, встал около кровати. Он
был совершенно нагой и ничуть этого не смущался.
   - Не смотри на меня, шлюха, а то мое мужское достоинство разрастется,
как хлеб на дрожжах. -Он с чувством вздохнул. - И  на  меня  не  налезут
брюки. Это всегда восхищало почти всех девиц в Сент-Эрте. Что скажешь?
   - Желаю тебе доброго утра, - ответила Филиппа и отвернулась к стене.
   Дайнуолд отлично знал, что ей понравилось его тело. Он,  конечно,  не
такой громадный воин, как Грейлам, но неплохо сложен, мускулист и поджар
ни капли лишнего веса. Дайнуолд наклонился, быстро поцеловал  Филиппу  в
щеку, распрямился, словно пружина,  и  насвистывая  принялся  одеваться.
Через мгновение он вышел из комнаты...

***

   Филиппа  сидела  за   шитьем   своего   нового   платья   из   тонкой
светло-зеленой шерстяной ткани, которую ей принесла старая Агнес,  когда
раздался стук в дверь и в комнату влетел Эдмунд.  Девушка  вздрогнула  и
улыбнулась, а Эдмунд гордо выпрямился и, заложив руки  за  спину,  важно
спросил:
   - Ну, дылда, как я выгляжу?
   Она несколько минут молча разглядывала мальчика, пока не поняла,  что
он сейчас просто лопнет от нетерпения.
   - Очень  красиво,  Эдмунд!  -  одобрительно  воскликнула  девушка.  -
Подойди ближе, я посмотрю более внимательно.
   Эдмунд с  довольным  видом  подошел  к  Филиппе.  Сияющая  физиономия
мальчика яснее ясного говорила, что он на седьмом небе от счастья.
   - А что сказал по этому поводу твой отец? - спросила Филиппа,  весьма
удовлетворенная трудами своих рук.
   - Он только в затылке  почесал.  Лорд  Грейлам  сказал,  что  я  буду
отличным рыцарем, а леди Кассия просила посвятить ей мой первый турнир.
   Опять эта чудесная Кассия нашла нужные слова -  к  месту  и  вовремя,
подумала Филиппа. Дьявол, а не женщина!
   - Отец говорил, что я скоро поеду в Вулфитон - на воспитание к  лорду
Грейламу. Сначала я буду его пажом, а потом стану рыцарем. Я  непременно
отличусь и докажу ему свою верность.
   - Тебе хочется поехать в Вулфитон?  Эдмунд  с  готовностью  кивнул  и
внезапно замолчал, виновато взглянув на Филиппу.
   - Это не так далеко от Сент-Эрта, не больше полудня хорошей  езды,  -
успокаивающе проговорил он. - Я уеду и очень скоро вернусь.  Вот  только
заслужу звание рыцаря и вернусь.
   - Ты будешь лучшим из них. Не многие пажи могут читать или писать,  а
ты умеешь. Лорд Грейлам возблагодарит Бога в тот день, когда ты приедешь
в Вулфитон. А теперь иди: тебя ждет отец Крамдл. Иди и дай  дылде  сшить
что-нибудь и для себя тоже.
   Как только Эдмунд ушел, в комнате снова появился Дайнуолд.
   - Что тебе надо? - сухо спросила девушка.
   - Я хотел сказать тебе, что мой сын очень доволен, просто счастлив.
   Филиппа кивнула.
   - Спасибо, девка.
   Чтобы не показать, как ее удивила и тронула благодарность  Дайнуолда,
Филиппа, проглотив подступивший к горлу комок, небрежно спросила:
   - А как ты отнесешься к новой тунике? Она готова.
   И, не дожидаясь  его  ответа,  девушка  встала  со  стула  и,  плотно
запахнувшись в одеяло, подала ему новую тунику.
