на крышу, балкон спальни Томаса пылал. Еще немного - и крыша раскалится, а потом рухнут перекрытия.
     И тут все услышали ее. Бекка говорила очень громко, отчетливо выговаривая каждое слово.
     - Все кончено, - обратилась она к молодому человеку, стоявшему совсем близко от нее. - Наконец-то все кончено. Ты проиграл, Михаил, но восемь человек погибли только потому, что ты появился здесь.
     - О нет, гораздо больше, - усмехнулся он, поднимая голову и морщась от боли. - Но все они - просто грязь под ногами. Я использовал их, а потом избавился. На что еще они годны?
     - Почему ты не остановился, когда погиб твой отец?
     - Погиб? - расхохотался Кримаков. - Скажи лучше, был убит. Глупая ты сука! Я собственными руками сломал ему шею! Он просил меня все прекратить, твердил, что я и так по горло в крови, что это уж слишком. Трус, жалкий слизняк! Слабак несчастный! Он вышел в тираж! Предал память моей любимой матери! Это я отправил его на тот свет, а потом столкнул машину в пропасть!
     Стоявшие внизу потрясенно молчали. Вдали послышался вой сирен. Пламя подбиралось все ближе. Бекку необходимо срочно вытащить оттуда!
     Адам умоляюще смотрел на коллег.
     - Здесь все и оборвется, Михаил, - снова заговорила Бекка. - Ты, конечно, попытаешься скрыться через люк на крыше, но я не позволю тебе. Ни за что. Тебе конец.
     - Ты права, все кончено, - согласился он. - Я пришил ублюдка, погубившего мою мать. Твоего любимого папашу. Я сделал все, что обещал. И заодно позабавился, убирая с дороги паразитов, испоганивших мою жизнь.
     Он выпрямился, красивый молодой мужчина, высокий, с бездонными глазами, тот, кто совсем недавно шутил с ней в тренажерном зале.
     - Мой отец жив, Михаил. Ты промахнулся.
     - Сейчас провалится крыша. Она уже и так накалилась. Спалишь ноги.
     Пожарные машины останавливались у обочины. Из них выпрыгивали люди и начинали разворачивать шланги и раскладывать лестницы.
     - Горит двухэтажный жилой дом! - прокричал кто-то. - Что тут делается?
     - О дерьмо! На крыше люди! У женщины пистолет!
     - Мы не можем установить лестницы, слишком поздно. Готовьте спасательную сетку!
     Бекка слышала их, ощущала нарастающий жар и понимала, что это последние минуты ее жизни.
     - Прыгаем, Михаил, - скомандовала она. - Смотри, растянули сеть! Давай!
     - Нет, - покачал он головой и, вытащив из кармана зажигалку, поджег рукав рубашки, дотронулся до джинсов.
     Бекка, пораженная ужасом, оцепенела. Потом он вдруг улыбнулся ей и метнулся вперед, охваченный огнем:
     - Уйдем вместе, Бекка! Бойфренд возьмет тебя с собой. Полетим на небо!
     Бекка спустила курок, но он все же надвигался на нее, охваченный пламенем, с распростертыми руками. Она стреляла и стреляла, пока обойма не опустела. Михаил наконец упал, чуть не сбив ее с ног. Бекка едва успела увернуться. Он катился по горячей черепице, переворачиваясь снова и снова, пока не рухнул вниз. Раздались истерические вопли.
     Рыжий язычок огня зацепил подол ее сорочки. Бекка метнулась к краю крыши.
     - Прыгай, Бекка! - взмолился Адам.
     И она без колебаний повиновалась. Сорочка вздулась пузырем, белые длинные рукава дымились. Бекка провалилась в сеть.
     - Поймали! - воскликнул пожарный. - Все в порядке!
     Адам наблюдал, как она выбирается на землю, расталкивает пожарных и бежит к нему. Увидел ее потрясенные, широко распахнутые глаза, искаженное горем лицо. Он никак не мог придумать, что ей сказать, да и времени уже не было. Ноги неожиданно подкосились, и он тяжело рухнул на землю. Последнее, что Адам услышал перед тем, как провалиться в пустоту, был рев огня, треск обвалившихся стропил и голос Бекки, повторяющей его имя.

Глава 31

     Он утопал в боли, такой острой, что выбраться на поверхность сознания не было никакой возможности. Но он знал, что сумеет справиться, и даже был рад этой боли, поскольку она означала, что он жив. Наконец после целой вечности страданий и горячечного бреда он заставил себя приоткрыть глаза и сразу увидел улыбающееся личико Бекки. Почему у нее такой встревоженный взгляд?
