ь, вы хорошо проведете время. Идете в гостиную?
   - Немного позже, - процедила она, сверкнув огромными глазами.
   Но я еще не покончила с ней.
   - Кстати,  леди  Элизабет,  я  хотела  спросить:  что  вы  думаете  о
достоинстве Наполеона? Его размерах?
   Я думала, она выскочит из платья. Элизабет задохнулась  и  вытаращила
глаза. И уставилась на меня так,  словно  увидела  привидение.  А  потом
вдруг расхохоталась, да так, что слезы  хлынули  по  щекам.  Она  икала,
захлебывалась,  сгибалась  пополам  и,  наконец,  немного  успокоившись,
повернулась и грациозно поплыла по ступенькам.  Я  все  еще  слышала  ее
смех, даже когда она добралась до площадки и свернула в западное  крыло.
Интересно, чем я так ее позабавила?
   Я посещала немало балов, но этот был первым, который  давала  сама  и
все устроила - от составления списка до  проверки  постельного  белья  и
уборки бальной залы. Зачастую я трудилась рядом со слугами, совсем как в
Дирфилд-Холле.  И  теперь  челядь  встречала  меня  сияющими   улыбками,
довольная и собой, и мной. Брантли, конечно, не сиял, зато удостоил меня
нескольких одобрительных кивков.
   Я так и не запомнила, что подавали за ужином,  хотя  сама  составляла
меню в горячих спорах с миссис Редбрист и  кухаркой,  что,  по-видимому,
очень им  нравилось.  Наблюдая,  как  расставляют  тарелки,  я  невольно
считала количество приборов. Их должно быть сорок два. А на столе  сорок
три. Господи, как же это случилось?
   Но ничего страшного не произошло. Подавали запеченную камбалу, устриц
в тесте, пироги с дичью, язык  с  гарниром,  треску  в  сухарях,  свиные
котлеты и так далее и тому подобное.  Между  рисовым  суфле  и  пудингом
Нессельроде  принесли  что-то   совершенно   необыкновенное,   способное
удовлетворить самый капризный вкус. Я была  слишком  взволнована,  чтобы
есть.
   Все,  казалось,  веселились  от  души.  После  ужина  джентльмены  не
остались в столовой, поскольку начали прибывать остальные  приглашенные.
Лоренс сумел отвлечь их от выпивки и увести в бальную залу.
   К десяти часам там собралось  не  менее  ста  двадцати  человек.  Все
говорили, смеялись, пили пунш в куда больших  количествах,  чем  полезно
для здоровья, флиртовали и сплетничали. Люстры сверкали и  переливались,
аромат зимних цветов манил и искушал. На  знатных  дамах  сияло  столько
драгоценностей, что, попади сюда ненароком вор, он бы решил, что умер  и
попал прямиком на небо. Так много красивых, умных, интересных людей -  и
всех собрала я! Ну разумеется, тут есть и заслуга Лоренса.
   Оркестр был великолепен. Я легонько  притоптывала  башмачком  в  такт
музыке, когда Джон нежно коснулся моего плеча.
   - Вальс, Энди? Мой любимый танец. Окажете мне честь?
   Ничего не ответив, я глубоко вздохнула и ступила в кольцо его рук. Он
оказался великолепным танцором, ловким и грациозным.  И  хотя  Джон  был
слишком велик и высок, двигался легко, и я  чувствовала  себя  в  полной
безопасности, что весьма странно, ведь он мужчина... но так оно и  было,
что скрывать? Я уже привыкла к его близости.
   Он кружил меня по зале,  я  смеялась  и  не  хотела,  чтобы  все  это
кончилось. Но разумеется, музыка стихла, и следующий вальс я танцевала с
мужем. Он тоже прекрасно танцевал и держал меня на некотором удалении. Я
улыбалась ему, а он говорил, как гордится мной. И еще  упомянул,  что  я
здесь самая красивая и он очень рад иметь такую жену. Он даже не слишком
пристально смотрел на мою грудь. Неужели она ему не нравится? Я искренне
надеялась, что так и есть.
   -  Спасибо,  -  пробормотала  я,  -  вы  очень  добры.  Когда   вальс
закончился, он поцеловал  меня  в  щеку  и  заверил,  что  особенно  ему
нравится моя прическа.
   - Разве не вы сказали  мне  как-то,  что  любите  смешение  различных
оттенков?