   Дайнуолд взял ее, внимательно  оглядел,  ощупал  пальцами  аккуратные
швы, ощутил мягкость шерсти и удивился, что она сшила ее именно для него
и что туника так хороша - может быть, самая лучшая из всех,  которые  он
когда-либо носил. Жалко было надевать ее в обычный день. Но он ничем  не
обнаружил своего удовольствия, а просто снял прежнюю и надел новую.  Она
приятно холодила тело  и  удивительно  шла  ему.  Дайнуолд  обернулся  к
улыбающейся Филиппе. - Ты в  ней  хорошо  смотришься,  Дайнуолд,  просто
великолепно. - Филиппа протянула руку и разгладила складку на  груди.  У
нее внезапно стеснило дыхание, и она замерла.
   Дайнуолд быстро сделал шаг назад.
   - Я пришел не только за тем, чтобы поблагодарить тебя. Я  уезжаю.  Во
время моего отсутствия советую держаться поближе к Сент-Эрту.
   У Филиппы засосало под ложечкой.
   - Куда ты едешь? Это опасно?
   Уловив беспокойство, даже испуг в ее голосе, он нахмурился:
   - Туда, куда надо. Это тебя не касается. Ты  останешься  здесь  и  не
двинешься ни одной своей огромной ногой из Сент-Эрта.
   Когда я вернусь, то решу, что с тобой сделать.
   - Ты говоришь так, словно я потроха, которые выбрасывают с кухни.
   Дайнуолд  улыбнулся,  коснулся  кончиками  пальцев  ее  щеки,   затем
наклонился и поцеловал в губы. Потом  с  улыбкой  сдернул  одеяло  с  ее
груди, оглядел и поцеловал сначала один сосок, потом другой.
   - Прекрати!
   Он выпрямился, помахал ей рукой и вышел из комнаты.
   Сквозь  неплотно   прикрытую   дверь   до   Филиппы   донеслось   его
насвистывание. Она все еще стояла не шевелясь. Одеяло висело  у  нее  на
талии. Он ушел в новой тунике.
   Дайнуолд вовсе не думал  о  Филиппе  как  о  чем-то,  хоть  отдаленно
напоминающем потроха. Каждый день, каждую  ночь  он  словно  в  каком-то
безумном припадке представлял, как берет  ее  снова  и  снова,  пока  не
пресытится... И эти безумные припадки повторялись все чаще и чаще;  если
бы Дайнуолд дал себе труд подумать об этом и взглянуть правде  в  глаза,
он нашел бы,  что  уже  давно  находится  во  власти  одного  неистового
желания...
   Он выругался и резко ударил Филбо  по  бокам.  Боевой  конь  обиженно
фыркнул и рванулся вперед. Удивленный Нортберт пришпорил свою  лошадь  и
пустил ее в легкий галоп. То же сделал и Элдвин.
   Дайнуолд все еще ощущал сладковатый запах кожи Филиппы и  еще  что-то
совсем неуловимое всплывший из детских воспоминаний аромат левкоев.
   Филиппа очаровала и околдовала его. Будь  проклята  эта  простодушная
сирена! Неведомо каким чудом она сделала так, что ему нравится  возиться
с ней, говорить и делать все эти глупости и  хочется  продолжать  еще  и
еще. В прошлую ночь он чуть не лишил ее невинности, а ведь он  не  выпил
ни капли эля, чем можно было бы объяснить подобное безрассудство.  Вчера
он покинул Грейлама, даже не доиграв партию в шахматы, потому что только
и думал о Филиппе. Он овладел бы ею, если  б  она  не  проснулась  и  не
завизжала как резаная.
   Что ему делать с этой чертовой девкой? Дайнуолд вздохнул, представив,
как его сын важно разгуливает в новой тунике и нахваливает "дылду"; мало
того: сегодня  утром  Эдмунд  даже  не  воспротивился,  узнав,  что  его
отправляют на урок к отцу Крамдлу!
   Все дела в Сент-Эрте  перешли  в  руки  этой  особы.  Дайнуолд  везде
чувствовал ее влияние, и это смущало и раздражало его...
   Из раздумий его вывел Нортберт.
   - Хозяин, что вы собираетесь искать?
