л Джонсон

     Тяжелый перстень ударился о середину стола и покатился, вращаясь, к самому его краю.
     - Надень перстень сейчас же, Фрэнсис!
     Она не шевельнулась.
     - Я никогда не надену его, папа.
     Александр Килбракеч открыл рот для гневной тирады, но тут в оружейную комнату ворвались Виола и Клер. За ними вошла София, на лице которой читались самые противоречивые эмоции.
     - Я не верю в это, не верю! - крикнула Виола, топая ногой.
     "Глупая, глупая Виола, моя маленькая сестренка, если бы ты только знала, какой несчастной судьбы ты избегла. Единственное, что мог принести тебе граф, - это горе".
     - Ты обвела нас вокруг пальца, Фрэнсис, - выступила вперед Клер. - Скажи, что ты наобещала графу? София только что рассказала, что он сделал тебе предложение! Как это могло случиться? Ты выглядела уродиной, ты...
     - Молчать! - взревел Александр Килбракен, перекрывая женские крики.
     Виола и Клер умолкли, с ненавистью глядя на сестру
     - Я по-прежнему не желаю выходить замуж за графа, - спокойно ответила Фрэнсис. - Думаю, и граф не имеет ни малейшего желания на мне жениться.
     - Тогда почему он сделал тебе предложение? - спросила Клер. - Все шло так, как ты и хотела, и он едва мог заставить себя повернуться в твою сторону...
     - Я объясню вам почему, - начала Фрэнсис, не сводя внимательного взгляда с отца. - Граф потому только и выбрал меня, что я выглядела почти не женщиной. Больше всего на свете он хочет, чтобы все в его жизни оставалось no-прежнему, а это возможно только с жалким ничтожеством, каким я предстала перед ним. Думаю, он собирается засунуть меня в какую-нибудь дыру, в одно из самых дальних своих поместий, чтобы самому жить так, словно никакой жены у него вообще нет.
     Как ни владел собой Александр Килбракен, на его лице отразилось удивление, а пальцы так и впились в край стола. Как она могла так быстро докопаться до истины?
     - Я вижу, что правильно разобралась, что к чему. Скажи мне, папа, я права?
     Тот счел за лучшее промолчать.
     - Я ничего не понимаю! - захныкала Виола.
     - Тогда позволь мне объяснить подробнее, - холодно сказала Фрэнсис. - В тебе, Виола, как и в тебе, Клер, есть все то, что граф ценит в женщинах. Вы обе красивы, обаятельны, веселы. Вся беда в том, что жена графу ни к чему. Брак для него означает перемены, а как раз перемен-то он и не хочет. Он хочет жить, как жил. Теперь тебе понятно?
     - В таком случае он мерзавец, дрянь! - вспыхнула Виола.
     - Если не сказать больше, - подтвердила Фрэнсис.
     - Да, но... я все равно хочу выйти за него. Я заставлю его измениться, сделаю счастливым, довольным жизнью...
     - Прекрати этот детский лепет, Виола! Он съест тебя на завтрак, а кости выплюнет. Это законченный эгоист, бесчувственный и никчемный. Впрочем, одно хорошее качество у него все же есть. - Фрэнсис метнула в сторону отца яростный взгляд. - У него есть деньги, которыми мы можем воспользоваться.
     - Но, Фрэнсис, - начал Александр Килбракен, - нельзя же считать графа Ротрмора исчадием ада только потому, что он находит удовольствие...
     Он замялся, и Фрэнсис не замедлила перехватить инициативу:
     - В чем он находит удовольствие, папа? Ну же, скажи это вслух! Я имею право это слышать, потому что именно меня ты приносишь в жертву.
     - В жертву? - воскликнула Виола возмущенным фальцетом. - Как тебе не стыдно, сестра! Ты станешь графиней - богатой, известной, разодетой по последней моде. Что с того, что твой муж позволит себе кое-какие шалости? Если бы ты больше интересовалась жизнью высшего света, то знала бы, что такое брак по расчету. Именно по расчету вступает в брак каждая леди! Ты так бестолкова, что я не стала бы плакать, если бы тебя повесили или застрелили на моих глазах!
     - Прекрати истерику, Виола! - вмешалась София. - Человек предполагает, а Бог располагает, так что смирись. Будем считать, что отношения выяснены и что каждая из вас сполна высказалась. Время заняться делом, Фрэнсис: у нас всего три дня на подготовку приданого. В день венчания граф будет здесь уже утром, и к тому времени все должно быть сделано.
