оя  мачеха  -  это  королева  Сайра,  жена
короля. Когда он на ней женился, то сначала называл ее Нафтой  -  так  звали
мою покойную мать, но ей это ужасно не нравилось, и  он  позволил  ей  снова
носить прежнее имя. Это было после рождения ее первого сына.
   - Сколько сложностей. Так, значит, ты дочь короля?
   - Да, я Чесса.
   - Необычное имя.
   - Не такое  необычное,  как  то,  которое  мне  дали  при  рождении.  Все
изменилось, когда мой отец женился. Кстати, у тебя тоже необычное имя.
   - Возможно. Но мне оно нравится.
   - У тебя разные глаза: один золотистый, другой голубой, как будто боги не
смогли решить, какой цвет тебе больше подходит. Но получилось неплохо.
   - Что получилось? Мои глаза?
   Он ждал, что Чесса ответит, но она ничего  не  сказала.  Клив  улыбнулся,
наблюдая, как она заплетает косы и подумал: "Она  ни  разу  не  поморщилась,
глядя на мое лицо".

***

   В просторной комнате короля Ситрика было много воздуха,  стены  -  белые,
как крыло голубки, чистые, без единого клочка паутины в углах. Земляной  пол
покрывали  плетеные  циновки.  В  изножии   большой   кровати,   застеленной
драгоценными шкурами белых волков, стоял массивный резной сундук для одежды.
Простую обстановку комнаты дополняли несколько стульев с высокими  спинками;
на одном из них, украшенном искусной резьбой, восседал король. Он пристально
смотрел на свою дочь, гадая, почему она внезапно явилась  к  нему  и  теперь
мерит шагами комнату, похожая на молодую тигрицу. Что ее  так  взбудоражило?
Она остановилась и, повернувшись к отцу, заговорила:
   - Я еще не разобралась, нравится он мне или нет, но одно несомненно -  он
очень красив. Причем у меня , создалось впечатление, что он, как ни странно,
не осознает этого. Как бы то ни было, он не раздувается  от  самодовольства,
как другие красивые мужчины, которых я встречала. Те  все  до  единого  были
уверены, что ни одна женщина перед ними не устоит. Он похож  на  викинга,  у
него такие же, как у них, золотистые волосы, но я слышала, что  по  рождению
он не викинг. У него удивительные  глаза:  один  светло-карий,  а  другой  -
ярко-голубой. Они очень красивы.
   Король Ситрик недоуменно приподнял одну угольно-черную бровь:
   - Может быть, ты все-таки скажешь мне, кто этот красавец, который  то  ли
нравится тебе, то ли нет? Вероятно, он только что прибыл во дворец? Знаю  ли
я этого человека с разными глазами?
   Задавая этот последний вопрос, он вдруг  понял,  что  знает,  о  ком  она
толкует, и замолчал, не находя слов от изумления.
   - Ну разумеется, ты его знаешь, отец. Он сказал, что его  зовут  Клив  из
Малверна и что его послал к тебе Ролло, герцог  Нормандии.  Но  он  явно  не
француз. Французы все низкорослые и с елейными манерами, как тот  посланник,
который приезжал к нам от короля Карла. А Клив из Малверна  высок  и  хорошо
сложен и...
   Король Ситрик переспросил:
   - Ты сказала - Клив из Малверна? Посланец герцога Ролло?
   - Да. Он случайно забрел в сад,  в  который  выходит  задняя  дверь  моей
комнаты. Я спросила его, кто он такой, и ему пришлось назвать себя.
   - Так ты считаешь его красивым?
   - О да, но речи его так же неопределенны и  уклончивы,  как  и  у  других
дипломатов, которые являются сюда, стараясь для своих хозяев. Он  скользкий,
как уж, и не говорит прямо, что ему нужно.
   - Думаю, в тебе говорит предубеждение, Чесса. А я-то надеялся, что ты уже
забыла ту неприятную историю с Рагнором Йоркским.