     Он ощутил, как она прикоснулась к его бровям, скулам, подбородку. Она наклонилась и стала осыпать его поцелуями.
     - Привет, Адам. Добро пожаловать назад. У тебя все хорошо. Сестра сказала, что ты захочешь пить. Сейчас дам воды. Глотай помедленнее.
     Адам припал к трубочке. Вода казалась нектаром.
     - Томас? - выдавил он.
     - Он выживет. Сам это мне сказал, когда его вывезли из операционной. Доктора говорят, шансы есть. Он в хорошей форме, так что это утешает.
     - А твоя рука?
     - Ничего серьезного, небольшой ожог. Кримаков мертв. Больше он никому не причинит зла. Тебе, должно быть, очень больно. Пуля раздробила ребро. Другая прошила руку навылет. Но, слава Богу, все обошлось.
     Адам устало опустил веки:
     - Я чуть не умер, глядя, как ты стоишь с ним на крыше. Огонь подбирался все ближе, ветер развевал твою сорочку и раздувал пламя. Я рвался к тебе, но не мог двинуться с места и медленно сходил с ума.
     - Прости, Адам, но только я знала, как поймать его. Он пробрался в дом Томаса по длинной толстой ветке дуба, а потом прыгнул на крышу, открыл дверцу люка и спустился на чердак. Когда я заметила, как он бежит в конец коридора, где находилась приставная лестница на чердак, то сразу поняла, что он пытается сбежать. Тогда все началось бы сначала. Поэтому я погналась за ним. - Она повернула голову, словно вглядывалась во что-то невидимое. - Он хотел умереть. И попытался взять меня с собой. Мне чудом удалось спастись.
     Она снова поцеловала его, и на этот раз Адам, несмотря на слепящую боль, ухитрился раздвинуть губы в улыбке.
     - Вот и все. Больше об этом ни слова. И так приходится с утра до вечера отвечать на вопросы агентов ФБР. Мистер Вудхаус приезжает каждый день, но в основном чтобы навестить отца. Знаешь, что вытворяет Диллон? Сидит в комнате для посетителей и заставляет свой компьютер выбрать церковь, в которой мы будем венчаться. Утверждает, что уже делал это для другого агента ФБР, которого тоже подстрелили. И этот агент женился именно в той церкви, которую посоветовал Савич. Диллон клянется, что его истинное призвание - помогать влюбленным.
     - А мои родители? - спросил Адам. Боль все усиливалась, сломанное ребро впивалось в него кинжалом. Улыбки и уговоры больше на него не действовали. В голове был туман. Но он хотел продержаться еще немного только для того, чтобы посмотреть на нее подольше, послушать ее голос. Может, она догадается поцеловать его?
     Он снова попытался улыбнуться, но губы жалко скривились. Какое счастье, что Бекка жива! Ему ничего не нужно, только лежать спокойно, знать, что с ней ничего не случилось и что она придет и положит прохладную руку ему на лоб.
     - Но, Бекка, сначала я должен попросить тебя стать моей женой. А если ты откажешь?
     - Ты уже вроде попросил меня, когда мы были в твоем доме. Но я хочу услышать настоящее предложение руки и сердца. И тогда посмотрим, что я отвечу.
     - Я сейчас завою от боли, но перед этим все же спрошу: ты выйдешь за меня? Понимаешь, оказывается, я тебя люблю.
     - Конечно, выйду. Я тоже люблю тебя. Кстати, Савич уже поговорил с твоими матерью и отцом. Когда я в последний раз заходила в комнату для посетителей, они сидели по обе стороны от него и смотрели на экран компьютера. Они мне очень понравились, Адам. Кроме того, постоянно приходят и уходят твои братья, сестры, родные, двоюродные и троюродные. Одни дежурят, другие отсыпаются. Кстати, каждый предлагает свою церковь и дату венчания. Не знала, что у тебя такая огромная семья.
     - Даже чересчур. И все лезут не в свое дело.
     Адам кашлянул и едва не потерял сознание от боли. Больше терпеть нет сил. Он уплывает, уплывает в небытие. Опу-стится на дно и никогда больше не покажется.
     - Сейчас сделаю укол морфия, - донесся неизвестно откуда голос медсестры. - Ему надо отдохнуть.
     Руки, как два неподъемных бревна. Он ненавидел иглы, но сейчас они торчали в его венах. Когда же он поднимется? Ничего, главное - Бекка с ним.