     - А ведь Фрэнсис права: ее приносят в жертву, - вдруг сказала Клер.
     - Да что же это такое! - не выдержала София. - У меня голова раскалывается от вашего нытья! Поймите же наконец, что нам выпал редчайший шанс!
     - Папа... - умоляюще прошептала Фрэнсис.
     - В один прекрасный день ты поблагодаришь меня, доченька, - сказал Александр Килбракен.
     - Скорее солнце взойдет на западе.
     Но она проговорила это безразличным, усталым голосом и повернулась к отцу спиной.
     Уединившись наконец в своей комнате, Фрэнсис с отвращением принюхалась. В комнате стоял мужской запах, и она яростно рванула простыни с кровати. Когда через пару минут в спальню вошла Аделаида, она все еще стояла нал грудой скомканного постельного белья.
     - Дорогая моя, - улыбнулась экономка, - ты вывела из себя буквально всех и каждого.
     - Знаю.
     - Что ни делается, все к лучшему, Фрэнсис. - продолжала Аделаида.
     - Тут я с тобой согласна. Если я стану женой грифа, то этим спасу от несчастливой участи Виолу и Клер.
     "Но как же это нелегко - быть великодушной". -. добавила она уже мысленно.
     - Замужество - неизбежность в жизни почти всех женщин, а граф, на мой взгляд, наиболее интересен в этом смысле. Все дело в том, что он поставлен в затруднительное положение. Если он выбрал тебя по тем соображениям, которые ты назвала, то его будет ожидать неприятный сюрприз.
     - Это не приходило мне в голову, Аделаида... Как ты думаешь, что я должна теперь делать?
     Экономка поощрительно похлопала ее по руке:
     - Для начала подними с пола простыни, а на досуге поразмысли над теми возможностями, которые предоставляет тебе жизнь.
     Возможностей оказалось не так уж много. Поначалу ей показалась соблазнительной идея предстать перед графом красивой, обаятельной и бойкой и потребовать сию же минуту отвезти ее в Лондон, но чем больше она думала об этом, тем больше укреплялась в мысли, что обману тый граф задаст ей хорошую трепку. Уж она-то достаточно сталкивалась с мужчинами, чтобы усвоить, как они несдержанны в гневе.
     Наступил последний вечер перед венчанием, а она все еще не знала, как вести себя. За окном была непроглядная темень, когда в спальню Фрэнсис заглянула София:
     - Можно войти?
     - Конечно, входи, - ответила Фрэнсис, отвернувшись от окна.
     На мачехе был элегантный шелковый халат, длинные густые волосы свободно рассыпались по плечам. Она выглядела совсем молодой.
     - Что-то случилось, и мне нужно бежать на помощь? - с вялой насмешкой спросила Фрэнсис. - У Ангуса опять колики? Или преподобный Маклеод явился с поздним визитом?
     София не только не ответила, но даже полуотвернулась, стараясь не встречаться с падчерицей взглядом.
     - Что-то с папой? Он нездоров, да, София? Ответь же скорее!
     - С ним все в порядке. Сядь со мной рядом. Мне нужно поговорить с тобой на очень важную тему.
     Фрэнсис взобралась на кровать и села в углу, подальше от мачехи, обхватив колени руками.
     - Ты должна знать, каковы обязанности жены.
     - Перестань, София! - поморщилась Фрэнсис. - Неужели ты думаешь, что я их не знаю? Не волнуйся! Как только графу заблагорассудится откушать, стол будет накрыт незамедлительно.
     - Речь идет совсем не об этом, а об интимных обязанностях жены.
     - Ах вот как!
     Фрэнсис до боли прикусила губу. Проклятие, она совсем забыла про еще одну отвратительную сторону брака! По правде сказать, ей и в голову не приходило, что граф - этот чужак - может ночью прийти в ее спальню и...
     - Надеюсь, ты знаешь, что происходит между мужем и женой в постели? - спросила София не без неловкости. - Что ты молчишь? Знаешь или нет?
     Смущение Фрэнсис перешло в настоящий стыд. Ей казалось совершенно естественным, что этим занимаются животные, но люди... у людей это должно было быть отвратительно Она низко опустила голову и кивнула.
