен сменилось растерянностью и смущением.
   - Но.., я..,  мне  сказала  миссис  Мэдис...  Ха,  ну  это  не  имеет
значения. А вот и Дамьен.
   - Проблема... - задумчиво протянул Рафаэль.
   - Да, - согласилась Виктория, - но ведь Дамьен ведет себя безупречно,
с тех пор как мы приехали.
   - Совершенно верно.
   - Может, он все-таки излечился от всего, что испытывал ко мне?
   - Конечно, ты уже не  девственница,  -  Рафаэль  размышлял  вслух,  -
возможно, он из-за этого тебя преследовал.
   Виктория разумно  предпочла  проигнорировать  эту  тонкую  мысль.  Но
прежде чем ей удалось найти иную тему разговора, Рафаэль продолжил:
   - Если бы он  знал,  что  ты  беспредельно  чувственная  и  страстная
женщина.., в общем, изумительная любовница, держу пари, он бы  скрежетал
зубами от досады и выл на луну.
   - Элен очень привлекательна, - вздохнула Виктория, -  но  я  слышала,
как  она  призналась  однажды  Дамьену  в  своем   страхе,   что   из-за
беременности он потеряет к ней интерес.
   - Даже если мой братец потеряет интерес к беременной жене, я надеюсь,
у него хватит здравого смысла держаться подальше от тебя.
   Виктория на несколько секунд задумалась, потом в ее  глазах  внезапно
вспыхнула надежда:
   - Но если Демортоны примут наше предложение,  тогда  мы  очень  скоро
уедем из Драго-Холла! Уже на следующей неделе...
   - Возможно.., но маловероятно, Виктория.
   - Ну пойдем же наконец, с  тобой  никакого  терпения  не  хватит!  О,
добрый вечер, леди Колум, вы сегодня прекрасно выглядите!  Как  поживает
лорд Колум?
   Пока дамы оживленно болтали, Рафаэль не упускал из виду ни одного  из
молодых людей, с которыми  общался  на  протяжении  вечера.  Он  мог  бы
побиться об заклад на свою драгоценную "Морскую ведьму", что все  они  -
поклонники адского  огня.  Но  больше  всего  его  раздражала  мысль,  в
справедливости которой он, к сожалению, был уверен. Ни у одного из  этих
оболтусов не хватало  бы  ума  организовать  такое  предприятие.  Где-то
существовал еще Рам, и  это  был  не  Джонни  Трегоннет  и  не  Линкольн
Пенхоллоу, да и ни один из прочих молодых повес.  Однако  Джонни  с  его
болезненным пристрастием к  спиртному  был  слабым  звеном  в  созданной
неведомым Рамом цепи. И Рафаэль решил форсировать события.
   - Я хочу есть, - напомнила о себе Виктория и потянула мужа за  рукав.
-  Леди  Колум  решила,  что  я  не  беременна,  а   следовательно,   ей
неинтересна. Сейчас она разнюхивает, в чьи еще дела можно сунуть нос.
   - Я стараюсь, Виктория, очень стараюсь.
   - Придержи язык!
   - Позволь мне проводить тебя на место и принести тарелку. Насколько я
понял, мужчины выполняют здесь роль официантов.
   - Хорошо. Тогда почему бы мне не сесть с Линкольном Пенхоллоу и  мисс
Джойс Керник? Ты не собираешься.., вновь познакомиться с Линкольном?
   Рафаэль нежно провел пальцем по бархатной щеке Виктории  и  повел  ее
туда, где сидели Линкольн  и  Джойс  Керник,  невзрачная  дурнушка,  чье
огромное приданое делало ее в глазах  большинства  молодых  людей  очень
обаятельной и привлекательной.
   Дамьен подвел жену к столу.
   - Знаешь, -  признавалась  Элен  мужу,  погладив  рукой  ставший  уже
довольно большим живот, - я сваляла дурака.
   - Каким образом? - не особенно заинтересовавшись,  спросил  Дамьен  и
приветливо помахал рукой лорду  и  леди  Мертер.  -  Они  сейчас  к  нам
присоединятся.
   Надеюсь, лорд Мертер хотя бы из уважения к твоему положению не  будет
сегодня тискать твои  коленки.  Элен  нетерпеливо  отмахнулась  и  снова
заговорила:
   - Я приняла Рафаэля за  тебя.  Виктория  стояла  возле  него,  весело
смеялась, держала под руку, он дотрагивался до нее.., и я.., я пришла  в
ярость.