   - То, что не обнаружили раньше. Мы похоронили мертвых и  вернулись  в
Сент-Эрт. А теперь я хочу  найти  доказательства,  что  жечь  и  убивать
приказал сэр Вальтер. Или того, кто видел, как  Вальтер  приказал  своим
людям сделать это.
   Нортберт размышлял над словами хозяина на протяжении нескольких  миль
и наконец сказал:
   - Почему бы просто не прикончить этого гада? Вы же  знаете,  что  это
его рук дело, и мы все тоже знаем. Уничтожьте его!
   Дайнуолду самому хотелось  убить  Вальтера,  очень  хотелось,  но  он
покачал головой. Надо, чтобы все было по справедливости.
   - Лорд Грейлам просит доказательств, и тогда мы  вместе  решим,  кому
размотать кишки этого ублюдка.
   - А, - сказал Нортберт, кивая, - лорд Грейлам  сам  этим  занимается.
Отлично.
   Они добрались до южных границ Сент-Эрта только к вечеру, и их  взорам
предстала ужасная картина разорения.  От  деревни  не  осталось  ничего,
кроме черных руин. Над сожженными домами все еще вился дымок;  несколько
крестьян ковырялись палками в золе на пепелищах.  Дайнуолд  остановился,
чтобы расспросить их...

***

   Филиппу охватило беспокойство. Даже  больше,  чем  беспокойство.  Она
поняла, в чем состояла цель поездки Дайнуолда, и, хотя он  был  искусным
воином, а там, куда он направился, скорее всего никаких врагов нет,  она
перепугалась не на шутку.
   Филиппа сразу поверила, что  ее  кузен,  сэр  Вальтер  де  Грассе,  -
отъявленный разбойник, и жалела, что ничем не может помочь Дайнуолду.
   Днем Филиппа дошила платье; она надела его  и  с  гордостью  оглядела
себя.
   - Ох, ну просто настоящая хозяйка! - с восторгом  глядя  на  девушку,
воскликнула старая Агнес. -Ведь правда, Горкел?
   Тот, посмотрев на  Филиппу,  хмыкнул  и  изобразил  на  лице  улыбку.
Девушка отрезала от оставшейся ткани полоску и повязала ею волосы. Круки
тоже щеголял в новой одежде, которая пока еще была чистой. Надев  сшитую
Филиппой тунику, он впал в  дикое  возбуждение  и  принялся  без  устали
нахваливать девушку, которая сразу приготовилась к худшему,  и  не  зря:
Круки вдруг замер в торжественной позе и заголосил:

   Она прекрасно шьет для нас - та,
   Имя чье совсем не Мери!
   Хозяин наш, укравший шерсть у ней,
   Уж жаждет выпить из ее сосуда.
   Она тунику сшила для него
   И поцелуй оставила на ней,
   Наш лорд не знает, что же делать с ней.

   Филиппу душил смех, но она постаралась  искренне  и  громко  выразить
свой восторг; слуги, находившиеся в зале, поспешно к ней присоединились.
   - Это настоящие стихи,  -  сказала  Филиппа,  вытирая  глаза  тыльной
стороной ладони.
   - Хотя твои откровения вряд ли обрадуют хозяина.
   Но  настроение  шута  уже  переменилось:   теперь   он   ударился   в
самоуничижение.
   - Нет, хозяйка,  стихи  просто  ужасны.  Над  ними  нужно  еще  много
работать, чтобы придать гладкость, способную усладить ухо. Пойду попрошу
отца Крамдла записать их для меня.
   - Ты спел обо мне так много хорошего, Круки, - улыбнулась Филиппа.  -
Спасибо тебе. Но прежде  чем  отправиться  к  священнику,  скажи,  когда
вернется хозяин?
   - Никто не знает, - ответил Круки, выступив  вперед.  -  Он  уехал  к
южным границам.
