ью,  те  трое  умерли,  прежде  чем  Дайнуолд  успел  их
допросить...
   Сэр Вальтер слегка потрепал Бритту по щечке и приказал  ей  убираться
вон. Она взяла доску для шашек  и,  бросив  на  него  призывный  взгляд,
удалилась. Вальтер нахмурился: жаль, что дядя заранее не предупредил его
о своем визите. Не мешало бы постелить на  пол  свежий  тростник  и  все
такое прочее... Но ничего страшного. Слава Богу,  это  все-таки  не  его
господин, лорд Грейлам.
   Здороваясь с  племянником  жены,  лорд  Генри  подумал,  что  никогда
особенно не любил его. Вальтер был высокий и  худой,  с  длинным  тонким
носом, холодными и проницательными глазами, без тени улыбки на лице. Как
говорили лорду Генри, Вальтер  де  Грассе  хорошо  ненавидел,  но  плохо
любил.
   Вальтер, в свою  очередь,  считал  родственника  толстым  фанфароном,
который  обладает  слишком  большим  состоянием.  Это   ему,   кастеляну
Вулфитона, а не двум глупым девчонкам надлежало бы унаследовать подобное
богатство.
   Когда все церемонии были закончены, лорд Генри не стал терять времени
попусту.
   - Твоя кузина Филиппа сбежала из Бошама. Она у тебя?
   Вот это сюрприз, подумал Вальтер, глядя на дядю. Он медленно  покачал
головой:
   - Нет. Я не видел Филиппу  с  тех  пор,  когда  она  была  голенастой
девчонкой с длинной косой.
   - Она уже не девчонка. Ей восемнадцать и давно пора замуж.
   Неожиданно, к огромному удивлению Вальтера, лорд  Генри  закрыл  лицо
руками и разрыдался. Не зная,  что  делать,  Вальтер  молча  смотрел  на
плачущего родственника.
   - Боюсь, что она погибла, -  немного  успокоившись,  проговорил  лорд
Генри.
   - Расскажи мне толком, что случилось.
   Лорд Генри не видел теперь особых причин скрывать правду.
   - Филиппа - дочь Эдуарда..
   - Она... Кто-о??? - спросил Вальтер, вытаращив глаза от изумления.
   - Повторяю: Филиппа - незаконнорожденная дочь короля, и  в  настоящий
момент он ищет ей мужа.
   Вальтер потерял дар речи. Черт! Что же могло случиться с девчонкой?
   Вскоре лорд Генри смог ответить и на этот вопрос.
   - Я не знаю, кто убил крестьян и похитил шерсть, но  Филиппа  сейчас,
видимо, мертва, - безнадежно произнес он, заканчивая свой рассказ.
   Лорд Генри вытер слезы. Его  милая  Филиппа,  его  упрямая  как  осел
Филиппа - мертва! Он этого не вынесет. Он потерял дочь, управляющего, и,
что еще ужаснее, он потерял незаконнорожденного отпрыска  короля.  Этого
не должно было случиться!
   - Я бы не стал так убиваться,  дядя,  -  заметил  Вальтер,  задумчиво
поглаживая острый подбородок. - Сюда доходит много разных слухов, и, как
ты знаешь, у меня есть возможность их проверить. Возвращайся в  Бошам  и
предоставь мне разузнать, что же  случилось  с  моей  маленькой  дорогой
кузиной. Разумеется, я немедленно сообщу тебе, как только обнаружу ее.
   Лорд Генри хоть и считал все это пустыми хлопотами,  все  же  покинул
Крандалл немного успокоенный, а сэр  Вальтер,  выполняя  свое  обещание,
разослал людей собирать сведения.
   Уже через двадцать четыре часа он был вне себя от  радости:  сообщник
Алайна, ускользнувший из Сент-Эрта, прибыл  в  Крандалл  с  известием  о
смерти управляющего лорда Дайнуолда, причиной которой явилась высоченная
девица по имени Филиппа, с пышной грудью и роскошными волосами.  Вальтер
чуть было ума не лишился, представив себе, что Филиппа  могла  погибнуть
по милости этого Алайна.
