я, целый век. И почему-то у меня такое чувство, будто мы знакомы с самого рождения.
     - Потому что нас бросили в кипящий котел и плотно прикрыли крышку. Никаких передышек. Одна история за другой.
     Молли кивнула, продолжая изучать его лицо с дотошностью фотографа-профессионала.
     - Зато вы чересчур аккуратны. Всегда начинаете выдавливать пасту с конца. А когда вы один, спите голым?
     - Да.
     - Послушайте, Рамзи, мой отец - мафиози, преступный босс, а вы федеральный судья.
     - Я нашел общий язык с Мейсоном. Правда, предпочел бы иметь дело с вашей мачехой, но ничего не попишешь.
     - Ив - это что-то, верно? - ухмыльнулась Молли.
     - Точно. Побыв немного в ее обществе, я каждый раз был готов поклясться, что она вышла за вашего отца из-за больших баксов и власти. Однако бывают моменты, когда я могу дать голову на отсечение, что дело совсем в другом. Может, когда-нибудь я и докопаюсь до истины.
     - Мой отец обращается с ней как с половой тряпкой.
     - Да, похоже. Но почему-то я нутром чую, что рано или поздно все изменится.
     Он снова глянул на Эмму. Дети пытались запустить змея. Отец девочек, по-видимому, объяснял, что делать.
     Рамзи улыбнулся. Эмма сама кого хочешь научит. Как она бежала за змеем там, в горах! А потом появились эти ублюдки и все испортили.
     Давно это было. В другой жизни. С другим Рамзи Хантом.
     Рамзи тряхнул головой, пытаясь избавиться от невеселых мыслей.
     - Вернемся к нашим баранам, Молли. Родителей не выбирают и прошлое тоже. Придется мириться с тем, что есть.
     - Расскажите о вашей семье.
     - Мой отец дантист. При первой же встрече с вами он попытается проверить ваши зубы, в точности как коновалы с лошадьми. Увидев, что у вас ни единого дупла, он, возможно, влюбится в вас по уши. Мой старик в этом отношении неисправим. Покажите ему идеальные зубы, и он в экстазе. Что же до мамы.., она бывшая учительница. Преподавала историю в средней школе. И считает всех адвокатов гнусной швалью. Простила меня, только когда я решил скорешиться с хорошими парнями и согласился работать в прокуратуре. Но ма по-прежнему засыпает меня анекдотами про адвокатов.
     - А когда вы все-таки стали адвокатом-криминалистом?
     Рамзи повесил голову:
     - Это продолжалось всего полтора года. Я возненавидел свое ремесло.
     - И?
     - Так и не признался маме. Поскольку я теперь судья, она обращается со мной в высшей степени почтительно и все время расспрашивает о членах Верховного суда, словно я с ними близко знаком. Милая женщина, ничего не скажешь. Кстати, внешне совершенно не похожа на Ив. У меня два старших брата. Один избрал армейскую карьеру и дослужился до генерал-майора. У него трое детишек. Средний, Тони, так называемый спичрайтер, пишет речи для крупных политиков. Он парень умный и вообще в порядке. Живет в Вашингтоне. Очень приятная жена, двое ребят, тоже вполне примерных - ни наркотиков, ни приводов в полицию.
     Оба одновременно оглянулись на Эмму, и глаза их встретились. Они улыбнулись друг другу.
     - А ты хочешь еще детей, Молли?
     - Возможно. Двоих или троих. Я люблю малышей.
     Рамзи только сейчас осознал, что слушал ее, затаив дыхание.
     - Согласен, - рассмеялся он. - Именно то количество, которое я и имел в виду. Мне тридцать четыре.
     Конечно, я молод для федерального судьи, но достаточно взрослый, чтобы стать отцом. Я слышал, после сорока лет вообще опасно иметь детей.
     Молли с притворным гневом наступила ему на ногу.
     - Хочешь сказать, что к тому времени обзаведешься животиком и так одряхлеешь, что не сможешь с ними справиться?
     Рамзи чуть наклонился, сжал ее подбородок и поцеловал в губы.
     - У тебя чудесные глаза. Правда, сейчас немного растерянные и смотрят в разные стороны, но мне и это нравится.
     Сзади послышались аплодисменты. Они поспешно отскочили друг о г друга и увидели Эмму, бегущую по дорожке. Над ней реял змей в виде гнома. Она искусно управляла им и весело смеялась. Ветер играл ее волосами, и девочка казалась не правдоподобно, сказочно прелестной на фоне алого заката.
     Взгляд Рамзи, переполненный нежностью, был устремлен на Эмму.
     - У нас хватит ума, чтобы решить все проблемы, - пробормотал он, не поворачиваясь к Молли. - Давай рискнем.
     - Ты не мог бы снова поцеловать меня, Рамзи?
     - С превеликим удовольствием.
     На этот раз поцелуй длился куда дольше, хотя Рамзи ухитрился держать себя в руках. Он пробовал ее на вкус, игриво прикусывая нижнюю губу, но не делал попытки проникнуть языком ей в рот. Вряд ли это уместно сейчас, когда Эмма в двух шагах. Что она подумает?
     Рамзи неохотно отстранился. Он желал Молли больше всех женщин на свете. Из памяти почти изгладились минуты, проведенные в объятиях Сьюзен. Она ушла в прошлое, полное дорогих воспоминаний, прошлое, становящееся с каждым днем, прожитым с Молли и Эммой, все более расплывчатым. Теперь в душе родились новые чувства, настолько сильные и всепоглощающие, что без остатка завладели им.
     Он снова поцеловал ее, едва прикасаясь губами, давая время поближе узнать друг друга. И улыбнулся, но ничего не сказал, гадая, однако, о чем она думает.
     Молли отчетливо понимала, по какой причине Рамзи так хочет жениться на ней. И принимала. Он без памяти любит Эмму. И чтобы заполучить ее, готов взять в качестве приложения мамашу.
     Она нервно облизнула губы:
     - Ты просто хочешь постоянно чувствовать себя секс-символом.
     Он не признался, как любит ее чувство юмора, не уничтоженное даже цепью жизненных трагедий. И надеялся, что это бесценное качество сохранится до конца их дней. И он всю жизнь буде г слушать ее звонкий смех если, конечно, Молли выйдет за него.
     - Откуда ты знаешь?
     Она вновь изучающе оглядела его, словно готовясь снимать. И задумчиво склонила голову набок.
     - Секс неизбежно входит в сделку. Конечно, тебе нравятся мои волосы и глаза, но я чересчур костлявая.
     Захочется ли тебе заниматься любовью с такой шваброй, как я?
     - Придется. Во всяком случае, попытаюсь, - пробормотал он, не отводя от нее взгляда.
     Молли очень захотелось провести ладонью по его бедру, остановиться на.., но она вовремя вспомнила, где находится.
     - Как насчет Эммы?
     - Сначала придется красться, как тать в ночи, или вообще воздерживаться от всяких супружеских отношений. Я спрашивал доктора Лу, можно ли Эмме спать в одной комнате с нами, и она велела мне не волноваться по пустякам. Сказала, что в обычных обстоятельствах детям не стоит ночевать вместе с родителями, но здесь дело иное. И добавила, что Эмма скорее всего сама откажется о г этого, когда опасность минует. Итак, Молли, что скажешь? Согласна?
     Молли, отряхиваясь, встала.
     - Похоже, та семья собирается уходить. Идем за Эммой и сообщим, что у нее будет новый папочка. - Она направилась к девочке, но остановилась, обернулась и с мрачной улыбкой объявила:
     - Я согласна положить конец вашим страданиям, судья Хант.
     - Скажи это! - настаивал он так громко, что на них стали оглядываться. - Я хочу, чтобы все было по правилам.
     Под недоуменными взглядами людей Молли засмеялась и тряхнула головой.
     - Я выйду за тебя! - крикнула она. - И с огромной радостью.
     Раздались громкие аплодисменты и нарочито жалобные стоны мужчин, тотчас заработавших тычки от своих супруг.
     - Это так чудесно звучит! - признался он, догоняя Молли. - Более чем чудесно. Теперь мы станем настоящей семьей. Просто не могу дождаться. Смотри, мужчина, кажется, хочет подарить Эмме змея. Пойдем поблагодарим их за то, что присмотрели за ней. - Но вместо того чтобы шагнуть к девочке, неожиданно замер и притянул Молли к себе:
     - Я когда-нибудь говорил, что ты самая прекрасная женщина на свете? И становишься все прекраснее с каждым днем?
     - Нет. Только что у меня красивые волосы.
     - И это тоже. Волосы - твое главное достоинство и предмет гордости. - Он протянул руку и навил густую прядь себе на палец-. - На ощупь совсем как шелк. Ты настоящая королева. И каждая крошечная косточка в этом худеньком тельце - само совершенство.
     Он весело воззрился на Эмму, запыхавшуюся от бега, усталую, но довольную.
     - Я тебе не противен, Молли?
     - Поверь, ты мне очень нравишься, - выпалила она, смущенно ковыряя землю носком сапожка, и наконец набралась храбрости бросить на него взгляд сквозь длиннющие ресницы. - Особенно твое тело.
     На какое-то мгновение Молли показалось, что он заключит ее в объятия. И она бы не сопротивлялась, но Рамзи поспешно отступил.
     - Вот и прекрасно. Неплохое начало. Давай поженимся, Молли, как только вернемся домой. Остановимся по пути в Лас-Вегасе и устроим медовый месяц до свадьбы. Что ты на это скажешь?
     "И что такое вообще любовь?" - подумала она, медленно наклоняя голову.
     Но всем грандиозным планам не суждено было осуществиться. Не осталось даже времени сказать Эмме о появлении нового папочки. Портье в Дромоленд-Касл вручил им две записки, принятые по телефону, и факс от Савича.

***

     Они вылетели из Шеннона в Чикаго бизнес-классом, сидя в среднем трехместном ряду. Эмма устроилась между ними и проспала почти всю дорогу, удобно улегшись на трех подушках и укрывшись одеялом, из-под которого выглядывало пианино. Все дни, проведенные в Ирландии, оно стояло в углу номера, совершенно позабытое Эммой, пока они не вернулись с проулки Молли, прочитав записки, побледнела, Рамзи выругался и ринулся собирать вещи.
     Молли заметила, что шнурок на кроссовке дочери развязался и болтается. Она долго смотрела на него, прежде чем стянуть с маленькой ножки кроссовку. На Эмме были клетчатые носки. Молли только вчера их постирала.
     Они почти не разговаривали. Судьба снова больно ударила ее. Душа Молли оцепенела, но она была благодарна за опустошенность, овладевшую телом и мозгом.
     Наконец она выговорила едва слышно, чтобы не разбудить Эмму:
     - Я не верю. Все твержу себе, что это ошибка и что Ив жестоко пошутила.
     - Понимаю.
     - Теперь они прищучат Шейкера?
     - Трудно сказать. Мы все узнаем, когда доберемся до Чикаго. Слушай, твой отец еще жив. Одному Господу известно, как ему удалось выкарабкаться, но он жив, и это хороший знак.
     - А может, его уже нет на свете. - Молли осеклась, глядя на пустой киноэкран прямо перед ее носом. - Или он пришел в себя и рассказал копам, кто в него стрелял!
     Рамзи потянулся к трубке телефона, висевшего на спинке переднего кресла.
     - Нет, - запротестовала Молли, схватив его за руку. - Не хочу ничего знать, по крайней мере пока. Лучше буду думать, что ты прав. Он описал копам стрелявшего, и к тому времени, как мы приземлимся в аэропорту О'Хара, все плохое кончится.
     Но Рамзи с сомнением покачал головой. Вряд ли это возможно.
     - Помнишь, - сказал он, - я говорил, что стреляли с большого расстояния, судя по траектории пули.
     Киллер засел на крыше четырехэтажного здания на противоположной стороне улицы. Мейсон просто не мог его видеть. По словам Савича, баллистическая экспертиза показала, что пуля калибра 7,62 выпущена из снайперской винтовки типа SIG-Sauer SSG2000. Эта винтовка принята на вооружение в армии.
     Он не добавил, что пуля, разорвавшая грудь Мейсона, швырнула жертву в стоявшую на обочине машину с такой силой, что у новенького синего "бьюика-ривьеры" разлетелось боковое стекло.
     - Гюнтер шел на шаг впереди хозяина и не получил даже царапины.

***

     Эмма застонала во сне. Рамзи осторожно принялся растирать ее плечи и шею. Девочка попробовала было оттолкнуть его руку, но тут же успокоилось.
     - Надо сказать ей. Она не глупа и обо всем догадается.
     - Знаю. И в этом ее спасение, - едва слышно согласился Рамзи. - Необходимо первым делом снова позвонить доктору Лу.
     - Он жив, Рамзи.
     Рамзи ничего не ответил, продолжая легонько гладить Эмму по спине, и устало откинул голову на подголовник кресла. Господи, только они успели привыкнуть к разнице во времени, как все начинается снова.
     Он хотел жениться, и как можно скорее. Хотел, чтобы Эмма знала: он всегда будет рядом, и теперь она его дочь. Женщина, которая станет его женой, как только они улучат момент, сидела через кресло - протяни руку и коснешься ее. Он не знал, что сказать ей, какие слова найти. И что, черт побери, теперь будет.
     - Рамзи?
     - Да?
     - Нам придется подождать, пока все не утрясется.
     - Дьявол! - прошипел Рамзи, тоскливо вздыхая.

Глава 29

     Детектив О'Коннор вместе с Майлзом уже ждали их в доме Мейсона. Остальные, как пояснил Майлз, уехали в больницу.
     - Входите. Мистер Лорд пока держится. Он еще не пришел в сознание, но врачи говорят, что его состояние стабилизировалось. Мне очень жаль, Молли.
     - Спасибо, Майлз. Нам всем сейчас нелегко. Благодарю за то, что в одиночку обороняете крепость.
     - Здравствуйте, судья Хант, миссис Сантера, - приветствовал детектив, выходя из гостиной. - Печально, что вам не дали отдохнуть. Все так неожиданно. Никто не знает, как теперь быть. Надеюсь, вы не возражаете, миссис Сантера, что я вломился сюда?
     - Вовсе нет, детектив, - заверила Молли и, усевшись на корточки перед Эммой, спросила:
     - Хочешь пойти с Майлзом на кухню и поискать чего-нибудь вкусненького?
     - Я испек шоколадные пирожные для Эммы, - объявил Майлз. - Они еще теплые, прямо из духовки.
     Эмма окинула мать долгим терпеливым взглядом. В глазах малышки стыла такая недетская усталость, что Молли хотелось плакать.
     - Твой дедушка в больнице, Эмма. Он был ранен.
     Теперь детектив О'Коннор хочет поговорить со мной и Рамзи. Узнать, что мы думаем обо всем этом.
     - Ладно, мама. Я пойду с Майлзом.
     - Спасибо, Эм. Я скоро приду. Ужасно хочется пирожных.
     В награду она получила еще один многострадальный взгляд. Молли сидела, пока Майлз с Эммой не скрылись на кухне. Эмма по-прежнему прижимала пианино к груди.
     Наконец Молли встала и мрачно пробормотала:
     - Пойдем в гостиную.
     - Данные баллистиков подтвердились, - начал О'Коннор. - Пуля калибра 7,62, выпущена из снайперской винтовки.
     - Киллера, конечно, не нашли?
     - Мы поднялись на крышу здания. Там валялись два сигаретных окурка, стаканчик из-под кофе, и - о чудо из чудес - темнело крошечное влажное пятнышко.
     - Пятнышко? - удивилась Молли, хлопая глазами. - Странное чудо!
     - Он плюнул, миссис Сантера. Слюна! Значит, можно провести тест на ДНК. Если поймают этого типа, у нас в руках окажется неопровержимое доказательство его виновности. Эксперты считают, что киллер - заядлый курильщик и страдает хроническим бронхитом.
     Его пороки в конце концов станут причиной гибели.
     Поскольку Мейсон Лорд - человек влиятельный, несмотря на более чем сомнительные связи и род занятий, этот случай получил большую огласку. Правда, журналисты поняли, что здесь особенно ловить нечего, но завтра они снова соберутся у дома. Я рад, что вы приехали ночью. Но они скоро пронюхают о вашем возвращении.., судья Хант.
     - Что говорят врачи о состоянии Мейсона?
     Детектив взглянул на часы.
     - Уже почти полночь. Я сказал хирургу, что вы вот-вот появитесь. Он велел вам позвонить и узнать последние новости.
     О'Коннор вынул сотовый телефон и набрал номер.
     Через пять минут переговоров, на протяжении которых его отсылали от одного человека к другому, он вручил телефон Молли.
     Рамзи впился глазами в ее лицо. Выражение почему-то не изменилось. Странно. Неужели...
     Молли отключилась и отдала телефон детективу:
     - Он жив. Хирург, доктор Билиотти, говорит, что шансов пятьдесят на пятьдесят, если он, конечно, протянет ночь. Отец уже пришел в себя. И прошептал полицейскому, сидевшему у кровати, что его застрелил Луи Сантера.
     - Шутите! - воскликнул детектив. - Он, должно быть, еще не отошел от наркоза.
     - Так и Билиотти читает. Больше отец не сказал ни слова. Доктор жалуется, что папарацци осадили больницу и его лично. Одна из сиделок поймала репортера, нарядившегося уборщиком и тащившего швабру. Он, видите ли, пытался пробраться к постели Лорда.
     - Кстати, у вас нет никаких версий? Идей, которые могли бы поспособствовать раскрытию преступления?
     Молли и Рамзи сокрушенно уставились на детектива. Оставалось лишь признать свое поражение.

***

     Шипение регулятора казалось неприлично громким в тишине отделения интенсивной терапии Чикагской мемориальной больницы на улице Джефферсона - в ближайшем травматологическом центре, куда привезли раненого. Молли вперилась глазами в белое лицо отца. Из носа и рта отходят трубки, в венах торчат иглы капельниц, мочеприемник свисает со спинки кровати.
     Полицейский сидел на кровати с диктофоном на коленях и криминальным романом в руке. Он равнодушно кивнул вновь прибывшим, но тотчас вскочил, узнав судью Ханта, и снова поклонился, на этот раз куда почтительнее.
     Отделение интенсивной терапии было огромным, безликим, набитым новейшими приборами. Кроме Мейсона, здесь находилось всего шесть пациентов, отделенных друг от друга занавесками. Стоны боли мешались с этим проклятым шипением, тихими голосами родственников, пытавшихся беседовать с больными, проклятиями, несущимися с койки в дальнем углу, торопливыми шагами сестер.
     Отец лежал неподвижно, как труп. И если бы отключили аппарат искусственного дыхания, наверняка бы умер.
     Она слегка коснулась ладонью его щеки, влажной и словно обвисшей.
     И в этот миг поняла, что страстно желает его выздоровления. Каков бы он ни был, это все же ее отец. Пусть живет, долго-долго.
     Не прошло и пяти минут, как сиделка жестом велела им уходить. Очутившись в коридоре, Молли спросила детектива О'Коннора:
     - Маме звонили? Она живет в Италии.
     Тот непонимающе уставился на нее, почесал за ухом и покачал головой:
     - Ничего не могу сказать, миссис Сантера.
     - Тогда я немедленно свяжусь с ней, как только мы вернемся домой.
     Было уже около двух часов ночи. Молли хотелось снова вбежать в отделение, убедиться, что отец еще на этом свете. Жизнь едва теплилась в этом изуродованном теле.
     На обратном пути им почти не встретилось машин, но Рамзи не отрывал взгляда от дороги. Он так измучился, ничего не соображал. Даже если бы им все-таки удалось пожениться, в эту минуту он сильно сомневался в том, что чары Молли могли бы побудить его к действиям. Впрочем, и она выглядела не лучше. Едва держится на ногах.
     Когда они наконец подкатили к воротам особняка Лорда, какой-то мужчина выскочил из машины, стоявшей на обочине дороги, и кинулся наперерез.
     - Репортер. Только этого нам не хватало, - буркнул Рамзи и громко окликнул охранника:
     - Это судья Хант! Сию секунду откройте ворота! Шевелитесь! Здесь репортер!
     - Слизняки вонючие, - прорычал охранник и распахнул ворота как раз в тот момент, когда репортер коснулся заднего бампера.
     - Погодите! - завопил он, но Рамзи, не сбавляя скорости, ворвался на подъездную дорожку. Репортер устремился было следом, но вовремя узрел широкую полубезумную улыбку охранника, восседавшего в освещенной будке. Массивные металлические половинки начали бесшумно смыкаться. Еще немного, и репортер был бы разрезан пополам. К счастью, он успел отскочить.
     - Эй, ты что, никогда не слышал о первой заповеди, ублюдок проклятый!
     Охранник, осклабившись, проорал в громкоговоритель:
     - Ну да, дерьмо поганое, а если я ублюдок, то принц Чарльз - картонка от "тампакса"!
     Рамзи удивленно поднял брови. Что за чушь! Слушать этот бред не было сил, но что-то неожиданно замкнуло в голове, и он принялся смеяться. Молли присоединилась к нему. Они вошли в дом, держась за руки и оглушительно хохоча.
     - О Господи, - только и пробормотал потрясенный Майлз.

***

     И у Майлза, и у Гюнтера было алиби. Как, впрочем, и у Уоррена О'Делла, и у Ив. В тот злополучный день у миссис Лорд в гостях была ее мать. Они пили чай со льдом у бассейна, когда произошло несчастье.
     Репортеры буквально стояли на ушах. Наконец они нашли оче