   Да, конечно. Она и сама об этом догадалась... Потом на Филиппу напала
лихорадочная жажда  деятельности.  Стараясь  отвлечься  от  пугающих  ее
мыслей, она вышла из зала и направилась в  караульное  помещение,  чтобы
засыпать  известью  уборную,  потом  вскопала  маленький  огород   возле
колодца, надеясь, что здесь в  конце  концов  что-нибудь  вырастет.  Она
посмотрела, как  шьют  женщины,  похвалила  их  и  сама  на  пару  часов
присоединилась  к  работе,  сшив  за  это  время  еще  одну  тунику  для
Дайнуолда. Агнес пробежала старческими искривленными пальцами по тонкому
шву и хитро улыбнулась. А Филиппа уже бежала  в  кухню  -  поговорить  с
Бенненом, долговязым пожилым мужчиной, знавшим чуть ли не все  травы  на
свете, который командовал приготовлением пищи и умел из любого  обычного
блюда сделать чудо природы. Старая кухарка неплохо  с  ним  ладила,  что
было весьма удивительно, потому что это  мало  кому  удавалось.  Филиппа
обсудила с Бенненом сегодняшний обед; он называл ее  хозяйкой  и  широко
улыбался беззубым ртом. Дайнуолду  следует  всего  лишь  послушать,  как
говорят с Филиппой его люди, и он сразу  почувствует  себя  в  Сент-Эрте
лишним. Филиппа даже сходила  проведать  кошку  по  имени  Элинор  и  ее
четырех котят, громко мяукавших от переизбытка здоровья.
   Ночь казалась неимоверно длинной. Филиппе  хотелось,  чтобы  Дайнуолд
был здесь, рядом, целовал ее, боролся с ней, ласкал ее...
   На следующее утро Эдмунд, наблюдая, как  она  крошит  огромный  кусок
сыра и бросает его собакам, сказал:
   - Ты плохо спала, дылда. У  тебя  помятый  вид  и  темные  круги  под
глазами. У отца есть отличная дамская лошадь, которая достаточно  велика
даже для такого гиганта, как ты. Поедем верхом, Филиппа, и ты не  будешь
так скучать по моему отцу. - Потом, немного подумав, добавил:
   - Я тоже по нему скучаю. Нам обоим нужно проветриться.
   - Я вовсе не скучаю, но с удовольствием прокачусь верхом.
   Лошадь  звали  Дейзи.  Это  была  спокойная   и   послушная   кобыла.
Улыбнувшись старшему конюху Оджену, ярко-рыжему и  так  густо  покрытому
веснушками, что невозможно было определить, какого цвета  у  него  кожа,
Филиппа подняла платье до колен и влезла на лошадь.
   К ним приблизился Горкел:
   - Хозяйка, с вами должны поехать стражники. Хозяин приказал мне...
   - Понятно, - сказала она. -  Хозяин  боится,  как  бы  я  случаем  не
заплутала в обширных угодьях Корнуолла.
   - Да, хозяйка, - ответил Горкел, глядя на нее. - Именно  так.  Сам  я
плохо езжу верхом, но позову людей, которые составят вам компанию.
   День был солнечным, лишь иногда налетал легкий ветерок.
   - Филиппа, ты выглядишь гораздо лучше, - заметил  Эдмунд,  когда  они
через три часа вернулись в Сент-Эрт.
   - Не льсти мне, Эдмунд, а то как бы я по ошибке не приняла твои слова
за попытку поухаживать за мной, - пошутила девушка.
   - Я еще в своем уме, - презрительно хмыкнув, с мальчишеской важностью
ответил Эдмунд.
   - Вот  именно  что  пока,  -  засмеялась  Филиппа.  Эдмунд  не  успел
возразить, потому что в это время  они  въехали  во  внутренний  двор  и
увидели мула, нагруженного свертками, и трех человек, судя по  одежде  -
из Вулфитона, суетящихся вокруг.