   Благодарение Господу,  сейчас  он,  кастелян  Крандалла,  знает,  где
находится его дорогая кузина, его самая дорогая  родственница,  девушка,
на которой он женится, как только сможет залучить ее  к  себе.  Впрочем,
скорее всего она сама прибежит к нему: по-видимому,  именно  в  Крандалл
она и направлялась, когда ее захватил  Дайнуолд  де  Фортенберри.  Можно
себе представить, как этот выродок обращался с воспитанной в  роскоши  и
неге девушкой - насиловал, издевался и оскорблял ее...
   Но тогда, раз с  Филиппой  так  жестоко  обращались,  зачем  ей  было
разоблачать управляющего? И каким образом ей удалось это сделать?
   Не важно.  Вероятно,  сбежавший  мерзавец  просто  что-то  перепутал.
Вальтер обязательно женится на Филиппе, бастарде короля. Она дар  небес,
а дареному коню в зубы не смотрят. Вольтер  надеялся,  что  она  еще  не
носит в утробе ребенка Дайнуолда. Впрочем, если понадобится, он  поможет
ей избавится от ублюдка.
   От этих мыслей у Вальтера стало тепло на душе. Наконец-то с ним будут
считаться!  Он  уморит  голодом  Дайнуолда  де  Фортенберри,   а   потом
четвертует его. Он захватит Сент-Эрт - владение, которое по праву должно
было стать его собственностью, если б его отец не  проиграл  замок  отцу
Дайнуолда. Он плюнет на лорда Грейлама, разумеется,  за  его  спиной,  и
оставит этот свинячий Крандалл. Он, Вальтер  де  Грассе,  по  значимости
приблизится к герцогу! Он станет  править  Корнуоллом,  и  лорд  Грейлам
будет его вассалом, разумеется, с одобрения и согласия великого тестя. А
затем Вальтер обратит свой взор на Бретань. У его деда там  были  земли,
украденные потом этим подонком де Браси. С  помощью  короля,  с  помощью
королевских  денег  и  его  солдат  он  вернет  себе  все,  что   должно
принадлежать ему.
   Сэр  Вальтер  напевал,  строя  планы  будущей  роскошной  жизни.   На
мгновение он попытался вспомнить, как выглядит Филиппа  де  Бошам.  Если
она вылитая Плантагенет,  то  должна  быть  красоткой.  Помощник  Алайна
что-то говорил о груди и волосах. Интересно, какого цвета у нее  волосы?
Вальтер де Грассе любил пышную грудь у женщин, и  все  же..,  ему  будет
трудно забыть, что Филиппа незаконнорожденная, а следовательно, в чем-то
неполноценная, несмотря на свою голубую кровь. Он не сможет простить  ей
сомнительное происхождение и постарается, чтобы она  всегда  помнила  об
этом, очень постарается! У Филиппы нет выбора:  измучившись  от  грубого
обхождения у Фортенберри, она с радостью встретит своего дорогого кузена
и кинется к нему в объятия.

Замок Сент-Эрт

   Низко  склонившись  над  столом  в  комнатке  управляющего,   Филиппа
старательно проверяла сведения о хранящихся в замке припасах. От долгого
сидения у нее нестерпимо болела  спина,  но  она  не  отрывала  глаз  от
бумаги: предстояло исправить все фальшивые записи Алайна.
   Новая туника темно-синего цвета, которую  она  сшила  для  Дайнуолда,
висела на спинке стула. Филиппа с детства искусно владела  иглой,  да  и
нитки, к счастью, оказались довольно крепкими.
   Она подняла голову и еще раз с удовлетворением и гордостью  осмотрела
тунику. В ней Дайнуолд будет выглядеть  весьма  достойно,  так,  что  не
стыдно  показаться  и  королю!  Филиппа  надеялась,  что  сделала  плечи
достаточно широкими, а талию узкой, потому что Дайнуолд  очень  стройный
мужчина. Не меньше беспокойства вызывал  и  вопрос,  понравится  ли  ему
темно-синий цвет, и...