   - Мы женаты уже пять лет, и ты не можешь отличить меня от брата?
   Элен с интересом уставилась на своего красивого  мужа.  Возможно,  он
был не такой худощавый, как брат. Но  когда  он  одет,  судить  об  этом
довольно сложно. Яркие блестящие  серебристо-серые  глаза,  прямой  нос,
слегка выдающиеся скулы, роскошные черные  волосы.  У  братьев-близнецов
все было совершенно одинаковым, даже красивый рот и насмешливая, немного
ироничная улыбка. Но все-таки было одно  различие.  Заметить  его  можно
было, только когда близнецы смеялись. У обоих были ровные белые зубы, но
у Дамьена сбоку виднелся один золотой.
   -  Нет,  -  наконец  со  вздохом  сообщила  она,  -  мне  потребуется
поговорить с тобой несколько минут, чтобы окончательно удостовериться. -
Немного подумав, она добавила:
   - Если тебе когда-нибудь захочется убедить меня, что ты - Рафаэль,  я
даже не представляю, сколько пройдет времени, прежде чем я пойму, что ты
меня дурачишь.
   - Тогда я непременно скажу Рафаэлю, чтобы он поостерегся  слишком  уж
увиваться вокруг тебя... О, миледи, как я рад, позвольте вам  помочь.  -
Дамьен вскочил и галантно помог очень тучной леди  Мертер  усадить  свои
телеса на стул, в душе надеясь, что ни в чем не повинный предмет мебели,
подвергшийся столь суровому испытанию, выстоит. Она была одета в  сильно
декольтированное светлое платье, которое значительно больше  подошло  бы
молодой и красивой женщине. Дамьен отчетливо видел синие и белые полоски
на ее мощной груди, следы четырех беременностей.
   Рафаэль выждал почти до трех часов утра  и  только  тогда  решительно
увлек изрядно опьяневшего Джонни Трегоннета в угол.
   -  Чего  тебе?  -  заплетающимся  языком   полюбопытствовал   Джонни,
настороженно глядя на собеседника несколько остекленевшими глазами. - Ты
- Рафаэль?
   - Да.
   - А я и не думал, что Дамьен, я просто так спросил. Барон не стал  бы
со мной так запросто разговаривать.
   - Я хочу, чтобы ты рассказал мне о вашем сатанинском клубе. Думаю,  я
тоже не откажусь стать его членом.
   Джонни испуганно вытаращил пьяные глаза и  в  первый  момент  не  мог
выговорить ни слова. Он  дико  оглянулся,  лихорадочно  соображая,  кого
позвать на помощь, но рядом не оказалось ни одной родственной души.
   - Откуда ты знаешь? - в конце концов шепотом спросил он.
   - Я все знаю. Ты, Винсент Лендовер, Линкольн Пенхоллоу - члены  этого
клуба. Могу назвать еще несколько имен. Скажи,  как  мне  встретиться  с
Рамом. Я хочу стать одним из вас.
   - Я.., ой... - Джонни еще раз затравленно оглянулся по сторонам. -  Я
передам Раму, а он будет решать.
   - Скажи Раму, что он может на меня рассчитывать. Я охотно помогу  вам
лишить девственности всех юных девиц графства.  Но  я  очень  не  люблю,
когда меня отвергают. Тогда я становлюсь опасным. Ты меня хорошо  понял,
Джонни?
   - Не знаю...
   - Я уничтожу тебя, мой милый, причем так  быстро,  что  ты  и  понять
ничего не успеешь. Поговори с Рамом обо мне. Постарайся, чтобы он принял
верное решение. Теперь понял?
   - Да, - обреченно кивнул Джонни и шатаясь побрел прочь.

***

   Бал продолжался еще довольно долго.  К  рассвету  большинство  гостей
разъехалось. В Драго-Холле осталось только три супружеские пары, которым
было слишком далеко добираться до дома.
   Элен была очень довольна праздником, но  настолько  измучена,  что  с
трудом сумела подняться по  лестнице  в  спальню.  Напоследок  она  даже
соблаговолила улыбнуться Виктории.
   Лиггер,  благослови  Господь  такого   слугу,   проводил   всех   без
исключения, внимательно наблюдая за порядком.
   Рафаэль и Виктория, полностью  одетые,  без  сил  свалились  на  свою
кровать.
   - Что за вечер!