   Чудесная Кассия, эта маленькая принцесса, славная крошечная леди, как
и обещала, прислала одежду! Филиппа развернула грубую ткань  узла,  и  у
нее перехватило дыхание. Платья, накидки, тонкие  штаны,  мягкое  нижнее
белье  из  хлопка  и  льна,  ленты  всех  цветов,  даже  кожаные  туфли,
по-видимому, слишком большие для Кассии, с загнутыми кверху по последней
моде  носами!  Так  много  всего  и  все  такое  красивое,  что  Филиппа
почувствовала себя последней нищенкой. Один из мужчин вручил  ей  письмо
от  Кассии,  в   котором   хозяйка   Вулфитона   благодарила   Мери   за
гостеприимство в Сент-Эрте; Филиппа словно наяву увидела улыбку на  лице
Кассии, когда та  писала  эти  строки.  Конец  письма  заставил  девушку
озадаченно нахмуриться:
   "...и не бойся, если  события  примут  неожиданный  оборот.  Дайнуолд
всегда поступает по-своему и в этом тверд и непоколебим. Не  беспокойся,
пожалуйста, потому что все будет так, как должно быть".
   Интересно, что это значит?
   Она скатала лист бумаги и убрала его, а слуги тем временем  разложили
одежду на столе в зале. Так много, и все для нее!  Странно,  но  Филиппа
уже забыла, сколько нарядов было у нее в Бошаме. И еще более странно то,
как дорого ей стало это обычное, простенькое платье.
   Напевая, девушка отнесла подарки  в  комнату  управляющего  и  весело
принялась за работу. Примерив Горкелу  новую  тунику,  она  послала  его
сказать детям, чтобы они набрали свежего тростника. Затем снова засыпала
известью уборную в караульном помещении,  потому  что  ветер  с  востока
доносил в замок неприятные запахи.
   На следующее утро они с Эдмундом снова покинули пределы Сент-Эрта, на
этот раз в сопровождении всего трех  человек.  В  отсутствие  Элдвина  в
Сент-Эрте  хозяйничал  Горкел,  и  он  велел  всем  мужчинам   ехать   к
тренировочному полю. Отъезжая, Филиппа и Эдмунд слышали громкие выкрики,
вопли и тупые  удары  мечей.  Девушка  собиралась  пересчитать  скот  на
северных пастбищах, чтобы удостовериться,  что  в  бухгалтерских  книгах
управляющего все правильно. Она облачилась в новое платье и  чувствовала
себя прекрасной дамой в окружении  воздыхателей.  Правда,  вскоре  пошел
дождь, и Филиппа испугалась,  что  ее  платье  будет  испорчено.  Быстро
пересчитав скот, она вернулась в Сент-Эрт к своим бумагам.
   На третье утро Филиппа, все в том же новом платье, босиком  вышла  во
двор. День выдался погожий и теплый. Как жаль, что нет  хозяина,  некому
посмеяться и посмотреть на нее восхищенным жадным взглядом. Она  скучала
по Дайнуолду, по его ласкам, поцелуям и ощущению его крепкого тела.  Она
скучала по его улыбке и пылким речам. Ей хотелось побраниться  с  ним  и
подразнить его. Ей вдруг пришло в голову,  что  соблазнить  Дайнуолда  -
совсем  неплохая  идея,  правда,   довольно   безрассудная,   но   такая
притягательная! Она вспомнила, как держала  в  то  утро  его  голову  на
коленях и как он повернул лицо и поцеловал ее, и теплая волна  пробежала
по ее телу. Пожалуй, он успеет соблазнить ее до того, как она  соблазнит
его. Филиппа громко рассмеялась, и стоящий неподалеку  Эдмунд  удивленно
посмотрел на нее.
   Филиппе не хотелось размышлять  о  собственном  будущем.  Скорее  она
склонна была думать  о  будущем  Сент-Эрта,  которое  выглядело  гораздо
привлекательнее. Если повезет, будет и  скот  на  продажу,  и  деньги  в
сундук Дайнуолду. Да,  надо  еще  пересчитать  свиней.  Чем  больше  она
вникала  в  дела  Сент-Эрта,  тем  сильнее  гордилась  его   владельцем.
Восточная стена замка требовала починки. Скоро,  может  быть,  уже  этой
осенью, у них будет  достаточно  денег,  чтобы  начать  ремонт.  Филиппа
принялась весело насвистывать...