   Филиппа потрясла головой: опять она рассуждает как хозяйка Сент-Эрта,
словно здесь ее дом! Почему она забыла о побеге?
   Девушка медленно опустила перо и поднялась. Для Дайнуолда  она  всего
лишь одна из служанок. Иначе разве он допустил бы, чтобы  последние  два
дня она безвылазно сидела в этой маленькой душной комнатушке?
   Ради  чего,  скажите  на  милость,  она  делает   всю   эту   нудную,
изнурительную работу? Ради сомнительного удовольствия носить  платье  не
по размеру, которое когда-то принадлежало его первой  жене?  Ради  того,
чтобы помогать мужчине, который обнимал и ласкал ее,  заставляя  пылать,
пробуждая во всем теле сладкое томление, и...
   - Сейчас же прекрати, глупая девка! - громко произнесла она вслух.
   - А мне казалось, ты предпочитаешь, чтобы тебя называли Филиппой. - В
дверях стоял улыбающийся Дайнуолд.
   Филиппа готова была откусить себе язык.
   - Это замечание не было рассчитано на публику, - сказала она  строго,
- и тем более не предназначалось для твоих ушей.
   - Ладно, дело твое. Расскажи  лучше,  как  идет  работа.  -  Дайнуолд
указал на стол, заваленный грудой бумаг.
   - Ужасная неразбериха!
   - Представляю.
   - Ты же не умеешь читать. - Ее голос невольно смягчился.
   - Да, в этом я не силен - едва могу разобрать  самые  простые  слова.
Мой отец считал грамотность излишеством; правда, в наши  дни  редко  кто
умеет читать или считать. Почему ты об этом заговорила?
   - Обычное женское любопытство. - Филиппа  пожала  плечами.  -  Ты  же
настаиваешь, чтобы Эдмунд учился у отца Крамдла.
   - Мир меняется, и люди обязаны меняться вместе с ним.
   Если Эдмунд хочет  чего-то  добиться  в  жизни,  он  должен  получить
хорошее образование.
   За свои восемнадцать лет Филиппа не заметила в мире никаких  перемен,
но спорить не стала.
   - Пошли обедать, - сказал Дайнуолд. - Я зашел, чтобы позвать тебя.
   Филиппа кивнула и, обогнув стол, направилась  к  двери,  но  Дайнуолд
внезапно схватил ее за руку и притянул к себе.
   - Ты скучала без меня, девка?
   Она не просто скучала, она лежала ночами без сна,  мечтая,  чтобы  он
оказался рядом.
   - Разумеется, нет. Ты  чересчур  самоуверен  и  слишком  высоко  себя
ценишь.
   - Ты не тосковала по моим ласкам?
   Продолжая одной рукой держать ее за талию, Дайнуолд другой провел  по
животу Филиппы вниз и  прижал  ладонь  к  сокровенному  месту  между  ее
бедрами. Девушка попыталась отодвинуться, но  как-то  нерешительно  -  и
Дайнуолд отметил эту нерешительность.
   У Филиппы перехватило дыхание; она чувствовала тепло  его  пальцев  и
жар своего тела: их сейчас разделяла лишь тонкая ткань.
   Внезапно Дайнуолд отпустил ее.
   - Пошли обедать, девка! - повернувшись, бросил он через плечо.
   - Я не... - начала было Филиппа, но Дайнуолд уже вышел,  тихо  закрыв
за собой дверь.

Глава 12

   В тот вечер за ужином девушка  узнала  от  Нортберта,  что  помощнику
Алайна удалось бежать, но несколько человек все же  отправились  на  его
поиски.
   - Хозяин прав, Алайн не мог работать в одиночку, - добавил  Нортберт,
макая хлеб в густой мясной соус.
   - Могу поспорить, негодяй сбежал к этому подлецу де Грассе, -  заявил
Круки, пережевывая кусок каплуна.
