цу,  глядя  на
старого ублюдка с деланно-приветливой улыбкой. Удивительно, что  тот  принял
его с распростертыми объятиями, просил остаться,  и  это  тревожило  Этьена,
поскольку он никак не мог понять мотивов отца. Он приехал  в  Англию  только
потому, что мать просила его об этом на смертном одре. Возможно, лорд Рендел
хотел, чтобы он убил кого-то? Это звучало достаточно мелодраматично,  но  от
старого дегенерата всего можно ожидать. А что, если  он  пожелает  узаконить
Этьена и сделать его своим наследником? Ну, что ж, это уже кое-что. Вряд  ли
у него появятся дети от жены.
   - Находишь ее приемлемой?
   Этьен взглянул на покрытую вздувшимися венами руку  старика,  покоившуюся
рядом с его ладонью, и Представил, как эти толстые пальцы ласкают ее....
   - Да. более чем приемлема, - произнес он вслух. - Даже красива. Иначе  ты
не женился бы на ней.
   Этьен видел также, что Ариель напряженно вслушивается в разговор.  Почему
старик делает все это?
   - Верно, - кивнул Пейсли и вновь занялся едой. После ужина  Пейсли  велел
Ариель поиграть на пианино.
   - Ее  едва  можно  выносить,  -  заметил  он  сыну.  Ленива  и  не  хочет
упражняться, чего же еще ожидать? Правда, какой-то проблеск  таланта  у  нее
есть, поэтому я иногда позволяю себе послушать ее игру.
   Пианино  оказалось   расстроенным,   клавиши   -   пожелтевшими,   многие
растрескались и западали. Ариель села на вертящийся  стул  и  начала  играть
французскую балладу. Музыка звучала отвратительно, но вряд ли с  этим  можно
было что-то поделать, и Ариель играла до тех  пор,  пока  муж  не  велел  ей
прекратить. Повинуясь его команде, она немедленно подняла руки и сложила  их
на коленях. И стала ждать.
   Однажды она прекратила игру по собственному желанию. Он ударил  ее,  даже
не позаботившись поднять глаза, когда  в  комнату  вошел  дворецкий  Филфер.
После этого Ариель больше никогда не осмеливалась поступать так, как хотела.
   - Давайте выпьем чаю, - предложил Пейсли. - Позвони Филферу, дорогая..
   Дворецкий принес чай и преданно взглянул не на  хозяина,  а  на  хозяйку,
ожидая, как всегда, указаний, которые Пейсли давал ему ежедневно. После того
как дворецкий закрыл за собой дверь музыкального салона, Пейсли объявил:
   - Можешь идти наверх, Ариель. Сегодня ты не будешь пить чай.
   Ариель немедленно поднялась:
   - Спокойной ночи, Этьен. Доброй ночи, милорд. "Еще  одна  ночь  свободы",
подумала она, ускоряя шаги. стремясь поскорее очутиться в безопасности своей
спальни и почти не глядя в сторону двери, соединяющей ее комнату с  комнатой
мужа.
   - Доркас, - позвала она, стараясь говорить погромче. поскольку  горничная
за последнее время почти оглохла. Ариель даже нашла в себе  силы  улыбнуться
старухе, неслышно появившейся на пороге.
   Через четверть часа девушка была уже в ночной сорочке: волосы расчесаны и
заплетены в косы. Она легла в постель и хотела было немного  полежать  перед
сном, чтобы насладиться коротким отдыхом, но усталость взяла верх, и  Ариель
быстро заснула. Но не прошло и часа, как в глаза ударил свет и  чья-то  рука
тряхнула ее за плечо. Голос Пейсли проскрипел:
   - Пора делать, как тебе велено, дорогая. Ну-ка быстро, поднимайся!
   Ариель, не в силах сдержаться, отпрянула:
   - Нет! - прошептала она. - О нет!