   Она воинственно вздернула подбородок, и Ситрик улыбнулся.  Она  нисколько
не походила на свою мать, нежную, кроткую Нафту, которую  он  любил  больше,
чем всю премудрость мира и едва ли не больше, чем собственную жизнь.  Но  не
больше, чем он любит их дочь.
   Он никогда не пытался излечить Чессу от  ее  чрезмерной  прямоты.  Острый
язык был ее оружием в стычках с этой ведьмой, его второй женой, которую  ему
давным-давно следовало приструнить. Но Сайра все время отвлекает  его  своим
гибким телом и бешеной страстью, и он забывает, что  надо  бы  преподать  ей
урок. О боги, эта страсть сводит его с ума даже  теперь,  через  восемь  лет
после их первой брачной ночи. Однако он должен надеть на Сайру крепкую узду,
ведь она настоящая злыдня и люто ненавидит Чессу, так как почему-то видит  в
ней  угрозу  своему  благополучию,  хотя  любому  очевидно,  что  это  сущая
нелепость.
   - Я действительно забыла про Рагнора, отец.  Он  был  всего  лишь  глупый
юнец. Я хорошо ему отомстила и выбросила из головы даже его имя. Я уже давно
о нем не вспоминаю.
   - Не лги, Эзе. Ты все еще страдаешь от обиды, которую он тебе нанес.
   - Ты давно не называл меня Эзе, отец.
   - Верно. Теперь мне больше привычно твое второе имя - Чесса.  А  имя  Эзе
случайно слетело у меня с языка. Ты ведь по-прежнему  не  возражаешь  против
своего нынешнего имени? Сама знаешь, я был вынужден  дать  его  тебе  вместо
того, которое ты  получила  при  рождении.  Моему  двору  имя  Эзе  казалось
странным, об этом много болтали, вот я и переименовал тебя в Чессу, в  честь
героини ирландских сказаний.
   - Имя Нафта тоже звучало странно для ирландского уха?
   Он помрачнел.
   - Да, именно так. Но мы говорим о тебе, а не о твоей мачехе.
   - Благодарение Фрейе <Фрейя - в  скандинавской  мифологии  богиня  любви,
красоты и плодородия.> за  то,  что  речь  не  о  ней,  -  сказала  Чесса  и
замолчала. Ей редко случалось отклоняться от темы разговора, обыкновенно она
твердо придерживалась того предмета, который обсуждался.
   Ситрик ждал, что она скажет дальше. Наконец Чесса заговорила снова:
   - Я сказала тебе правду, отец. Я редко вспоминаю о  Рагноре.  Мне  теперь
самой странно, что когда-то я была настолько  легковерной,  что  верила  его
лживым речам. Но я ему славно отомстила, то есть.., я хотела сказать...
   Это было интересно. Чесса была скрытной и редко  проговаривалась.  Ситрик
видел, что она раздосадована своей оплошностью.
   - Так что же ты ему сделала, Чесса?
   - Ну зачем тебе это знать, отец?
   - Отвечай, Чесса: что ты ему сделала?
   - Я приготовила из трав рвотное зелье и добавила в него имбиря для вкуса.
Рагнор  обожает  имбирь.  Мне  говорили,  что  после  этого  его   три   дня
выворачивало наизнанку.
   Ситрик расхохотался. Благодарение богам, она не прикончила этого ублюдка,
хотя и могла это сделать. Но  нет,  она  проявила  сдержанность,  похвальное
качество, которым совершенно не обладала Сайра,  ее  мачеха.  Он  хорошо  ее
воспитал и может ею  гордиться.  Она  умеет  учиться  на  своих  ошибках  и,
насколько ему известно, никогда их не повторяет. Жаль, что  она  всего  лишь
женщина.
   Чесса улыбнулась, радуясь, что отец не сердится на нее. Она очень  любила
его и не хотела огорчать.
   - Отец, ты не мог бы пригласить  этого  Клива  из  Малверна  пообедать  с
нами?
   - Зачем?
   - Я хочу посмотреть, способен ли он говорить как подобает мужчине или  же
только и умеет что пустословить.
   - Так тебе недостаточно просто любоваться  его  красивым  лицом,  разными
глазами и ладно скроенной фигурой?
   - В общем-то достаточно. Кстати, у него и голос  приятный.  Мне  нравится
его слушать.
   - Что ж, прекрасно. Да, вот еще что. Мне сказали, что вы с  Сайрой  опять
повздорили. Из-за чего на этот раз?
   - Тебе сказал об этом Клив из Малверна?
   - Нет, дитя мое, не он. Откуда ему об  этом  знать?  Так  из-за  чего  вы
ссорились?
   - Я бы предпочла не говорить об этом, отец.
   - Ты сделаешь так, как я сказал, Чесса.  Отвечай  -  что  стало  причиной
вашей стычки?
   - Она опять ударила малютку Ингрид.
   - За что на этот раз?
   - Ингрид слишком медленно расчесывала ее волосы. Сайра так сильно ударила
ее кулаком по ребрам, что у бедняжки остался синяк.
   - Я поговорю с Сайрой, - сказал Ситрик. -  Но  ты  постарайся  впредь  не
ссориться с ней, Чесса, хорошо?
   - Конечно, отец. Ты хочешь, чтобы она родила тебе еще сыновей? Ты поэтому
терпишь ее злобность? Он вздохнул:
   - Ты еще слишком молода, Чесса.
   - Мне восемнадцать лет. В этом возрасте большинство девушек уже замужем и
имеют детей.
   - Однако ты, Чесса, еще невинна и мало  знаешь  о  том,  какие  отношения
связывают мужа и жену. Сайра дает мне то, о чем ты и понятия не имеешь.
   - Ты хочешь сказать, что она дает тебе свое тело, когда ты этого  хочешь?
Что ж, я знаю, что для Мужчин это важно. Но я видела  ее  голой,  отец.  Она
родила четверых детей, и теперь грудь у нее вся в  белых  полосках  и  живот
тоже. Правда, она не растолстела, но все равно...
   - Белые полосы, остающиеся после беременности, - это мелочь,  Чесса.  Они
появляются у всех женщин и не портят их красоту. Для мужчины  важно  другое,
то, чего ты пока не можешь понять.
   - Рагнор хотел научить меня, чтобы я поняла, но я ему этого не позволила.
   - Он посмел дотронуться до тебя?!
   Чесса невольно улыбнулась, услышав суровый тон, которым были  произнесены
эти слова. Утехи с женой - это одно, а честь дочери - совсем другое.
   - Да, попытался, но я тут же его одернула. Вот тогда он и принялся врать,
что будет любить меня даже после Страшного суда. Клянусь, именно  так  он  и
сказал. Я только молча уставилась на него, дивясь его глупости.
   - Давай заключим договор, дочь  моя:  держись  подальше  от  Сайры,  а  я
постараюсь привить ей толику смирения и доброты.
   - Желаю удачи, - сказала Чесса и удалилась. А Ситрик подумал, что вряд ли
сумеет перевоспитать Сайру. Пожалуй, когда они останутся  одни,  она  первым
делом затащит  его  в  постель,  а  там  уж  он  позабудет  все,  вплоть  до
собственного имени.

***

   Клив сразу  понял,  что  этот  человек  намерен  его  убить.  Он  поманил
незнакомца рукой и, чтобы раззадорить его, насмешливо сказал:
   - Ну давай, малыш, иди ко мне. Посмотрим, кто кого убьет: ты меня  или  я
тебя. Иди ко мне, ты, жалкий, слюнявый трус!
   Обращение "малыш" никак не подходило к незнакомцу: он  был  намного  выше
Клива, здоровенный, как бык, с громадными кулаками. Он был ужасающе  грязен,
и от него исходило резкое зловоние.
   Незнакомец  бросился  на  Клива,  вытянув  мощные  ручищи.  Очевидно,  он
собирался прижать противника  к  своей  груди  и  стиснуть  так,  чтобы  тот
задохнулся. Ну что ж, пусть считает  его  легкой  добычей.  Клив  попятился,
делая вид, что испугался.
   Незнакомец, одетый в замызганную медвежью шкуру, захохотал:
   - Что, перетрусил, ты, паршивый ублюдок?! Сейчас я подойду к тебе, как ты
и просил, и раздавлю тебя, как клопа.
   - Скажи, кто тебя послал?
   - Я скажу тебе это, когда твой лживый язык вылезет наружу.
   - Правда скажешь? А может быть, ты настолько глуп, что даже  не  запомнил
имя своего хозяина?
   Незнакомец издал вопль ярости.
   Клив прикинул расстояние, отделявшее его от противника, и  заставил  себя
полностью успокоиться, как его учили Меррик, Олег и  другие  викинги.  Потом
неуверенным жестом поднял руку и тут же  бессильно  ее  уронил.  Увидев  это
робкое движение, верзила в медвежьей шкуре рассмеялся и стал приближаться  к
Кливу, заставляя его отступить назад, в темный, зловонный переулок.
   - Неужели ты все еще боишься, что я от тебя сбегу? -  язвительно  спросил
Клив. - Скажи, кто желает моей смерти? Кто заплатил тебе  за  то,  чтобы  ты
меня убил?
   За спиной убийцы мелькнула тень.
   - Не смей его трогать! - закричал женский голос.
   - Проклятие, - прошептал Клив, узнав этот голос, и крикнул:
   - Уйди отсюда, Чесса! Тебе здесь не место.
   - Не уйду. Сейчас я займусь этим ублюдком. Эй  ты,  трус,  оставь  его  в
покое!
   Клив вздохнул и поднял руку, прикрывая пальцами лезвие ножа.
   - Так ты хочешь  меня  убить?!  -  крикнул  он  верзиле,  который  слегка
повернул голову, услышав за спиной женский голос.
   - Да, хочу! Сейчас ты умрешь! -  заревел  человек  в  медвежьей  шкуре  и
ринулся к Кливу.
   Клив хладнокровно метнул в него нож.  Блеснув  в  тусклом  лунном  свете,
стальной клинок впился в горло убийцы и пронзил его грязную шею насквозь.
   В то же мгновение Клив услышал крик Чессы:
   - Ну что, жалкая тварь, получил? Убирайся отсюда и оставь нас в покое.
   Верзила изумленно уставился на Клива, затем открыл рот, словно  собираясь
что-то сказать, но вместо слов из его рта хлынула  струя  крови.  Он  тяжело
рухнул на землю лицом вниз, и только тут  Клив  увидел,  что  из  его  спины
торчит рукоятка ножа.
   Она пырнула его! Вонзила нож ему в спину!
   - Ты не ранен, Клив?
   Она бежала к нему, протягивая руки, будто желала дотронуться до него.
   Но его слова заставили ее остановиться.
   - Зачем ты здесь? Почему ты не во дворце?
   - Как странно! У тебя сердитый голос. Я спасла тебе жизнь,  а  ты  вместо
того,  чтобы  поблагодарить   меня,   разозлился.   Все   вы,   мужчины,   -
самодовольные, надутые болваны и ничтожества.
   Чесса нагнулась,  чтобы  выдернуть  свой  нож  из  спины  несостоявшегося
убийцы, и увидела, что из его шеи торчит острие другого ножа.  Она  медленно
выпрямилась, глядя на Клива широко раскрытыми глазами:
   - Ты убил его!
   - Да, убил, хотя мне и не хотелось этого делать. Сначала я хотел  узнать,
кто его нанял. Зачем ты вмешалась? В следующий раз  не  разыгрывай  из  себя
победителя драконов, а занимайся своими собственными делами.
   - Прости, что помешала тебе. Я думала, тебе нужна моя помощь. Я  боялась,
что он убьет тебя или ранит. Я не могла этого допустить.
   - Почему? Ведь я всего-навсего  дипломат,  никогда  ничего  не  говорящий
прямо, а ты питаешь к таким людям отвращение. Когда я обедал с твоим  отцом,
ты так явно выражала свое недовольство мной, что все это заметили. За столом
царила такая натянутая обстановка, что никому кусок в  горло  не  лез.  Даже
слуги чувствовали это, и один из них чуть не уронил мне  на  колени  тушеную
капусту. А затем ты ляпнула такое, что все заспешили вон из-за стола.  Зачем
ты пришла сюда?
   - Хотела поговорить с тобой. Я заметила, какие взгляды бросала на тебя за
обедом моя мачеха: как на кусок  сладкого  миндального  пирога,  намазанного
медом. Я сразу поняла, что  после  обеда  она  собирается  потащить  тебя  в
постель, поэтому я и сказала то, что сказала.
   - Значит, ты сделала это, чтобы обед поскорее закончился и твоя мачеха не
успела меня соблазнить? Она кивнула:
   - Да, и не делай вид, что это тебя так уж удивляет. Уверяю тебя, я  вовсе
не хотела оскорбить тебя. Я просто сделала то, что сочла правильным.
   - Ну разумеется. Ты всего-навсего заявила, что все дипломаты -  шелудивые
дворняжки, и если подойдешь к ним близко, то непременно подцепишь блох. Если
бы такое сказал мужчина, это могло бы стоить ему жизни.
   - Я выразилась не так. Я  сказала,  что  на  дипломате  сидят  блохи  его
хозяина и что эти блохи перескакивают на всех, кто подходит близко.
   - Извини, что неточно повторил твои оскорбительные слова. У твоей  мачехи
и в мыслях не было соблазнять меня. Она разглядывала меня совсем  по  другой
причине, причине, которая очевидна любому. Мой вид  внушал  ей  только  одно
чувство - отвращение. Клянусь богами, принцесса, мне кажется, что твои глаза
слепы.
   - Это не я слепа, а ты. Моя мачеха смотрела на тебя с вожделением, потому
что ты красив, а она обожает красивых мужчин. Ты совершенно не похож  на  ее
мужа, моего отца. У него, как и у меня, черные волосы и смуглая  кожа,  а  у
тебя волосы золотые и красивое белое лицо. Моя мачеха очень любит глазеть на
красивых мужчин, она их...
   - Замолчи и оставь меня. Ты ошибаешься, принцесса Чесса, твоя неприязнь к
мачехе ослепила тебя. Тебе здесь не место. Разве отец не говорил  тебе,  что
девушке подобает заниматься шитьем и вышиванием, а не орудовать ножом?
   Сказав это, Клив подумал о Кири. Его пятилетняя дочка тоже чересчур ловко
управлялась с ножом. Он бы не хотел, чтобы она выросла такой  же  бой-бабой,
как эта не в меру воинственная девица.
   - Я думала, что этот человек может убить тебя.  Неужели  было  бы  лучше,
если бы я завизжала и упала в обморок?
   - В данном случае - да, лучше. Иди домой, принцесса Чесса, и оставь меня.
Я хочу без помех обдумать то, что произошло.
   - Я видела, как кто-то прятался возле тех деревьев, наблюдая за  тобой  и
этим молодцом, который пытался тебя убить.
   Стало быть,  эта  девушка,  не  колеблясь  бросившаяся  ему  на  выручку,
возможно, видела того, кто подослал к нему убийцу.
   - И кто же это был? - спросил он.
   - Это была женщина. Я не смогла разглядеть ее, потому что она куталась  в
плащ и закрывала лицо капюшоном. Но я видела, что это  была  женщина,  а  не
мужчина.
   Клив молча смотрел на Чессу, не зная, верить ей или нет.

Глава 3

   - Моя дочь рассказала мне, что вчера вечером  тебя  чуть  не  убили.  Она
говорит, что кто-то подослал к тебе наемного убийцу.
   - Этот человек был обычным вором, государь, - спокойно возразил  Клив.  -
Или же он принял меня за кого-то другого.
   -  Но  что  ты  делал  в  этом  квартале  Дублина?  Он  кишит  ворами   и
разбойниками.
   Вместо  ответа  Клив  только  молча  пожал  плечами.  Он   не   собирался
рассказывать Ситрику, что получил записку, в которой его  просили  прийти  в
этот зловонный, грязный переулок. Не собирался он говорить королю и  о  том,
что вслед за ним туда явилась его дочь. Вряд ли она сообщила отцу, что  была
там. "Скорее всего она сделала вид, что знает о происшедшем с моих слов",  -
подумал Клив. Раз она рассказала эту историю отцу, значит, считает, что  он,
Клив, не выдаст ее. А может, лучше поведать Ситрику правду о ее похождениях?
Пусть приструнит ее, на то он и отец.
   Но  Клив  так  ничего  и  не  сказал,  хотя  его  объяснение   прозвучало
неубедительно. Король отлично понял, что он солгал: Клив прочитал это в  его
умных темных глазах.
   - Не думаю, что это был обычный вор, - задумчиво произнес король  Ситрик,
поглаживая подбородок. Подбородок у него был  гладкий,  крепкий,  совсем  не
стариковский. Кливу опять вспомнилась не раз слышанная история  о  том,  как
колдун Хормуз омолодил старого короля.
   - Я приставлю к тебе  телохранителя,  который  будет  сопровождать  тебя,
когда ты захочешь выйти за пределы моего дворца. Мне вовсе не хочется, чтобы
посланник герцога Ролло погиб здесь, в Дублине, во время наших переговоров.
   - Поступай, как тебе будет угодно, государь, хотя я  не  думаю,  что  мне
нужен телохранитель. Это было случайное нападение. Оно не повторится.
   По правде сказать, Клив хотел, чтобы нападение повторилось. Ему  хотелось
выяснить, кто желает  его  смерти.  И  он  надеялся,  что  в  следующий  раз
королевская дочка не будет путаться у него под ногами и мешать.
   - Итак, вернемся к предмету наших переговоров,  -  сказал  Ситрик.  -  Ты
сказал, что Ролло, герцог Нормандский, желает, чтобы моя  дочь  Чесса  вышла
замуж за Вильгельма, его сына и наследника.
   - Да. Жена Вильгельма умерла при родах два года назад.  Ему  нужна  новая
жена, а также могущественный тесть, которым можно  будет  припугнуть  короля
Франции, когда он в очередной раз оскалит зубы, что он делает весьма  часто,
понуждаемый своей знатью. Ролло не  требует,  чтобы  ты,  государь,  дал  за
дочерью большое приданое, поскольку он высоко ценит твою  силу  и  мудрость.
Ему нужно не приданое, а родство с тобой.
   Король Ситрик начал задумчиво барабанить пальцами по подлокотникам своего
трона. Нынче утром он выглядел особенно нарядно, его широкое, длинное  белое
одеяние было перехвачено в талии драгоценным  поясом,  расшитым  алмазами  и
изумрудами. Блестящие темные волосы короля были зачесаны назад и  перевязаны
плетеным черным шнурком. Клив молчал, ожидая, что ответит ему Ситрик. Он уже
два дня толковал с королем об одном и том же. Они обсудили положение  дел  в
Нормандии, поговорили о том, что французский король Карл III стал сильнее, и
о том, что он желает, чтобы принцесса Чесса вышла замуж  за  его  племянника
Людовика. Однако Ситрик не  доверял  королю  Карлу.  Прямо  он  об  этом