     - Я рад, что ты любишь меня, - тихо сказал он. Язык был тяжелым, непослушным. - Значит, нас двое.
     Кажется, она рассмеялась. И уж точно погладила его по щеке. Боль отступила, разжала чудовищные тиски, и ему стало просто чудесно. Он снова заснул, крепко, без снов, зная, что все будет хорошо.
     Бекка медленно выпрямилась. Медсестра, стоявшая по другую сторону кровати, улыбнулась:
     - Он быстро поправляется. Пожалуйста, не волнуйтесь, мы делаем все возможное. Надеюсь, он заснет. Сейчас ему легче. Вам тоже нужно прилечь, мисс Мэтлок.
     Бекка в последний раз посмотрела на Адама. Поцеловала и, выйдя из палаты, направилась в комнату для посетителей, небольшое помещение с двумя окнами, выходившими на автостоянку, и светло-желтыми обоями с узором в стиле импрессионистов. Здесь толпились многочисленные родственники. Джорджия, мать Адама, играла с Шоном. Шерлок и Диллон, смеясь, объявляли название новой церкви и дату. И все только затем, чтобы услышать неодобрительные возгласы какого-то родственника, планировавшего как раз в это время поудить лосося на Аляске, фырканье кузена, уезжавшего в Италию по делам, или возмущенный вопль престарелой тетки, договорившейся о встрече с нотариусом, чтобы вычеркнуть мужа из завещания. Так продолжалось до бесконечности.
     - Рада сообщить, - провозгласила Бекка с порога, - что Адам просил меня выйти за него и я согласилась. Правда, ему не слишком хорошо. Сестра сделала укол. Может, он и не вспомнит об этом разговоре, когда проснется, что ж, тогда я, в свою очередь, сделаю ему предложение.
     - Мой мальчик все помнит, - заверил отец Адама, поразительно напоминавший сына. - Когда он смог говорить, то сразу сказал нам, что переделает ванную на втором этаже, иначе ты непременно откажешь ему из-за уродливого зеленого кафеля.
     - Это о многом говорит, - согласилась Бекка. - Вот что, постараюсь выбрать новый кафель, и тогда посмотрим, насколько быстро я сумею притащить его к алтарю.
     Родители дружно расхохотались. Наверняка на душе у них легче, с тех пор как врачи пообещали, что Адам скоро встанет. И она, кажется, им понравилась. Его мать - непростая женщина. Властная, самостоятельная. Проводит аукционы и одновременно возглавляет дилерскую контору по продаже автомобилей "вольво" в Александрии. Отец, судя по тому, что сказал старший брат Адама, - владелец и управляющий конезавода в Виргинии.
     А ее отец жив, слава Богу. Бекка так и не успела узнать, как он зарабатывает деньги, но какое это имеет значение? Она вспомнила о доме, в котором часто бывала мать. Теперь там обугленные руины. Но и это не важно. Главное, что отец жив.
     Она поднялась на шестой этаж в блок интенсивной терапии. Бекка так часто ходила этим путем, что могла повторить маршрут с закрытыми глазами.
     Хорошо еще, что больничная администрация сумела попридержать репортеров. Сюда любопытным доступа не было.
     Врачи и медсестры кивали ей на ходу. Бекка вошла в огромный зал с шипящими, гудящими аппаратами, втянула носом привычную смесь запахов, где все перекрывала резкая вонь антисептика.
     У отцовского бокса сидел агент ФБР.
     - Как поживаете, агент Остин? Все в порядке?
     - Во всяком случае, без проблем, - усмехнулся он. - Один чересчур проворный папарацци ухитрился пробраться прямо сюда, но я схватил наглеца, стукнул по голове, раздел догола, а санитары швырнули его в тележку для белья, стянули руки и ноги пластырем, заклеили рот и спустили в приемное отделение в таком виде. С тех пор ни одной попытки.
     - Мне уже сообщили, - вздохнула Бекка, поднимая глаза к небу. - Доктора уверяют, что никогда в жизни так не веселились. Вы молодец, агент. Напомните мне ни в коем случае вас не сердить.
     Остин все еще хихикал, когда Бекка раздвинула легкую шторку у кровати отца. Он спал, как обычно в последнее время. Ничего, пусть набирается сил. Его накачали снотворным и обезболивающим, и даже когда он открывал глаза, то не полностью приходил в себя.
