раво же, Элизабет тут ни при чем!
   - Вы оба глупцы. Вы сбрасываете ее  со  счетов  просто  потому,  что  она
женщина и не имеет опыта в делах. Вы так же хорошо, как и я, знаете, что она
все разведала о Роуи Чалмерсе и, скажем так, нейтрализовала  его.  С  каждой
минутой она становится сильнее. Да ну же, Майкл, уж ты-то  знаешь,  что  она
взяла в свои руки бразды правления и теперь сама контролирует АКИ. И  теперь
это.
   С минуту она созерцала конверт  с  фотографиями,  потом  положила  его  в
выдвижной ящик стола. Заперла ящик на ключ.
   -  Начнем  сначала,  -  объявила   Лоретта,   стараясь   подавить   боль.
Болеутоляющие  она  не  признавала   -   от   них   тупеешь,   мозг   как-то
затормаживается.
   - Хенкл, - сказала она. - Наш милый сенатор Хенкл.
   - С этим покончено, - заметил Майкл.
   - Я начинаю думать, что в  Кэтрин  со  всей  ее  неуправляемостью  больше
дерзости и отваги, чем в тебе, Майкл, и в тебе, Брэдли. А теперь  ты  прежде
всего должен порвать с малым, что на фотографиях. Нет,  не  спорь  со  мной,
Брэдли! Порви с ним! А потом устрой свидание с Дженни.
   - Но зачем, бабушка? Ты знаешь так же хорошо, как и я, что сенатор  Хенкл
начнет действовать.
   -  Фотографии,  -  ответила  она  очень   тихо,   -   умеет   делать   не
один-единственный фотограф. Право же, нет.
   Тимоти научил ее этой простой истине много лет назад. Теперь она не могла
вспомнить детали, но суть в том, что безжалостность - ключ в каждой  стоящей
игре.
   Брэд продолжал смотреть на нее, не отрываясь и все еще не понимая.  Когда
же понял, то почувствовал, что сейчас его стошнит.
   - Не могу, - сказал он.
   - Сделаешь, как я говорю, - возразила Лоретта, в  первый  раз  выходя  из
терпения.
   - Ты позвонишь Дженни и скажешь, что разрыв с ней - ошибка. Убедишь ее  в
своей  любви,  отвезешь  в  мотель,  который  мы  выберем  заранее.  Там  ты
основательно займешься с ней любовью. Я верю, что ты сможешь с этим блестяще
справиться. Потом мы нанесем визит сенатору Хенклу.  С  нашими  собственными
фотографиями.
   Прошла неделя, и в газетах не появилось ни слова о  расторжении  помолвки
Брэдли Карлтона и Дженнифер Хенкл.
   - Не понимаю, - сказала  Элизабет.  Род  снова  сидел  в  своем  огромном
кожаном кресле - лицо его было задумчивым.
   - Я тоже пока еще не понимаю.
   Но в  тот  же  день,  несколько  позже,  они  поняли.  Элизабет  извлекла
фотографии из никак не помеченного конверта. На них были Брэдли и  Дженнифер
Хенкл - обнаженные и в разных позах - в постели..,  на  полу...  На  крупных
снимках детали производили убийственное  впечатление.  "Бедная  девочка",  -
подумала Элизабет и в эту минуту возненавидела себя за то, что  затеяла  всю
эту историю.
   Дженнифер Хенкл ни в чем не виновата. И вот теперь...
   В конверт была вложена записка, в которой  говорилось  только:  "Если  вы
опубликуете фотографии Брэдли Карлтона, то эти  снимки  будут  опубликованы.
Этого будет достаточно, чтобы уничтожить сенатора Хенкла и его семью".
   - Удар ниже пояса, Элизабет, - сказал Род тихо.
   - Одна из каверз Лоретты, верно?
   - Если вы  не  хотите,  Элизабет,  чтобы  гибель  Хенкла  была  на  вашей
совести...
   Элизабет поднялась со стула и бессознательно  разгладила  свою  шерстяную
юбку.