   - Попробуй ослушаться, маленькая шлюха, и я шкуру с тебя спущу!  А  потом
велю привести твою горничную! Подумать  только,  стоило  на  несколько  дней
оставить тебя в покое, и взгляните только на эту наглость!
   Ариель немедленно поднялась и потянулась за пеньюаром.
   - Он тебе не понадобится, - прошипел Пейсли и,  выхватив  из  рук  Ариель
комочек шелка, швырнул его в стену. - Пойдем со мной.
   Ариель, отупев от ужаса, последовала за мужем через смежную дверь  в  его
спальню. Пейсли был совсем одет. Чего он хочет от нее? Потребует, чтобы  она
его раздела? Пусть даже Ариель ничему не научилась за  последние  два  года,
она по крайней мере твердо усвоила, что никогда и ни в коем случае не  стоит
противиться желаниям Пейсли.
   - Разве она не прелестна?
   Ариель остановилась как вкопанная. Там, в комнате, перед  камином,  стоял
Этьен - это его силуэт ярко обрисован пляшущим оранжевым  пламенем!  На  нем
халат, но ноги босы.
   - Да, - сказал он по-английски с сильным французским акцентом. - Поистине
великолепна.
   - Ну, моя дорогая, - рассмеялся Пейсли, - теперь поняла, что мне от  тебя
нужно?
   Ариель стремительно повернулась к  мужу,  и  на  мгновение  в  ее  глазах
мелькнуло озарение. И смертельная ненависть, ненависть к нему и к себе:
   - Нет, - прошептала она, - нет, пожалуйста, не надо.
   - Я могу делать все, что пожелаю, Ариель. Ты не выполнила  того,  что  от
тебя ожидали. Но я должен иметь наследника! И поскольку Этьен мой сын,  хотя
его мать была потаскушкой самого низкого разбора, я позволю ему сделать тебе
ребенка.  Он  согласился  бы  ради   меня,   даже   если   бы   нашел   тебя
непревлекательной, но, к счастью, ты не вызываешь в нем отвращения.
   Сегодня, дорогая моя, я желаю, чтобы ты показала ему  все,  чему  я  тебя
научил, желаю, чтобы он видел, каких успехов ты добилась.  А  поскольку  вне
стен спальни ты мало на что годна, я умоляю, дорогая, показать все,  на  что
ты способна. Надеюсь, ты доставишь удовольствие Этьену... да-да,  ты  просто
обязана сделать это!
   - Нет!
   Ариель повернулась и бросилась  бежать,  но  Пейсли  ловко  подставил  ей
подножку. Она сопротивлялась даже тогда, когда он сорвал с нее сорочку и  за
Волосы подтащил к камину:
   - Ну, Этьен, нравится тебе ее тело, или ты находишь его слишком худым?
   - Нет!
   - Она довольно красива, - заметил Этьен, -  но  я  никогда  не  насиловал
женщин. И ее не желаю принуждать.
   Пейсли расхохотался, стискивая ребра Ариель, так что она почти  не  могла
дышать.
   - Тебе не придется насиловать ее. Сегодня  она  будет  тебя  ублажать.  А
завтра ночью, мальчик мой, поверь, она будет совсем  смирной  и  готовой  на
все... а я стану держать эту шлюшку, пока ты не овладеешь  ею.  Знаешь,  она
ведь еще девственница.
   Он снова расхохотался.
   - Но женщина не всегда  может  забеременеть  после  всего  лишь  одной...
встречи, - напомнил Этьен.
   - Нет, будешь брать  ее,  пока  не  сделаешь  ребенка.  Ты  будешь  щедро
вознагражден, мой мальчик. О да, не беспокойся, даю слово!
   Ариель горько зарыдала; по щекам покатились слезы, из носа текло,  волосы
повисли спутанными прядями. Но Пейсли развернул ее к себе и с  силой  ударил
по лицу.
   - Довольно, Ариель! Прекрати свое дурацкое  нытье,  или  я  выпорю  тебя!
