лся со смертного одра и прикончил меня.
   - Это и бросилось мне в глаза, Северн, - подхватил Гвент, - уж  очень
большой суммы недоставало в последний раз.  Как,  по-вашему,  несчастный
говорит правду?
   - Сколько лет ты  прослужил  в  Оксборо,  Торрик?  -  поинтересовался
Северн. Трист выбрался  из-под  туники  и  устроился  на  руке  хозяина,
пристально следя за управляющим.
   - Одиннадцать лет, милорд. Я был предан лорду Фоуку и никогда его  не
обкрадывал. Он доверял мне и хорошо платил за  труды.  Убейте  меня,  но
этим вы ничего не добьетесь. Все  деньги  находятся  где-то  на  юге,  в
Розовой гавани.
   - Где именно? - спросила Гастингс.
   - На побережье, недалеко от Фолкстоуна. Примерно в четырех днях  пути
от Оксборо.
   Северн молчал, теребя шерсть Триста, затем решил:
   - Мы не узнаем правду,  если  сами  не  побываем  в  Розовой  гавани.
Гастингс, ты поедешь со мною, и Гвент тоже, С нами отправятся пятнадцать
человек. Едем утром.
   - А разве Бимис об этом не знает?
   - Знает. Но я люблю сам разгадывать  загадки.  Мне  угодно  осмотреть
Розовую гавань, разыскать недостающие куски головоломки и сложить полную
картину. Торрик останется здесь. Продолжай служить, как служил. Бимис за
тобой присмотрит, а если захочешь сбежать из Оксборо,  то  простишься  с
жизнью. Ты все понял?
   - Да, милорд.

Глава 14

   На следующее утро они так и не отправились в  Розовую  гавань.  Когда
Гастингс допивала за  завтраком  молоко  от  козы  Джильберты,  в  замок
примчался гонец из Лэнгторна. Исчезла мать Северна.
   -  Как  такое   могло   случиться?   -   с   нарочитым   спокойствием
поинтересовался он. - Мою мать постоянно охраняли. Я сам  выбрал  женщин
до отъезда в Оксборо. Что произошло?
   Гонца явно смутил тон хозяина, и он промямлил:
   - Одна из женщин заболела. Ваша матушка предложила ухаживать за  ней,
другая женщина согласилась, но когда  зашла  в  комнату  больной,  вашей
матушки там не оказалось.  Простите,  милорд.  Сэр  Роджер  отправил  на
поиски верховых. А его оруженосец Тарстон послал меня к вам.  Он  ужасно
встревожился. Сэр Роджер не хотел вас извещать, но Тарстон  сказал,  что
вы должны знать. Когда я выехал из Лэнгторна, вашу матушку еще не нашли.
   - Напои его элем, - крикнул Северн Алисе, - он хрипит от жажды.
   Однако Гастингс не сомневалась, что бедняга охрип от страха.
   - Придется мне ехать в Лэнгторн, Гастингс.
   - Мы отправимся через час, Северн.
   - Я скорее доберусь, если возьму одних мужчин, - недовольно  возразил
он.
   - Я не стану тебе обузой. А когда мы  найдем  твою  мать,  может,  ей
удастся помочь какими-нибудь травами. В чем заключается ее болезнь?
   - Она - сумасшедшая.
   Сумасшедшая? Интересно, знал ли об  этом  отец.  Наверняка  не  знал,
иначе не сделал бы Северна наследником, продолжателем рода.
   - Расскажи подробнее, что она делает, что говорит.
   -  Она  кажется  совершенно  нормальной,  можно  подумать,  что   она
по-прежнему хозяйка в замке. Но вдруг ее глаза становятся  пустыми,  она
начинает болтать странные вещи и уже не знает, кто она есть и  кто  есть
ты. Я видел, как она становилась на  колени  и  пыталась  сунуть  голову
между камнями в полу, чтобы спрятаться. Потом она  надолго  засыпает,  а
проснувшись, опять становится нормальной.