   - Нет, пожалуй, я не решусь зайти так далеко.
   - Интересно знать, что предпримет сенатор, - сказал вслух Адриан.

***

   На следующий день была объявлена дата свадьбы Брэдли Карлтона и Дженнифер
Хенкл. Это должно было  произойти  ровно  через  месяц  после  свадьбы  Роуи
Чалмерса.
   Проект Элизабет под кодовым названием ВБК - Вытеснение Брэдли Карлтона  -
застопорился.
   - Но только до тех пор, пока мы не раскопаем что-нибудь еще, -  пообещала
Элизабет. - Он совершит какую-нибудь серьезную ошибку, и  тогда  мы  нанесем
удар.
   Однажды вечером Кристиан никак не мог понять, что с  нею.  Элизабет  была
молчалива и погружена в себя. Он попытался поцеловать  ее,  впервые  за  все
время,  крепко  прижимая  к  себе.  Она  ничего  не  сказала  и   никак   не
отреагировала.
   - Мне надо кое-что сделать, Кристиан, - сказала молодая женщина, когда он
наконец выпустил ее из объятий.
   Кристиан выдохнул как бы про себя:
   - Что-нибудь, в чем я мог бы вам помочь, Элизабет?
   Ей хотелось ответить "да" и излить ему все, что накопилось в душе,  но  с
некоторых пор она боялась откровенности. Роуи преподал  ей  слишком  хороший
урок, слишком хороший.
   - Простите меня, - сказала она, пытаясь тоном смягчить смысл своих  слов.
- Право же, это просто глупость, Кристиан. И ничего, что  касалось  бы  вас.
Мне жаль, что я такая зануда, Она широко улыбнулась ему и обняла его.
   - Вы так нужны мне, - прошептала она, приникнув к его плечу.
   - Да, - ответил он, целуя ее в волосы. - Я хочу быть вам нужным.
   Он гадал, думает ли она о Роуи Чалмерсе, и в негодовании кусал  губы.  Но
не посмел спросить.

Глава 12

   - Хочу знать твои планы, Кэтрин. Тебе уже двадцать четыре, ты  выпускница
Гарварда. Как ты собираешься распорядиться своей судьбой?
   Внучка   казалась   исхудавшей,   кожа   туго   обтягивала   скулы,   под
выразительными глазами залегли темные тени,  показывая,  что  спит  неважно.
Кэтрин провела  две  недели  в  частном  центре  реабилитации  наркоманов  в
Вермонте, и предполагалось, что излечилась от кокаиномании. Но она  все  еще
казалась  нервной  и  раздражительной,  вздрагивала  от   каждого   внезапно
раздавшегося звука.
   Кэтрин не ответила, и Лоретта продолжала мягко:
   - Я желаю тебе счастья, дорогая. Но теперь тебе следует быть сильной.  Ты
должна подумать и решить, чем хочешь заняться.
   Кэтрин рассмеялась, но смех этот был невеселым.
   - Заняться, - размышляла она вслух, глядя в сторону. - Не знаю, право, не
знаю.
   - Я помню, как блестяще ты училась по математике, моя  дорогая.  Ты  была
первой в классе, помнишь?
   - Да. - ответила она. - Помню. Сто лет назад.
   - Я даже помню те  времена,  когда  ты  собиралась  стать  дикой  кошкой,
гуляющей сама по себе.
   Лоретта улыбнулась Кэтрин своей особенной улыбкой.
   - Тогда тебе было пять лет, и у тебя появился первый в жизни котенок.  Ты
услышала, как твой отец говорил что-то о бурении нефтяных скважин и  о  том,
что это рискованно, если не знаешь точно, где залегает нефть, а бродишь, как
кошка, которая гуляет сама по себе. И ты объявила,  что  тоже  хочешь  стать
дикой кошкой и гулять в обществе себе подобных, если тебе удастся найти  еще
таких же, как твой Марвин.
   Кэтрин широко улыбнулась:
   - Господи, бабушка, я много лет не вспоминала об этом! Помню только,  что
ты засмеялась и поцеловала меня.
   Да, подумала Лоретта, теперь-то не до поцелуев и не до смеха!  Жизнь  так
осложнилась. Вслух она тихо сказала, возвращаясь к настоящему:
   - В первые три года в Гарварде ты так хорошо училась.
   - Да, но только, пока...
   - Пока ты не решила,  что  тебе  пора  стать  взбалмошной  и  бесполезной
богатой девицей.
   Кэтрин шумно втянула воздух - ее взгляд метнулся к лицу бабушки.
   - Это жестоко.
   - Возможно, но такова правда. Тебе уже не пять лет, Кэтрин.  Ты  взрослая
женщина, и пора начать себя вести, как и полагается взрослой  женщине.  Пора
чем-нибудь заняться.  Жизнь  без  цели  не  оправдывает  существования,  это
печальное зрелище. Помнишь свою двоюродную бабушку Мэрион? Каждые  пару  лет
она делала  подтяжку  лица,  покупала  столько  одежды,  что  ей  все  время
приходилось пристраивать новые гардеробные. Но цели в жизни у нее  не  было,
Кэтрин. И она не была счастлива.
   - Я так не думаю, - ответила Кэтрин. - Помню, отец  говорил,  что  Мэрион
сумасшедшая.
   - Да вовсе нет. Она просто предпочла все  переложить  на  плечи  людей  -
мужа, а возможно, мои, все-таки я была старшей. Ах, все эти ужасные  правила
поведения женщин, предписывающие им, что они могут и чего не  могут  или  не
должны. Она так и не смогла перешагнуть через эти барьеры и никогда не  была
свободной настолько, чтобы понять, чего хочет.
   Лоретта помолчала. Должно быть, она стареет - теперь все эти воспоминания
будто потеряли живость, будто окаменели. Но было настоящее и Кэтрин, которой
она должна помочь. Она сказала отрывисто:
   - Теперь, моя дорогая, Чэд Уолтере так же мертв, как  и  твоя  несчастная
страсть к наркотикам. Пора посмотреть на вещи трезво.
   Кэтрин не отвечала. Никогда не покидавшая ее постоянная  боль  продолжала
грызть ее сердце. Она не любила  Чэда,  но  смерть  его  оказалась  для  нее
ужасным ударом. У нее возникло искушение расхохотаться, раз разговор зашел о
ее злополучном пристрастии к наркотикам. Чувствовала  она  себя  ужасно,  ей
необходим кокаин, она должна купить его, должна.
   Наконец сказала:
   - Посмотри на Дженни Хенкл, женщину восьмидесятых. Она ходила  в  хорошую
школу, если память мне не изменяет. Но ведь предел  ее  мечтаний  -  завести
детей, покупать тряпки и командовать прислугой. Конечно, как  только  станет
одной из Карлтонов. Вот еще одна тетя Мэрион. Разве я не права?
   - Не совсем. У нее нет ни особых талантов, ни желания делать  что-нибудь,
кроме того, что само собой разумеется. Ты представляешь себя такой  же,  как
Дженнифер?
   -  Нет,  Дженни  такая  нежная  и  невинная.  Лоретта  представила   себе
фотографии, запечатлевшие Брэда и Дженни, и слегка  вздрогнула.  По  крайней
мере Брэд обещал, что больше мужчин у него не будет.
   Кэтрин поднялась на ноги - она не могла больше усидеть на  месте.  Кэтрин
любила бабушку, иногда даже боялась ее, как и все остальные члены семьи,  но
Боже, как ей  нужно  было  хоть  сколько-нибудь  кокаина!  Кажется,  она  не
способна думать больше ни о чем. Чем-нибудь заняться! О, ради всего святого!
   - Я очень устала, бабушка, правда, думаю, я пойду сейчас и лягу спать.
   Лоретте хотелось схватить ее  и  встряхнуть,  сказать,  что  однажды  она
проснется и окажется, что ей восемьдесят четыре года, и она задумается,  что
же сталось с этими прошедшими годами. Но она проявила выдержку.
   - Очень хорошо, моя дорогая. Тебе нужен сон. Поговорим завтра.
   Часом позже Кэтрин ускользнула из дома и направилась в Нью-Йорк  Сити.  У
нее снова текло из носа. Слава Богу, бабушка не заметила. Она  потянулась  и
достала клинекс.
   Руки ее крепко сжимали руль. Куда ехать? Где  можно  купить  кокаин?  Чэд
всегда доставал  все,  что  ей  требовалось.  И  все  было  самого  высокого
качества. Но Чэд умер.
   Она подавила желание заплакать. Черт возьми, она ведь не любила  его.  Он
был преступником, и она оплачивала его счета. Но ей необходим кокаин.
   Кэтрин очень медленно ехала по Бродвею - взгляд  ее  скользил  по  улице,
обшаривая ее.  Она  сократила  себе  путь,  свернув  на  Тринадцатую  улицу,
добралась  до  Пятой   улицы   и   продолжала   двигаться,   направляясь   к
Вашингтон-сквер. Теперь она поехала еще медленнее,  внимательно  разглядывая
людей на  улицах.  Ее  машина,  ярко-красный  "порше",  притягивала  взгляды
мужчин, толпившихся без  дела  в  подъездах  и  на  углах.  Кэтрин  заметила
высокого чернокожего человека, разговаривавшего с другим в укромном  дверном
проеме какого-то дома с неосвещенными окнами. Ей показалось, что один из них
что-то передал другому. Сердце  ее  забилось  быстрее.  Она  поехала  совсем
медленно. Белый мужчина кивнул,  повернулся  и  быстро  зашагал  прочь.  Она
шмыгнула носом и крутанула руль. Чернокожий поднял голову и уставился на нее
и ее машину. Она уже начала было опускать оконное стекло,  но  тут  заметила
выражение его глаз - холодных и пугающих. Он  махнул  ей  и  двинулся  к  ее
машине. И тогда она заметила, что в тени здания стоял еще один  человек.  Он
поднял руку, сверкнул пистолет.
   - О Боже, - прошептала она.
   Теперь человек оказался совсем близко и уже дотянулся до  дверцы  машины.
Руки его ухватились за ручку дверцы. Кэтрин издала тихий крик  и  нажала  на
стартер, а потом поддала  газу.  Машина  рванулась  вперед.  Кэтрин  слышала
несущийся вслед  крик  мужчины  и  усилием  воли  заставила  себя  выровнять
автомобиль. Оглянувшись, увидела, что человек все еще  стоит  на  улице.  Он
сделал непристойный жест и крикнул ей что-то вслед. Хорошо, что ветер  отнес
его слова в сторону. Другого человека, с пистолетом, не было видно.
   Кэтрин  вся  дрожала.  Она  схватила  клинекс  и  вытерла  нос.  Салфетка
окрасилась красным. Бледно-красная  капля  упала  на  ее  белый  кашемировый
свитер - кровь, смешанная со слезами. Она плакала.
   Наконец она выехала на опустевшую  улицу  где-то  в  Ист-Сайде,  в  жилом
районе. Она понятия не имела, как оказалась здесь. Прислонившись  головой  к
рулю, Кэтрин зарыдала.
   Стук в стекло так ее напугал, что она,  кажется,  перестала  дышать.  Она
дернулась, из горла уже рвался крик,  но  тут  разглядела  озабоченное  лицо
полицейского, остановившегося рядом с ее "порше".
   Внезапно ей захотелось рассмеяться. А не рассказать  л  и  ему,  что  она
пыталась раздобыть кокаин, но предполагаемый продавец напугал ее? А  о  том,
втором мужчине - с пистолетом? Сказать ли ему, что ей тошно от самой себя  и
что она хотела бы умереть?
   - Мисс? С вами все в порядке?
   Кэтрин взяла себя в руки и попыталась проглотить слезы.  Полицейский  был
молодой - совсем юное и свежее лицо. Ничего, скоро его обтешут. Она опустила
стекло.
   -  У  меня  все  в  порядке,  благодарю.  На   минуту   я   почувствовала
головокружение.
   Черта с два головокружение, хотел он сказать ей, но промолчал.
   - Я советую вам вернуться домой. Уже поздно, и вы,  вероятно,  не  хотите
неприятностей.
   "Да уж, нравоучение короткое и бьет прямо в цель", - подумала Кэтрин. Она
ответила, что да, поедет, и поблагодарила его, и видела, как он шел  обратно
к своей полицейской машине. Там он остановился и подождал. Кэтрин вздохнула,
включила зажигание и двинулась по улице. Ну что ж, домой так домой. Но не  к
бабушке, на Лонг-Айленд. Она уже почти добралась до  своей  квартиры,  когда
вдруг осознала, что Лоретта будет беспокоиться. А ей не хотелось,  чтобы  та
знала о ее сумасшедшей поездке в Нью-Йорк. Вздохнув, Кэтрин повернула назад.
   По дороге девушка проигрывала в памяти слова бабушки. Чего она хотела  от
жизни? Кэтрин содрогнулась. Она вовсе не хотела, чтобы из носа у нее текло и
чтобы он кровоточил, пока совсем не сгниет. Она не хотела,  чтобы  ее  гнала
куда-то эта жажда, которая заставила ее мчаться в ночь сегодня. Ведь я  чуть
было не вышла на панель. Но взлет, но чувство полного превосходства...
   Она подумала об отце, о знаменитом и бесчестном Тимоти Карлтоне. Он любил
и баловал ее, пока не появилась Элизабет. И у него сразу не  стало  времени.
Нет, нет, прочь эти мысли, слишком мучительно.
   Ее бабушка была права в  другом.  Ей  нужна  цель,  пора  положить  конец
бессмысленным скитаниям  и  ничегонеделанию.  Последняя  ее  мысль  была  об
Элизабет Карлтон и о том, что, без сомнения, Элизабет убила ее отца. И тогда
Кэтрин поняла, в чем ее цель.

***

   Лоретта слышала приглушенный шум приближающейся машины и поняла, что  это
Кэтрин.  Теперь  она  спала  так  мало,   что   каждая   минута   сна   была
благословением, когда он приходил. Но если Лоретта бодрствовала, она слышала
каждый звук, каждый шум. Что делать с Кэтрин? Придется  снова  поговорить  с
ней.
   Лоретта поднялась с постели и  подошла  к  ряду  длинных  окон.  Медленно
отодвинула драпри и выглянула в залитый лунным светом двор. Как ни  странно,
она подумала о Кристиане Хантере. Как ей хотелось уничтожить его за то,  что
он сделал! Она пыталась до него  добраться,  но  его  капиталовложения  были
столь  разнообразными,  а  холдинги   такими   основательными.   Безупречная
репутация. В первый раз Лоретта позволила себе усомниться - а что,  если  он
не лгал, что, если он говорил на процессе правду?
   Она медленно отвернулась от окон и услышала,  как  за  ее  спиной  драпри
мягко опустилось на место. Нет, этот человек должен был солгать.  Просто  не
было никого другого, кто мог бы убить Тимоти. Никого, кроме Элизабет.
   Тимоти.
   Лоретта вздохнула, подошла к  термостату  на  стене  и  включила  его.  В
последнее время она постоянно мерзла. Ей казалось, что холод  пронизывал  ее
до костей и заползал даже в кости. Она почувствовала, как тепло заструилось,
овевая ее ноги, просачиваясь  сквозь  ткань  ее  старого  и  очень  удобного
халата. Как приятно.  Она  солгала  Кэтрин.  К  сожалению,  солгала.  Тимоти
женщины были необходимы только для секса.  Будь  он  жив,  он  продолжал  бы
обращаться со своей юной дочерью, как с бесполезной куклой, как  с  красивой
безделушкой, не представлявшей особой ценности, если не считать  замужества,
и, возможно, она ничего не смогла бы с этим поделать, ничего.
   Однажды он, смеясь и обнимая ее  после  того,  как  она  представила  ему
весьма точный анализ какой-то деловой операции, сказал:
   - Черт возьми, если бы ты не была моей матерью, я немедленно  женился  бы
на тебе. Никогда другая женщина не посмеет тебя тронуть.
   И, подумать только, чего он ни сделал для Элизабет! Красивая игрушка,  не
более,  конечно,  невероятно  талантливая,  и  в  том-то   и   состояла   ее
притягательность  для  Тимоти.  И  эта  бессердечная  тварь  окрутила   его,
заставила изменить завещание. А потом убила.
   Теперь благословенное тепло согрело кровь, и Лоретта  почувствовала,  что
ее охватывает сонливость. Она побрела назад, в постель, и медленно улеглась,
натянув на себя толстое одеяло. Но ум ее продолжал работать, и мысли уносили
назад, к одной жестокой  сцене,  свидетельницей  которой  она  стала,  но  о
которой никогда и никому не упоминала.
   Тимоти, такой сильный и беспощадный, случалось, бывал низким, особенно по
отношению к своей первой жене Эйлин. К нежной и слабой Эйлин.  И  совершенно
бесхарактерной, если не бесхребетной. Он никогда и  пальцем  ее  не  тронул,
пока она не родила ему двух сыновей. Но  когда  врачи  сказали,  что  больше
детей не будет, он ополчился на нее.
   - На что ты годна, глупая корова?
   Эйлин съеживалась, вздрагивала, стараясь  укрыться  от  жалящих  слов,  а
Лоретта, стоявшая за дверью с дюжиной красных роз в руке, как раз собиралась
поставить их в вазу в коридоре.
   - Боже, ты мне отвратительна, - заорал Тимоти. - Я бы убил  тебя,  глупая
сучка, если бы мне сошло это с рук!
   Нет, думала Лоретта, закрывая глаза,  не  буду  об  этом  вспоминать.  Но
картина обступала ее помимо воли, и она слышала ужасные слова:
   - Тимми, пожалуйста, я...
   - Тимми! Боже, ты, тошнотворная шлюха!  Ты  портишь  моих  сыновей  своим
глупым сюсюканьем.
   Послышался звук удара. Потом что-то похожее на хныканье и поскуливание.
   - Я хочу, чтобы ты убралась отсюда.  Эйлин.  Я  не  хочу  больше  слышать
твоего хныканья никогда! Не хочу видеть твоего лица! Никогда!
   - Но, Тимм... Тимоти, я...
   Снова звук удара, снова крик.
   "Я должна была положить этому конец, - думала  Лоретта.  -  Боже  мой,  я
должна была остановить его!" Но тогда она не двинулась с места, потому что в
эту минуту он закричал:
   - Еще одно слово из твоей глупой пасти о моей матери и  я  сдеру  с  тебя
шкуру, понятно? Ты недостойна жить с ней в одном доме.
   Теперь в ней взмыла гордость, заставив ее удалиться, а розы были  забыты.
Ее сын, ее защитник. Он прав. Эйлин  -  бесполезная  глупая  женщина.  Пусть
Тимоти сам разбирается.
   И он все поставил на места. Эйлин пришлось уехать в Испанию. После  этого
она могла видеть своих сыновей - Брэда и Трента - два раза в год.  Пять  лет
спустя она умерла. И никто не знал - отчего.
   Лоретта содрогнулась. Однажды вечером Тимоти упомянул о ее  смерти  между
супом и вторым.
   Потом появилась Шарлотта, и он женился на ней. И она  родила  Кэтрин.  Но
Шарлотта по крайней мере еще жива и жила, согласно последним данным Лоретты,
в Лондоне. Она только  раз  получила  известие  от  Шарлотты,  после  смерти
Тимоти. В телеграмме