том он был лыс, как колено. Человек  он
был добрый, его глаза светились умом и весельем. Чессе Барик нравился, и она
подозревала, что он  втихомолку  забавляется,  глядя  как  Рагнор,  скрежеща
зубами, безуспешно воюет со струнами арфы. Вместе с Бариком в комнату  вошла
какая-то женщина необычайно высокого роста. Она несла главную  драгоценность
Барика - его любимую арфу. Голову женщина опустила так низко, что невозможно
было разглядеть ее лицо. Руки великанши украшали  белые  митенки,  а  волосы
скрывал капюшон.
   Рагнор устремил на  незнакомку  плотоядный  взор,  которым  он  награждал
всякую женщину, которую видел.
   - Кого это ты привел,  Барик?  Она  вдвое  больше  тебя.  Наверное,  тебе
нравится взбираться на нее, как взбираются на высокую гору?
   - Да, мой господин. Ее размеры  -  источник  величайшего  наслаждения,  а
также залог моей безопасности, ибо моя подруга - женщина не только  крупная,
но еще сильная и смелая. Ее зовут Исла, она из Исландии. Я спел ей песню  на
рынке, и она влюбилась в меня без памяти. Теперь она моя и предана мне душой
и телом. Такова, мой господин, сила музыки.
   Рагнор выругался.
   - Мой господин, ты доставил  принцессе  удовольствие  своими  прекрасными
стихами?
   - Я всегда получаю удовольствие в обществе Рагнора, -  промолвила  Чесса,
грызя ноготь большого пальца. - Ведь он такой душка.
   - Я имел в виду его пение и игру на арфе, принцесса.
   - А, это? Это дело другое. Он пытался добиться немыслимого  совершенства,
а когда это ему не удалось, он взял и растоптал арфу.
   Барик взглянул на обломки арфы и часто заморгал, сдерживая слезы.  Однако
он   не   дал   воли   своему   негодованию,   только   пробормотал   что-то
нечленораздельное и дернул себя за бороду.
   Женщина подняла лицо. Она была красива  и  к  тому  же  размалевана,  как
портовая шлюха: брови вычернены сурьмой, один глаз  также  обведен  сурьмой,
причем так жирно, что невозможно было понять, каково его  выражение.  Второй
же глаз скрывала белая полотняная тряпица. Незавязанный глаз могучей женщины
был  голубым,  губы  -  кроваво-красными  и  влажными,  щеки  -  белыми   от
покрывающей их корки крахмала. Ошеломленная  Чесса  широко  раскрыла  глаза.
Пожалуй, слой краски на лице этой потаскухи весил не меньше фунта.
   Рагнор тоже широко раскрыл глаза, однако его взгляд выражал не изумление,
а вожделение.
   - Исла, - проговорил он восхищенно. Чесса уже  видела  это  выражение  на
лице Рагнора - тот  как-то  практиковал  его,  глядя  на  свое  отражение  в
металлическом щите, который держал перед ним один из его воинов.
   - Принц Рагнор, - произнесла женщина с придыханием. - Я долго ждала  этой
встречи. Барик говорил мне, что ты играешь и поешь как никто другой. О,  как
мне хочется услышать твое пение! Но что  стряслось  с  твоей  бедной  арфой?
Наверное, эта сука разбила арфу, а ты так благороден, что покрываешь ее?
   Сука? Чесса  взглянула  в  лицо  женщины  внимательнее.  Право  же,  дело
принимало все более занятный оборот.
   - Исла, - укоризненно сказал Барик, тряся великаншу за руку. - Эта дама -
принцесса. Ты не можешь называть ее сукой.
   - Я называю ее так, как она того заслуживает, - ответствовала Исла. - Мой
бедный правый глаз тоже повредила одна мерзкая принцесса, и с  тех  пор  мне
приходится носить на нем эту повязку. Конечно, она придает мне интересный  и
загадочный вид, но все  же  мне  хотелось  бы  видеть  обоими  глазами.  Эта
принцесса - сука, я в этом уверена.