   Гастингс  все  это  показалось  странным,  не  похожим   на   обычное
помешательство.
   - До отъезда мне нужно посоветоваться с  Ведуньей.  Ведь  ты  хочешь,
чтобы я помогла твоей матери?
   - Хорошо, но с тобой поедут Гвент и кто-нибудь из воинов. Я не  желаю
потерять еще и тебя.
   Гастингс ничего не ответила. Она много раз  ездила  в  лес  одна,  но
теперь супругу угодно ее охранять. Да и оказаться под защитой  человека,
к которому испытываешь такие чувства, - не самая ужасная вещь на свете.
   - Позволь мне отныне защищать тебя, Гастингс.
   - Неужели, милорд, ты уже читаешь мои мысли?
   - Иной раз твои мысли так же ясны, как мысли волкодава Эдгара.
   Гастингс засмеялась и поцеловала мужа на виду  у  гонца,  на  виду  у
людей, толпившихся в зале.
   - Я не возражаю. Будь осторожна и поскорее возвращайся ко мне.
   - А почему твой сэр Роджер не хотел, чтобы ты узнал  об  исчезновении
матери? - задумчиво спросила Гастингс.
   - Очень хороший вопрос. И я непременно потребую на него ответа.

***

   Гастингс  не  сомневалась,  что  Ведунья   древнее   корявых   дубов,
окружавших ее хижину, и чудесным образом появилась  на  свет  еще  в  те
времена, когда молодые побеги только пускали свои первые  корни.  Однако
ее кожа оставалась упругой и нежной, а волосы - темными. Она  совершенно
не изменилась за годы знакомства с Гастингс.
   Ведунья безучастно глядела на приближавшихся всадников. Не улыбнулась
она и заметив среди мужчин Гастингс, лишь терпеливо дожидалась их.
   - Ведунья, -  обрадовалась  Гастингс,  соскакивая  с  Мареллы,  -  ты
отлично выглядишь. А вот и Альфред.
   Невероятных размеров полосатый кот вскочил к ней на руки, заставив ее
слегка  пошатнуться.  Она  услышала  за  спиной   взволнованный   шепот,
наверное, мужчины тайком  перекрестились,  ведь  Альфред  наверняка  был
самым большим котом в Англии. Гастингс немного потискала его,  погладила
по массивной голове и спустила на землю.
   - Он совсем объел меня, -  пожаловалась  Ведунья,  -  и  когда-нибудь
сведет в могилу. Ну, Гастингс, входи, расскажи, зачем приехала.
   От ароматов множества трав, наполнявших  душную  хижину,  впору  было
потерять сознание. Через минуту  Гастингс  вообще  лишилась  способности
различать запахи, глаза у нее заслезились.
   Она села на низенькую скамеечку, дожидаясь, пока  Ведунья  приготовит
для нее особенное зелье, сладковато-терпкое,  бодрящее.  Гастингс  очень
его любила, но, к сожалению, Ведунья ни за что не хотела дать ей  рецепт
и не разрешала выпить больше одного кубка.  Ведунья  налила  зелья  и  в
деревянную плошку Альфреда. Кот принялся шумно лакать угощение.
   - Я хочу посоветоваться, - начала  Гастингс  и  рассказала  о  матери
Северна. -  Он  говорит,  что  после  безумия  приходит  сон.  По-моему,
ненормально длительный сон некоторым образом прочищает ее разум. У  тебя
нет лекарства от этой необычной болезни?
   Ведунья задумчиво глядела на дверь, за которой  бестолково  топтались
воины, подмигнула одному из них. Тот разинул рот, а его лошадь отпрянула
в чащу.
   - Я всегда недолюбливала мужчин, - певуче сказала она. -  Они  топчут
мои травы, никогда не видят  дальше  собственного  носа,  вечно  рыгают,
храпят по ночам, а в мозгах у них лишь  похоть.  Будь  моя  воля,  я  бы
избавила мир от подобных животных.