     - Я и твой отец уверены, что граф хорошо воспитан и отнесется с пониманием к тому, что ты чувствуешь.
     (На самом деле, когда разговор коснулся этого вопроса, Александр Килбракен подмигнул жене и раскатисто захохотал: "Хок - парень не промах! Он научит девчонку кое-каким фокусам!") Разумеется, это замечание привело бы в ужас любую невинную девушку, и София постаралась представить вещи в подобающем свете.
     - К тому, что я чувствую? Как это понимать?
     - Я уверена, что он будет относиться к тебе с должным уважением и не станет делать ничего непристойного Когда он увидит тебя в твоем истинном облике, он будет доволен он будет внимателен к тебе и... и станет сдерживать свои свои... - и на этом София умолкла окончательно.
     - Понятно, - едва слышно произнесла Фрэнсис Вопреки заверениям Александра Килбракена София
     Чувствовала тревогу за падчерицу. Неожиданно заговорившая совесть заставила ее ласково погладить Фрэнсис по руке.
     - Но ты должна быть готова к тому, что граф захочет наследника. Каждая жена должна выполнить эту святую обязанность по отношению к мужу.
     - Захочет наследника... - механически повторила Фрэнсис.
     Окончательно разнервированная, София лихорадочно подыскивала ободряющие слова, когда Фрэнсис вдруг подняла голову и прямо посмотрела ей в глаза.
     - Спасибо, что объяснила мне это. Поверь, я все поняла, все абсолютно. Ужасно глупо, что я сразу не подумала... впрочем, не важно.
     Когда София ушла, Фрэнсис забилась под одеяло, сжавшись в комок. Образ обнаженного графа, стоящего над водой на вершине невысокой скалы, снова всплыл в ее памяти. Она прекрасно знала, что плоть внизу его живота могла увеличиться. Мысль о том, что "эта штука" будет вставлена между ее ног, вызвала у Фрэнсис при ступ неуправляемой дрожи. Как это все гадко, нелепо и непристойно! Настоящая мерзость! Но после венчания граф будет иметь полное право на ее тело. Если она станет сопротивляться, он ее скорее всего изобьет, и жаловаться на это будет некому. Все права, все абсолютно, будут у него, а на ее долю не останется ни единого.
     Фрэнсис трясло как в лихорадке, и она не сознавала, что беззвучно плачет. Заметив, что подушка уже промокла от слез, она разозлилась на себя и села в постели, отерев щеки тыльной стороной ладони. Ей вспомнился взгляд графа, скользивший по ее телу в тот час, когда ей было сделано предложение... нет, перед тем как ее поставили в известность о том, что она вскоре станет графиней Ротрмор. В эту самую минуту Фрэнсис приняла решение насчет своего будущего.
     Она ничего не станет менять в своей новообретенной внешности - ни единой черточки - и останется невзрачной и бессловесной до тех пор, пока граф не сбежит в Лондон (что он, конечно же, сделает сразу, как только это позволят правила хорошего тона). Она не даст ему и пальцем прикоснуться к ней. Впрочем, пальцем пусть прикасается сколько угодно, лишь бы держал подальше от нее другую часть своего тела!
     Если все пойдет по этому плану, жизнь в браке будет не такой уж тягостной. У нее появится свой дом, где можно будет вести себя как заблагорассудится, а супруг, если хочет, может перебрать по очереди всех леди в Лондоне.
     Хок лежал на спине, он был удовлетворен, и его клонило ко сну. Рядом с ним, согнув в колене ножку, лежала Джорджина Морган, молодая вдова, у которой Хок охотно проводил время в Глазго. Это воплощение цветущей женственности было вдовой, несколько старше Хока годами. Она не уступала ему в темпераменте.
     - Ты превосходный любовник, - ворковала Джорджина.
     - Позволь заметить, что в этом ты восхитительна. - Хок коснулся губами душистых волос любовницы и вздохнул. - Мне придется выехать еще до рассвета. Меня ждут в замке "Килбракен", что на озере Лох-Ломонд.
     - В замке графа Рутвена? А что у тебя за дело к нему?
     Хок мог бы сказать, что это ее совершенно не касается, но не был настроен на лояльность по отношению к будущему тестю. К тому же новости все равно должны были просочиться рано или поздно.
     - Завтра я венчаюсь с одной из его дочерей, - отметил он холодно.