   Сука. Сука! Рагнора распирало от удовольствия. Какая же умная эта Исла  и
какая крупная - а ему очень нравились  крупные  женщины,  во  всяком  случае
теперь, когда он  видел  Ислу  и  слышал,  как  она  оскорбляет  Чессу.  Ему
нравилась даже повязка на ее правом глазу. Интересно, как выглядит этот глаз
без повязки?
   - А что ты делала на рынке, где  на  тебя  наткнулся  Барик?  -  спросила
Чесса.
   Женщина пренебрежительно пожала плечами. Она не удостоила Чессу ни единым
взглядом; а продолжала упорно смотреть на Рагнора.
   - Я готовлю лучший в Йорке мед. Я продавала мой мед на рынке. Барик купил
у меня кружечку, чтобы  промочить  горло  и,  выпив,  пришел  в  неописуемый
восторг. Он попросил меня жить с  ним,  и  я  согласилась,  потому  что  мне
нравятся волосатые мужчины, особенно такие, у которых густая борода и  много
волос на спине. А что до лысины, то я ее не замечаю.
   - Мед, - проговорил Рагнор, и его глаза загорелись. - Она и правда хорошо
его готовит?
   - Она ангел, - ответил Барик. - А теперь, мой господин, я научу тебя  еще
одной любовной поэме.
   - У меня на спине совсем нет волос, - сказал Рагнор. -  Как  ты  думаешь,
Барик, это не отвратит ее от меня?
   - Нет, мой господин. Как только ты споешь для нее, она полюбит тебя.
   Чессу замутило.
   - Меня тошнит из-за беременности, - сказала она.  -  Боюсь,  меня  сейчас
вырвет, так что я лучше выйду Рагнор смотрел на Ислу, как  голодный  смотрит
на кусок мяса.
   - Да, Барик, - произнес он, -  научи  меня  новой  любовной  поэме,  и  я
продекламирую ее Исле. Для практики.
   - Твой чудный голос устанет, мой господин,  -  ласково  сказала  Исла.  -
Позволь мне принести тебе моего лучшего  меду,  чтобы  ты  мог  смягчать  им
горло, когда будешь мне петь.
   Чесса поспешила вон из комнаты и столкнулась со стражником, который стоял
снаружи. Тот схватил ее за руки, чтобы она не упала.
   Из комнаты послышался крик Рагнора:
   - Чтоб тебя разорвало, Чесса, я хочу, чтоб  у  тебя  сейчас  же  начались
месячные! Чесса услышала смех Ислы:
   - Месячные, мой господин? О чем это ты толкуешь?


Глава 15

   Чесса была одна в темной спальне. Ее мучило тягостное  чувство  -  скорее
тревога, "чем страх. Она знала, что ни за что на свете не  выйдет  замуж  за
Рагнора и королева не сможет принудить ее к этому браку. Но ей  не  хотелось
ждать до последней минуты, чтобы узнать, к каким  именно  уловкам  прибегнет
королева Данло. Она понимала, что надо что-то придумать  -  но  что?  Каждый
день она препиралась с  Туреллой,  осыпала  оскорблениями  Рагнора  и  всеми
силами избегала встреч с королем. Олрик уже не  внушал  ей  прежнего  ужаса,
однако он был непредсказуем и мог нанести жестокий удар, прежде чем  Турелла
успела бы его остановить. Что до Керека, то,  хотя  он  и  был  несокрушимой
стеной, преграждавшей ей путь к спасению, она его нисколько не  боялась.  Но
как же ей ускользнуть от них, как убежать?
   Два часа назад  она  вместе  с  королевской  семьей  ужинала  в  обществе
знатнейших вельмож Данло - тех было много, не меньше двух дюжин.