   - Мой муж не такой.
   - Ты еще слишком мало его  знаешь.  Уверена,  что  до  того,  как  ты
получила  от  него  удовольствие,  он  представлялся  тебе   дьявольским
отродьем. Да, да, Гастингс, красней сколько угодно, но не лги себе.
   Твой отец был таким и Ричард де Лючи  тоже.  Ну  да,  та  свинья,  он
прикончил жену, чтобы завладеть тобой, и я  рада,  что  у  него  это  не
вышло, Гастингс. Неплохо и то, что он  убрал  с  этого  света  никчемную
жену. Говорят, в Седжвике творятся недобрые дела, в игру  вступили  злые
силы, поэтому может случиться несчастье.
   - Ты говоришь об Элизе?
   - Да. Несчастный ребенок.
   - Ты знаешь, что леди Джоан мучила девочку?
   - В наше время такое встречается сплошь и  рядом,  -  пожала  плечами
Ведунья. - Остерегайся, Гастингс. Ничто не бывает тем,  чем  кажется  на
первый взгляд. Ничто. Помни об этом. А теперь давай приготовим кое-какие
травы, чтобы лечить мать твоего лорда.  Кстати,  все  шепчутся  о  твоей
слабости к лорду Северну. С чего это ты в него влюбилась?
   - Я всегда не любила ссоры. Но, плохо зная мужчин, я плохо обращалась
с Северном. Агнес и моя служанка Алиса рассказали, что надо делать. И  я
решила просто хорошо к нему относиться, больше ничего.
   - Он, наверное, хвастается теперь, что ты у него под каблуком.
   - А мне кажется, он под каблуком у меня.
   -  Ты  слишком  простодушна,  Гастингс,  -  едва  заметно  улыбнулась
Ведунья. - Поэтому тебе надо быть осторожной. На-ка вот и ступай, у меня
полно работы. Альфред, тебе  больше  ничего  не  достанется.  Иди  лучше
попугай мужчин, помяукай,  выгни  спину.  Они  наверняка  испугаются  до
смерти, наложат в штаны, понесутся в  чащобу,  пусть  там  заблудятся  и
достанутся на обед медведям, бестолковые забияки.
   Гастингс погладила Ведунью по руке и распрощалась.
   - Странная женщина,  -  бормотал  Гвент,  помогая  хозяйке  сесть  на
лошадь, - а котище у нее такой огромный, что может  обедать  с  нами  за
одним столом.
   - И ест за двоих, - заметила Гастингс, - пришлось бы давать  ему  две
порции.

***

   Едва они выехали из  Оксборо,  как  зарядил  дождь,  нудный,  мелкий,
испортивший  всем  настроение.  Двенадцать  всадников  понуро   опустили
головы. Гастингс немного утешало то, что  она  не  поленилась  захватить
почти весь запас трав, ведь кто-то обязательно схватит простуду от такой
ужасной погоды. Под вечер Северн приказал сделать остановку у Вигамского
аббатства, которое в угасающем свете дня выглядело довольно зловещим.
   Настоятель, отец Михаил, вежливо поздоровался с Северном, проводил  в
холодный зал и вел себя весьма учтиво, пока не заметил Гастингс.
   - Милорд, вашей даме не подобает оставаться в этих  стенах.  Один  из
братьев отведет ее в другое помещение, где она сможет дождаться отъезда,
- Я так не думаю, - бросил  Северн.  Гастингс  ничего  не  понимала,  но
видела, что муж сердится. Женщинам нельзя находиться вместе с  монахами?
Ну и пусть. Зачем приходить в ярость?
   - Таков обычай нашего ордена, милорд. Ее накормят, однако не позволят
быть вместе с мужчинами. Это равносильно святотатству.  Всевышний  лишит
нас своей милости за нарушение святого устава, Гастингс  хотела  сказать
мужу, что она нисколько не обижается,  ей  нужно  только  переодеться  в
сухое, но тут Северн выхватил кинжал и приставил его к горлу настоятеля.
   - Мне известно, как вы обращаетесь с женщинами, святой отец. И  я  не
желаю, чтобы моя жена всю  ночь  стучала  зубами  от  холода  на  мокром
соломенном тюфяке. Я  не  желаю,  чтобы  ей  подали  холодную  похлебку,
которую ей сунет в каморку один из ваших братьев, когда она  отвернется.
Моя жена останется  здесь.  Со  мной,  моими  людьми  и  твоими  святыми
братьями.
   Отец Михаил открыл было рот,  чтобы  возмутиться,  и  Северн  тут  же
слегка нажал на клинок.
   - Будет так, как я сказал, отец. Уверяю тебя, она не введет монахов в
грех неудовлетворенного желания. Она не  отойдет  от  меня  ни  на  шаг.
Считай, что это еще один мужчина, новый послушник.
   Настоятеля можно было обвинить в чем угодно, только  не  в  глупости.
Судя по всему, серый рыцарь не боится попасть в ад, если перережет горло
ему, настоятелю древнего оплота бенедиктинцев,  посланцу  Господа  Бога.
Отец Михаил выполнит  требование,  но  не  смирится.  Все  люди  милорда
промокли до костей, валятся  с  ног  от  усталости,  не  в  пример  этой
женщине, которая держится особняком и гордо  задирает  нос,  откинув  на
плечи мокрые волосы. Да,  она  устала  не  меньше  остальных,  а  какими
глазами смотрит на него  и  его  беспомощных  братьев.  Отец  Михаил  не
сомневался, что серый рыцарь действует по ее наущению. Она -  порождение
дьявола. Все женщины  такие.  Блудницы,  совращающие  с  пути  истинного
честных мужчин. Ей надлежит быть подальше  отсюда,  подальше  от  святых
мужей, полных благолепия, надлежит...
   - Мы все промокли, устали и голодны. Позаботься об этом, святой отец.
   Настоятель кивнул,  брезгливо  поджав  тонкие  губы,  и  обратился  к
топтавшимся в стороне братьям. Его постная физиономия налилась кровью, и
он дал затрещину  одному  из  монахов.  Дивясь  на  святошу,  так  легко
избивавшего другого человека, Гастингс спросила:
   - Неужели правда, Северн? Женщин  держат  отдельно?  И  плохо  к  ним
относятся?
   - Это не столь важно при теплой и  солнечной  погоде.  Но  при  такой
сырости ты можешь заболеть, я хочу, чтобы ты скорее  переоделась.  Давай
поищем какой-нибудь угол.
   - Но зачем такие правила, Северн?
   - Насколько мне  известно,  церковь  до  сих  пор  всерьез  обсуждает
вопрос, есть ли у женщины душа. Ведь, если у тебя, Гастингс,  нет  души,
ты  оскверняешь  своим  присутствием  совершенные   Господние   творения
мужского пола. Ты не лучше домашней скотины, по крайней  мере  в  глазах
Всевышнего.
   - Странно, отец Каррег никогда подобного не говорил.
   - Отец Каррег не  дурак.  Может,  он  верит,  что  ты  заставишь  его
мучиться от водянки, если он заговорит о подобных вещах  в  Оксборо.  Но
такой взгляд - отнюдь не редкость. Мне говорила  об  этом  мать.  Святые
обители гостеприимно распахивают двери перед странниками, но женщины  не
должны находиться рядом  с  мужчинами,  ибо  считается,  что  иначе  они
отравят святой воздух.
   Гастингс растерялась, но тут же лукаво улыбнулась мужу и шепнула:
   - Я постараюсь, чтобы мое дыхание не отравило никого, кроме тебя.
   Северн взял ее за руку и повел  вслед  за  монахом.  Оставив  жену  в
келье, он сказал, уходя:
   - Я переоденусь с мужчинами. Закутайся потеплее. Гастингс.
   Вернувшись в зал, она увидела  накрытый  стол,  почувствовала  аромат
подогретого эля, свежего хлеба и жареных цыплят.
   - Обычно путешественникам не готовят такой роскошный ужин, -  пояснил
Северн. - Просто я не жалел денег. Для  хозяев  будет  лучше,  если  еда
окажется такой же вкусной, какой выглядит. Я предупредил настоятеля, что
если угощение не понравится моей жене, я буду очень недоволен. И поиграл
кинжалом. Он так забавно побледнел. - Северн пощупал ей лоб. - Что-то ты
слишком горячая. Как ты себя чувствуешь?
   - Прекрасно. - Она тоже дотронулась до его лба. - А ты, милорд?
   - Кажется, - произнес он, не спуская с нее загоревшегося  взгляда,  -
ты  все-таки  обречешь  святых  братьев  на  вечные  муки  за   плотское
вожделение. А ведь я сказал настоятелю,  что  он  может  видеть  в  тебе
нового послушника, этакого кастрата.
   Гастингс усмехнулась и ответила тонким голосом:
   - Значит, мне придется распевать псалмы в уплату за еду. И я не стану
целовать тебя, Северн, хотя мне этого ужасно хочется.
   - Перестань, Гастингс. А вот и наш ужин.
   - Можешь забыть о кинжале, все приготовленное  достаточно  вкусно,  -
заметила она, вгрызаясь в цыпленка.
   Покончив с трапезой, Гастингс осмотрела воинов. Дружинник из  Оксборо
по имени Табар жаловался на жар и тяжесть в груди, поэтому  она  тут  же
приготовила ему горячее молоко с горечавкой.
   - А теперь пожуй листья водосбора и держись поближе  к  огню,  Табар.
Спать ляжешь вместе с остальными. Их тела согреют тебя.
   Затем к ней подошел  монах,  невысокий  тощий  человек  с  измученным
лицом:
   - Миледи, у меня ужасно болит зуб. Может, вы найдете  что-нибудь  для
меня?
   - Конечно, отец. Возьмите эти семена дельфиниума и добавьте в эль или
вино. Это облегчит ваши страдания. Но зуб придется вырвать. Если он  так
болит, то скоро измучит вас до смерти.
   - Да-да, знаю, но я боюсь. Лучше дождусь, пока  упаду  в  обморок  от
боли, тогда его вырвет один из братьев.
   - Кто приблизился к этой женщине? - раздался окрик настоятеля.  -  Ты
разговаривал с нею? Ты принял от нее  дьявольское  зелье?  -  Дельфиниум
полетел на пол.
   Монах едва не плакал  от  обиды,  глядя  на  рассыпанные  под  ногами
семена.
   - Отец Михаил, - прошептал несчастный, - это же ничтожная  помощь  от
зубной боли. У леди не было никаких дьявольских мыслей.
   - То, что она тебе дала, отравит  дьявольскими  видениями  твой  сон,
брат мой. Ты взалкаешь женской плоти, и сие развратит тебя.
   Гастингс с большим трудом удержалась, чтобы  не  прибить  настоятеля.
Если бы он сам корчился от зубной боли, снес бы он ее безропотно или  бы
рискнул принять от нее лекарство, обрекая себя на дьявольские видения?
   - Идем отсюда, - позвал ее Северн,  -  ты  ничем  не  поможешь  этому
брату. Не спорь. Брат - член ордена и обязан выполнять устав.
   Он потащил жену за собой, а Гастингс все оглядывалась на несчастного,
прижимавшего к щеке ладонь.
   - Я не хочу будоражить несчастных братьев. Давай полежим  рядом,  как
брат с сестрой.
   Они начали устраиваться на ложе в отведенной для  них  келье,  но  не
успели еще завернуться в одеяла, как из зала донесся вопль.
   Северн, только собравшийся погладить жену по груди, вскочил и с мечом
в руке бросился на крик.