   -  Кажется,  ты  выпила  слишком  много  пунша,  дорогая.  -  Рафаэль
приподнялся на локте, с нежностью  посмотрел  в  усталые  глаза  жены  и
поцеловал ее.
   - Скоро рассветет.
   Серые глаза Рафаэля лучились мягким  серебряным  светом.  Он  положил
руку на грудь Виктории и начал легонько ласкать прохладную кожу.
   Почувствовав  ее  ответную  реакцию,  он  моментально  возомнил  себя
величайшим в мире любовником. Без лишних слов он  довольно  бесцеремонно
перевернул лежащую рядом жену на живот и принялся расстегивать платье.
   Справившись с многочисленными застежками, он снова уложил ее на спину
и начал очень медленно освобождать из платья грудь.
   - Как это прекрасно, - пробормотал он, нежно целуя напряженные соски.
   Виктория застонала и зарылась пальцами в густые черные  волосы  мужа,
прижимая его голову к своей обнаженной груди.
   - Я весь вечер думал только об этом, - шептал Рафаэль,  не  отрываясь
от обольстительных округлостей. - И еще  я  много  думал  о  пресловутом
физическом недостатке, который  ты  от  меня  так  тщательно  скрываешь.
Знаешь, Виктория, я решил, что должен немедленно увидеть тебя  полностью
обнаженной. При свете.
   Он заметил, что в глазах жены промелькнул  страх,  почувствовал,  как
она напряженно застыла.
   - Ты чего-то стыдишься?  Это  правда?  -  удивленно  полюбопытствовал
Рафаэль.
   - Да, - шепнула она, отвернувшись.
   - Скажи мне.
   Виктория, не поднимая глаз, молча помотала головой.
   - Тогда придется мне самому  разобраться  с  этим!  -  Рафаэль  начал
энергично стаскивать с жены платье. Виктория отреагировала  моментально.
Она с силой вырвалась из цепких рук мужа, откатилась в сторону и села.
   - Нет! -  Виктория  поспешно  отодвинулась  на  самый  край  кровати,
прикрывая руками грудь. - Умоляю тебя, не надо.
   Рафаэль не шевельнулся.
   - Но это же глупо, Виктория. Ты моя жена и останешься ею.  Невозможно
скрывать от меня свое тело все долгие годы нашего супружества.
   - Пожалуйста... - Виктория беспомощно взглянула на мужа.
   - Я не жестокий человек и никогда не бил женщин, - холодно сообщил он
и начал раздеваться, не обращая больше внимания на жену.
   Ему показалось, что она плачет, однако он решил выдержать характер  и
не обернулся. Она сама все скажет, когда захочет.  А  он  не  станет  ни
просить ее, ни настаивать.
   Однако он не станет и скрывать свое неудовольствие. Пусть видит.
   Уже засыпая, он с раздражением подумал, что  эта  таинственность  ему
порядком надоела. И еще одного Рафаэль никак не мог понять:  как  же  он
мог, проведя столько ночей в постели с женой, не заметить у нее  никаких
физических изъянов. Так ничего и не придумав, он уснул, прислушиваясь  к
неровному дыханию Виктории.
   На следующее утро Виктория встала раньше всех. Едва дождавшись,  пока
Дамарис умоется и позавтракает, она взяла девочку за руку и  отправилась
в конюшню. Она надеялась, что ребенок отвлечет ее  от  грустных  мыслей,
заставит хоть на время забыться. На  конюшне  Флэш  неторопливо  оседлал
Тодди,  болтая  что-то  о  многочисленных  богатых  бездельниках,  своих
артистических пальцах и о том, что, прозябая без  дела  в  корнуолльской
глуши,  он  рискует  вскоре  потерять  репутацию   лучшего   лондонского
карманника.
   Виктория  попыталась  найти  компромиссное  решение   и   великодушно
предложила свои собственные карманы для  совершенствования  квалификации
Флэша. Тот поблагодарил ее и обещал обдумать несколько  неожиданное  для
него предложение. На прощание  Виктория  пообещала  постоянно  носить  в
карманах что-нибудь ценное, чтобы сделать практику более привлекательной
для Флэша. Посмеявшись, они расстались добрыми друзьями.
   Приехав на пруд Флетчера, Виктория дала Дамарис огромный ломоть хлеба
и отправила ее кормить галдящих уток. Кларенс, старый, толстый  и  очень
нахальный селезень, суетился рядом с девочкой и требовательно тыкался ей
в ноги,  если  считал,  что  ему  достается  мало  хлеба.  Дамарис  даже
повизгивала от восторга.