   После того как рабы убрали ,со стола  недоеденную  пишу,  король  оглядел
раскрасневшиеся от выпивки лица гостей и сказал:
   - Все вы уже видели принцессу Чессу из Ирландии. Через три дня она выйдет
замуж за Рагнора. Она уже носит его ребенка, так что у него будет наследник.
   Услышав это, Чесса едва не лишилась чувств.  Рагнор,  по-видимому,  тоже.
Она слышала, как он сказал Кереку:
   - У, чтоб тебе пропасть! Это все ты виноват! Ты же знал, что я  вовсе  не
хотел ее. Я хотел Утту. А теперь хочу Ислу. Ее мед такой же вкусный, как мед
Утты - она дала мне хлебнуть прямо из меха, - и я знаю: она тоже хочет меня.
Ты видел, как она мне улыбалась?  Как  разговаривала  со  мной?  Барик  даже
посетовал на то, что она уделяет мне слишком много внимания. Ей  все  равно,
что у меня нет густой бороды и волос на спине. Но мне не  нравится,  что  на
нее глазеют все мужчины! Ведь многие из них такие же волосатые, как Барик. А
Чесса не желает варить мне мед. Она не хочет даже пить его вместе  со  мной.
Она даже не пытается доставить мне удовольствие.
   Чесса была в смятении. Королю было безразлично, что она беременна  не  от
его  сына.  Наверняка  Турелла  обманула  его,  сказав,  что  ребенок  зачат
Рагнором. Впрочем, нет,  она  не  могла  этого  сделать!  Однако,  с  другой
стороны, король выглядел таким уверенным, таким  довольным,  когда  объявил,
что принцесса Чесса беременна от Рагнора. В любом случае надо скорее  что-то
придумать. И она решилась. Но когда она медленно  встала  со  своего  места,
Керек, дергая ее за юбку и задыхаясь от страха, прошептал:
   - Нет, принцесса, нет! Молчи, не противоречь  королю  в  присутствии  его
вельмож - это опасно! Прошу тебя, сядь и улыбайся. Чокнись с  Рагнором,  это
произведет хорошее впечатление.
   Чесса села и опустила голову, слушая одобрительные выкрики знатных датчан
и непристойные советы, которые они  во  всеуслышание  давали  Рагнору.  Тот,
похоже, был вполне доволен собой, хотя только что с  жаром  уверял,  что  не
хочет свою невесту.
   - Это еще не конец, Керек, - тихо сказала Чесса. - Я все равно  не  выйду
за этого осла.
   - Как тебе будет угодно, принцесса, - учтиво ответил Керек.  Он  явно  не
принимал ее всерьез и не сомневался в том,  что  Турелла  сделает  так,  как
сказала. По правде  сказать,  Чесса  тоже  была  уверена,  что  королева  не
отступится от своего намерения.
   - Вы с Туреллой обманули короля насчет отца моего ребенка или ему  просто
все равно, что я зачала не от его сына?
   Вместо ответа проклятый Керек только пожал плечами.

***

   Что же ей делать? Что придумать? В любом случае надо действовать  быстро,
ведь до свадьбы осталось только три дня!
   Думая об этом, Чесса поплотнее завернулась  в  теплые  шерстяные  одеяла.
Внезапно до ее слуха донесся тихий шум - кто-то отворил  дверь  ее  спальни.
Может быть, это пришла  Ингурд,  чтобы  спросить,  не  надо  ли  ее  госпоже
чего-нибудь еще? А может, это один из стражников,  караулящих  дверь?  Вдруг
Турелла решила ускорить события, применив силу? Нет, это маловероятно.
   Между дверью и косяком появилась узкая полоска света и  тут  же  исчезла,
когда  дверь  закрылась  опять.  Чесса  осторожно  вытащила  спрятанный  под
подушкой нож. Было бы неплохо, если бы это оказался Рагнор, явившийся, чтобы
изнасиловать ее. Пусть только попробует - тогда она преподаст этому  жалкому
червяку хороший урок.
