о Джордже Байроне, и тем привела его в полуобморочное от неловкости состояние.
     - Что за поэт! - воскликнул Хок, справившись с собой. - Настоящая сенсация века! Насколько мне известно, он пользуется бешеным успехом у молодых леди.
     - Я обожаю его стихи, - заверила Клер. - Вот, например, это... вы, конечно, читали...

     Земля! Разверзни грудь твою,
     Верни скорей погибших нам спартанцев.
     Трех из трехсот! Пусть так! И этих будет
     Достаточно для новых Фермопил!

     Пока Хок решал, что лучше: восторженно зааплодировать или почтительно склонить голову, Клер уже воспарила к новым высотам - на сей раз живописи.
     - О, как бы я хотела нарисовать его портрет! Разумеется, милорд, я охотно нарисую и портреты всех членов вашей семьи.
     - Боюсь, это будет довольно сложно...
     - Почему же? Разве мы будем жить не в Лондоне? Я думала, нам придется встречаться со множеством людей.
     Хок внезапно увидел себя представляющим Клер знакомым: "Это моя жена, которая с удовольствием нарисует ваш портрет - после лорда Байрона, конечно. Вы хоть и не член моей семьи, но близкий друг... во всяком случае, знакомый. Вам придется сидеть часами, не шевеля ни одним мускулом, выслушивая дифирамбы Байрону".
     - По правде сказать, я не уверен, - сказал он после некоторой паузы.
     - Ах эти музеи! - оживленно продолжала Клер. - Как вы думаете, можно ли быть представленной мистеру Тернеру?
     Измученный притворством, Хок устало заметил:
     - Мне не нравятся картины Тернера.
     Клер остановилась на полуслове, дезориентированная.
     - Как это странно... Но вы, конечно, разбираетесь лучше.
     - Почему вы так решили?
     - Потому, что вы мужчина, и потому, что вы получили превосходное образование.
     - Я по натуре солдат, а не ученый, миледи.
     - Но папа не раз повторял нам, что настоящая леди позволяет мужу направлять и развивать ее вкус.
     - Хотелось бы знать, - заметил Хок неосторожно, - что думает по этому поводу леди София.
     Клер залилась краской. Услышав подобное заявление, София, конечно, нашла бы доводы "против" и не постеснялась бы в выражениях.
     - Наша мачеха - женщина разумная, - не сразу ответила Клер.
     На этом разговор потерял первоначальное, пусть и неестественное, оживление. Хок смотрел на Клер и думал о том, что, во-первых, не хочет жениться вообще, а во-вторых, не хочет жениться на женщине, вкус которой ему придется направлять и развивать. Это будет означать только одно: что жена и шагу не ступит без его совета. Более того, он будет в ответе за счастье или несчастье Клер. А что, если ей взбредет в голову без памяти влюбиться в него? Она как тень станет преследовать его, не оставив ни единой свободной минуты!
     Хок бросил вороватый взгляд на часы, стоявшие на каминной доске. Прошло не менее получаса. Пора было заканчивать разговор.
     Граньон, любопытная душа, бросился навстречу, стоило Хоку появиться на пороге спальни.
     - Ну, милорд, как дела?
     Хок вздохнул. Он мог бы ответить, что Клер подходит ему как пятое колесо телеге, но, понимая, что это будет не совсем справедливо, смолчал. "Впрочем, разве на этом свете существует хоть какая-то справедливость?" - подумалось ему.           
     - Она мила и талантлива. Но до того управляема, что становится не по себе.
     - Вот и славно, милорд!
     - Она четверть часа рассказывала мне всю подноготную эллинских изваяний.
     - Чтоб меня разразило!
     - Вот именно! - вскричал Хок, теряя самообладание. - Налей-ка мне чего-нибудь покрепче, Граньон, иначе на встречу с Виолой у меня просто не хватит духу.
     Проведя в обществе Виолы первые пять минут, он понял, что сестры вовсе не отличаются друг от друга как небо и земля. Младшая дочь графа Рутвена была восхитительно юной... и невероятно болтливой.
     - Расскажите мне о Лондоне, милорд, - кокетливо и вместе с тем умоляюще попросила она. - Я умираю от желания обмениваться визитами с истинными представителями высшего общества.
     - На мой взгляд, обмен визитами заключается в том, чтобы вместе изнывать от скуки.