   Виктория умиленно улыбнулась, лежа на мягкой, сладко пахнущей  траве.
Совсем скоро наступят холода.  В  Корнуолл  придет  зима.  На  следующей
неделе будет праздник Всех Святых. Дай Бог, чтобы они с Рафаэлем к этому
времени уже уехали из Драго-Холла. Эта мысль была необыкновенно приятна,
но как же решить  вопрос  с  ногой?  Рафаэль  в  ярости,  и  это  вполне
понятно... Смириться и терпеть? Или рассказать ему всю правду и умереть,
увидев на его лице  брезгливую  гримасу?  Незаметно  для  себя  Виктория
задремала.
   Проснулась она внезапно, как от удара.
   Сколько она спала? Минуту? Час?
   Виктория вскочила на ноги.
   - Дэми, Дэми! - громко позвала она.
   Никого.
   "Боже мой, где же Дамарис?"
   Страшная мысль заставила ее оцепенеть от ужаса.  Несколько  мгновений
она не могла пошевелить даже пальцем.  Наконец,  глубоко  вздохнув,  она
осмелилась поднять глаза и взглянуть на пруд Флетчера.  Стая  бестолково
снующих уток, и больше никого. А вдруг Дэми упала в  пруд?  он  довольно
мелкий, однако для трехлетнего ребенка глубина  могла  оказаться  вполне
достаточной.
   Виктория еще раз громко позвала девочку по имени. Никого. Трясущимися
руками она отвязала Тодди и с величайшим трудом забралась ей на спину.
   "Спокойно, Виктория, спокойно. Девочка не могла уйти далеко.  А  что,
если она все-таки в пруду?"
   Виктория  ожесточенно  затрясла  головой,  стараясь   избавиться   от
навязчивой мысли. Такого просто не может быть.  Она  медленно  двинулась
вдоль пруда, внимательно глядя по сторонам. Деревья  вокруг  стояли  еще
одетые  в  листву,  которая  только  слегка  начинала  желтеть.   Каждые
несколько секунд она громко звала Дамарис. Ответа не было.
   Вдруг она  остановилась.  Справа  от  нее  начинались  владения  сэра
Джеймса Холивела. Здесь на поле за высоким забором обычно разгуливал его
знаменитый на всю округу  племенной  бык.  Дамарис  всегда  с  восторгом
таращилась  на  огромное  сильное  животное,  но  Виктория  никогда   не
разрешала девочке даже близко подходить к забору.
   Словно почувствовав что-то  неладное,  Виктория  направила  кобылу  к
забору. Через минуту она остановилась, увидев быка и Дамарис.
   Крик беспомощно замер у нее на губах. Девочка беззаботно шла по  полю
прямо к быку, держа в маленькой ручонке кусок хлеба.
   - Дамарис! - позвала Виктория, тщетно пытаясь не выдать охватившей ее
паники. - Девочка, иди сюда.
   - Я хочу угостить бычка, Тори, -  ответила  малышка,  продолжая  идти
вперед. - Я только покормлю его, как Кларенса, и сразу вернусь.
   В одно мгновение Виктория слетела со спины Тодди,  обещая  себе,  что
непременно  выпорет  Дамарис,  конечно,  если  сумеет  ее  спасти.   Она
перелезла через забор и спрыгнула на траву.
   - Дамарис, - ласково позвала она, - иди скорее, малышка, помоги  мне.
Этот бык очень глупый, он не любит детей. Хлеб он тоже не любит.
   - Нет, Тори, - спокойно возразила Дамарис, - он меня полюбит,  как  и
Кларенс.
   В этот момент бык заметил ребенка. Он не любил, когда  вторгались  на
его территорию, даже если нарушитель был невелик ростом, и  не  замедлил
дать это понять. Громко фыркнув, он угрожающе забил огромным копытом  по
каменистой земле и бросил на  Дамарис  взгляд,  не  предвещавший  ничего
хорошего.
   Виктория со всех ног пустилась бежать  к  быку,  выкрикивая  что-то.,
нечленораздельное. Ее единственной целью было отвлечь внимание  грозного
животного от Дамарис. Она оторвала кусок нижней юбки и  начала  отчаянно
размахивать этой тряпкой, вопя как сумасшедшая.