   Ее пальцы, держащие нож, были сухи и не дрожали Она не боялась. Она  была
готова.
   - Ну так как, принцесса, у  тебя  начались  месячные?  -  спросил  тихий,
насмешливый голос. Чесса сразу узнала его - это был голос потаскухи Ислы.
   - Не начались и не начнутся, но, похоже, это никого  не  волнует.  Готова
поспорить, что и Вильгельму Нормандскому было бы на это  наплевать.  А  я-то
воображала,  будто  мужчинам  хочется,  чтобы  их  невесты  были  чистыми  и
невинными.
   - Мужчины - странные создания, - согласилась Исла, садясь на край кровати
Чессы. - Жаль, что я не могу увидеть твоего лица, принцесса, но я  не  стану
зажигать лампу - это слишком опасно. Стражники, приставленные к твоей двери,
дремлют, но сон их еще недостаточно крепок.
   - Чего тебе надо?
   -  Во-первых,  я  хочу  узнать,  правда  ли  то,  что  ты  говоришь.   Ты
действительно беременна от другого мужчины?
   - Рагнор выболтал это тебе и Барику, когда я ушла и оставила вас втроем?
   - Да. Он был в бешенстве. Он сказал, что ты уже прибегала к этой  уловке,
поэтому он не желает тебе верить. Но  потом  добавил,  что  поскольку  Керек
уверен, что на сей раз" ты не врешь, то, должно быть, это  все-таки  правда.
Кто тот мужчина, от которого ты забеременела?
   Чесса вздохнула. Странно, конечно, но она разговаривает в кромешной  тьме
с этой женщиной, которую никогда не видела до  сегодняшнего  дня,  женщиной,
которая обозвала ее сукой и которая  по  какой-то  непонятной  причине  явно
заигрывала с Рагнором.
   - Его зовут Клив. Он очень красив и храбр.  Он  единственный  мужчина,  с
которым я желала бы прожить до конца жизни. Иногда с ним трудно иметь  дело,
но в глубинах его существа таятся великие сокровища. Он еще не понимает, что
я ему нужна, но скоро поймет. Он уже любил,  одну  женщину  или  думал,  что
любит, а она предала его, и теперь он не верит женщинам.  Но  я  никогда  не
предам его, и в конце  концов  он  научится  мне  верить.  Он  считает  себя
некрасивым, даже уродливым, но он просто слеп. Я не знаю, где он теперь,  но
надеюсь, что он жив и здоров и что ему не грозит опасность.
   - Он спал с тобой?
   - Нет, но я всем сказала, что так оно и было и что я ношу его ребенка.
   - Зачем? Неужели тебе не хочется стать в будущем королевой Данло? Ведь ты
же принцесса. Правда, кровь в тебе течет отнюдь не королевская,  но  это  не
имеет значения. Мне, чтобы заработать на жизнь, приходится подкрашивать лицо
и варить мед, но ты, будучи  принцессой,  можешь  делать  все,  что  хочешь,
можешь иметь любого мужчину, любого принца. Почему же ты так упрямо  желаешь
этого Клива?
   - Я люблю его. Возможно, когда-нибудь он поверит в мою любовь.  Но  зачем
ты спрашиваешь, Исла? Ведь тебе все это должно быть безразлично. Ты сказала,
что я могу делать все, что хочу. К сожалению, это не  так.  Знаешь,  чего  я
хочу сейчас? Сбежать и оказаться как можно дальше отсюда. Король  -  человек
со странностями, его настроение невозможно  предугадать,  королева  говорит,
что она уже двадцать один год, как  является  узницей,  но  она  никакая  не
узница, напротив, именно она правит королевством. А бедный глупый  Рагнор  -
всего лишь пешка, которую эти двое двигают, как  хотят.  Король  решил,  что
меня можно заставить выйти замуж за Рагнора. Он уверен, что королева  найдет
способ это сделать. Может, ты сделаешь доброе дело: дашь мне белил и сурьмы,
чтобы я размалевалась, как шлюха, и смогла сбежать из этого змеиного гнезда?
