раться до ручья и показать ей, какой  он
умелый любовник. По дороге он обдумывал положение в Напле и аргументы  за  и
против вторжения. Он так задумался, что почти забыл, что она сидит  рядом  с
ним. Это было чудесно. Он снова стал самим собой.
   Когда они подъехали к ручью, он помог ей выбраться  из  экипажа.  Но  как
только она обвила его шею руками, он забыл обо всем  на  свете  и  опомнился
только тогда, когда все уже произошло. Он лежал и проклинал себя. Проклятье,
он опять не смог ничего с собой сделать. Господи, да куда же подевались  его
хладнокровие и рассудок? Ну за что ему такие страдания?
   Александра  лежала  на  траве  и  думала,  сможет  ли  она   когда-нибудь
пошевелиться. Он взял ее очень быстро, как и всегда, но сначала доставил  ей
такое наслаждение, что она потеряла контроль над  собой  и  закричала.  Лучи
солнца пробивались сквозь густые кроны дубов и играли у нее на лице.  На  ее
крик отозвалась ее новая  кобыла.  Дуглас  что-то  говорил  ей,  но  она  не
понимала и половины из того, что он говорит.
   - Нет, - сказал он, - это больше, чем я могу вынести.
   Он снова прижался к ней и стал ее целовать. Она  приоткрыла  рот,  и  все
началось сызнова.
   - Проклятье! - глотнув свежего воздуха, он снова припал к ее губам.
   - Я люблю тебя, - повторяла  Александра,  целуя  его  подбородок,  горло,
плечи, и обнимая его горячими руками.
   - Нет, - вдруг сказал Дуглас и отодвинулся. Его взгляд  стал  жестким.  -
Нет, его не так. Пойми меня правильно, Александра. Женщина говорит  мужчине,
что любит его, просто потому, что ей нужно как-то  оправдать  свою  страсть.
Если она дрожит от страсти, если она получает  огромное  наслаждение,  тогда
его может быть и любовь, а не  просто  похоть.  А  ты  еще  очень  молода  и
романтична; и для тебя  очень  важно  замаскировать  свои  плотские  желания
возвышенными чувствами. Так уж устроены женщины.  К  тому  же  ты  наверняка
начиталась этих глупых женских романов; но если ты как следует подумаешь над
тем, что я сказал, то в конце концов поймешь, что я прав.
   - Да ты просто дурак! - Александра нанесла ему резкий удар в челюсть.  Он
покачнулся на локте и, удивленный ее неожиданным выпадом, упал на спину.
   - Ты тупой грубиян! Похотливый самец!
   - Что касается последнего, я согласен. Я и сам все время заявляю тебе  об
атом.
   - Иди ты к черту!
   Она вскочила на ноги и  начала  одеваться,  тяжело  дыша.  От  ярости  ее
заколотила дрожь.
   - Александра, ну будь благоразумной. Перестань.
   Ну нет. Она с остервенением натягивала на себя одежду, отрывая  пуговицы,
не захотевшие застегиваться.
   Он  приподнялся  на  локте,  -  совершенно  спокойный,  расслабленный   и
удовлетворенный.
   - Ну, Александра, почему ты так расстроилась, услышав  правду?  Любовь  и
прочую чепуху придумали поэты, и она не стала более реальной оттого, что они
излагают все эти глупости, рифмуя слова. Любовь так же эфемерна, как  мечта,
и так же незначительна, как дождь, который струится у тебя между пальцами. И
не пытайся использовать ее в качестве оправдания или извинения за то, что ты
получаешь удовольствие и даришь его мне. Не делай этого. Нам хорошо с  тобой
вместе. Ты прекрасно устраиваешь меня, настолько, что я даже  превращаюсь  в
похотливого  самца,  когда  вижу  тебя.  И  не  переживай,  что  не   можешь
завуалировать это какой-нибудь романтической чепухой.
   Она  уже  почти  оделась,  осталось  только  надеть  чулки   и   ботинки.
Подбоченясь, она сказала очень медленно и спокойно:
   - Я знала, что не нужно говорить тебе этого. Я знала, что  не  вызываю  в
тебе ответного чувства, и боялась, что, сказав об  этом,  дам  тебе  слишком
большую власть над собой. Но, оказывается, бояться было нечего. Я  так  мало
значу для тебя, что тебе и не нужна  эта  власть.  Я  не  понимала,  что  ты
посмеешься над моими словами И чувствами и что ты  так  извратишь  их.  Твой
цинизм мне противен. И если тебе  легче  жить  с  такими  мыслями,  если  ты
считаешь, что это оправдывает твои наклонности,  я  больше  не  люблю  тебя,
Дуглас. Я с радостью как следует наподдала бы тебе, но я накажу тебя  другим
способом.
   Она  подобрала  его  штаны  и  ботинки  и  побежала  с  ними   к   ручью.
Размахнувшись, она забросила их как можно дальше.
   Дуглас вскочил, чтобы перехватить ее, но было слишком поздно.
   - Черт!
   Он прыгнул в ручей, пытаясь поймать свои вещи.  Тем  временем  Александра
отвязала лошадь, забралась  в  экипаж  и  в  следующее  мгновение  умчалась,
оставляя за собой клубы пыли. Его рубашка и куртка лежали  рядом  с  ней  на
сиденье.
   Она слышала, как он кричал ей вслед, но вместо того, чтобы  остановиться,
только подгоняла лошадь. Он был босиком и не мог догнать ее, и сколько он ни
свистел лошадям, они не  обращали  на  него  никакого  внимания.  Александра
улыбалась. Циничный нахал. Месть была очень сладкой.
   Через полчаса Дуглас набрел на тисовое  дерево,  на  котором,  как  белый
флаг, развевалась его рубашка. Он подивился,  когда  она  успела  стащить  и
рубашку. Проклятье. Ему было жарко, он обливался потом и  мечтал,  чтобы  ее
шея оказалась в его руках, хотя бы на мгновение, чтобы он смог свернуть ее.
   Чертова девчонка. Как и все женщины во все времена, она  пытается  скрыть
нормальную здоровую похоть за чем-то возвышенным и не существующим на свете.
Можно не сомневаться: если бы  он  поддержал  ее,  она  пошла  бы  дальше  и
добралась до духовного единения и родства их душ. А такого уже никто  бы  не
вынес.
   Рубашка прилипла к потной спине. Полуденное солнце  жгло  его  кожу.  Еще
четверть мили, и он нашел свою куртку свисающей с нижней ветки клена.
   Когда он достиг ступеней парадного крыльца Нортклифф-холла, то был  готов
убить ее.
   Холлис невозмутимо приветствовал его:
   - Ах, ваша милость вернулись с прогулки. Ее милость рассказала  нам,  как
вас восхитили тюльпаны, склоняющиеся над ручьем; и высокие тополя,  растущие
вдоль дикой тропинки; и благоухание сирени; и про  то,  как  вам  захотелось
слиться с природой и как вы решили искупаться в ручье, чтобы ощутить себя  в
одной стихии с рыбами, населяющими этот водный поток. Она  сказала,  что  вы
были очень добры и разрешили ей покинуть вас и уйти домой,  так  как  у  нее
разболелась голова. Вас утомила жара, милорд? Может, выпьете лимонада?
   Дуглас видел, что Холлис лжет, стараясь отвести удар  от  Александры.  Ну
почему все так опекают ее? Почему никто не думает о нем? Ведь это ему, а  не
ей пришлось лезть в холодный ручей и доставать с илистого дна свои  ботинки.
Ведь это ему пришлось целых три мили добираться до дома по жаре. Лимонад?
   - Где сейчас ее милость?
   - Она сливается с природой здесь, в Нортклиффе, милорд. Кажется, она ушла
в сад.
   - Ты же сказал, что у нее страшно разболелась голова.
   - Наверное, ей уже лучше.
   - Так-так, - пробормотал Дуглас. Мысль  о  том,  что  она  сидит  себе  в
плетеном кресле, такая прохладная и  свежая,  вывела  его  из  себя.  Дуглас
потряс головой. Господи, до чего ж это все нелепо.
   Всего месяц назад он был свободным человеком.
   Две недели назад он думал, что женат на самой красивой женщине Англии.
   А сейчас он повязан с этой женщиной, которая только и знает, что над  ним
издеваться. Из-за нее он превратился в какого-то дикаря. Она  испортила  всю
его жизнь.
   В это время Александра была в восточной части сада вместе  с  Тони.  Тони
сидел,  привалившись  к  тонкому  стволу  лиственницы,   и   поглядывал   на
свояченицу. Ее одежда была грязной, волосы  потемнели  от  пота,  руки  были
черными от грязи. Она выпалывала сорняки и что-то бормотала себе под нос.
   - Ну что ж, мне кажется, твои дела совсем неплохи, - сказал он.
   Александра остановилась и подняла лицо к Тони.
   - Ты ошибаешься, Тони. Он не любит меня.
   - Ты смешиваешь разные понятия, дорогая. Он  признал  тебя  своей  женой.
Кроме того, я видел, как он смотрит на тебя. В его  взгляде  было  неистовое
желание и ожидание наслаждения.
   - Он злится из-за этого. До сегодняшнего дня он обвинял меня в  том,  что
теряет над собой контроль, стоит ему дотронуться до  меня.  Всего  два  часа
назад он начал обвинять в этом спальню и кровати. Он собирался вести со мной
философские беседы или обсуждать войну либо еще что-нибудь в этом роде, в то
время как будет заниматься со мной любовью. - Она вздохнула. - Но  когда  из
этого ничего не вышло, он.., ну, теперь, я думаю, он собирается найти меня и
свернуть мне шею.
   - То, что ты сделала с ним, - просто  чудесно,  Алике.  Жаль,  что  я  не
видел, как он носится в этом ручье и ловит свои штаны и ботинки. Насколько я
помню, там полно камней, которые здорово колют ноги.
   - Я понимаю, что не должна об этом с тобой  говорить.  Тони,  но  у  меня
больше никого нет. Я поступила глупо, сказав, что люблю его. Это как-то само
собой вырвалось у меня. А он уверял, будто все, что я чувствую, и  все,  что
чувствует он - это похоть, будто  любовь  -  это  чепуха  и  что  от  одного
упоминания о духовном единении он становится больным.
   - Прямо так и сказал?
   - Ну не совсем такими словами. Я просто выразила его мысль.  У  него  это
вышло еще более оскорбительно и цинично.
   - Но как ни крути, теперь он все равно - твой  муж,  и  я  клянусь  тебе,
Александра, что если мужчина находит с женщиной удовольствие в  постели,  то
за этим удовольствием последуют и другие, если оба  они  проявят  достаточно
благоразумия. Ты  любишь  Дугласа.  Половина  битвы  выиграна.  Даже  больше
половины, потому что он сходит с ума от одного  прикосновения  к  тебе.  Вот
увидишь. Завтра будет прием. Сразу после него мы с Мелисандой  уедем.  И  ты
сможешь больше не беспокоиться из-за моей прекрасной колдуньи. Да и  вообще,
мне кажется, Дуглас уже начал задаваться вопросом, каким образом он смог  бы
с ней поладить.
   - Я до сих пор не могу поверить, что она  позволяет  тебе  называть  себя
Мелли.
   - Да я и сам терпеть не могу это имя. Мелли! Оно  вызывает  ассоциации  с
какой-нибудь тяжеловесной рябой  девицей.  Но  важно,  чтобы  она  научилась
слушаться меня. И если бы мне захотелось называть ее "кошечкой", то она и  с
этим должна была бы согласиться, потому что это исходит от меня, ее  мужа  и
повелителя.
   Александра, пораженная, смотрела на него.
   - Ты ужасаешь меня. Тони. Тони оскалил зубы:
   - Да нет, не так уж я страшен. Просто как бы я ни любил  твою  сестру,  я
никогда не позволю ей быть главной. Ах, кажется,  я  вижу  твоего  жестокого
мужа, и он идет к нам. Любой  нормальный  человек  остановился  бы  хоть  на
минутку, чтобы посмотреть на эти статуи, но не таков Дуглас.  У  него  такой
вид, словно он собирается кого-то убить. Это должно быть интересно.  Хочешь,
я уведу его отсюда?
   - Нет, а то еще вызовет тебя на дуэль или опять затеет драку.
   Она покачала головой:
   - И тогда мне придется встать на его сторону, Тони.
   -  Очень  даже  возможно.  О,  кажется,  мы   спасены.   Мелисанда,   она
приближается к нему  со  своими  акварелями.  Вот  она  остановилась,  чтобы
посмотреть на статуи, и вовсе не для того,  чтобы  нарисовать  их.  Вот  они
встретились с Дугласом и о чем-то разговаривают. Он вынужден сдерживаться  и
быть любезным, невзирая на страшное желание убить  тебя.  Ага,  кажется,  он
перестал скалить зубы.
   Слушай, Алике, у меня появилась потрясающая мысль.
   Посмотрев ему в лицо, она сразу  поняла,  о  чем  он  подумал,  и  быстро
сказала;
   - О нет. Тони. Ничего не получится, это не...
   Дуглас и  Мелисанда  обошли  раскидистое  тисовое  дерево,  и  глазам  их
предстал коленопреклоненный Тони, обнимающий Александру за талию и  целующий
ее волосы.
   Дуглас застыл на месте.
   Мелисанда отпрянула назад, точно  ее  ударили.  Потом  она  бросила  свои
акварели на землю и, истошно крича, ринулась к  парочке,  схватила  Тони  за
волосы и изо всех сил отдернула от Александры. Он упал  на  спину,  улыбаясь
ей, но Мелисанда не смотрела на него. Она впилась взглядом в свою сестру.
   - Ты,  жалкая  воровка  чужих  мужей!  -  закричала  она  и  бросилась  к
Александре, сбив ее с ног. - Как ты смеешь, Алике! У тебя есть свой муж, и у
тебя хватило совести отбивать моего!
   Мелисанда вцепилась ей в волосы.
   - Прекрати! Ради Бога...
   Дуглас схватил Мелисанду на руки и перебросил Тони, который поймал  ее  и
крепко прижал ее руки к бокам.
   - Я выдеру ей все волосы, я ей расцарапаю все лицо!
   - Ну, Мелли, успокойся. Мелисанда повернулась и закричала  на  расстоянии
не больше дюйма от его носа:
   - Прекрати называть меня этим ужасным именем! Чем это ты здесь занимался?
Целовал ее волосы? У меня прекрасные  волосы.  И  если  тебе  так  уж  этого
хочется, ты будешь целовать мои! Бессовестный обманщик, я и у тебя вырву все
волосы, и тогда ты...  Как  ты  смеешь  целовать  меня  после  всего  этого,
несчастный предатель!
   Дуглас слышал крики у себя за спиной, но не пошевелился. Он опустился  на
корточки перед своей женой. Она трясла головой,  словно  пытаясь  убедиться,
что она все еще держится у нее на плечах. Лицо и  одежда  ее  были  заляпаны
грязью, а глаза слезились.
   - Ну, как ты?
   - Ужасно, голова вся горит. Не думала, что у Мелисанды столько силы.
   - Может быть, это чему-нибудь тебя научит.
   - Да, очень может быть.
   - Наверное, Тони не ожидал, что она набросится на тебя. Сразу видно,  что
он не продумал свой план.
   Она посмотрела на него и поняла, что он обо всем догадался.
   - Действительно, не ожидал, - подтвердила  она.  -  Представляю,  как  он
удивился. И в то же время обрадовался.
   - Да. Ну, идем, у тебя жуткий вид, еще хуже, чем у меня. Ванну мы  примем
поврозь, а то мытье затянется до утра.
   Они встали и увидели, что Тони страстно целует свою жену.
   Голос Дугласа потеплел.
   - Да, Тони удалось доказать кое-что. Правда, не  совсем  то,  на  что  он
рассчитывал. И сейчас он необычайно доволен.
   Когда они ушли, Тони с  женой  занялись  любовью  в  окружении  греческих
статуй, и страсть так захватила Мелисанду, что она  перестала  заботиться  о
том, что их могут увидеть, и о том, что станет с ее платьем.
   - Я люблю тебя, Тони, -  сказала  она.  -  И  если  какая-нибудь  женщина
захочет отнять тебя у меня, я убью ее.
   Тони расплылся в блаженной улыбке:
   - Я тоже люблю тебя. И мне нравятся твои ревность и ярость. Я очень люблю
тебя, Мелли.  Дуглас  тем  временем  отмокал  в  медной  ванне;  его  денщик
склонился над ним, ломая руки и оплакивая  безнадежно  испорченные  штаны  и
ботинки.

Глава 18

   Тайсон Шербрук, высокий и гордый как петух, с благоговением  во  взгляде,
подошел к Александре представить свою невесту.
   - Позвольте представить вам Мелинду Беатрис Хардести. Моя невестка,  леди
Александра.
   Так вот она какая, эта плоскогрудая набожная девушка, о которой  говорила
Синджен. Алике улыбнулась ей.
   - Очень приятно, мисс Хардести. Тайсон так много рассказывал нам  о  вас.
Надеюсь, вы приятно проведете у нас вечер.
   Мелинда Беатрис очень хорошо знала  себе  цену  и  ничуть  не  смутилась,
оказавшись представленной графине. Они были примерно одного возраста,  но  и
это не поколебало мисс  Хардести.  Она  присела  в  грациозном  реверансе  и
чопорно произнесла:
   - Благодарю вас, мадам.
   - Вы, конечно же, будете танцевать с Тайсоном.
   - Мистер Шербрук спрашивал у моей мамы, может ли он  танцевать  со  мной.
Естественно, она отказала, потому что я еще не выезжаю на балы.
   - Жаль, - сказала Алике. - Тогда, может быть, вы поиграете в карты?
   - О нет, мадам. Мне не следует этого делать, потому что  мама  ужасно  бы
расстроилась, узнай она, что я играла в карты.  Она  говорит,  что  в  карты
играют только девушки, за которыми некому присмотреть.
   - Ну, - Алике бросила на убитого  любовью  Тайсона  тревожный  взгляд,  -
тогда, может быть, вы прогуляетесь по саду  с  мистером  Шербруком?  Сегодня
теплый вечер, поэтому я не думаю, чтобы ваша  дорогая  мама  возражала;  тем
более что кругом так много взрослых, которые проследят, чтобы ваша репутация
осталась незапятнанной.
   - Да, пожалуй,  -  согласилась  мисс  Хардести.  -  Если  мама  не  будет
возражать.
   - Ну и девица,  -  заметил  Дуглас,  наблюдая  за  удаляющейся  парой.  -
Надеюсь,  что  Тайсон  все-таки  переболеет  ею.  Слава   Богу,   скоро   он
возвращается в Оксфорд.
   Он обернулся к жене и нахмурился, увидев,  что  вырез  ее  платья  поднят
всего на полдюйма. Он слышал, как Синджен  уже  смеялась  по  этому  поводу.
Дуглас промолчал, потому  что  раньше,  когда  она  пришла  ему  показаться,
залюбовался ею и не обратил на это внимания. В  зеленом  ее  кожа  приобрела
нежный сливочный  оттенок;  густые  рыжие  волосы  были  уложены  в  высокую
прическу, из которой спускалось на плечо несколько длинных локонов. Когда он
заглянул в вырез ее платья, кровь зашумела у него  в  голове,  и  он  быстро
сказал:
   - Пойдем танцевать, дорогая, а то я могу не  справиться  с  искушением  и
прижать руку к твоему бюсту.
   - Хорошо.
   - Что хорошо? На ее лице появилась русалочья улыбка.
   - То, что ты хочешь, Дуглас.
   Дуглас боролся с собой. Александра перебарывала  душивший  ее  смех.  Она
отвернулась и с гордостью и облегчением  оглядела  бальную  залу,  затянутую
голубым, белым и золотым крепом.  Повсюду  были  зелень  и  огромные  букеты
цветов, восхитительные ароматы разливались в  теплом  вечернем  воздухе.  По
крайней мере пятнадцать пар танцевали и около тридцати стояли  и  сидели  по
периметру  зала.  Все  разосланные  приглашения  были  приняты.   Исключение
составлял сэр Джеймс Эвертсон, который оказался  настолько  невежливым,  что
умер сегодняшним утром. Все было великолепно подготовлено, и она принимала в
атом непосредственное участие. Столы были уставлены разнообразными  блюдами,
а шампанское, выбранное тетей  Милдред,  должны  были  одобрить  даже  самые
разборчивые  матроны.  Впервые  Александра  почувствовала   себя   настоящей
хозяйкой Нортклифф-холла. Это было новое чувство, и  оно  ей  нравилось.  Ее
свекровь хотя и возражала против некоторых распоряжений, но сказать об  этом
прямо в лицо не осмелилась. Да, ей удалось доказать, что она может  поладить
со свекровью, хотя бы в этом вопросе.
   Она поискала глазами Мелисанду и увидела, что та,  похожая  на  сказочную
принцессу, танцует с молодым человеком, и он уже готов упасть к ее ногам.
   Дуглас наконец справился с собой и несколько озадаченно спросил:
   - Ты что, пытаешься меня соблазнить, Александра?
   Она улыбнулась:
   - О чем мы с тобой говорили? Ты  так  долго  не  отвечал,  что  я  забыла
предмет. Ах, да, ты настаиваешь на том, что все, что я чувствую к тебе,  это
похоть. Поскольку ты значительно старше меня и гораздо опытнее,  то,  думаю,
ты прав. Теперь я готова его признать.
   Александра протянула ему руку и с дразнящей улыбкой произнесла:
   - Так мы  будем  танцевать,  милорд?  Ему  захотелось  отшлепать  ее.  Он
представил, каким мучением  будет  танцевать  с  нею,  держать  ее  в  своих
объятиях, чувствовать, как ее руки обнимают его, и отрывисто бросил:
   - Я иду в карточный зал.
   Коротко поклонился и ушел.
   Александра улыбалась. Пусть помучается. Она позволит ему думать,  что  не
чувствует к нему ничего, кроме его драгоценной похоти.
   Леди  Джульетта  явно  получала  удовольствие  на  этом  балу,   заметила
Александра. Расположившись подальше от Мелисанды, она  собрала  вокруг  себя
поклонников. Она слишком много и  громко  смеялась,  но  Александру  это  не
беспокоило. Все равно завтра она уезжает.
   Когда Холлис шепнул ей на ухо, что пора начинать  обед,  она  поразилась,
как быстро пролетело время. Ее  сопровождал  к  столу  Тони,  а  Дуглас  вел
Мелисанду. Джульетта опиралась на нетвердую руку местного помещика,  который
жаловался всем на  донимавшую  его  подагру  до  тех  пор,  пока  не  увидел
Джульетту.
   -