   Филиппа застыла от неожиданности.
   - Ты имеешь в виду Вальтера де Грассе? - медленно  спросила  она.  Ее
сердце колотилось от волнения,  пальцы  судорожно  сжались,  смяв  кусок
медового пирога, который она держала.
   - Что ты знаешь о де Грассе? - обернулся к ней Дайнуолд.
   - Он мой кузен, - не раздумывая выпалила Филиппа.
   Дайнуолд побледнел.
   - Твой кузен?  То  есть  племянник  лорда  Генри?  В  его  голосе  не
чувствовалось ярости - - одно удивление, и  Филиппа  решила,  что  может
безбоязненно сказать правду.
   - Нет. Вальтер - племянник матери. Отец недолюбливает его, но мне  он
нравится.
   - - Она вскинула голову, ожидая, что Дайнуолд не станет  сдерживаться
и откровенно выскажет свою неприязнь к сэру Вальтеру.
   - Просто не верится, - было все, что она услышала. Дайнуолд  встал  и
вышел из зала.
   Круки посмотрел на Филиппу и молча покачал головой.
   -  Вечно  он   выбегает   отсюда,   словно   обиженный   ребенок!   -
оправдывающимся тоном проговорила Филиппа.
   - Нет, - вмешался Горкел. - Хозяин ушел, потому что разгневан, но  не
хочет тебя бить.
   - Бить меня? Но я же ничего  не  сделала!  На  этот-то  раз  что  его
разозлило? Я не виновата, что сэр Вальтер мой родственник!
   - Не в этом дело, - сказал Круки. - Вы,  хозяйка,  заявили,  что  вам
нравится сэр Вальтер, эта змея,  этот  негодяй  и  насильник...  Как  вы
думаете, что должен чувствовать хозяин?
   - Но...
   Круки прокашлялся  и,  конечно  же,  запел.  Филиппа  закрыла  глаза,
вслушиваясь в его очередное нескладное творение.

   Негодяй и трус, вор без стыда и чести,
   Де Грассе нападает, ворует, лжет и убивает,
   Наш милый лорд скоро вздернет его на месте.

   - Ты назвал Дайнуолда милым?  -  спросила  Филиппа,  в  душе  которой
боролись раздражение и страх. Она недоумевала: чем же ее кузен  заслужил
подобную ненависть?
   Круки отсалютовал ей грязной рукой и подмигнул:
   - Разве ты не согласна, что Дайнуолд очень милый? По нему сохнут  все
женщины в округе. Им нравится,  когда  он  ложится  с  ними  в  постель,
раздвигает ноги и...
   - Заткнись!
   - Простите, хозяйка. Я и забыл, что вы  все  еще  девственница  и  не
знаете, как это бывает, ну.., между мужчиной и женщиной.
   Эдмунд, который беззастенчиво  подслушивал,  подошел  ближе  и  хмуро
уставился на Филиппу:
   - Ты что, действительно невинна? До сих пор? Я  знаю,  такими  бывают
все девушки, пока не... Неужели ты не стала любовницей отца  даже  после
того, как он унес тебя к себе в спальню? Ты сказала, что...
   - Я ему не любовница! Я его служанка, его пленница...
   - Филиппа остановилась.
   Все-таки она еще и управляющий Сент-Эрта. - Почему ты не надел  новую
тунику, Эдмунд? Она тебе не нравится? Марго  сказала,  что  туника  тебе
впору. По-моему, она хорошо сшита, и  цвет  тебе  к  лицу.  А  где  твои
ботинки? Почему...
   - Я их не люблю. Кроме того, папа не носит  ничего  нового,  и  я  не
буду. Пока он меня не заставит, я останусь в этом.
   - Ты упрямый маленький негодник!
   - Уж это лучше, чем быть дылдой.
   - Эдмунд, если я завтра увижу тебя в этих лохмотьях, то приду и силой
надену на тебя новую тунику. Ты меня понял?
   - Не посмеешь!