   Исла рассмеялась.
   - Что ж, может, если бы, ты дала мне достаточно серебра, я бы попробовала
тебе подсобить, но ведь у тебя, кажется, нет ничего ценного, даже серебряных
браслетов? Но об этом мы поговорим после. А теперь не расскажешь ли ты мне о
Кереке? Каково его положение при дворе?
   - Он боготворит  королеву.  Он  готов  исполнить  все,  чего  бы  она  ни
пожелала. Король также полностью ему доверяет. Именно поэтому я и  оказалась
здесь. Керек вбил себе в голову, что я, обыкновенная женщина,  предназначена
судьбой спасти Данло от саксов, и я никак не могу его переубедить, хотя  это
и верх нелепости.
   - Ну и что же ты собираешься делать? - осведомилась Исла.
   Чесса вздохнула:
   - Пожалуй,  какое-то  время  я  буду  изображать  беременность,  а  когда
подвернется удобный  случай,  сбегу.  Вот  только  куда?  Ястребиный  остров
далеко. Если бы даже у меня было серебро, чтобы заплатить  тебе  за  помощь,
куда бы ты меня дела? Кстати, королева высказала мысль, что  меня  следовало
бы послать к саксонскому двору, чтобы я сеяла там смуту и создавала хаос.
   Исла расхохоталась:
   - По-моему, королева совершенно права. Где бы ты ни появлялась,  от  тебя
везде одни неприятности. Мужчины только  зубами  скрежещут,  глядя  на  твои
проделки. У них руки чешутся тебя придушить, потому что ты вертишься  вокруг
них, потчуя их то одной лживой басней, то другой, покуда  у  них  голова  не
начинает идти кругом. Ты не считаешься ни с кем, кроме себя. Ты не  уважаешь
волю своего отца. Ты забрала в свою  глупую  голову,  будто  желаешь  только
одного мужчину, и утверждаешь, что в глубинах его  существа  таятся  великие
сокровища. Что за высокопарная фраза! Уверена, что ты даже не  понимаешь  ее
значения. И не сомневаюсь, что ты  толком  даже  не  знаешь  того  человека,
которого так превозносишь. Ты точь-в-точь как Керзог, который ни за  что  не
желает отдавать палку, в которую он впился зубами.
   И вот еще что. Этот Клив, о котором ты толкуешь, безобразен. Из-за  шрама
на лице он похож  на  христианского  дьявола.  И  он  отлично  сознает  свое
уродство, потому что он не слепец. Это ты слепая. Ты не желаешь  видеть  его
таким, каков он есть, потому что ты невыносимо упряма. У этого человека  нет
ни кола ни двора, никакого ценного имущества, и ему не  нужна  жена,  потому
что однажды у него уже была женщина, на которой он хотел жениться, но,  боги
свидетели, из этого проистекли одни несчастья.  С  него  уже  хватит  бед  и
страданий, поэтому ему не нужна женщина, которая по самой  своей  натуре  не
способна приносить ничего, кроме смуты и раздора.
   - Как ты смеешь, Исла! - Чесса мгновенно приподнялась на локтях,  готовая
ринуться в бой. - Послушай, я вовсе не виновата  в  смуте  и  раздорах.  Да,
верно, я стараюсь изменить положение вещей в свою пользу, но зато я не  ношу
на лице многих фунтов краски, от  которых  голова  клонится  к  коленям.  Но
постой, откуда тебе известны такие вещи? Откуда ты знаешь про Керзога? И про
Клива? О боги, да кто же ты на самом деле?
   - А как ты думаешь, принцесса? Я тот  самый  человек,  который  соблазнил
тебя и сделал тебе ребенка.