     - Привет, - прошептала Бекка, наблюдая, как он мерно дышит через трубочки, вставленные в ноздри. - Чудесно выглядишь. Такой красивый! Правда, пора тебя подстричь. Возможно, через пару дней я этим займусь. Адам тоже выздоравливает, но ты куда симпатичнее его. Он сейчас спит. Кстати, ты наверняка будешь доволен, узнав, что мы собираемся пожениться. Но ничуть не удивишься, верно?
     Грудь отца обмотали бинтами. В вены были введены иглы капельниц. Он лежал неподвижно, но дыхание оставалось ровным.
     - Пожалуй, я еще раз расскажу, что случилось. Михаил попал тебе в грудь. Тебе вскрыли грудь, чтобы остановить кровотечение, и вставили дренажную трубку. Эта штука называется плевровакуумным отсосом. Слышишь, как лопаются пузырьки? Когда придешь в себя, будет немного больно. Рядом стоят две капельницы, так что ты нашпигован иглами, а в носу у тебя трубки. В остальном ты как новенький. Правда, дом сгорел, и мне ужасно жаль. Ничего не сумели спасти. Но зато мы с тобой живы, папа, а это главное. Кстати, я только сообразила, что не все пропало. Я храню мамины вещи на складе в Бронксе. Там и альбомы, и снимки. Полно всего. Может, и письма остались. Не знаю. Времени не было разобраться. Но все-таки есть с чего начать.
     Кажется, его дыхание немного участилось?
     Пока неясно.
     Ничего, он скоро встанет. И они будут вместе.
     Бекка потерлась щекой о его плечо и долго не шевелилась, прислушиваясь к спокойному биению его сердца.
     Ее позвали к телефону около восьми вечера. Бекка как раз вышла из бокса, чтобы спуститься в палату Адама, но тут послышался голос сестры:
     - Мисс Мэтлок, вам звонят.
     Бекка удивленно приподняла брови. Это был первый звонок сюда, в больницу, вернее, ее впервые соединили с кем-то. Персоналу было велено оберегать Бекку от журналистов.
     Это оказался Тайлер. Не успела Бекка поздороваться, как он взволнованно закричал в трубку:
     - Ты в порядке? Господи, неужели все кончилось, Бекка? Поверить не могу! Иисусе, я вне себя от тревоги! По телевизору показывали, как горит дом твоего отца и как пожарные растягивают сеть! Говорят, ты едва не погибла. Одна на крыше с этим маньяком! Хорошо, что сумела его пристрелить. Ты не ранена?
     - Не беспокойся, Тайлер, все хорошо. Я не выхожу из больницы. Отец и Адам Каррадерс выживут. Репортеры дежурят под окнами, но им ничего не светит. Шерлок приносит одежду и все необходимое, чтобы мне не пришлось показываться на улице. Как поживает Сэм?
     После недолгого молчания Тайлер опять взорвался:
     - Он ужасно тоскует по тебе. Все время молчит. Ни слова не дождешься. Я боюсь, с ним что-то неладное. Пытаюсь расспросить его о том, что делал с ним человек, который его похитил, но он лишь головой качает. По телевизору передали, что маньяк поджег свою одежду и бросился на тебя, а ты его пристрелила. Это правда?
     - К сожалению. Думаю, тебе следует показать Сэма детскому психиатру.
     - Этим шарлатанам? Кровопийцам? Они начнут донимать меня своим психоанализом, объявят, что я плохой отец, скажут, что теперь придется ходить на сеансы не меньше шести лет и платить мои кровные денежки. Нет, Бекка, ни за что. Сэм просто хочет видеть тебя.
     - Прости, но я не могу покинуть отца и Адама. Придется пробыть здесь еще не меньше недели.
     И тут до Бекки донесся тонкий детский крик:
     - Бекка!
     Сэм! Как жалобно он плачет! Похоже, ему и в самом деле плохо. Что же делать? Она виновата в беде Сэма, только она!
     - Позови Сэма к телефону, Тайлер. Я попытаюсь поговорить с ним.
     Он принес Сэма, но мальчик упорно молчал.
     - Видишь, Бекка, что творится, - вздохнул Тайлер.
     - Пожалуйста, отвези его к детскому психоаналитику, Тайлер. Ребенку нужна помощь.
     - Возвращайся, Бекка. Ты должна.
     - Как только смогу, - пообещала она и повесила трубку.
     - Проблемы? - сочувственно осведомилась медсестра.
     - Они, проклятые, - покачала головой Бекка, осторожно дотронувшись до поджившего ожога. Новая кожа ужасно чесалась.