Немедленно покажи Этьену, как прекрасно я тебя вышколил. Все женщины - шлюхи
в душе, и ты не исключение. Но тебе придется подождать,  пока  живот  начнет
расти. Даю тебе ночь, можешь сгорать от нетерпения, это  тебе  не  повредит.
Этьен, сними халат. Хочу, чтобы Ариель видела твою мужскую оснастку. Подними
глаза и взгляни на подарок, который я преподношу тебе, дорогая.
   Она повиновалась и тупо наблюдала, как Этьен сбрасывает халат  и  тяжелый
шелк блестящей лужицей ложится у его ног. Ариель отрешенно отметила, что  по
сравнению  с  отцом  Этьен  неплохо  сложен.  Его  мужская  плоть  уже  была
напряжена, гордо поднимаясь из  поросли  негустых  волос,  и  Ариель  что-то
горячечно пролепетала, ощущая, как рука мужа гладит ее  груди.  Протестовать
означало новые унижения, боль, бесконечную боль и издевательства над Доркас.
Ариель вынудила себя стоять совершенно неподвижно.
   - Ну, что ты думаешь, Ариель? Приятно будет, если  этот  молодой  жеребец
тебя покроет, а? Ариель молчала.
   - Впрочем, все это неважно.  Теперь,  дорогая,  я  отпущу  тебя.  Но  ты,
покорно и без сопротивления, облегчишь страдания Этьена. Потом  вернешься  к
себе и будешь думать о наслаждении, которое тебя ожидает.
   Она сделала, как было приказано. Но сейчас все  было  по-другому,  потому
что мужское  естество  молодого  человека,  длинное  и  толстое,  набухло  и
отвердело. Когда все было кончено,  Ариель  легла  перед  камином,  вжавшись
лицом в ярко-зеленый обюссоновский ковер.
   - Прекрасно, дорогая девочка. Теперь оставь нас. Ариель в  мгновение  ока
вскочила, вытирая  ладонью  рот,  и  бросилась  к  двери,  слыша  за  спиной
издевательский смех Пейсли. Ворвавшись  к  себе  через  смежную  дверь,  она
схватила графин с водой, стоявший на ночном столике, прополоскала рот, и тут
ее вывернуло наизнанку.
   Это уже слишком.
   Больше ей не вынести. Ариель взглянула на решетки на окнах, установленные
год назад молчаливым работником после ее безумного побега к сводному  брату.
Она знала, что дверь заперта снаружи. Пейсли больше не желал рисковать после
того, как жена попыталась скрыться. Несмотря на все угрозы в  адрес  Доркас,
он по-прежнему был осторожен  и  постоянно  следил  за  молодой  женой.  Но,
конечно,  если  Ариель  покончит  с  собой,  у  него  не  останется   причин
преследовать старую горничную. Единственной проблемой Ариель  было  -  каким
способом сделать это. Она взглянув  на  стеклянную  статуэтку,  стоявшую  на
ночном столике. Если  ее  разбить,  осколки  наверняка  окажутся  достаточно
острыми.
   Ариель посмотрела на статуэтку, потом медленно перевела  взгляд  на  свои
запястья. И долго-долго после этого сидела, не  шевелясь,  неподвижная,  как
стеклянная статуэтка на ночном столике.
   На следующее утро муж выгнал Доркас из спальни и стащил Ариель с кровати.
Под его неотступным надзором девушка умылась,  оделась  и  спустилась  вниз.
Пейсли не оставлял ее ни на минуту, даже сопровождал в туалет.
   И этим же вечером, за ужином, Пейсли Кохрейн,  виконт  Рендел,  подавился
селедочной костью и умер прямо на глазах объятых, ужасом жены и  незаконного
сына.

Глава 1

Битва при Тулузе. Тулуза, Франция.

Апрель 1824 года

   Именно этот невыносимый запах привел его в чувство.
