из ножен свой меч.
   Атакующих было не меньше трех  дюжин.  То  были  не  викинги,  а  местные
разбойники, бродяги и дикари. Одеты они были в грязные,  рваные  медвежьи  и
волчьи шкуры, обуты  в  грубые  кожаные  сандалии.  В  руке  у  каждого  был
деревянный щит, на голове  -  деревянный  шлем,  и  все  грозно  размахивали
короткими мечами. Чувствовалось, что они бывалые воины и готовы убивать  без
пощады. Они вопили во все горло,  лица  у  них  были  разрисованы  синими  и
красными квадратами и кругами. Пикты, подумал Клив, и глаза  его  сверкнули.
Он ни на миг  не  сомневался,  что  их  позвал  Атол,  после  того  как  они
поговорили несколько минут назад. Да, не может быть никаких сомнений - , тут
приложил руку этот ублюдок.
   Пока  мужчины  из  Малверна  и  воины  Варрика  воинственно   кричали   и
выстраивались в боевой порядок, Клив спокойно направил своего  коня  вперед.
Пикты прижимали их к озеру, отступать было некуда, впрочем, в  любом  случае
ни один уважающий себя викинг не стал бы помышлять о бегстве с поля боя.
   Клив внимательно посмотрел на  Атола,  грозно  размахивающего  мечом  над
головой. Да, он не ошибся - это был условный знак,  который  этот  молокосос
подавал разбойникам. В следующее мгновение  Клив  схватил  его  за  горло  и
приставил к груди острие ножа. Стащив Атола с коня, он пересадил его к  себе
в седло.
   - Отзови своих людей, - шепнул он ему на ухо. Атол  попытался  вырваться,
визгливо крича:
   - Они не мои люди, Клив, они просто воры, разбойники! Они хотят отнять  у
нас мечи и драгоценные украшения. И еще они хотят забрать женщин.
   - Отзови их сейчас же, или я всажу нож прямо тебе в сердце. Ты понял?
   - Да я скорее умру, чем позволю тебе...  Клив  слегка  нажал  на  нож,  и
острие, разрезав ткань туники Атола, неглубоко вошло в плоть. Атол  закричал
от боли.
   - Вот видишь, сопляк, выбирая между  жизнью  и  смертью,  человек  всегда
отдает предпочтение жизни. Я хорошо усвоил это за те пятнадцать лет, которые
провел в рабстве. Человек может выдержать все, если верит, что у  него  есть
шанс выжить? Ну, давай же, отзови своих головорезов, иначе ты умрешь, прежде
чем успеешь еще раз вздохнуть.
   Атол завопил:
   - Сарва, стой! Не подъезжай  ближе!  Вели  своим  людям  отступить.  Вели
сейчас же, или меня убьют!
   Вожак  разбойников  остановил  своего  коня,  и  его  раскрашенное   лицо
нахмурилось. Стало быть, эти бандиты, эти дикие пикты, служат Атолу. Но  как
же этот молокосос сумел так быстро привести  их  сюда?  Этого  Клив  не  мог
понять. Между тем  вожак  отрицательно  затряс  головой  -  похоже,  ему  не
хотелось отступать,  -  и  тут  Атол,  почувствовав,  что  нож  Клива  начал
погружаться глубже, истошно завопил:
   - Нет, нет! Назад! Уходи!
   Сарва  медленно  поднял  руку.  Разбойники,  скакавшие  вслед   за   ним,
остановились, затем окружили его и стали совещаться.
   - Чего мы ждем? - воскликнул Меррик. - Давайте ударим по ним  и  перебьем
эту шваль.
   Но тут он вдруг вспомнил, что прижимает к себе  Кири.  Девочка  уткнулась
лицом ему в бок.
   - Ох нет, я вовсе не это хотел сказать. Кири, золотце мое,  мы  не  будем
драться. Смотри, твой отец уже все уладил.
   - Отец всегда все улаживает, -  сказала  Кири,  выглядывая  из-под  мышки
Меррика. - Отец, кто эти люди?
   - Скоро они уедут. Мое сокровище, и тогда мы выясним, кто  они  и  откуда
тут взялись, - ответил Клив, а потом, понизив голос, шепнул Атолу на ухо:
   - Что-то уж очень быстро они появились, братец, и, судя по их виду,  явно
собирались всех нас убить. Молись, чтобы этот бандит  Сарва  послушал  тебя,
Атол, иначе тебе не уйти отсюда живым. Ну как, нравится  тебе,  как  в  твою
плоть входит холодное железо? - Кончик ножа вонзился еще глубже. Окаменевший
от ужаса Атол застонал.
   Разбойники вдруг  рассыпались  и  быстро  скрылись  за  тремя  невысокими
холмами, грудами валунов и серой завесой тумана.
   Клив убрал свой нож от груди Атола, спокойно вложил его  в  ножны,  потом
схватил Атола за грудки, поднял его и швырнул на землю. Потом он соскочил  с
коня и встал над ним, глядя на своего младшего брата сверху вниз.
   - Встань, трус, и перестань скулить.
   - Ах вот оно что, - сказала Чесса, остановив свою кобылу в одном футе  от
Атола. - Значит, это было твоих рук дело?! Ты хотел перебить  нас  всех.  ТЫ
ХОТЕЛ УБИТЬ КЛИВА, УБИТЬ КИРИ! - Тут ее голос поднялся почти до  визга.  Она
мигом соскочила с кобылы, выхватила из-за пояса нож и коршуном бросилась  на
Атола. Клив едва успел остановить ее.
   - Нет, Чесса, нет! Я не хочу, чтобы его подлая кровь запятнала твои руки.
Ни с Кири, ни со мной ничего не  случилось.  Все  закончилось  благополучно.
Считай, что Атол - это второй Рагнор Йоркский, еще  один  несчастный  дурак,
только и всего. Ты же не хотела убивать Рагнора, ты просто хотела, чтобы  он
держался от тебя подальше.
   - Он подверг тебя и Кири смертельной опасности, - задыхаясь,  проговорила
Чесса, вся еще во власти дикой ярости.
   Клив взял ее за плечи и тряхнул.
   - Чесса, Чесса, опомнись, успокойся. - Он наклонился, крепко поцеловал ее
в губы и прижал к своей груди.
   Кири повернулась к Игмалу, который ехал бок о бок с Мерриком, и сказала:
   - Чесса никому не позволяет обижать меня и  моего  отца.  Она  тогда  так
разъяряется, что глаза  у  нее  становятся  красными,  как  горящие  уголья.
Однажды я видела, как она набросилась на одного  плохого  человека,  который
хотел обидеть другого человека, который ей нравился. Она очень хорошая,  но,
когда она выходила замуж за моего отца, я не знала точно, хочу я  этого  или
нет. Ведь мы с ним и до нее хорошо жили. - Кири тяжело вздохнула. - Но с ней
наша жизнь стала куда интереснее и, по-моему, отец считает ее просто  чудом.
Но она не моя настоящая мама.
   Игмал понимающе кивнул:
   - Она достойная жена викинга. Она сильная, гордая и  очень  любит  твоего
отца - я в таких вещах хорошо разбираюсь. Тебе здорово  повезло  с  мачехой,
Кири.
   Клив нагнулся и помог Атолу встать на ноги - Ты порезал меня, у меня идет
кровь! Эта потуга на благородное негодование вызвала у  Клива  презрительную
улыбку.
   - Удивительно, до чего он напоминает мне этого поганца Рагнора. Такое  же
ничтожество и такой же нытик. - Размахнувшись,  он  впечатал  свой  кулак  в
челюсть Атола и от души пожалел, что при этом не  раздался  хруст.  Было  бы
совсем неплохо сломать этому маленькому ублюдку челюсть.
   - Жаль, - коротко выразил свои чувства Меррик. - Сломанная челюсть  пошла
бы ему на пользу: ему бы казалось, что каждое  произнесенное  слово  убивает
его, и в конце концов он, может быть, умер бы голодной смертью. Жаль, что  у
тебя не получилось, Клив, но я видел, что ты старался. - Меррик  усмехнулся.
- О боги, я пять лет учил тебя, как надо драться, но так и не  смог  привить
тебе вкус к убийству врагов. И все же ты хорошо ему врезал, и, полагаю, тебе
это понравилось.
   - Да, мне это понравилось, - подтвердил Клив и  ударил  Атола  кулаком  в
живот, отчего тот согнулся пополам. Клив примерился и пнул его в  зад.  Атол
пролетел несколько футов и ничком растянулся на каменистой земле. Тогда Клив
повернулся к Игмалу и остальным людям Варрика и сказал:
   - Мы отвезем его обратно в крепость.  Пусть  Варрик  решает,  что  с  ним
делать. Я не хочу, чтобы кто-либо из  вас  или  моя  жена  пачкал  руки  его
кровью. Игмал, ты со мной согласен?
   Игмал опустил взгляд на Атола, который лежал на боку, подтянув  колени  к
груди и  держась  руками  за  живот.  Лицо  пикта  выражало  печаль,  но  не
удивление.
   - Я видел, как он вышел из чрева матери, здоровый, кричащий во все горло,
готовый к жизни. Я наблюдал за тем, как он рос. Он вырос  высоким.  Высоким,
но не прямым. В его сердце образовалась тьма, нехороший, черный  угол,  хотя
откуда в нем эта чернота, я не понимаю. Я следил за ним, Клив, следил с  той
самой минуты, как появился ты, и видел, как в нем растет страх, ибо он знал,
что теперь потеряет все, что считал своим. А потом я заметил, что он  строит
планы, заметил овладевшую им ненависть и  решимость.  Сегодня  он  попытался
убить тебя, своего брата,  убить  твоих  женщин  и  эту  маленькую  девочку,
которая так здорово умеет меня смешить. Он опозорил всех нас.
   Не сказав больше ни единого слова, Игмал  вытащил  свой  короткий,  узкий
нож, соскочил с коня и нагнулся над Атолом. Клив  едва  успел  удержать  его
руку, целившуюся Атолу прямо в сердце.
   - Нет, Игмал, не надо. Это дело Варрика. Пусть он решает его  судьбу.  Ты
говорил о позоре. Но это не твой позор, а позор моей семьи. Поэтому наш долг
- отвезти его к Варрику.
   - Как хочешь, Клив, - коротко сказал Игмал  и,  выпрямившись,  убрал  нож
обратно в ножны. - Когда-нибудь ты будешь здесь хозяином. - С этими  словами
он повернулся и плюнул на валяющегося на  земле  Атола.  -  Клив  спас  твою
жизнь. Ты пытался убить его, а он спас тебя. Спас от своей жены и от меня. -
Он еще раз плюнул на Атола, повернулся к нему спиной и знаком приказал своим
людям садиться на лошадей.
   - Игмал, - позвала Кири.
   Страшный пикт посмотрел на девочку и улыбнулся ей своей свирепой улыбкой,
показав блестящие белые зубы:
   - Что, малышка?
   - Игмал, я хочу ехать в крепость с тобой. Меррик молча  покачал  головой,
передал Кири Игмалу, и тот посадил ее рядом с собой.
   - Я начинаю подозревать, что все мы здесь только для того, чтобы ублажать
ее, - пробормотал пикт. Клив кивнул, потом приказал:
   - Посадите моего брата на коня. Надо отвезти его к Варрику.
   Атол, убедившийся наконец, что  Клив  не  собирается  лишать  его  жизни,
посмотрел по сторонам, ища глазами скрывшихся  разбойников,  потом  уверенно
сказал:
   - Мой отец любит меня. Он примет мою сторону. Он меня простит.
   - Ни за что, - зло сказала Чесса. -  А  если  он  все-таки  сделает  это,
значит, ума у него не больше, чем у такого дурака, как ты.
   - Ты гнусная ведьма! Моя мать сказала мне, что ты ведьма, когда  увидела,
как ты держишь бурру, и тогда я понял, что такой,  как  ты,  лучше  умереть,
чтобы с тобой умерли и все твои злые чары. Надо же, ты всего лишь женщина, а
пыталась всадить в меня нож!
   - Может, ты и прав, и я в самом деле ведьма, - улыбаясь, сказала Чесса. -
Ты набитый дурак, Атол, если воображаешь, будто тебе под  силу  тягаться  со
мной. Не забывай этого, не то тебе же будет хуже. Твой  отец  знает,  кто  я
такая, и уверена: он тоже посоветовал бы тебе обходить меня десятой дорогой.
   Чувствуя на себе его взгляд, полный страха и  бессильной  ненависти,  она
направилась к своей кобыле и остановилась,  ожидая,  пока  Клив  подойдет  и
подсадит ее в седло.
   - Смотрите, чудовище! - вдруг крикнул один  из  воинов.  -  О  боги,  это
Кальдон! Кальдон!
   Чесса резко повернулась и посмотрела на  озеро.  Но  не  увидела  ничего,
кроме плотной серой пелены тумана.
   - Оно вон там, на востоке!
   И тут она увидела его.  Длинная,  изогнутая  пятнистая  шея  и,  кажется,
маленькая головка,  которая  сначала  была  задрана  вверх,  а  потом  вдруг
повернулась, как будто чудовище взглянуло в их сторону.  Но  Чесса  не  была
уверена, вправду ли она все это видит или же  ей  просто  чудится,  так  как
пласты тумана делили то, что ей казалось длинной шеей, на три части, а потом
слились воедино и все заволокли.
   Мужчины тихо перешептывались. Они были убеждены, что  только  что  видели
Кальдон, чудовище, обитающее в Лох-Несс.
   Чесса  не  могла  с  уверенностью  сказать,  что  видели  ее  глаза.  Она
посмотрела на Клива,  который  только  что  помог  Атолу  взгромоздиться  на
лошадь. Но Клив только пожал плечами и молча покачал головой.
   Кири глядела на озеро, не мигая и не произнося ни слова. Игмал сказал:
   - Это чудовище хорошее, Кири. Оно доброе. Его не  надо  бояться.  У  него
есть семья, детка, совсем как у нас.
   Чесса знала, что он лжет, лжет гладко, уверенно, без малейшей запинки.  И
ей захотелось расцеловать  его  за  эту  ложь,  потому  что  Кири  сразу  же
расслабилась и успокоилась. Кивнув в знак полного согласия, она прислонилась
к широкой груди своего спутника, но тотчас же выпрямилась.
   - Игмал, твоя медвежья шкура плохо пахнет, - сказала она, сморщив  носик.
- Я тебе ее постираю.
   Игмал с изумлением посмотрел на малышку, сидящую у него на коленях;
   - Постираешь медвежью шкуру? Ты?
   - Да, если, конечно, у тебя нет жены. Но у тебя  ведь  нет  жены,  верно?
Если бы она у тебя была, от шкуры бы не воняло.
   - Да, в этом ты  права,  -  сказал  Игмал  и,  оглянувшись  через  плечо,
посмотрел на Чессу. - Я вижу, что Кливу здорово повезло с его женщинами.
   Атол вдруг заорал:
   - Этот Клив - проклятый ублюдок!  Ублюдок!  Он  жалкое  ничтожество!  Вот
увидишь, Игмал, мой отец прикончит тебя за то, что  ты  хотел  пырнуть  меня
ножом. Он убьет и Клива, и эту проклятую ведьму.
   - Да неужели? - протянул Игмал. - Может, он вообще никого  не  оставит  в
живых? Заткнись-ка ты лучше, Атол, не  то  Клив  чего  доброго  все-таки  не
выдержит и сломает тебе челюсть. Думаю, это бы всем понравилось.
   Интересно, подумала Чесса, знала  ли  мать  Атола,  Аргана,  о  том,  что
задумал ее сын? Она хотела надеяться, что это не так, но тут ей  вспомнилось
постоянное молчание Арганы и ее слепая любовь к сыну.  Что  значит  для  нее
Клив, ее единоутробный брат,  которого  она  едва  помнит,  по  сравнению  с
Атолом, родным сыном? Чессе стало не по себе. Ей не хотелось возвращаться  в
Кинлох. И совсем не хотелось снова встречаться с Варриком,

Глава 24

   Куда же подевалась Кири? Клив уже искал ее и в овчарне, и в уборной, и  в
бане. Где же она? Он обернулся, еще раз  посмотрел  на  крепость,  но  среди
стоящих там людей его дочери не было. Он направился к ячменным полям,  чтобы
поискать ее там.
   В большом общем зале  Кинлоха  Варрик  как  всегда  стоял  на  деревянном
помосте, холодно взирая на собравшихся внизу  людей,  которых  сегодня  было
более пяти десятков. Спокойным,  бесстрастным  голосом,  который,  казалось,
звучал прямо с почерневших от копоти потолочных балок, он произнес:
   - Аргана, я приказываю тебе подойти ко мне.
   Чесса нахмурилась. Куда подевался Клив? С какой стати Варрик подзывает  к
себе Аргану? Она повернулась, чтобы посмотреть на Атола, который стоял рядом
с Игмалом и его воинами, и не увидела на  его  лице  ни  малейших  признаков
страха. Напротив, его тощая физиономия выражала  полное  довольство  жизнью.
Более того, вид у него был откровенно торжествующий. Чесса встревожилась.  О
боги, что же здесь затевается?
   Аргана, высокая, прямая, горделивой поступью приблизилась к помосту,  где
стоял ее муж, и, остановившись, вскинула голову, чтобы посмотреть на него:
   - Я здесь, Варрик, мой господин. Что тебе угодно?
   - Скоро узнаешь. А теперь ответь мне, Аргана: согласна ли ты с  тем,  что
наш сын Атол еще очень юн? Что он еще мальчик?
   - Да, ведь ему всего лишь шестнадцать лет. Однако он уже  почти  мужчина.
Ты сам начал подыскивать ему подходящую жену. Ты  говорил  мне,  что  хочешь
женить его в самом ближайшем времени. Ты бы не  стал  устраивать  его  брак,
если бы считал его мальчиком.
   - И все же он еще не вошел в разум. Он до сих пор легко поддается влиянию
тех, кого он уважает и любит, тех, кому он верит. Например, твоему  влиянию,
Аргана.
   - Надеюсь, что  он  всегда  будет  прислушиваться  к  моему  мнению,  мой
господин. Даже тогда, когда достигнет твоих лет.
   Варрик смотрел на жену молча, но Чесса ясно видела, что ее оскорбительный
ответ привел его в ярость. Внезапно из распахнутых  ставней  за  его  спиной
подул ветер. В руках владетель Кинлоха держал бурру,  и  его  длинные  белые
пальцы  поглаживали  ее  пеструю  поверхность.  Люди   вокруг   Чессы   тихо
переговаривались, и в их приглушенных голосах ей слышался страх. Но  где  же
Клив? Она оглянулась и посмотрела туда, где стояли  Меррик  и  Ларен.  Ларен
держала на руках Кири. У малышки был недовольный, скучающий вид, но она вела
себя смирно.
   Ветер постепенно ослаб и стих. Варрик по-прежнему  молчал  -  похоже,  он
ждал, когда и внутри, и снаружи крепости воцарится полная тишина.  Бурру  он
снова убрал в футляр, висевший у него на поясе, причем сделал это  быстро  и
как бы украдкой. Интересно, подумала Чесса, видел ли кто-нибудь еще, что  он
держал в руке эту бурру, когда вдруг поднялся ветер?
   Наконец Варрик заговорил снова.
   - Мать имеет большое влияние на своих детей, и особенно - на  сыновей,  -
сказал он.
   - Да, - тихо ответила Аргана. - Обычно так оно и  бывает.  Но  только  не
здесь, не в Кинлохе. Атол слушается только одного человека - тебя,  господин
мой Варрик. Все здесь слушаются только тебя и исполняют только твои приказы.
   - Разве не ты назвала Чессу ведьмой?
   - Да, я. Она ведь и впрямь ведьма. Разве ты сам не говорил  нам,  что  ее
отец Хормуз самый великий чародей, которого ты знал?
   - Не ты ли сказала своему сыну Атолу,  что  она  ведьма  и  лучше  бы  ей
умереть?
   - Нет, этого я не говорила.
   - Но ты ведь именно так считаешь, верно? Аргана медленно повернула голову
и посмотрела на Чессу. Ее брови слегка сдвинулись, как будто она  старалась,
но не могла понять чего-то, чего ей следовало бы понять.  В  ее  взгляде  не
было особой неприязни, в нем читалось только замешательство.
   - Ну.., возможно, - сказала она, и всем стало ясно, что  она  колеблется,
что ей  невдомек,  куда  именно  клонит  Варрик.  Чесса  почувствовала,  что
покрывается гусиной кожей. Ей было страшно. Где же Клив?  Почему  его  здесь
нет?
   - Атол рассказал мне, что именно ты велела ему убить Клива  и  всех  тех,
кого он привез с собой, включая его маленькую дочь и Чессу. Он  сказал  мне,
что во всем виновата ты, а он только исполнял твои желания и твои приказы.
   - Нет, ничего такого я ему не говорила.  Клив  твой  сын.  Для  чего  мне
просить одного твоего сына убивать другого?
   - Ах вот оно что, Аргана!  Значит,  ты  называешь  своего  любимого  сына
лжецом и желаешь, чтобы я вонзил ему между ребер нож за его предательство?
   Аргана улыбнулась:
   - Как ловко ты все повернул, муж мой. Я задам тебе  только  один  вопрос:
зачем? Варрик не ответил на ее вопрос.
   - Атол научится ходить дорогой чести, -  сказал  он.  -  Он  раскается  и
пожалеет о том, что сделал сегодня.  Потому  что  у  него  больше  не  будет
матери, которая подстрекала бы его к предательству и насилию.
   Он вытащил из-за пояса длинный узкий нож и медленно двинулся к Аргане. Та
стояла неподвижно, не отводя от него взгляда, примирившись со своей участью.
   Чесса не могла поверить своим глазам. Аргана покорно стояла  и  смотрела,
как Варрик приближается к ней с ножом в руке,  готовясь  вонзить  его  в  ее
сердце.
   Все его разглагольствования сводились к одному - убедить всех, что именно
мать побудила Атола прибегнуть к насилию.
   Чесса закричала:
   - Не смей убивать ее, Варрик! О боги, что ты делаешь?!
   Она как безумная бросилась к Аргане, оттолкнула ее в сторону и преградила
дорогу Варрику, который был уже совсем близко и высоко поднял правую руку  с
ножом, чтобы нанести удар.
   - Нет, я не верю, что ты способен это сделать! Послушай,  Варрик,  ты  не
убьешь ее, слышишь? Я тебе не позволю. Чтобы добраться до нее, тебе  сначала
придется убить меня.
   Атол завопил:
   - Убей ее, отец!  Убей  их  обеих!  Избавь  меня  от  этой  ведьмы  и  от
вероломной матери.
   Чесса пристально посмотрела на  Варрика  и  сказала  так  же  негромко  и
спокойно, как говорил он сам:
   - Видишь, какого урода ты породил? Он заслуживает смерти. Клянусь богами,
мне жаль, что Клив удержал мою руку и я не всадила нож в его черное  сердце.
Что с того, что он еще юн? Повзрослев, он не исправится, а только станет еще
более жестоким, глупым и бесчестным. Но он вырос из твоего  семени,  поэтому
ты защищаешь его и перекладываешь вину на его мать. Тогда уж  лучше  обвиняй