     - Беда не приходит одна, - философски заметила сестра, - а потом, в один прекрасный день, все улаживается.
     - Надеюсь, вы правы, - улыбнулась Бекка.

***

     На следующий день Адаму стало гораздо лучше. Он даже умудрился переброситься шутками с сестрой и немного поесть. А вот у отца началась пневмония, и он едва не умер.
     - Бред какой-то, - жаловалась Бекка агенту Остину. - Перенести пулевое ранение и едва не погибнуть от воспаления легких!
     - И не говорите, - кивнул Остин. - Какая ирония судьбы!
     - Он выкарабкается, - твердил Бекке доктор, сжимая ее руки.
     Она просиживала у койки отца целыми днями, гладя его по плечу, разговаривая, убеждая открыть глаза. И как ни странно, стоило ей коснуться его, как дыхание успокаивалось. Страшное напряжение, в котором он находился все время, словно отпускало его.
     Наконец он пришел в себя и улыбнулся ей. В глазах сияла любовь, глубокая и вечная.
     - Я люблю тебя, папа, - прошептала она, и он на миг прикрыл глаза, не желая, чтобы дочь видела его слезы. - Я люблю тебя, - повторила Бекка и поцеловала его в щеку. - Теперь мы вместе. Знаю, ты относишься к Адаму как к собственному сыну, но я рада, что вы с ним не родственники, иначе я не смогла бы выйти за него. Зато теперь он действительно станет тебе сыном.
     - Если он когда-нибудь обидит тебя, я его убью, - пообещал отец.
     - Я сама справлюсь, - отмахнулась Бекка.
     - Спасибо, милая, за то, что сохранила вещи мамы.
     Значит, он слышал! Слышал все, что она ему тут говорила! Может, и до лежавшей в коме матери доносились ее слова!
     - Не за что. Я же сказала, это только начало!
     - Верно, - согласился с ней Томас, - и очень хорошее.
     Адам медленно прохаживался по коридору. Спина и рука все еще болели, и это не улучшало его настроения. Он чувствовал себя бесполезным, никчемным, никому не нужным инвалидом. Сознание собственного бессилия сводило его с ума. Хорошо еще, что чертов катетер вытащили!
     Он все еще рвал и метал, когда Бекка со смехом объявила:
     - Ты добился своего - выгнал меня. Отец выздоравливает, пневмония побеждена, и я возвращаюсь в Риптайд, к Сэму.
     - Нет! - рявкнул Адам, прислоняясь к стене. - Одна ты никуда не поедешь. Я не доверяю Макбрайду. И не спущу с тебя глаз. Мне хотелось бы, чтобы ты спала в моей постели, со мной, и я мог всю ночь держать тебя в объятиях.
     Бекка внезапно осознала всю прелесть такой перспективы, но все же возразила:
     - Но какая тут опасность, Адам? Я не собираюсь оставаться с Тайлером наедине. Мне нужно узнать, что творится с Сэмом. Не забывай, Адам, это из-за меня мальчик тяжело травмирован.
     - Черт побери, при чем тут ты? Это Кримаков его похитил! Дай мне пару дней, Бекка, и я поеду с тобой.
     - Адам, ты едва способен самостоятельно добраться до ванной. Лучше выздоравливай скорее. Проводи больше времени с моим отцом. Может, ты предложишь дату венчания? Твоя семья никак не может прийти к согласию.
     - Значит, ты все еще хочешь стать моей женой?
     - Это твое последнее предложение? У Адама мгновенно сделалось по-детски обиженное лицо. Бекка покачала головой, и он рассмеялся:
     - Клянусь поменять этот зеленый кафель. Надеюсь, ты согласишься переехать ко мне? Так мы будем ближе к твоему отцу. Кстати, он собирается строить новый дом?
     - Мы это еще не обсуждали. Да, Адам, я выйду за тебя при условии, что ты поменяешь кафель. Считай, мы ударили по рукам. У меня в Олбани никого нет. Ничто меня не связывает с этим городом. Уж поверь, хорошие спичрайтеры всегда нарасхват. Я буду зарабатывать кучу денег. И помни, теперь тебе нельзя флиртовать с сестричками, поскольку с этой минуты мы официально помолвлены. А вот и Хэтч. Кажется, я чувствую запах дыма, верно, Хэтч? Вряд ли Адаму это понравится. Смотри, он вполне способен вытянуть тебя тростью по спине, - предупредила Бекка.
     Мужчины, улыбаясь, заспорили. Подошедшая Шерлок объявила: