далеком прошлом, в прошлом, которое ей
казалось теперь смутным, поблекшим, размытым, даже  самые  яркие  его  черты
быстро, очень быстро стерлись под гнетом голода, унижений и яростной  борьбы
за жизнь Таби. "Быть может, пришла пора покончить со всем этим,  нет  смысла
сопротивляться", - думала  Ларен.  До  сих  пор  она  держалась  ради  Таби,
твердила  себе,  что  обязана  беречь  свою  жизнь,  чтобы  сохранить  жизнь
мальчику. Ей приходилось нелегко - ненависть к тем,  кто  обрек  ее  на  эту
жизнь, по-прежнему сжигала все внутри, мысль о мести пылала столь  же  ярко,
как в самом начале, и, казалось, больше никаких чувств в душе Ларен не могло
уцелеть. Но с ней оставался  Таби,  ее  маленький  братишка,  и  душа  Ларен
продолжала жить, и потому ее решимость никогда не слабела. Если бы  Таби  не
было с ней, если бы он не нуждался в защите, если бы Ларен не знала, что  ее
смерть означает неминуемую гибель Таби, она давно бы сдалась, закрыла  глаза
и умерла. А теперь кончено - Таби умрет. Однако умрет он еще не  сейчас,  не
сразу. Если Таби сегодня никто не купил,  то  он  ночует  в  тесной  грязной
хижине, примыкающей к невольничьему рынку. Мальчик  совсем  один,  голодный,
напуганный. Ларен знала, что брат надеется только на нее, но  сглупила:  при
всех ударила Траско, и новый хозяин излупцевал ее кнутом. Теперь  она  лежит
беспомощная, как новорожденный щенок,  и  даже  на  спину  перевернуться  не
может. Ладно, щенок и то лучше, чем бельчонок. При этой мысли Ларен покачала
головой и начала приподниматься  на  локтях.  Резкая  боль  пронзила  спину,
обвилась вокруг груди, Ларен задохнулась,  почувствовав,  что  ей  и  дышать
больно, однако она  стерпела  эту  муку  и  продолжала  подниматься.  Просто
удивительно, как легко она переносит теперь то, что раньше  могло  бы  сразу
убить ее. Неужели это она была когда-то такой нежной, ранимой и слабой?
   Страшно хотелось есть. Ларен почуяла аромат крепкой бараньей похлебки еще
прежде, чем услышала шаги Клива. Рот ее мгновенно наполнился слюной.
   - Лежи как лежишь, я подложу подушку под грудь, чтобы ты могла приподнять
голову.
   Ложку за ложной Клив скармливал ей горячую похлебку. Ларен ощущала  тепло
пищи не только во рту и горле, но и в желудке. Голова слегка закружилась  от
непривычного ощущения сытости, все тело согрелось и словно  вновь  набралось
сил. Однако Ларен понимала, как обманчиво это состояние, она знала,  что  ее
слишком много испытавшее тело подведет при малейшем усилии. Она ела  и  ела,
пока не показалось дно миски, и только тогда подняла взгляд на Клива:
   - Еще!
   Он покачал головой:
   - Нельзя, тебя стошнит. Траско в таких делах разбирается.
   - Что он понимает в этом?  Выглядит  он  так,  будто  всю  жизнь  ест  не
переставая. - Она продолжала спорить, хотя знала: Траско  прав,  но  желудок
Ларен испытывал  такое  наслаждение,  что  она  хотела  непременно  получить
добавку, пусть потом ей придется извергнуть все съеденное.
   - Теперь поспи, и тебе станет лучше.
   - Который час?
   - Полдень.
   - Ты очень уродлив, Клив. Что случилось с тобой?
   На миг он замер, потом рассмеялся резким скрипучим смехом - похоже,  этот
человек давно отвык веселиться.
   - О, это чудесная история, одна из тех, внимая которым женщины плачут,  а
мужчины сжимают кулаки от зависти. Да,  это  великолепное  приключение,  при
одной мысли о нем душа моя поет.
   - Прости, я обидела тебя. Тебя кто-то ударил по лицу, когда  ты  был  еще
мальчиком?
   - Вот именно, малышка, ты очень сообразительна. А теперь спи.
   - Зато у тебя красивые глаза. Один золотой, другой синий. В  наших  краях
сказали бы, что твой отец - сам дьявол.
   Ухмыляясь, он помог ей укрыться:
   - Будь дьявол моим отцом, я не  служил  бы  Траско.  Я  стал  бы  могучим
человеком и правил бы всем Киевом. А так - самая обычная жизнь.  По  крайней
мере, брюхо набито едой и ребра не торчат наружу. Поглядеть на тебя  сейчас,
так ты куда уродливей, чем я.
   - И пахну гораздо хуже.
   - Да уж! - Клив задержался еще на минутку, потирая рукой подбородок:
   - Тебе очень больно?
   - Уже легче. Мазь и вправду волшебная.
   - Мать Траско ведьма, ее даже  арабы  боятся.  Она  может  поехать,  куда
захочет, и никто не посмеет остановить ее.
   - Ты очень добр ко мне. Если бы не шрам,  я  бы  назвала  тебя  красивым.
Волосы у тебя золотые, словно у бога, и сложен ты прекрасно.
   - Что ж, малышка, тут ты тоже права. Веди себя смирно. Траско  велел  мне
присматривать за тобой. Ты не похожа на других рабынь. Должно  быть,  Траско
угадал: ты родилась от благородных родителей, верно?  В  твоих  жилах  течет
иная кровь, чем у меня.
   Она поглядела на него и сказала негромко:
   - Клив, у меня есть маленький брат.
   - У меня когда-то тоже был брат, старше меня, его продали,  и  я  остался
один. Теперь я уже не смогу припомнить его лицо.
   - Значит, ты понимаешь. Я должна спасти Таби. Клив рассмеялся, словно ему
и впрямь было весело:
   - Мальчик не пропадет, Киев хорошее место, его продадут  арабскому  купцу
из Миклагарда или куда-нибудь дальше, на юг.  Конечно,  хозяин  попользуется
им, что тут скрывать, но это не смертельно.  Я  вынес  это  и,  как  видишь,
остался жив.
   - Очень жаль, что с тобой так обращались. Я не  позволю,  чтобы  подобное
произошло с Таби.
   - Ты ничего не можешь сделать. Ты рабыня. Даже если в твоих  жилах  течет
королевская кровь, теперь ты ничто, мелкая монетка в расчетах Траско.
   - Для раба ты на редкость  красноречив.  Клив  широко  ухмыльнулся  ей  в
ответ:
   - Хозяин, который забавлялся со мной, многому меня научил. Ему  нравилось
беседовать со мной о философии в те минуты, когда он предавался наслаждению.
И потом, закончив игру со мной  и  удовлетворив  свои  желания,  он  ложился
рядом, перебирал мои волосы и бормотал о древних  греках  и  их  причудливых
обычаях. Ты должна последить за своим языком, не то  тебя  скоро  забьют  до
смерти. Поверь мне, малышка, лучше держать рот на замке, иначе никакая  мазь
не сможет залечить твои раны.
   Мысли Ларен неистово метались  в  поисках  выхода,  но  она  решилась  на
притворство и сонным голосом ответила Кливу:
   - Да, ты прав. Я забуду его. Велика важность - одним маленьким  мальчиком
больше или меньше. Он никому не нужен.
   Клив только головой покачал в ответ. Хотя его знакомство с этой девчонкой
едва завязалось, он удивился, когда  ее  хрупкие,  тонкие  плечики  поникли,
будто рабыня окончательно признала свое  поражение.  Однако  Клив  предпочел
промолчать. Поднявшись на ноги, он осмотрел израненную спину:
   - Кровь уже не течет. Траско велел мне выкупать тебя поутру и дать чистую
одежду. Он сам придет поглядеть на тебя. Постарайся придержать свой язык.
   - Чистая одежда - это замечательно, - отозвалась Ларен.
   Хмурясь, Клив добавил:
   -  Он  не  заставит  тебя  раздеваться  перед  ним,  мальчики  ничуть  не
интересуют Траско, так что какое-то время ты в безопасности. Боюсь,  правда,
что, умывшись, ты уже вовсе не будешь похожа на мальчишку.
   - Я очень давно притворяюсь мальчиком. До сих пор никто не догадался.
   - Значит, хозяева у  тебя  были  дураки.  -  Клив  повернулся,  собираясь
уходить, несмотря на охватившую его безотчетную тревогу.  Он  сам  не  знал,
чего он боится. Что ему до этой девчонки? Еще одна  рабыня,  она  достанется
старой Эфте, если только Траско не распознает вовремя ее пол  и  не  продаст
Ларен в наложницы - а то и забьет насмерть.
   - Спасибо, Клив, - слабо прозвучало вслед ему.
   Да уж, если Траско поймет, что купил девчонку, он убьет  ее  -  ведь  она
расстроит все его планы. Сестра Каган-Руса, старая Эфта, в жизни  не  примет
такой подарок: все ее служанки  древнее,  чем  гнилое  болото  к  западу  от
Днепра. О чем же тут тревожиться Кливу,  рабу?  Будь  что  будет.  Девчонка,
конечно, молодец, но и дура - нечего показывать всем свою" храбрость. Только
поглядеть,  до  чего  ее  довело  упрямство!  Лежит  теперь   на   брюхе   с
исполосованной спиной. Почему же ему так тревожно  при  мысли,  что  девочку
ждет либо смерть, либо что-нибудь похуже  смерти?  А  что  может  быть  хуже
смерти? Клив не мог уже припомнить даже лица своей покойной матери. Нет  уж,
как бы плохо ни пришлось человеку, умирать он не захочет.

***

   Наконец-то стемнело.  Снаружи,  за  узким  окошком  ее  каморки,  повисла
непроглядная темень. Луна не взошла, звезды скрывались за огромными  черными
тучами. Слава богам, выдалась очень темная ночь. Ларен прикончила  еще  одну
миску похлебки, почти не разговаривая с Кливом. Она попросила только,  чтобы
он оставил ей корзину мягкого хлеба. Он послушался - вот дурак! Оторвав край
простыни. Ларен завернула хлеб. Жаль, что  нечем  укрыться.  Подумав,  Ларен
завернулась в разорванную простыню, поверх нее натянула свои  лохмотья.  Она
вновь казалась мальчишкой - никто ничего не заподозрит. Тело  у  нее  худое,
груди маленькие, да  она  еще  приплюснула  их,  туго  перетянув  простыней,
короткие волосы торчат во все стороны. И к тому же Ларен  так  перемазалась,
так скверно пахла, что никто даже не заинтересуется,  какого  она  пола.  От
рези в спине Ларен пошатнулась и чуть не упала, но заставила  свое  сознание
отключиться от боли,  которая  все  никак  не  унималась  и  стиснула  зубы,
подавляя рвавшийся из груди стон.
   Ларен убедилась, что дверь не заперта, в противном случае ей пришлось  бы
протискиваться в маленькое оконце. Словно призрачная тень, Ларен  скользнула
в узкий темный коридор. Ноги ее ступали по грубому деревянному полу, а не по
утоптанной земле, головой  она  почти  касалась  ярко  выбеленного  потолка.
Никакой мебели здесь не было. Ларей попыталась припомнить, как ее затащили в
дом. Мысленно нарисовав план дома, она вышла к развилке коридора и  свернула
налево.
   Послышался  разговор  нескольких  мужчин  -  конечно  же,  стражи!  Ларен
прижалась к стене, всхлипнув от боли, когда израненная спина  соприкоснулась
с шероховатой поверхностью. Сколько же их тут? Пол чуть слышно заскрипел под
ее ногами.
   - Что там такое?
   - Как что? Это еда урчит, у тебя в брюхе, дурень, вот и все.
   - Лучше я пойду погляжу. Ты же знаешь, каков Траско.
   Ларен забыла о боли в спине. Она  замерла  неподвижно,  точно  камень.  В
коридоре показалась тень. Ларен не двигалась, не дышала. Тень двинулась в ее
сторону, потом остановилась, человек прислушивался. Приятель вновь  окликнул
стража:
   - Вот видишь, я же говорил, там никого нет.
   Угомонись, выпей-ка лучше, а не то передай брагу мне. Нет  там  никого  и
никогда не было.
   В  ответ  послышалось  урчание,  затем  бдительный  страж  удовлетворенно
рыгнул. Товарищ его весело расхохотался. Ларен осторожно  перевела  дыхание.
Она продолжала стоять неподвижно, выжидая, потом тихо-тихо двинулась вперед,
скользя вдоль стены и, всякий раз, когда  коридор  разветвлялся,  сворачивая
направо. Вновь до нее донеслись голоса, на этот раз множество голосов, среди
них, как показалось Ларен, она различила и подвизгивание Траско. Значит, она
перебралась к столовой -  где  же  еще  быть  этому  прожорливому  варвару?!
Наконец Ларен натолкнулась  на  узкую  дверь,  повернула  железную  ручку  и
очутилась  в  вонючем  переулке.  Здесь  пахло  мочой  и  отбросами.   Ларен
подивилась, почему Траско, владелец такого чистенького  дома,  развел  грязь
перед своим крыльцом. Впрочем, какая разница - ей удалось ускользнуть! Ларен
готова была кричать от счастья. Она глубоко вздохнула от облегчения и тут же
согнулась от боли, которую причинил этот вздох. С минуту  она  постояла,  не
двигаясь с места, пытаясь прийти в себя. Спина горела, в ранах остро  билась
кровь. Ей показалось, будто рубаха вновь стала влажной,  и  Ларен  подумала,
что рубцы от ударов раскрылись и опять начали кровоточить.
   Неважно, неважно! Она выбралась на свободу, а  раны  заживут,  только  не
здесь, не в доме Траско, не в проклятом  Киеве.  Она  выручит  Таби,  и  они
вместе  отправятся  на  север,  в  Чернигов,  -  Ларен  слышала,  как   рабы
рассказывали про этот город на восточном берегу Днепра. Наверное, туда можно
добраться за три дня пути. Она сумела остаться в живых и может спасти  Таби.
Ларен впервые посчастливилось бежать, и она твердо  рассчитывала  на  удачу,
хотя до сих пир ей не везло. Наверное, и в порке, полученной от Траско,  был
прок: купцу и в голову не пришло, что она попытается вырваться  на  свободу,
когда у нее вся кожа на спине висит клочьями.  Вдруг  Ларен  вновь  услышала
голоса мужчин.
   Мужчины  переговаривались  негромко,  но   они   подходили   все   ближе,
подкрадывались к дому с правой стороны.  Воры?  Люди  Траско?  Впрочем,  все
равно. Ларен на миг прикрыла глаза, подумав, не враждебны ли  ей  боги  этой
страны или всех стран, где она успела побывать, - потом бросилась  назад,  в
темноту, прижалась к стене дома, понимая, что оказалась  в  ловушке.  Бежать
она не могла, не могла даже пошевелиться: мужчины тут  же  заметили  бы  ее.
Назад в дом Траско она не вернется.
   Мужчины замолчали, но Ларен различала  их  осторожные  шаги.  Теперь  она
знала, что мужчин только двое. Всего лишь двое. Если  это  воры,  они,  быть
может, не обратят на нее внимания. Что она такое? Ничто, меньше  чем  ничто.
Да, но они заметят ее и, скорее всего, убьют.
   Ларен чуть не взвыла: это так несправедливо! Она попала в ловушку, сейчас
они обнаружат ее, и ей придет конец, а вслед за ней - и Таби. Она согнулась,
скрючилась, отчаянно прижимаясь к  стене  дома,  превращаясь  в  призрак,  в
ночную тень. Вдруг Ларен услышала, как  заговорил  один  из  ночных  гостей,
голос его был тих, но решителен:
   - Надо войти в эту маленькую дверь - так мне сказали.
   Второй поддразнил его:
   - Кто тебе сказал, Меррик?  Та  ящерка,  которой  ты  подарил  серебряный
браслет?
   - Неважно, кто. Возможно, дверь уже заперли. Насколько я понял,  мальчика
не отослали к остальным рабам, он остался в отдельной комнате.
   Они пришли за ней. Ларен не могла дольше таиться  в  тени,  надеясь,  что
мужчины пройдут мимо, молясь, чтобы они ее не увидели. Нет, она бросится  на
них первой, сама нападет на них, а потом пустится бежать, ведь  она  гораздо
проворнее, она маленькая и юркая. Ларен прыгнула на одного из своих  врагов,
с размаху ударив его куланом в лицо.
   - Клянусь богами! Тут какой-то мальчишка, он хотел убить меня. - Олег был
высокий человек  могучего  сложения,  настоящий  воин,  в  одну  секунду  он
захватил оба запястья Ларен, повернул ее лицом к себе и заорал:
   - А ну, цыц, звереныш! Сейчас же уймись!
   - Заставь его молчать, Олег, и сам замолчи! - шепотом приказал второй.  -
Не хватало нам привлечь внимание всех слуг Траско!
   Как только человек заговорил, Ларен высвободила  одну  руку  и  погрузила
кулак в живот своего противника. Тот лишь кряхтел в  ответ  и  снова  крепко
ухватил ее. Они боролись молча: не только Ларен, но и ночные гости не хотели
привлекать внимание стражей. Однако она,  конечно,  не  могла  выиграть  эту
битву. Противник уже крепко прижал обе ее руки к бокам и замахнулся огромным
кулаком. Сейчас он ударит! Ларен поглядела на его руку и поняла,  что  после
этого удара для нее все будет кончено. Другой рукой Олег все еще придерживал
девушку за плечо.
   Терять Ларен было нечего. Она наклонилась и изо всех сил впилась зубами в
руку Олега. Тот глухо застонал от боли, ему впору было бы завопить  -  Ларен
чувствовала,  как  ее  рот  наполняется  кровью  врага.  Она  не  собиралась
разжимать челюсти. Тут и второй мужчина принялся  за  нее.  Плотно  обхватив
руками ее горло, он шепнул Ларен в самое ухо:
   - Оставь его, или я придушу тебя.
   Ларен выпустила руку Олега. Тихонько ругаясь, он отошел в сторону. Второй
человек, по-прежнему сжимая руками горло Ларен, заставил  ее  повернуться  к
нему. Изумленно поглядев на нее, он окликнул своего спутника:
   - Смотри-ка, кого мы поймали, Олег! Нам сильно повезло, если только он не
искалечил твою руку. Да-да, я уверен, тут достаточно света.  Это  тот  самый
мальчишка, которого мы хотели похитить, Олег. Он сам  вышел  нам  навстречу.
Как же ты выбрался из темницы, малыш?
   Ларен не шевелилась. Кровь Олега пенилась в уголке ее рта. Она уставилась
на державшего ее человека и замерла.  Тот  самый,  которого  она  видела  на
невольничьем рынке!

Глава 3

   Ларен слышала, как яростным шепотом  ругается  Олег,  прижимая  к  груди,
покусанную руку. Она продолжала глядеть на  викинга,  сжимавшего  руками  ее
горло, - просто смотрела на него, не  произнося  ни  слова.  Наконец  она  с
размаху ударила его кулаком в живот и вздернула вверх колено, целя в пах.
   Колено поднялось очень быстро, Меррик успел только подумать,  что,  когда
костлявое колено нанесет удар, ему это очень не понравится, - и  тотчас  его
предчувствия сбылись. Меррик со свистом втянул в  себя  воздух,  перебарывая
дурноту, и схватился руками за живот, в надежде, что  боль  вскоре  утихнет.
Олег снова выругался, схватил окаянного мальчишку за шею, пока тот не  успел
удрать, и в бешенстве сжал эту шею посильнее, чем Меррик, поскольку  рука  у
него все еще кровоточила и он видел, как свирепый  маленький  дикарь  только
что заехал Меррику в самое  чувствительное  место  и  предводитель  викингов
рухнул на колени.
   В глазах у Ларен потемнело, она проклинала себя за то, что  промедлила  с
бегством, пока  торчала  тут,  разглядывая  человека,  которого  только  что
ударила, человека, которого она видела утром на невольничьем  рынке.  Стоило
ломать себе голову, зачем он пришел, -  в  этот  миг  нерешительности  Ларен
упустила последнюю возможность  спастись.  Тьма  затопила  ее  мозг,  и  она
окончательно лишилась сознания.

***

   Меррик не двигался, он глубоко дышал, стараясь распрямиться. Олег  глядел
на мальчишку, бессильно рухнувшего к его ногам.
   - Убил бы щенка, - проворчал он, - до кости руку прокусил.
   - Ладно, мне он тоже неплохо врезал, - попытался успокоить его Меррик.
   Внезапно за спиной Меррика послышалось глухое рычание,  и  сзади  на  них
набросился другой враг: высокий, тощий юноша, явно  никогда  не  бывавший  в
бою. Меррик еще ощущал дурноту после удара в пах и  не  был  готов  к  этому
нападению. Олег выхватил нож, висевший  у  него  на  поясе,  занес  его  над
врагом. В этот миг кто-то  рванул  Олега  за  ногу.  Олег  взмахнул  руками,
взглянул вниз, увидел сверкающие злобой глаза мальчишки  и  изумился,  не  в
силах поверить, что щенок вновь вступил в  борьбу.  Олег  покачнулся,  кулак
мальчишки врезался ему в живот, и Олег  отлетел  к  деревянной  стене  дома,
свалившись в кусты.  Никто  из  сражавшихся  не  произнес  ни  слова.  Битва
происходила в полной тишине, ни  крика,  ни  стона,  ни  вздоха:  противники
боялись привлечь внимание самого Траско  или  его  людей.  Меррик  с  трудом
оторвал руки юноши  от  своего  горла.  Наклонившись  вперед,  он  перекинул
нападавшего через плечо и с силой  бросил  его  наземь.  Вынув  нож,  Меррик
опустился на колени рядом с  поверженным  врагом,  приставив  острие  к  его
горлу.
   - Не трогай его! - Ларен бросилась к упавшему  -  тот  ошарашенно  дергал
головой и пытался встать.
   Ларен схватила его за руку, потрясла, требуя немедленного ответа:
   - Ради богов! Клив, как ты тут оказался? Ты  шел  за  мной?  Траско  тоже
здесь?
   - Не трогать этого кривого  оборванца?  -  Голос  Меррика  звучал  теперь
устало, и все же происходящее явно забавляло викинга. Подобного  приключения
в его жизни еще не было. - Зачем же я стану трогать его? Это ведь  он  хотел
убить меня. Он бы и сейчас меня убил, будь у него силы. А я, уж  конечно,  и
пальцем его не трону.
   Клив с трудом привстал на колени, покачал головой и вслепую попытался еще
раз ударить Меррика.
   - Нет, Клив, не надо, - Ларен опустилась на колени рядом со своим другом,
пытаясь удержать его, - их тут двое, и оба они вооружены.