   Девушка бросила на  него  взгляд,  способный  устрашить  и  взрослого
мужчину. Эдмунд опустил голову, и Филиппа заметила  грязные  подтеки  на
его шее. Пальцы мальчика покрывал толстый слой глины. Такое впечатление,
будто Эдмунд только что возился в помоях вместе с Туппером.  Она  должна
поговорить с Дайнуолдом. Он заставляет сына учиться считать и писать, но
позволяет ходить грязным и оборванным.
   - Нет, посмею! - громко сказала она. - Кроме того, Эдмунд, ты примешь
ванну. Когда ты последний раз держал в руках мыло?
   - У нас больше нет мыла, хозяйка! - проорала через  весь  зал  старая
Агнес - когда требовалось, у старухи  прорезался  удивительный  слух.  -
Никто из слуг даже не подумал о том,  чтобы  сварить  мыло,  -  поспешно
добавила Агнес, решив на всякий случай  оправдать  себя,  -  потому  что
хозяин ничего не говорил.
   - Не может быть! - прокричала в ответ Филиппа. - Я сама видела мыло в
комнате Дайнуолда.
   - Так это последний кусочек.
   -  Мы  завтра  же  сварим  мыло,  -  объявила  Филиппа,   -   и   ты,
мальчик-поросенок, первым опробуешь его на себе.
   - Не буду.
   - Посмотрим.
   Мне предстоит многое обдумать, сказала себе Филиппа, входя в комнатку
управляющего. Не зажигая свечи, она закрыла дверь, стащила через  голову
поношенное платье и аккуратно повесила его  на  спинку  стула.  Внезапно
сзади раздался тихий голос:
   - Одевайся.
   Я не хочу наслаждаться твоим телом в  подобной  клетушке.  Ты  будешь
лежать рядом в моей  широкой  постели,  согревая  меня,  когда  наступит
утренняя прохлада.
   - Я тебе не любовница! Убирайся прочь, Дайнуолд!
   - Этим вечером я уже был с женщиной и не нуждаюсь еще в одной,  пусть
даже она такая большая, пышная и такая.., возбужденная, как ты. Пошли.
   Глаза Филиппы уже успели привыкнуть к темноте, и она наконец  увидела
Дайнуолда: он стоял, протягивая ей платье. Филиппа поспешно схватила его
и надела. Он тотчас взял ее за руку и потянул за собой. В  большом  зале
все еще было полно слуг; многие из них уже улеглись спать  на  топчанах,
стоящих вдоль стен.
   - Тихо, - прошептал Дайнуолд  и  дернул  Филиппу  за  руку.  Все  это
видели, но никто ничего не сказал, даже мужчины  воздержались  от  своих
обычных шуточек. Филиппе хотелось ударить Дайнуолда, хотелось ударить их
всех, и побольнее...
   Она  попыталась  было  вырваться,  но   все   ее   усилия   оказались
безуспешными.
   - Я тебя больше не понесу на  руках,  -  повернувшись  к  ней,  хмуро
предупредил Дайнуолд. - Или ты идешь добровольно, или  я  тащу  тебя  за
волосы.
   - Ты заплатишь за это, Дайнуолд,  -  прошипела  Филиппа,  одарив  его
самой противной из своего арсенала улыбкой. - Я  пошлю  весточку  своему
дорогому кузену, сэру Вальтеру; я  расскажу  ему,  какой  ты  презренный
негодяй, варвар, насильник...
   - Я уже и так заплатил сполна, девка,  потому  что  вынужден  терпеть
твое  присутствие.   Но,   умоляю   тебя,   воздержись   от   красочного
повествования о том, как я насилую невинных дев. Не стоит  упоминать  об
этом, даже несмотря на то удовольствие, которое  ты  получишь,  когда  я
возьму тебя.
   Только сейчас Филиппа поняла, что  Дайнуолд  выпил  эля  больше,  чем
обычно. У него, правда, не заплетался язык, да и нос не  покраснел,  что
обычно бывало в нетрезвом состоянии с лордом Генри, но  шагал  он  очень
старательно - как человек, который знает, что пьян, но не  хочет,  чтобы
об этом догадались остальные. Впрочем, она не боялась его ни пьяного, ни
трезвого. К собственному удивлению,  Филиппа  с  интересом  ожидала  его
последующих действий.
   Оказавшись в спальне,  Дайнуолд  проделал  ставший  уже  традиционным
ритуал - бросил ее на кровать.
   - Сейчас ты снимешь платье, - сказал  он,  глядя  на  Филиппу  сверху
вниз. - Оно уродливое и оскорбляет мой взор. Неужели  ты  еще  не  сшила
себе что-нибудь поприличнее?
   - Я сделала тунику тебе. Она сейчас у меня в комнате.
   - Ты действительно дошила ее? Туника  исчезла,  и  я  решил,  что  ты
разозлилась и выбросила ее.
   - Нет, не выбросила. К сожалению. - Филиппа  потихоньку  отодвинулась
на другой край кровати. - Ты слишком много выпил,  -  секунду  помолчав,
сказала она.
   - Филиппа, - тихо произнес Дайнуолд, - у меня больше  нет  ни  одного
женского платья. Так что будь осторожнее с тем, которое на  тебе,  иначе
тебе придется ходить голой. Да, я  выпил  больше,  чем  обычно,  но  что
сделано, то сделано. Сними платье.
   - Сначала погаси свечку.
   - Хорошо. - Дайнуолд задул свечу. Комната погрузилась  в  темноту,  и
проникающий сквозь одно из окошек лунный  свет  серебристым  кругом  лег
возле кровати. Филиппа не боялась Дайнуолда или того, что он  сделает  с
ней, если захочет. Она стянула платье  и  положила  его  на  пол.  Затем
скользнула под единственное одеяло.
   - Сейчас наступила глубокая весна. - Дайнуолд начал раздеваться.  Его
голос стал более спокойным, он звучал  размеренно  и  задумчиво.  Сейчас
хозяин Сент-Эрта вовсе не выглядел пьяным.  -  Мы  всегда  называли  так
время с конца апреля до первых чисел мая.  Бабушка  рассказывала  мне  о
глубокой весне, когда я был мальчишкой. Она говорила, что так  придумали
люди много веков назад, когда страной правили жрецы и  все  обожествляли
непреодолимую  силу  весны,  ее  вечное  обновление.  Люди  видели,  как
прорастает зерно и росток тянется вверх к теплому солнцу,  а  корни  его
уходят вниз - в  темноту  земли.  Противоположности  -  свет  и  тьма  -
бесконечно соединяются вместе. Бабушка  называла  это  старым  кельтским
словом, но я не могу  его  вспомнить.  Всякий  раз,  когда  я  произношу
"глубокая весна", я думаю о женщине, которая  вбирает  в  себя  мужчину,
затем опустошает его и одновременно наполняет чем-то  иным,  новым;  мне
трудно тебе это объяснить, но  это  так  же,  как  приход  весны  -  она
наступает каждый год и всегда в чем-то схожа с прошлой и  вместе  с  тем
другая. Свет и тень существуют рядом и дополняют друг друга,  понимаешь?
- Дайнуолд повернулся к Филиппе. -  Мне  нравится  представлять,  как  я
наполню тебя, но ты кузина Вальтера де Грассе, а значит,  мой  враг.  Не
моя служанка, рабыня или любовница, а  мой  враг!  Мне  ненавистна  сама
мысль об этом человеке. Как ты думаешь, девка,  стоит  ли  мне  наказать
тебя за все зло, что он сотворил? Неужели часть его подлой крови течет и
в твоих жилах, а его гнусные помыслы осели в твоей душе?
   Филиппа потрясенно молчала. Перед ней был совершенно иной, незнакомый
Дайнуолд. Его слова,  тон,  которым  он  произнес  их,  притягивали  ее,
трогали почти до слез. И обнажали страшную горечь  и  мучит