   Ее внимание отвлек Эдмунд, который спросил, скоро ли  они  отправятся
на прогулку.
   Как и прошлым утром, сегодня  их  охраняли  только  трое  стражников.
Филиппа на Дейзи и  Эдмунд  на  своем  пони  ехали  неторопливым  шагом,
наслаждаясь ясной погодой и изредка налетавшим легким ветерком.
   - Откуда ты умеешь  читать,  писать  и  считать?  -  спросил  девушку
Эдмунд.
   - Так хотел мой отец, - ответила она и нахмурилась, вспомнив, что  то
же самое сказала и  Дайнуолду.  -  Интересно,  почему  он  так  на  этом
настаивал? Ведь мою сестру Бернис ничему не учили.  Может  быть,  потому
что у нее ветер в голове - только и думает, что  о  доблестных  рыцарях,
воспевающих ее красоту, да о модных нарядах.
   - Она такая же дылда, как ты? - спросил Эдмунд.
   Филиппа покачала головой:
   - Бернис  невысокая  и  пухленькая,  с  острым  подбородком  и  очень
красными губами. За шесть лет тренировок перед  зеркалом  она  виртуозно
научилась надувать их или складывать бантиком.
   - И все твои поклонники перебежали к ней?
   - Ты еще долго будешь изводить меня своими вопросами?  Между  прочим,
был такой Иво де Вереи. Он влюбился в меня до беспамятства.
   - И он хотел на тебе жениться? Он  что,  такой  же  гигант?  Ты  ведь
ростом с моего отца. - Эдмунд помолчал. - Или почти, - заключил он.
   - Ты всего лишь маленький мальчик: тебе снизу не разобраться. Я  едва
достаю твоему отцу до носа.
   - Все равно; ему нравятся женщины маленького роста.  Например,  Элис,
Эллен или Сибилла.
   - Кто такие Эллен и Сибилла? Эдмунд пожал плечами:
   - Я уже их не помню. Отец выдал Эллен за  какого-тот  виллана,  когда
сделал ей ребенка, а Сибилла заболела лихорадкой и умерла.  Но  Элис  ты
знаешь. Она маленькая, не то что ты.
   Филиппа с  трудом  подавила  желание  схватить  мальчишку  за  ухо  и
засунуть ему в рот одну из кожаных туфель - последнее, впрочем,  сделать
было невозможно, поскольку туфли остались  в  Сент-Эрте.  Ей  захотелось
кричать - кричать так  громко,  чтобы  разлетелись  все  грачи.  Детская
прямота Эдмунда больно ранила ее, и  она  чуть  не  заплакала.  Конечно,
Дайнуолд не скрывал  своих  любовных  связей.  Он  говорил,  что  только
благодаря им Филиппа сохранила свою девственность. Но раньше  его  слова
не вызывали у девушки чувства горечи или обиды, потому что Дайнуолд  был
для нее посторонним человеком. Но  сейчас,  когда  она  узнала  его  так
близко... Ей хотелось заехать ему со всей силы кулаком в живот, чтобы он
заорал от боли. Ей хотелось...
   - Отец отправит тебя назад к  лорду  Генри,  -  перебил  ее  ревнивые
мстительные мысли Эдмунд. - У него нет выбора. Он не хочет жениться.  Он
всем эта говорит.
   - Это... - машинально поправила его Филиппа. - И ты ему веришь?
   Эдмунд снова пожал плечами:
   - Я слышал, как он говорил Алайну, что женщины - эта..,  это  мужская
прихоть, и если для какого-нибудь мужчины  женщина  больше,  чем  просто
источник удовольствия, то он осел и набитый дурак. - Эдмунд покосился на
Филиппу. - Мой отец умный, он все знает. Вот  почему  он  не  обесчестил
тебя, как других. Он боится, что ему придется  жениться  на  тебе.  Твой
отец очень могущественный?
   - Очень, - ответила Филиппа.
   - И очень сильный, очень коварный, оч