ыл глаза.
     - О Господи, никак это ты, Томас?
     - Да, старина. Ты перепугал меня насмерть! Где все? И что, черт возьми, тут стряслось?
     Бернард схватился за рубашку Томаса.
     - О Боже, Томас, это были грейкеры. Ты знаешь о грейкерах?
     - Что-то слышал, но не припомню, что именно. Кто они такие?
     - Не кто, Томас. Они не люди. И не из этого мира. Они приходят, уничтожают все живое и снова исчезают.
     - Ладно, б таком случае что это такое? И где они?
     - Они - нечто вроде твоих английских эльфов, только живут под камнями и в пещерах и выходят ночью. Но в отличие от эльфов они очень злобны и, если их прогневать, нападают и никого не щадят.
     - Хочешь сказать, что какой-то родич злых эльфов явился в твою гостиницу, разозлился на тебя и огрел по голове?
     - Все было не так просто, - ответил Бернард, пытаясь сесть, но застонал и осторожно потер голову.
     - Позвольте принести вам воды, сэр, - предложила Мегги. - Как вы себя чувствуете?
     - Я слышу женский голос? Она не должна быть тут, Томас. Господу одному известно, что оставили наверху грейкеры. Они распугали всех гостей, но чую, наделали что-то такое, чего она не захочет увидеть. Да, они очень на меня сердиты. Я убил одного из них. Случайно. Клянусь, случайно! Только они мне не верят. И пришли, чтобы отомстить.
     Томас растерянно покачал головой.
     - Давай-ка все по порядку.
     Он взял у Мегги мокрую тряпочку, знаком велел поднести свечу поближе и осмотрел рану.
     - Все не так уж страшно. Один удар, не больше. Сначала я позабочусь о тебе, Бернард, а потом поднимусь наверх и посмотрю, нет ли там кого. Где Мария?
     - Мария? - нахмурился Бернард.
     - Твоя жена.
     - О Господи, я совсем разум потерял, мальчик мой. Мария... не знаю, честное слово, не знаю. Что, если грейкеры с ней расправились?
     - Пойду обыщу остальные помещения. Оставайся тут и отдыхай.
     - А девушка?
     - Это моя жена.
     - А, твоя жена! Ну не красавица ли? Взгляни на эти чудесные волосы... сразу и не скажешь, какого они цвета.
     - Довольно, Бернард. У тебя слишком голова болит, чтобы флиртовать с женщинами. Так и быть, усажу тебя в кресло, а сам проверю, что здесь творится. У тебя фонарь есть?
     Как только фонарь был зажжен, Томас велел:
     - Мегги, ты останешься с Бернардом, чтобы... э... защищать его.
     - Нет, он не мой муж. И кровь у него остановилась. Мистер Лич, только не шевелитесь. Мы с Томасом отыщем вашу жену. Не волнуйтесь. Пойдем, Томас.
     Ему, наверное, следовало бы связать ее. Но Томас пожал плечами, поднял фонарь и вышел из кухни. Мегги-за ним.
     Через полчаса, заглянув во все комнаты, они поднялись на чердак, где жили слуги. Только слуг здесь больше не было. Именно там они нашли Марию Лич, висевшую на толстой веревке, захлестнутой петлей вокруг ее шеи. Второй конец был привязан к потолочной балке. Мегги подлетела к женщине, обхватила за талию и приподняла, пытаясь ослабить давление страшной петли.
     - Скорее, Томас, скорее, у меня сил не хватает ее держать.
     - Прости, Мегги, но уже поздно. Она мертва.
     Она держит труп.
     Мегги судорожно сглотнула, разжала руки и отступила.
     Ей не хотелось смотреть. Не хотелось смириться с тем, что она видит мертвую женщину, да еще погибшую такой ужасной смертью, но она заставила себя. Она не лишится сознания, не станет стонать и ныть, не покажет себя бесполезной дурочкой.
     Мегги, должно быть, пошатнулась, но все же сумела довольно твердо выговорить:
     - Скажи, что мне делать, Томас.
     Томас успел распутать петлю и удивленно покачал головой:
     - Странно. Узел был завязан совсем не туго.
     Он опустил Марию на узкий топчан, единственную мебель в крохотной спальне, немного помедлил, коснулся пальцем щеки женщины и закрыл ей лицо одеялом.
     - Ты знал ее хорошо?
     - Да, это Мария, жена Бернарда. Я знаком с ней с самого своего детства. Но теперь мы больше ничего не можем сделать для нее. Пойдем вниз Нужно сказать Бернарду и послать за судьей.

Глава 18

     Была уже почти полночь, когда экономка привела Томаса и Мегги в только что проветренную спальню дома сквайра Биллингса, располагавшегося к югу от Сент-Агнес-Хед и, к счастью, в трех милях от "Петли висельника".
     Не успела экономка выйти, как Томас сказал:
     - Ложись спать, Мегги. Нам со сквайром нужно поговорить об этом.
     Мегги молча кивнула. Она ничего не ответила, но в душе исходила слезами и болью. Последствия шока начинали сказываться, и она к тому же очень устала. Уже через пять минут она нежилась под великолепным пуховым одеялом.
     Перед тем как идти в библиотеку сквайра Биллингса, Томас зашел в спальню, посмотреть, как себя чувствует жена, и, подняв свечу, подошел поближе. Мегги уже спала. Волосы разметались по белоснежной наволочке. Сейчас она казалась ужасно юной, беззащитной и нетронутой...
     Только все это не правда. Она уже не невинна. И видела труп.
     Все это ему не понравилось. Очень не понравилось. Томас повернулся и пошел вниз.
     Наутро Мегги проснулась и увидела, что по-прежнему одна в постели. Никаких следов Томаса. Интересно, он вообще ложился сегодня?
     И тут Мегги вспомнила, что случилось накануне. Сразу закрыла глаза и попыталась не думать о Марии Лич. Потом все-таки взяла себя в руки и огляделась. Комната показалась ей чересчур темной, а мебель - тяжелой. Очевидно, в испанском стиле. Она видела такую в лондонском доме сеньора Альвареса, когда приезжала с визитом к его жене.
     Мегги долго смотрела на толстые шторы, но перед глазами стояло посиневшее лицо Марии Лич.
     Томас тихо постучал, приоткрыл дверь и увидел жену, сидевшую на кровати. Закрывшись руками, она всхлипывала, громко, отчаянно, захлебываясь рыданиями.
     Он мигом очутился рядом, поднял ее и отнес к большому мягкому креслу у камина. Усадил ее себе на колени. И долго молча держал в объятиях.
     В эту секунду она вдруг ощутила, что он снова стал тем человеком, который очаровал ее до свадьбы. Человеком, всегда готовым утешить ее, посмеяться вместе с ней, ценить просто за то, кто она есть.
     - Спасибо, - пробормотала Мегги и выпрямилась. Она терла глаза кулаками, и Томас невольно улыбнулся.
     - Не за что. Сейчас утро. Горничная ждет в коридоре, чтобы помочь тебе одеться. Мы проведем день здесь. Вся эта история с Бернардом и его женой-настоящая загадка, и мистер Биллингс понятия не имеет, откуда начать.
     - А ты знаешь?
     - Да. Я хочу подробно расспросить Бернарда и потребовать у местного врача, чтобы взглянул на миссис Лич.
     - Но почему? Разве она умерла не от удушения?
     - Может, и нет.
     - Я потолкую с конюхом. Щекотливая проблема...
     - Это вряд ли возможно.
     - Но почему нет?
     Она мигом соскочила на пол, нахмурилась и, подбоченившись, уставилась на него. На этот раз белая рубашка прикрывала ее от шеи от кончиков ног.
     - Я могу допросить его не хуже тебя! И даже велю Тиму стоять рядом.
     - Конюх сбежал. Тим приглядывает за Пеном и упряжными лошадьми. Сказал мне, что парень исчез, пока он спал. Вероятно, боялся, что его во всем обвинят.
     - Правда?
     - Прости, что так тебя обескуражил.
     - Во всяком случае, удивил. Как по-твоему, конюх знал обо всем, уже когда вел твоего коня в стойло?
     - Если так, значит, он соучастник. Я расспрошу Бернарда о родных парня...
     - Да, а я поговорю с ними и узнаю, куда он девался.
     - Возможно. А теперь жду тебя к завтраку.
     "Жизнь становится ужасно странной", - думала Мегги, пока горничная Тосса - испанское имя, как она объяснила Мегги, полученное от далекого предка, выброшенного кораблекрушением на побережье Южного Корнуолла при разгроме Непобедимой армады во времена царствования доброй королевы Бесс, - помогла ей вымыться, одеться и причесаться. По мнению Тоссы, сквайр Биллингс был человеком тщеславным и безмозглым, хотя довольно добрым.
     Час спустя Мегги сошла вниз. Какое облегчение - сознавать, что ты выглядишь истинной леди!
     Из-за двери столовой слышался громкий голос мистера Биллингса.
     - Вот что я вам скажу, милорд, с грейкерами шутки плохи, это вам всякий подтвердит. Не знал, что Бернард убил одного из них. Но как это ему удалось? Их и видеть никто не видел, не то чтобы поймать.
     - Я узнаю, как было дело, - пообещал Томас. - Бернард уверяет, что это чистая случайность.
| - Возьмите еще яиц, милорд.
     - Спасибо. А вот и моя жена, леди Ланкастер. Мы очень благодарны вам за гостеприимство.
     Томас поднялся. Мистер Биллингс последовал его примеру и приветствовал Мегги коротким поклоном и самодовольной улыбкой.
     - Доброе утро, - кивнула Мегги, усаживаясь напротив мужа на стул, отодвинутый дрожащими руками бледного как полотно дворецкого. Заметив встревоженный взгляд графини, сквайр пояснил:
     - Элрой очень расстроен. Он считает, что смерть, особенно насильственная и неожиданная, крайне отрицательно действует на его внутренние органы. Принеси миледи яиц и тостов, Элрой. И пытайся не думать о миссис Лич или, по крайней мере, не уронить поднос со всем содержимым на колени ее сиятельству.
     - Это ужасно, сэр, - проквакал несчастный Элрой. - Куда ужаснее, чем я мог представить.
     - Вы ведь только что поженились? - осведомился Биллингс, с аппетитом пожирая почки. - Какое несчастное начало супружеской жизни. Надеюсь, вы провели первую ночь в более спокойном местечке?
     Сквайр Биллингс все-таки догадался прикрыть салфеткой похотливую ухмылку, но Томасу ужасно захотелось пнуть его ногой под столом.
     Мегги тоже догадалась, что имел в виду сквайр. Устремив взор на яичницу, она отчетливо выговорила:
     - Ха!
     После чего долго и старательно намазывала тост маслом и джемом из крыжовника.
     - Я хотел сегодня везти жену домой. Но, учитывая случившееся, думаю, мы пока останемся здесь, - объявил Томас.
     - О, я был бы крайне благодарен за помощь в этом кошмарном деле, милорд. Во всей округе не случалось ничего подобного.
     Томас допил кофе, аккуратно сложил салфетку, положил рядом с тарелкой и встал.
     - Мегги, я не знаю, сколько времени это займет. Надеюсь, ты найдешь себе занятие.
     Ей хотелось пристрелить его, но она только улыбнулась, отбросила салфетку и тоже поднялась.
     - Я решила сопровождать тебя, Томас, - объявила она, взглядом подстрекая его возразить и приказать ей остаться, как паршивой комнатной собачонке.
     Тот молча сжал зубы.
     - Большое спасибо за гостеприимство, сквайр Биллингс, - обратилась она к хозяину. - Не хотите пойти вместе с нами? Наверняка в деревне найдется немало людей, которые знают правду о случившемся в "Петле висельника". И со всеми нужно поговорить.
     Сквайр поперхнулся и залил кофе свой галстук.
     - Видите ли, миледи, я уже немолод, и кто знает, что...
     - Если вам нетрудно, я попросил бы потолковать с вашими слугами, сэр, - перебил Томас мягким, как бархат, тоном, - а вечером сравним полученные сведения. Мегги, захвати плащ и шляпку.
     К восьми вечера сквайру Биллингсу удалось узнать не больше того, что уже было известно ему за завтраком. Он уехал охотиться, сообщил сквайр, без всяких признаков раскаяния и угрызений совести, да-да, на целый день, а по возвращении так ужасно устал, что пришлось прилечь и продремать до ужина. Он просил Элроя поговорить со слугами, но дворецкий был слишком угнетен, а кроме того, что могут вообще знать слуги?
     "Все", - едва не выпалила Мегги, но благоразумно сдержалась.
     Томасу и Мегги все же удалось обнаружить два важных факта: местный доктор утверждал, что Марию Лич вначале оглушили ударом по голове, а потом повесили, вполне возможно, уже мертвую, и что Бернард Лич неожиданно собрался и уехал из гостиницы, причем никто не знал, куда именно. И все. Даже конюх пропал бесследно.
     - Интересно, Бернард сбежал, потому что убил жену или был чересчур напуган, чтобы остаться?
     Ничего не скажешь, прекрасный вопрос, единственный, который Томас услышал от сквайра и на который не было ответа.
     Было уже совсем поздно, когда Томас вошел в спальню. Мегги сидела на огромной тяжелой кровати, подложив под спину три подушки. У ее локтя на маленьком столике горела свеча. Мегги, казалось, была занята чтением.
     Как только стукнула дверь, она подняла глаза, пристально наблюдая, как Томас ставит свечу на туалетный столик, выпрямляется и оборачивается к ней.
     - Добрый вечер, милорд. Что вам угодно? - спросила она, склонив голову набок.
     - Что ты читаешь?
     - Джона Локка. Не слишком занимательный автор.
     - Не слишком.
     - Так чего ты хочешь?
     - Тебя. Я хочу тебя, Мегги. Сними рубашку.
     - Думаю, вам стоит выражаться более конкретно, милорд.
     - Меня зовут Томас, - холодно напомнил он. - Я сказал, что хочу тебя. По-моему, этого вполне достаточно.
     - То есть вы снова хотите меня терзать? Я верно поняла?
     Его пальцы застыли на верхней пуговице ширинки. Верное наблюдение. Он издевался над ней, проклятый похотливый подонок, Но разве в этом целиком виноват только он? Не наговори она всех этих вещей, не ткни его носом в тот факт, что он нелюбим и жалок... Нет, все это ложь, и нужно честно сознаться: он с самого начала понимал, что она его не любит, но верил, что это не важно и когда-нибудь он сумеет добиться ее любви.
     Проклятие.
     Он сорвал с себя одежду, ощущая ее неотрывный, изучающий взгляд. Что же, может, это и неплохо.
     Оставшись обнаженным, он подошел к кровати, сел рядом с Мегги и посмотрел в фамильные глаза Шербруков, чудесные светло-голубые глаза, яркие, как летнее небо.
     - Сегодня больно не будет. Я войду в тебя, но на этот раз все будет по-другому. Я научу тебя давать и получать наслаждение, Мегги.
     "Я стану твоим учителем и любовником, а не этот ублюдок Джереми. И ты постепенно привыкнешь к моим рукам и губам и перестанешь мечтать о нем".
     - Трудно поверить, чтобы подобные вещи могли казаться приятными.
     - Я заставлю тебя улыбаться, бессмысленно и блаженно, пока твои глаза не затуманятся. Может, потом даже позволю тебе заснуть, - пообещал он, притягивая ее к себе. - Поцелуй меня, Мегги.
     - Так и быть, - неохотно согласилась жена, и когда его язык оказался у нее во рту, когда она чуть расслабилась, он, поняв, что немного заинтересовал ее и привлек внимание, сбросил подушки на пол и лег около нее.
     - Ты прекрасна. И ты моя, Мегги. Никогда не забывай этого. Ты моя, и ничья больше.
     Она ответила прямым, незамутненным взглядом.
     - Конечно, твоя, Томас. А ты мой. Молю Бога, чтобы и ты об этом помнил.
     От этих слов ему стало сначала жарко, а потом вдруг очень холодно. Пусть Мегги не любит его, но никогда не изменит. Он очень хотел заручиться ее верностью, но и любовь ему была тоже необходима. Иначе говоря, он хотел всего. Проклятие.
     Когда ее рубашка полетела вслед за подушками, Томас лег на Мегги и стал целовать, продвигаясь все ниже, понимая, что держать себя в руках становится все труднее. Но он не мог допустить повторения их брачной ночи.
     Сердце его молотом бухало о ребра, кровь пульсировала в жилах, горячая и загустевшая, и тело ныло от желания поскорее вонзиться в нее. Но он целовал ее белый живот, чувствуя, как напрягаются мышцы, понимая, что она постепенно возбуждается, оставаясь при этом донельзя невежественной и крайне наивной. Ничего, зато ей наверняка хорошо, а будет еще лучше. Он заставит ее полюбить себя, заставит хотеть больше всех мужчин на свете, больше проклятого Джереми, заставит отдать свою душу, шептать его имя во сне.
     Томас улыбался, когда, устроившись между ее ногами, желая, желая, желая... приподнял бедра Мегги и припал губами к жаркой расселине.
     Мегги потеряла рассудок. Он в самом деле касается ее... там... ртом... губами... языком...
     Она попыталась вскочить, до того смущенная, что, когда хотела заорать на него, из горла вырвались невнятные звуки. Она попробовала вырваться, упираясь в его плечи, дергая за волосы, но он только приподнял голову, посмотрел ей прямо в глаза и пробормотал, обдавая ее плоть раскаленным дыханием:
     - Ляг, Мегги. Закрой глаза и наслаждайся тем, что я делаю с тобой. Пойми, это обычная вещь, вроде языка во рту. Успокойся. Я твой муж, и это доставляет мне огромное удовольствие. Не лишай меня этого удовольствия, Мегги.
     - О нет... о небо, но, Томас...
     - Тихо! - прикрикнул он и подул на нее.
     Мегги дернулась и вскрикнула. Томас погрузил в нее палец, и она снова вскрикнула, только на этот раз он твердо знал, что жена пристрелит его, если он остановится. Ну вот, он своего добился. И продолжал терзать ее ласками, пока...
     - Ну же, Мегги, не сжимайся. Дай себе волю. Давай же, иди ко мне...
     Мегги не понимала, что с ней происходит, только сознавала, что просто разлетится в пыль, если кто-то или что-то попробует помешать этому непонятному. Тому, что с ней происходит. Она извивалась, лихорадочно бормотала что-то, обезумев от нарастающих ощущений, и, наконец, выгнулась, вцепилась в его волосы и оглушительно закричала.
     Но он все ласкал ее, пока последние судороги, последние содрогания ее тела не угасли, и она осталась лежать, обмякшая, опустошенная, принадлежащая только ему.
     Томас с удовлетворенным криком приподнялся, и ворвался в нее, сильно, глубоко, и еще глубже, и она подняла бедра, принимая его. Он едва не полетел в пропасть чувственных наслаждений, но удержался. Нет, он не оставит ее так быстро.
     Это не справедливо к ним обоим. И откуда у нее взялась энергия снова его желать?
     Он опустил глаза, увидел, как входит в нее, и затрепетал, словно ветка на ураганном ветру.
     Эти ее длинные ноги обвились вокруг него, и Мегги застонала, а он пытался, вправду пытался сбавить темп, пока не удастся обрести хоть чуточку самоконтроля, но не мог, не был способен ни на что, кроме как рваться вперед. И он рвался вперед, проникнув наконец в самые ее глубины. Став частью ее. О Боже! Томас сцепил зубы, отчаянно стараясь остановиться, не двигаться пусть и несколько мгновений, но ни к чему хорошему это не привело. Он взорвался, как настоящий вулкан, стоило ей укусить его за плечо и тут же зализать укус. И закричав, пронзительно, куда пронзительнее, чем Мегги, обмяк на ней.
     Мегги, придавленная большим, потным мужским телом, ничуть не возражала. Значит, это и есть наслаждение.
     Она снова цапнула его за плечо, лизнула и расплылась в блаженной улыбке. Удивительно! Ей хотелось петь и танцевать, как после шампанского, но ощущения были куда приятнее. Никакого сравнения!
     Теперь она жаждала закружиться в быстром вальсе, притопывать ногами под буйную, неукротимую музыку цыган. Ее наполняла непонятная энергия. Неведомая ранее сила, и причиной всему Томас. Ее муж.
     - Спасибо, - прошептала она ему на ухо, сцепив руки у него на спине.
     Он тяжело дышал, положив голову на ее подушку, и она притянула к себе его лицо.
     - Я была ужасно хороша, правда? - похвасталась она, на этот раз укусив его за мочку. - Только взгляните на себя, милорд! Упали, как подрубленное дерево, и дышите так тяжело, что я боялась апоплексического удара. И все потому, что я - это я и довела вас до этого.
     - Я сейчас умру, - пропыхтел он наконец, безуспешно пытаясь приподняться на локте и снова падая на Мегги.
     - Может это мне стоит давать вам уроки, как по-вашему?
     - Мегги! Неужели ты нисколько не устала? Не расслабилась? И твои конечности все еще сгибаются? А мозг не готов отключиться и заснуть?
     - Я хочу танцевать, Томас. Повальсируй со мной! А потом... можно мы сделаем это еще раз?
     Томас застонал и все-таки ухитрился приподняться, оставаясь в ней. И тут же ощутил, как снова твердеет его плоть. Сейчас ему было не до вальсов, о нет!
     - Мегги. Но мы еще не закончили. Не возражаешь, если мы потанцуем чуть позже?
     Мегги в недоумении уставилась на него.
     - Мне, должно быть, нет равных! - объявила она, поднимая бедра. Он был напряжен и готов к бою, так же как несколько минут назад. А ей... ей сейчас так хо