   Он открыл глаза и уставился в усеянное звездами небо,  не  сознавая,  что
омерзительная вонь, наполнявшая легкие и  щекотавшая  ноздри,  была  запахом
человеческих страданий, крови и смерти. Он  услыхал  тихий  стон,  никак  не
тронувший его чувств. Это показалось ему странным, только и всего.
   Немного больше времени  ушло  на  то,  чтобы  понять,  что  он  не  может
пошевелиться. Он не знал, почему силы  оставили  его,  понимал  только,  что
совершенно измучен. Что с ним произошло? Что случилось?
   Только сейчас ему пришло в голову, что это, наверное, пришла  смерть.  Он
начал  по  давно  укоренившейся  привычке  припоминать  сражение   во   всех
подробностях. Он никогда ничего не забывал до сих пор,  и  в  память  навеки
врезалась гибель сержанта  Массены  в  1810-м,  и  смерть  истекшего  кровью
рядового Оливера из Саттона-на-Тайне, молодого человека с блестящим чувством
юмора и превосходного стрелка. Но сейчас об этом  не  время  думать.  Позже,
если судьба подарит ему отсрочку, он вспомнит все.
   Он рассеянно-равнодушно поинтересовался, выиграл ли Веллингтон  сражение.
Весьма сомнительно, поскольку командующему не удалось доставить сюда тяжелые
орудия... но и город вряд ли сдался, а французским  войскам,  скорее  всего,
удалось прорваться и сейчас они уже на полпути в Париж.  Какого  дьявола  он
здесь делает?
   Он снова попытался шевельнуть ногами, но тут же С ужасом  сообразил,  что
лежит, придавленный убитой лошадью. Может, его ранили?
   Но  он  ничего  не  чувствовал.  Тело  и  разум,  казалось,  существовали
отдельно. Что, если его приняли за мертвого и бросили? Нет, не  может  быть.
Где его люди? Пожалуйста, Боже, только не дай им погибнуть!
   Мгновенная паника сжала сердце ужасом, но он вынудил себя дышать глубже и
не поддаваться ненужным страхам. И только тогда  почувствовал  укол  боли  в
боку и  сосредоточился  на  этой  боли.  Потом  попытался  думать  о  своем,
отвлеченном, твердо сказав себе, что должен подождать, пока Джошуа не придет
за ним. Джошуа обязательно придет, нужно только набраться терпения.
   Потом он заставил себя  мысленно  вернуться  назад,  к  тому  прекрасному
весеннему дню в Суссексе. Перед глазами встала она. Картина была по-прежнему
яркой, не поблекшей от времени, как можно было ожидать. Нет, он  ясно  видел
ее улыбающееся лицо, ослепительный блеск золотых  волос  в  ярком  солнечном
свете.
   Ариель Лесли, которой тогда, в 1811 году,  исполнилось  всего  пятнадцать
лет, совсем еще ребенок, но он хотел ее больше, чем что-либо на свете...
   В ушах по-прежнему звучал ее смех,  высокий  и  чистый,  не  какое-нибудь
романтическое кудахтанье ангелоподобной особы, а  заливистый  хохот  веселой
юной девчонки...

Суссекс, Англия. 1811 год

   Тогда, в мае, он приехал домой, чтобы отдохнуть и оправиться  от  раны  в
плече, тяжелого пулевого ранения, стоившего ему огромной потери крови и сил.
и долго мучившего сильными болями. Но он выжил и даже сумел добраться домой,
в Рейвнсуорт Эбби, появиться  как  раз,  чтобы  успеть  на  похороны  брата.
Монроуз Драммонд, седьмой граф Рейвнсуорт, обрел вечный  покой  в  фамильном
склепе Драммондов, рядом с отцом, Чарлзом Эдуардом  Драммондом,  и  матерью,
Алисией Мэри Драммонд, хотя, видит Бог, вряд ли он имел право  лежать  рядом
со столь достойными людьми, безмозглый осел. Монроуз дрался на  дуэли  из-за
замужней женщины, и ее муж всадил  ему  пулю  в  сердце.  Несчастный  жалкий
глупец!
   Потребовалось довольно много времени, чтобы понять, что отныне именно он,
Берк Карлайл Драммонд, стал восьмым графом Рейвнсуортом.  Он  вспомнил  день
похорон так ясно и во всех подробностях еще и потому, что в тот день впервые
встретил Ариель. Берк сидел в библиотеке Рейвнсуортов, мрачной комнате,  где
всегда царил полумрак, так что пришлось отодвинуть плотные длинные  шторы  и
впустить немного солнечного света. Уши  сверлил  пронзительный  истерический
голос Ленни, достаточно высокий и  нарочито  драматический,  чтобы  привлечь
внимание заинтересованных слушателей.
   - Что станется со  мной?  Что  будет  с  моими  несчастными  осиротевшими
ангелочками? О, придется мне по ночам  плакать  в  подушку  от  невыносимого
одиночества! Как ужасна судьба! Мы умрем с голоду, и мне придется  продавать
себя, чтобы спасти малышей!
   Судя по ее тону, это последнее, окончательное унижение вовсе не  вызывало
в ней такого уж сильного отвращения, и Ленни,  казалось,  даже  была  готова
примириться со столь ужасной судьбой.
   Ллойд Киннард, лорд Бойль,  единственный  зять  Берка,  муж  его  старшей
сестры Коринны, отвернулся, пытаясь скрыть смех, и неумело замаскировал  его
кашлем. Берк  ехидно  ухмыльнулся  про  себя,  -  Извините,  -  еле  удалось
выговорить Ллойду, за что он немедленно заработал укоризненный взгляд Ленни.
   Берк взглянул на невестку, от всей души жалея, что не может  заткнуть  ее
розовый ротик. Она начала повторяться,  явно  истощив  воображение.  Значит,
Ленни собралась продавать себя?
   Ему ужасно хотелось рассмеяться, но при виде отчаянного лица лорда  Бойля
все веселье куда-то улетучилось. Ленни никогда в жизни не  знала  ни  в  чем
нужды, не имела представления о том, что такое  голод,  и,  конечно,  ни  на
минуту не верила, что он, Берк, может  выбросить  из  дому  ее  и  маленьких
племянниц.
   Присутствующие вежливо молчали, но леди Бойль одарила невестку  взглядом,
который мог бы сокрушить Ленни, имей она  вежливость  уделить  хоть  немного
внимания золовке.
   - Я еду кататься верхом, - решил Берк, заметив как  Ленни  вновь  открыла
рот, чтобы излить очередной поток жалоб, и устремился  к  выходу.  Его  рука
была все еще на перевязи, но боль напоминала о себе лишь изредка.
   - Постарайся вернуться к четырем, Берк, -  окликнула  Коринна.  -  Мистер
Ходжес приедет, чтобы прочесть завещание Монроуза.
   - Хорошо! - бросил через плечо Берк, не останавливаясь. Он  услыхал,  как
Бойль что-то сказал насчет бренди и как жена без обиняков отрезала, что  нос
у него и так слишком красный от постоянного пьянства.
   Дарли оседлал большого черного жеребца Эша и помог Берку сесть в седло.
   - Поосторожнее, милорд, - предупредил он, и Берк вздрогнул, услыхав столь
знакомое с детских лет наставление.
   -  Обязательно,  Дарли,  -  пообещал  он,  улыбаясь   старику,   когда-то
помогавшему ему сесть на первого в жизни пони.
   Берк поехал куда глаза глядят, чтобы  вернуть  себе  чувство  утраченного
детства. Он не был  дома  почти  четыре  года,  со  смерти  отца,  но  тогда
атмосфера в доме была поистине погребальной, и Берк уехал  так  быстро,  как
позволили приличия.  И  вот  теперь  он  снова  здесь,  на  этот  раз  чтобы
похоронить брата и стать восьмым графом Рейвнсуортом. Проклятый титул!  Берк
никогда не мечтал о нем, никогда не хотел. Теперь он навеки потерял свободу.