     Виола решила, что выбрала не самую удачную тему для беседы.
     - Я считаю, что леди должна уделять своей фигуре достаточно времени. Танцы хорошо помогают поддерживать форму. Есть ли в Лондоне танцевальные залы?
     Памятуя о разговоре с Клер, Хок приготовился отвечать на вопросы искренне.
     - Разумеется, миледи, но я не очень люблю танцы.
     - Как, даже этот новомодный немецкий танец, вальс? Как это возможно, милорд?
     Что мог он сказать на это? Он чувствовал себя виноватым оттого, что не способен оправдать надежды этого очаровательного создания. Виола так старалась понравиться ему, но... она была почти ребенком, и он, пожалуй, чувствовал бы себя насильником, женившись на ней.
     - Пожалуй, вальс мне нравится, - сказал он более мягко, - но широкая публика еще не приняла его. Вернее, этот танец не танцуют публично, в основном потому, что он не одобрен патронессой самого модного из ресторанов.
     Видимо, ответ устроил Виолу, так как она ослепительно улыбнулась. Она часами тренировала лицевые мускулы и добилась заметного эффекта. По крайней мере Кенард, получив в свой адрес такую улыбку, начинал краснеть и заикаться.
     Что касается Хока, то он сразу сообразил, что младшая леди Килбракен не слишком многое оставила на волю природы. Ее успехи в науке обольщения были пока еще невелики, но она не жалела усилий. Как-то сразу становилось ясно, что не пройдет и года, как она достигнет в этом искусстве сияющих высот, особенно если получит возможность регулярно практиковаться.
     О чем же еще порасспросить эту юную плутовку? Беседа ведь только началась.
     - Вы любите поэзию, Виола?
     - Упаси Боже, нет! - воскликнула та с такой подкупающей искренностью, что Хок не удержался от улыбки. - Правда, Аделаида заставляла нас изучать некоторые поэмы, но я мало что из них помню.
     - Фрэнсис занималась вместе с вами? - спросил он, хотя и очень в этом сомневался: кто мог заставить ее читать с таким слабым зрением?
     Виола обольстительно улыбнулась и пожала красивыми плечами, думая о том, как поражен будет граф, если узнает, что ее сестра терпеть его не может. Разумеется, она не собиралась выдавать ему этот секрет.
     - Фрэнсис не заставишь делать то, что ей не нравится.
     - Понимаю...
     Тот же взгляд на часы, украдкой. Как, неужели успело пройти полчаса? Вот радость-то! Можно было поставить галочку еще против одного имени.
     После неофициального обеда с Виолой, Клер и леди Рут-вен Хок с помощью Граньона подобрал себе подходящий костюм для визитов. Это заняло минут тридцать. Еще через полчаса - именно столько времени потребовалось Виоле, чтобы отыскать пропавшую перчатку, - все трое уселись в экипаж Хока и отправились в гости.
     Фрэнсис, расположившаяся на холме, с которого открывался вид на замок в целом, видела их отъезд. Как только экипаж скрылся из виду, она поднялась, отряхнула юбку, хорошенько потянулась и улыбнулась довольной улыбкой. Ей хотелось послать вдогонку насмешливый воз душный поцелуй. Слава Богу, до их возвращения было достаточно времени.
     Она могла бы вернуться в замок и к завтраку, но предпочла задержаться у крестьянина, разбитая кляча которого страдала от гнойной раны на ноге. Перейдя на местный диалект, Фрэнсис подробно объяснила ему, что ветеринар может прочистить рану, но если в стойле по колено навоза, она неминуемо воспалится снова. Пристыженный крестьянин кивал и бубнил себе под нос оправдания.
     Спустившись с холма, Фрэнсис направилась к замку в надежде пробраться незамеченной в свое временное обиталище - спальню Виолы. Самое время было обновить маскарадный костюм. Она была уверена, что ни Виола, ни Клер не выдадут графу ее тайны.
     - Фрэнсис!
     Проклятие! Разумеется, это был отец, от бешенства на грани апоплексии. Фрэнсис, однако, чувствовала такое внутреннее умиротворение, что без страха повернулась лицом к приближающейся грозе.
     - Что, папа?
     - Никаких "что, папа"! Все твои "что, папа" кончились раз и навсегда! Я натерпелся от тебя столько, что хватило бы на десять отцов, и намерен положить этому конец!
     - Тогда бей меня, если считаешь нужным, - ответила она, глядя на отца без малейших признаков страха, - но знай, что это ничего не изменит. Я не покину "Килбракен" - и точка! Поступай как знаешь.
     - И тебе не было стыдно, когда прошлым вечером граф Ротрмор аплодировал твоему балагану?
     - Мне нечего стыдиться! А аплодировал он потому, что воспитание не позволит ни одному знатному англичанину заткнуть уши и убежать. Сплошная фальшь, вот как это называется!
     Александр Килбракен молчал так долго, что Фрэнсис наконец встревожилась и безмолвно взмолилась: "Пойми же меня, папа!"
     - Что ж, дочь, будь по-твоему.
     Затем круто повернулся и ушел, но на сердце Фрэнсис легла непонятная тяжесть. Что-то он все-таки зате-вал, и она понятия не имела, чего от него ожидать.

Глава 4

     На всякого мудреца довольно простоты.
     Пословица

     - Боже милостивый! Не ваша ли это сестра?
     Хок отодвинул занавеску экипажа, чтобы Виола могла бросить взгляд наружу. Выглянув, та на миг оцепенела, потом засмеялась высоким неестественным смехом:
     - Это вовсе не Фрэнсис, а одна из местных крестьянок!
     Сестры обменялись встревоженными взглядами, не ускользнувшими от внимания Хока. Он ни минуты не сомневался, что видит именно Фрэнсис, но все-таки выглянул в окошко еще раз. Она ехала верхом... не на дамском седле и не в амазонке, о нет. Сидя на коне по-мужски, она упиралась в стремена подошвами вымазанных в глине грубых сапог! Рукава мятого, пыльного платья из какой-то выцветшей шерсти были небрежно закручены выше локтя.
     Хок откинулся на сиденье, собрав лоб в удивленные морщины.
     - Вам понравилось у Кембеллов, милорд? - поспешно спросила Клер.
     Ее голос звучал так нервно, что Хок с любопытством покосился в ее сторону. Что касается Виолы, то с ее губ не сходила ехидная усмешка.
     - Очень понравилось, - беззастенчиво солгал он.
     На самом же деле он буквально позеленел от скуки и раз сто, не меньше, повторил себе, что лучше скорая смерть на поле боя, чем эти невыносимые муки.
     - Мы обе просто обожаем ездить с визитами к умным, обаятельным людям, - сказала Виола. - А Лондон... ах, Лондон! Сколько там бывает званых вечеров! Сколько балов! Это будет... э-э... может быть так чудесно!
     И вдруг Хок понял со всей определенностью, во что превратится его жизнь, если любая из девушек, сидящих рядом с ним в экипаже, станет его женой. Это будет бесконечный круг скучнейших балов, обедов и раутов. Идиотское хихиканье, сплетни, постоянные приставания к нему со всякой ерундой, флирт с его друзьями... или же череда неподвижных фигур, изнывающих от скуки в студии Клер, и цитаты из Байрона по поводу и без повода. Так или иначе, то, что он сам считал жизнью, должно было кончиться навсегда. Так сказать, зачахнуть на корню.
     Как страстно Хок желал, чтобы никто не продавал его, как раба на галеры! Он скучал по армейской жизни, по друзьям... Выходя в отставку, он надеялся обрести свободу, которая означала также свободу от жены, и не знал, что продлится эта новообретенная свобода от силы четырнадцать месяцев.
     Но более всего Хок боялся потерять Амалию. Она не закрывала глаз, когда он входил в нее, они сияли, как звезды, при этом ее пальцы до боли сжимали его плечи, ноги обвивались вокруг его бедер, как ивовые ветви.
     - Интересную ты рассказал мне историю про отцовскую клятву, - сказал незадолго до его отъезда лорд Сен-Левен, по обыкновению лениво растягивая слова. - Иметь жену, знаешь ли, не так уж плохо. Кстати, ты уже решил, как поступишь с Амалией после женитьбы? Должен признаться, я всегда находил ее на редкость привлекательной.
     Он помедлил, многозначительно улыбаясь, и Хок услышал невольный скрип своих зубов.