   Гастингс, закутанная в одеяло, вышла  следом  и  увидала  несчастного
монаха, скрючившегося на каменном полу. Он громко  стонал,  зажимая  рот
окровавленными руками. Над  ним  склонился  настоятель,  который  держал
выдранный зуб и злорадно увещевал:
   - Ну, вот и все. Перестань ныть!
   - Я могла бы остановить кровотечение, - прошептала Гастингс  мужу  на
ухо.
   - Нельзя. Если ты попытаешься что-то  сделать,  настоятель  впадет  в
религиозное исступление. Идем спать.  Теперь  светает  рано.  Хорошо  бы
кончился дождь, а то противно здесь оставаться.
   На рассвете Северн разбудил  ее  поцелуем  в  висок.  Гастингс  нежно
погладила мужа по лицу, прошептав:
   - Я рада, что ты оставил меня с собой.
   - Только у нас, к сожалению, нет времени для должной благодарности.
   Спустя час они покинули аббатство Вигама, и Гастингс в последний  раз
оглянулась на мрачное сооружение. Даже при дневном свете  оно  выглядело
не менее зловещим.
   - Интересно, а в монастыре еще более неуютно?
   - Бенедиктинцы находят удовольствие в умерщвлении  плоти,  -  заметил
Гвент.
   - Пусть себе гниют на корню. Вряд ли это  угодно  Господу,  хотя  кто
знает?
   Табару стало легче, он даже насвистывал и рассыпался в благодарностях
перед Гастингс.
   - Мальчишка, - пробурчал Северн. - Такие быстро разгораются и  кричат
о своей любви, чтобы так  же  быстро  остыть.  Нужно  прижать  его,  как
следует, чтобы не заглядывался на тебя. А если окажется упрямым, займись
им всерьез.
   Гастингс засмеялась и похлопала мужа по руке.
   - Слава Богу, он не разрушил чудо, - тихо произнес Гвент.
   Ему не  доводилось  видеть,  чтобы  хозяин  так  просто  вел  себя  с
женщиной. Он и с мужчинами-то всегда разговаривал отрывисто и сурово,  а
теперь то и дело смеялся, что уже казалось чудом. И его люди  несказанно
этому радовались.

Глава 15

   На пятый день они добрались до Йоркшира и  от  Лидса  направились  на
восток, к городу Хоуксмеру, расположенному на побережье, возле  которого
стоял Лэнгторн. Гастингс радовалась, что  скоро  увидит  замок  мужа,  и
беспокоилась о матери Северна.  Бедняжка.  Недуг,  поразивший  рассудок,
ужасен тем, что при нем нет ни ран, ни лихорадки, ни  сломанных  костей.
Для Гастингс он оставался тайной и оттого внушал ей страх и опасения.
   Замок Лэнгторн,  построенный  на  невысоком  взгорье  в  устье  реки,
выглядел ужасно старым, а  черные  валуны  стен  казались  беспорядочной
кучей, некогда сваленной посреди поля. В стенах  сияли  громадные  дыры,
поля были убогими и запущенными,  а  люди  -  голодными  и  заморенными.
Гастингс знала, что Северн женился на ней,  чтобы  восстановить  родовое
гнездо, но такого она не ожидала и радовалась, что приехала сюда  раньше
намеченного срока. Ведь предстоит длительная работа, прежде чем Лэнгторн
обретет былой вид.
   Когда-нибудь он перейдет к их детям,  и  ей  не  хотелось,  чтобы  им
достались руины.
   Свекровь оказалась в замке. Люди, посланные сэром Роджером, разыскали
ее на дереве. Она болтала в воздухе голыми ногами и, хохоча, махала им.
   - Простите, милорд, что нам потребовалось целых три дня, - бубнил сэр
Роджер, чрезвычайно довольный собою.
   Он поразил Гастингс своим ростом и худобой, его ноги казались  тоньше
ножек обеденного стола в зале Лэнгторна,  руки  постоянно  находились  в
движении. То ли он всегда такой нервный, то ли нервничает из-за Северна?
Ведь еще н