     - Жаль, - заметила Джорджина,
     Новость поймала ее врасплох: она была уверена, что Хок проведет еще несколько дней в Глазго, а значит, и с ней.
     - Вот именно, жаль, - согласился Хок, чувствуя, как колено Джорджины поглаживает ему низ живота. - Ты хочешь, чтобы на долю новобрачной вообще ничего не осталось?
     - Зачем мне оставлять что-то на ее долю? Я не настолько устала.
     - Посмотрим, надолго ли еще меня хватит. - ответил Хок, самоуверенно усмехнувшись. Он провел лалонью вниз по животу Джорджины и раздвинул ей ноги.
     - Фрэнсис, мое терпение истощилось!
     Александр Килбракен протянул руку, намереваясь стащить очки с носа дочери. Фрэнсис увернулась.
     - Это несправедливо, папа! Я согласилась выйти замуж за твоего ненаглядного Хока, так должно же хоть что-то быть по-моему.
     - Ты похожа на старую ведьму.
     - Вовсе нет, милорд, - возразила Аделаида, неслышно входя в спальню Фрэнсис. - Она похожа на девушку, которая боится предстать перед будущим мужем в своем подлинном облике.
     Фрэнсис испепелила экономку взглядом, проклиная ее проницательность.
     - Пусть все идет, как идет, папа. Граф сделал предложение уродине, так пусть на ней и женится. Я не стану его разочаровывать.
     - Что ж, дочь, - сказал Александр Килбракен после долгого молчания, - тогда и я буду молчать на этот счет.
     - Ты обещаешь ничего не говорить графу?
     - Обещаю.          
     Фрэнсис проводила отца взглядом и повернулась к Аделаиде:
     - Пора?
     - Боюсь, что так, дорогая. В последний раз советую тебе не отталкивать того, что твое по праву.
     - Лучше дай мне побыть несколько минут одной, - уныло ответила Фрэнсис.
     Она дождалась, пока экономка выйдет, и подошла к окну. День был хмурый, лишенный красок, моросил назойливый дождь.
     "Если бы я была натурой романтической, то с сегодняшнего дня начала бы вести дневник. Для начала я написала бы в нем, что буквально схожу с ума от счастья".
     Фрэнсис собралась посмеяться над подобной глупостью, но вместо хихиканья из горла вырвалось рыдание.
     Тем временем преподобный Маклеод, ожидая появления невесты, затевал с Александром Килбракеном спор о том, насколько пресвитерианская церковь лучше английской. Спор на эту тему продолжался не один год. Это оживляло долгие зимние вечера, когда в камине уютно потрескивают поленья, а на столе стоит бутылка хорошего бренди. Преподобный Маклеод близко к сердцу принимал все, что происходило в семье Килбракен. Оглядев жениха, он решил, что, хотя тот и англичанин, в нем чувствуется порода и хорошее воспитание. Однако пастор был не на шутку озадачен, когда при появлении невесты лицо графа омрачилось. Возникло впечатление, что тот присутствует не на свадьбе, а на отпевании. Но это был не самый большой сюрприз, который ожидал достойного Маклеода. Когда Фрэнсис приблизилась, у него чуть не отвисла челюсть. Вместо живой, смешливой красавицы к нему подошла страхолюдина с унылым лицом.
     Разумеется, пастор знал, что это брак по расчету, но не мог и представить себе, что все так обернется. Он покосился на Александра Килбракена. Тот улыбался и, казалось, был весьма доволен.
     Все необходимое было сказано, спрошено и отвечено, и преподобный Маклеод благословил молодых.
     За праздничным столом царило похоронное настроение. Когда трапеза кончилась (к великому облегчению большей части гостей) и Фрэнсис в дорожной одежде вышла из дверей замка, пастор поспешил к ней для разговора наедине. Лицо новобрачной было бледным и угрюмым. Эти ужасные очки... разве у нее ухудшилось зрение? Маклеод замешкался, вдруг растеряв все приготовленные слона.
     - Счастливого пути! - наконец сказал он, целуя в лоб ту, кого еще ребенком качал на коленях. - Я буду молиться за тебя и твоего супруга.
     - Я заранее благодарна вам за это, милорд, - ответила Фрэнсис, щурясь сквозь очки. - Жаль только, что вы не можете попросить Господа поразить меня молнией
     - Ты венчалась против своей воли?
     - Нет, - коротко ответила Фрэнсис.
     Она видела, как встревожен преподобный Маклеод, но подавила порыв высказать правду. Отец стоял слишком близко, уже начиная хмуриться, а рядом с ним нетерпеливо постукивал перчатками по ладони ее молодой муж.
     - До свидания, милорд, - только и сказала она. поднимаясь на цыпочки, чтобы поцеловать пастора в щеку
     Глаза ее наполнились слезами. Пожалуй, никогда еще она не была так благодарна сидящим на переносице очкам Виола, Клер, София и Аделаида по очереди обняли ее Наконец Фрэнсис оказалась в объятиях отца.
     - Верь мне, дочь, - прошептал он ей на ухо. - а главное, верь в себя. Ты очень сильная, Фрэнсис.
     - Да, папа.
     Она обвела долгим взглядом замок и окрестности, спрашивая себя, увидит ли она все это еще когда-нибудь. Повернувшись к экипажу, на окнах которого были плотные занавески, она остановилась на полушаге, внезапно испуганная. За ее спиной раздались пожелания счастливого пути, и она вновь повернулась к провожающим. Все это были люди, рядом с которыми она прожила девятнадцать счастливых лет. Повариха Дорис, свадебный пирог которой на этот раз удался на славу, вытирала краем фартука мокрые щеки.
     - Фрэнсис! - раздался резкий окрик графа, уже поднявшегося в экипаж. - Мы должны выехать как можно скорее!          

Глава 6

     В юности можно пить бордо,
     В зрелом возрасте - портвейн,
     Но настоящий мужчина не признает
     Ничего, кроме бренди.
     Сэмюэл Джонсон

     Хок поднес к губам серебряную фляжку и сделал несколько хороших глотков бренди. Благословенное тепло наполнило желудок, и он замер, наслаждаясь этим ощущением. Повернувшись в седле, он окинул взглядом экипаж, который приближался, ныряя из колдобины в колдобину.
     В экипаже за плотно задвинутыми занавесками ехала его жена. Жена.
     Хок на мгновение зажмурился, стараясь осознать то, что он совершил. Он не чувствовал себя женатым ни на маковое зерно. Когда преподобный Маклеод совершал обряд над ним и Фрэнсис Килбракен, Хок пребывал в какой-то туманной дали, едва слыша то, что говорил пастор. Правда, в нужных местах он отвечал "да", но чисто механически, как будто находился под гипнозом.
     Дождь ненадолго прекратился, но теперь накрапывал снова. Небо приобрело какой-то заплесневелый вид. Все вокруг пропиталось сыростью, даже молодая листва выглядела вялой, неживой и словно готовилась безвременно облететь. Дорога представляла собой две извилистые колеи, щедро уснащенные рытвинами и ухабами, и была сплошь забросана камнями, то и дело подворачивающимися под колеса экипажа. Однообразие пейзажа тускло скрашивали редкие фермы, из труб. которых тянулись ленты серого дыма. Навстречу не попалось ни единой повозки, ни единого прохожего. Ничего удивительного: в такую погоду только дураки высовывают нос за дверь. Хок подумал с полнейшим равнодушием, что он один из таких дураков. И все же лучше было промокнуть и заплесневеть, чем делить экипаж с Фрэнсис Хоксбери, графиней Ротрмор.
     Вспомнив об отце, он, как обычно, вознес торопливую молитву, чтобы старый тиран все еще был жив. А вдруг при одном только взгляде на невестку сердце маркиза не выдержит? Хок дал себе слово, что заставит жену снять свой безобразный чепчик, прежде чем отправиться к свекру с визитом вежливости. И очки тоже - не важно, если она не сумеет как следует рассмотреть маркиза, главное, чтобы жизнь отца, которая, должно быть, и без того едва теплится, не оборвалась при виде ее глаз-бусинок!
     И почему он не женился на Клер, а еще лучше - на Виоле? Младшая Килбракен достаточно молода, чтобы ее еще можно было лепить как глину.
     "Когда я решил связать свою жизнь с Фрэнсис, я был в припадке безумия!" - повторял он себе.
     Как Хок ни старался, он ничего, кроме неприязни, к молодой жене не чувствовал. Только воспоминания о предшествующей ночи, проведенной в любовных играх, приносили ему некоторое утешение. Хок не испытывал ни мале