     - И не надейся, Сен-Левен! Амалия останется со мной. К тому времени он успел разобраться, что джентльмены,
     Равно женатые и холостые, имеют хотя бы по одной любовнице, и собирался поступить таким же манером. Но как быть, если жена решит повсюду таскаться вместе с ним? И даже если этого не случится, станет ли она терпеть то, что муж время от времени отлучается к подружке? Ни эгоистка Виола, ни Клер, сторонница высоких чувств, не потерпели бы такого положения дел. Хок видел, что рассчитывать на понимание с их стороны ему не придется: в каждой благовоспитанной светской даме обязательно присутствовало нечто мстительное и злобное.
     Клер между тем, в свою очередь, предалась мечтам, и Хок отвлекся от леденящего кровь будущего.
     - Если я окажусь в Лондоне, я непременно повидаю все его достопримечательности, все памятные места!
     - А сколько знакомств придется сделать! - вторила ей Виола. - Я жду не дождусь быть представленной тем леди, которые задают тон.
     В этот момент Хок отдал бы половину состояния, чтобы на часок превратиться в волка и от души повыть на луну.
     За вечерним чаем Фрэнсис все-таки появилась. В ней не было ни малейшего сходства с лихой всадницей, прогарцевавшей под окнами экипажа. Унылый пучок вновь красовался на ее макушке, и хотя платье было много приличнее, она все же внушала острую жалость. В общую беседу она не вставила ни слова. Зато Виола изливала на Хока неистощимый поток пикантных сплетен и в открытую флиртовала с ним. Он опасался, что Клер вновь заведет речь о каких-нибудь статуях, но она ограничилась тем, что бросала на него томные взгляды. Леди Рутвен, в пароксизме гостеприимства, столько раз доливала его чашку, что к концу чаепития Хок разбух от воды. Он уже подыскивал предлог, чтобы ускользнуть из-за стола, но тут Фрэнсис поднялась и направилась к двери.
     - Леди Фрэнсис! - окликнул он, поднимаясь тоже. - Могу я просить уделить мне несколько минут?
     Она замерла на полушаге. Робкая надежда на то, что обойдется без экзамена, оказалась тщетной. Впрочем, нужно было отдать должное чужаку: он пытался вести себя одинаково по отношению к каждой из сестер, независимо от их внешности.
     - В оружейной, если не возражаете, - не поворачиваясь, ответила она через плечо.
     - Это меня вполне устроит.
     - Тогда там и увидимся, милорд, ровно через десять минут.
     В коридоре Фрэнсис немедленно достала из кармана очки и нацепила их на нос. Прядь волос, выбившуюся из пучка, она оставила небрежно свисать вдоль щеки. Сердце колотилось в груди со страшной силой. Как же вести себя во время разговора? Она обещала отцу не быть грубой, по крайней мере явно. Лучше всего будет...
     - Леди Фрэнсис!
     Она вдруг заметила, что стоит у окна оружейной комнаты и что в дверях уже показался граф Ротрмор. Она ни на шаг не сдвинулась с места, только повернулась и кивнула.             
     - До сих пор у меня не было возможности побеседовать с вами.
     - Не было.
     Вот ведь неотесанная нескладеха, подумал Хок, но тотчас почувствовал себя виноватым. Разумеется, девчонка знала, какой отталкивающей кажется ее внешность на фоне красавиц сестер, и, должно быть, таила обиду на судьбу.
     - Клер показывала мне свои работы, но я не нашел среди них вашего портрета. Скажите, она когда-нибудь рисовала вас?
     Фрэнсис впервые прямо посмотрела на него, как следует прищурившись. Хок едва заметно отшатнулся, и она внутренне усмехнулась, ответив:
     - Да.
     - Мне бы хотелось увидеть ваш портрет. Этот болван старался быть любезным!
     - Я не помню, куда засунула его.
     - Жаль! А читать вы любите?
     Расслышав неудовольствие в голосе собеседника, Фрэнсис предположила, что Клер успела достать его стихами Байрона. И совершенно напрасно! Ей следовало бы знать, что мозги знатных англичан заблокированы с самого рождения. Что может быть нелепее, чем расточать сокровища поэзии на такого вот олуха!
     Фрэнсис вздернула подбородок, желая отчетливее видеть графа, но толстенные и к тому же мутные стекла превращали его в некий туманный образ. Ей было бы интересно увидеть столь совершенный образчик английского джентльмена, того самого, который считает печатное слово радостью для дураков.