   Неожиданно, споткнувшись  об  острый  камень,  она  тяжело  упала  на
колени. Левую ногу пронзила острая боль. Не обратив  внимания,  Виктория
вскочила и снова рванулась к чудовищу.
   Бык  наконец  соизволил  заметить  нового  пришельца,   который   был
значительно крупнее прежнего.
   - Беги, Дамарис, слышишь меня? Беги! Бык не такой,  как  Кларенс!  Он
тебя ненавидит! Немедленно беги!
   Наконец до девочки дошел смысл слов Виктории. Она не побежала  прочь,
но остановилась в нерешительности.
   Как раз в это время к пруду Флетчера подъехал Рафаэль. Услышав  крики
Виктории, он пришпорил жеребца и вскоре  уже  был  у  забора.  Мгновенно
оценив обстановку, он похолодел.
   Но капитан Карстерс умел быстро принимать решения. Он заставил Гэдфли
перепрыгнуть через забор, и  вот  уже  испуганный  жеребец  настороженно
фыркал неподалеку от быка.
   - Виктория! Беги! Хватай Дамарис и постарайся перебраться за забор!
   Виктория хотела ответить, что не может ступить ни шагу, но  страх  за
ребенка на время победил боль. И она побежала, переваливаясь  как  утка,
волоча ногу, с трудом  заставляя  ее  двигаться.  Схватив  Дамарис,  она
кинулась вместе с ней к забору,  протиснула  девочку  между  прутьями  и
снова упала на колени. Боль была такой сильной, что  из  ее  сжатых  губ
вырвался хриплый стон.
   Расстояние между прутьями было слишком узким,  и  Виктория  не  могла
пролезть между ними, точно так же, как  и  не  могла  преодолеть  забор.
Поэтому она продолжала сидеть на земле, наблюдая, как Рафаэль  отвлекает
внимание быка сэра Джеймса.
   В конце концов быку надоела подобная ситуация, и он, отвернувшись  от
человека на лошади, затрусил  к  росшему  неподалеку  огромному  дереву,
помахивая хвостом.
   Гэдфли на всем скаку перелетел через забор. Рафаэль спрыгнул на землю
и опустился на колени перед  Дамарис.  Он  осторожно  осмотрел  девочку,
ощупал ее хрупкое тельце:
   - Ты останешься здесь. Если ты посмеешь двинуться с  этого  места,  я
так тебя отшлепаю, что ты будешь реветь всю дорогу в Труро. То,  что  ты
натворила, - верх глупости. Ты меня хорошо поняла, Дамарис?
   Две крупные слезинки скатились по щекам перепуганного ребенка.
   - Я спрашиваю: ты все поняла?
   - Д-да, дядя.
   - Не двигайся!
   Он быстро перелез через забор и наклонился к Виктории:
   - С тобой все в порядке?
   - Да!
   Но он отлично видел, что ей очень плохо. Невозможно было не  заметить
слезы и боль в ее измученных глазах.
   - Ты ушиблась? Что у тебя болит?
   - Ничего нового, - устало пробормотала  она,  тяжело  привалившись  к
нему. Он долго держал ее в своих  объятиях,  пока  не  увидел,  что  она
незаметно растирает ногу.
   - Значит, ничего нового, - хмыкнул Рафаэль. Он прислонил ее к  забору
и начал осторожно поднимать юбку. - Не двигайся!
   - Не надо, прошу тебя, Рафаэль!
   - Замолчи, черт бы тебя побрал!
   У Виктории больше на осталось  надежды.  Она  в  изнеможении  закрыла
глаза, гадая, что причинит ей больше страданий - острая боль в бедре или
брезгливость и отвращение, которые она через несколько секунд прочтет на
его лице.
   Она чувствовала, как он нетерпеливо и раздраженно возится с ее нижним
бельем, услышала треск разрываемой ткани...
   - Боже мой!

   То, чего нельзя изменить, нужно просто перетерпеть.
   Томас Фуллер

Глава 20

   Боль,  вызванная  его  возгласом,  была  значительно   сильнее   боли
физической. Рафаэль еще некоторое время потрясение молчал. Виктория тоже
не открывала рта. Она была просто не в состоянии говорить. Отвернувшись,
она устало закрыла глаза. Будь что будет. Пусть он делает что хочет. Она
все равно ничего не сможет изменить. Остается одно - ждать, отдавшись на
милость судьбы.
   Рафаэль не сводил с жены внима