   Берк направился по длинной извилистой дорожке, обсаженной с обеих  сторон
безукоризненно  подстриженными  высокими  кустами  и  раскидистыми   липами.
Монроуз по крайней мере содержал имение в полном порядке!
   Берк объехал земли Драммондов, бессознательно направляясь  на  восток,  к
маленькому озерцу, покоившемуся,  словно  драгоценный  изумруд,  на  границе
между владениями Лесли и Драммондов.
   Банберри Лейк оказалось именно таким, каким  он  его  помнил,  хотя  Берк
последний раз был здесь добрых пятнадцать лет назад. Оно даже  не  выглядело
маленьким, как обычно все вещи, казавшиеся в детстве чересчур  большими:  и,
по правде говоря, стало еще дороже, потому что сохранилось к сохранится  еще
долго после того, как душа Берка покинет свою смертную оболочку.
   Он осторожно, чтобы не разбередить рану, спешился, привязал Эша  к  ветке
клена и глубоко вздохнул.
   На поверхности спокойной воды виднелись широкие листья кувшинок, плакучие
ивы опускали в озеро зеленые  косы,  землю  устилали  ковры  из  маргариток,
раскрывших яркие лепестки навстречу весеннему солнцу.
   Берк уселся,  прислонившись  спиной  к  стволу  старого  дуба,  и  сорвав
травинку, начал лениво жевать стебелек, прислушиваясь к дружному лягушечьему
хору и гадая, уж не что-то ли это вроде брачного ритуала. Где-то над головой
пересмешник  рассерженно  кричал,  пытаясь  прогнать  незваного   гостя.   И
постепенно Берк отдался окружающему его покою и миру.
   Но тут Эш поднял голову, понюхал воздух и  заржал.  Берк  не  двинулся  с
места. Подумаешь, идет кто-то! Он вовсе не собирается  покидать  это  уютное
местечко! В конце концов, он первый сюда пришел!
   И неожиданно Берк увидел ее. Она сидела на гнедой кобыле и  смеялась  над
проделками лошадки, поскольку та танцевала и приплясывала как-то боком. Берк
не видел лица девушки,  скрытого  алой  шляпкой  с  большим  пером,  красиво
изгибавшимся над щекой. Ярко-зеленая амазонка  облегала  изящную  фигуру,  а
когда кобылка особенно лихо взбрыкнула, Берк успел заметить маленькую  ножку
в ботинке.
   Интересно, кто она, эта прекрасная наездница?
   Берк молча ожидал, когда незнакомка заметит его.
   Увидев молодого человека, девушка на мгновение остановилась, но  тут  же,
помахав рукой, окликнула его нежным звонким голоском:
   - Здравствуйте, как поживаете? Вы новый граф, Правда? Во  всяком  случае,
вы ранены, а я слыхала, что у нового графа болит рука,  и,  кроме  того,  вы
выглядите как герой, хотя я раньше никогда не  видела  героев.  Да,  кстати,
меня  зовут  Ариель,  и  поверьте,  я  почти  не  нарушила  границ  поместья
Драммондов, поскольку эта полоска земли принадлежит  Лесли  или,  во  всяком
случае, должна бы принадлежать по праву.
   Слушая эту бесхитростную речь, Берк медленно поднялся, пытаясь  прийти  в
себя.
   - Подъезжайте сюда, - позвал он, небрежно  отряхивая  лосины  из  оленьей
кожи и одергивая серовато-коричневую куртку.
   Девушка кивнула, так что алое перо  легко  коснулось  щеки,  и  осторожно
провела кобылку по мелкой воде ярдах в двадцати пяти от  Берка.  Неторопливо
подъехав ближе, она уверенно натянула поводья. Лошадь послушно встала.
   Незнакомка улыбнулась, глядя на Берка сверх