     - Да, я люблю читать, - заговорила она, придав голосу побольше заунывности. - В основном я читаю классиков на латинском и греческом языках, а в долгие зимние вечера обожаю читать вслух поэмы Чосера.
     "Надеюсь, напыщенный индюк, от этой информации у тебя будет несварение желудка, как от непропеченного теста Дорис!"
     - А как вы относитесь к балам и званым вечерам? Нравится ли вам ездить с визитами?
     - Нет, - отрезала Фрэнсис, - не нравится. Я предпочитаю находиться в одиночестве.
     - С вашими римлянами и греками? -Да.
     - Но вам же нужно иногда выходить из дому!
     - Если в одиночестве, то с удовольствием!
     - Ах вот как!
     Несколько минут прошло в полной тишине. Фрэнсис не сделала никакой попытки продолжить беседу. В конце концов, это он устроил допрос, так пусть сам и выкручивается. Она стояла, угрюмо глядя в пол. Хок, предварительно прокашлявшись, сказал: "Благодарю вас, леди Фрэнсис". Она молча вышла из оружейной комнаты.
     Хок тоже пошел восвояси. Всю дорогу до своей комнаты он озабоченно хмурился, но порог перешагнул с широкой улыбкой на лице. Не обнаружив Граньона, он отправился на поиски и в конце концов нашел его в северной башне, в упорной скуке разглядывающим однообразный ландшафт.
     - Вот ты где! Когда Тотл направлял меня сюда, он чуть было не свалился со ступенек. Опять пьян, подумать только... Знаешь что, Граньон? Я принял решение.
     Камердинер внимательно взглянул в лицо хозяина. На нем застыло зловещее спокойствие.
     - Кого бы я ни выбрал - Виолу или Клер, - жизнь моя изменится радикально, - продолжал Хок. - Жена будет целый день цепляться за мою руку, требовать внимания, цитировать стихи, рисовать, хихикать, флиртовать и прочая, и прочая...
     - Это все так, милорд, - возразил Граньон, - но куда ж деваться? Клятва!
     - ...и поскольку женитьбы мне не избежать, я обвенчаюсь с леди Фрэнсис!
     Граньон ахнул и уставился на Хока во все глаза.
     - Мне пос-послышалось... леди Фрэнсис...
     Они не могли заметить в одной из амбразур башни, немного ниже, внимательно прислушивающегося к их разговору Александра Килбракена. Тот поднимался в башню, чтобы пригласить Хока на беседу за стаканом бренди.
     - Тебе не послышалось, добрый мой Граньон. Постараюсь убедить тебя (и себя заодно), что это наилучший выбор. Леди Фрэнсис некрасива, но это ее единственный недостаток. Представь себе, она терпеть не может об щество, не любит наносить визиты и не строит из себя пуп земли. Она с радостью оставит меня в покое, а слуги постепенно привыкнут к ужасным звукам, которые она издает, сидя за пианино.
     - Все это так, милорд, но я все равно не понимаю, что к чему.
     - Ну же, Граньон, пошевели мозгами! Я отвезу ее в Десбо-ро-Холл, подожду, пока она не забеременеет, а потом вернусь в Лондон. Таким образом, каждый будет доволен, особенно леди Фрэнсис. Разве не видно, что она останется старой девой, если я не женюсь на ней?
     - Эк вы повернули! Вроде как ей же и оказываете услугу.
     - Твой сарказм здесь совершенно неуместен. Взгляни на ситуацию беспристрастно, и ты поймешь, что мой выбор устроит всех.
     Александр Килбракен едва успел прикрыть рот ладонью, чтобы не расхохотаться во весь голос. Если бы только бедный граф знал, до чего же он ошибается относительно Фрэнсис!
     "Моя милая, ненаглядная, моя слишком умная дочка! На этот раз ты сама себя перехитрила. А что до тебя, английский голубок, ты и понятия не имеешь, как нелегко тебе будет вить свое гнездышко!"
     - Все-таки мне жалко бедную леди Фрэнсис, - настаивал Граньон. - Мало того, что она некрасива, так тут еще вы...
     - Уж не хочешь ли ты обвинить меня во всех смертных грехах, Граньон? Не забывай, что кашу заварил мой отец, а я только стараюсь расхлебать ее в меру своих сил. Ни для Виолы, ни для Клер из меня мужа не выйдет, даже если бы я лег костьми, выполняя все их прихоти.