   - Клив?!
   - Он самый.
   - О, как я молилась, чтобы ты пришел! - воскликнула она и  бросилась  ему
на шею. - Наконец-то ты здесь, Клив! Я так по тебе соскучилась.
   Она обняла его еще крепче и вдруг услышала, как он застонал от боли.
   - Что с тобой? Что случилось?
   - Ты воткнула в меня нож. Я явился, чтобы спасти тебя, а ты пырнула меня.
Впредь держись от меня подальше.
   - Я же не хотела!
   Она лихорадочно пыталась найти на ощупь, куда же она его ранила, но  Клив
шлепнул ее по рукам.
   - Нет, не трогай меня, ты размажешь  краску  на  моем  лице.  Убери  свой
проклятый нож и ляг.
   Чесса засунула нож  обратно  под  подушку.  Ее  сердце  учащенно  билось.
Никогда еще она не чувствовала такой радости, такого облегчения. Теперь  все
будет хорошо, она была в этом уверена. То, что она сказала о своей любви, не
могло его не тронуть. По крайней мере он хотя бы задумается над ее словами.
   - Я сказала, что беременна от тебя. Ты не против?
   - Нисколько. Если мое семя может быть тебе полезно, что ж, можешь  выжать
его из меня сколько тебе угодно.
   - Мне было позарез необходимо что-то предпринять.  Нынче  вечером  король
объявил, что я выхожу замуж за Рагнора.
   - Я знаю. Ведь я тоже там был. У меня камень с души свалился, когда  тебе
хватило ума промолчать и не опровергать этого объявления.
   - Я едва этого не сделала, но Керек уговорил меня не перечить королю.
   - А если бы Керек не остановил тебя, что бы ты сказала?
   - Наверное, заявила бы, что король лжет. Что  я  беременна  вовсе  не  от
Рагнора. Возможно, я упрекнула бы их всех в отсутствии гордости  -  как  же,
ведь они собираются выдать меня за Рагнора, зная, что  ребенок,  которого  я
ношу, - от другого. Возможно, - я бы заявила им, что они не мужчины, что  их
мужские отростки давно сморщились и сгнили. В общем, что-нибудь в этом духе.
   - Вот видишь - ты и в самом деле сеешь смуту и  создаешь  хаос.  Ты  хоть
представляешь,  что  произошло  бы,  если  б  ты   выложила   все   это   во
всеуслышание?
   - А может быть, королю пришлось бы пойти на попятный, если бы  все  вышло
наружу? Если бы я объявила, что жду ребенка не  от  его  сына?  Может  быть,
тогда этот недоумок Рагнор подавился бы твоим медом и умер?
   - Не будь дурой. Одни  боги  знают,  что  бы  произошло,  если  б  ты  не
прикусила язык. От одной мысли об этом у меня кровь стынет в жилах. А теперь
хочешь, я скажу тебе, почему королева так торопится  выдать  тебя  замуж  за
Рагнора  и  почему  ее  нисколько  не  волнует,  что  твоя  так   называемая
беременность - не от него?
   - Откуда тебе это знать? Ведь ты и дня не находишься во дворце!
   Он улыбнулся в темноте и  почувствовал,  как  трескается  слой  краски  в
уголках его губ.
   - Королева рассудила, что ребенок,  которого  ты  носишь,  станет  лучшим
правителем,  если  он  зачат  не  от  Рагнора.  По-видимому,  она   подробно
расспросила Керека о том, что я за человек. Ее совершенно не беспокоит,  что
ты, в которой нет ни капли королевской крови, и я, бывший раб,  не  имеющий,
во всяком случае пока, никакого будущего,  дадим  королевству  Данло  нового
властелина.
   - Блестящее решение! У королевы нет ни стыда ни совести.
   - Да, но зато много ума. Я слышал, как ты грозилась,  что  буд