   - Должно быть, именно я, - вкрадчиво проговорил  он,  -  ибо  никогда
раньше не видел такого гармоничного сочетания на женской головке.
   Он обвел пальцем мой подбородок. Я улыбнулась. Муж всегда знает,  что
и в какой момент сказать!
   Он поклонился  и  направился  к  маркизе,  которая,  по  его  словам,
заявила, что я дерзкая и  невежественная  девчонка.  Мне  это  не  очень
понравилось.
   Следующим партнером был дородный джентльмен, сильно  подвыпивший,  он
так и норовил оттоптать мне ноги. Я радовалась, что джентльменов в  зале
не меньше, чем дам, и все явно расположены танцевать - вероятно, потому,
что предвкушали наступление праздников  и  все  пребывали  в  прекрасном
настроении.
   Кроме того, Лоренс сообщил джентльменам, что сегодня  карточной  игры
не будет, поэтому ни одна леди не подпирала стенку. Мою грудь совершенно
бесстыдно пожирали  глазами,  но  мне  не  пришлось  осыпать  любопытных
колкостями иди отбиваться от нахалов. Один  тощий  джентльмен  буквально
облизывался, глядя на меня. Он был просто смешон, и я расхохоталась  ему
в лицо, что крайне его  обозлило.  Похоже,  он  предпочел  бы,  чтобы  я
разыграла  оскорбленную  невинность.  Но  когда  я  рассказала  об  этом
Лоренсу, тот только усмехнулся. Тощий джентльмен, как  оказалось,  носит
фрак и жилет на ватной подкладке, и ударь я его, всего  лишь  выбила  бы
пыль, не более.
   Что же до Элизабет... должно быть, она протерла подошвы туфелек,  ибо
не пропускала ни одного танца и с  неиссякаемой  энергией  кружилась  по
зале, злосчастная красавица. Три  раза  она  вальсировала  с  Джоном.  Я
посчитала подобное крайне неприличным и заявила об этом мисс  Крислок  и
мисс Джилбенк, на что обе дружно посмеялись  надо  миой.  Мисс  Джилбенк
дважды танцевала с молодым баронетом, Кристофером Уилкинсом, которого  я
вчера и сегодня посадила рядом с ней за ужином.
   Наконец в три часа ночи гости начали разъезжаться. Я  выпила  слишком
много пунша и едва добралась  до  постели,  чуть  не  придавив  Джорджа.
Буквально упав на песика, я мгновенно заснула.

Глава 24

   За следующие четыре дня я многому научилась. Например, сплетничать  и
сохранять  невозмутимое  выражение  лица,  когда  речь  шла   о   чем-то
скандальном, но мне непонятном. Я научилась флиртовать с мужчинами,  при
этом не особенно их пугаясь, и думаю,  что  к  концу  четвертого  вечера
многое   усвоила.   Все   же   прежнее   недоверие   к    представителям
противоположного пола сохранялось, и я старалась не  оставаться  наедине
ни с одним из них.
   Если не считать Джона.
   Через два дня после бала он зашел  в  конюшню,  где  я  ухаживала  за
Малюткой Бесс. Не прошло и часа,  как  я  рассталась  с  леди  Элизабет,
которая наконец загнала меня в угол и попыталась рассказать о Наполеоне.
   Она поймала меня около маленького  салона  в  глубине  дома,  куда  я
сбежала, после того как маркиза заявила мне в присутствии не  менее  чем
двадцати дам, что я должна постараться вырасти, ибо  моя  грудь  слишком
велика для моего торса.  Разумеется,  все  это  было  совершеннейшей  не
правдой, просто очередная колкость.
   - Больше я этого не  вынесу,  -  выпалила  леди  Элизабет,  подступая
совсем близко.
   - Что с вами? Слишком  тесный  корсет?  Вам  достались  за  завтраком
подгоревшие тосты? Горничная посмела отказать  вам  в  просьбе  принести
горячей воды?
   - Замолчите, -  раздраженно  прошипела  она,  -  и  перестаньте  меня
смешить, все равно ничего не выйдет!  Кто-то  должен  сказать  вам,  так
почему не я? Это насчет Наполеона.
   - То есть его проклятого размера?
   - Да, - выдавила она, взирая с таким видом, будто у меня вырос второй
нос.
   - Джон велел мне не обращать внимания  ни  на  какие  высказывания  о
Наполеоне. Потребовал, чтобы я  об  этом  даже  не  вспоминала.  Словом,
посоветовал и далее оставаться в блаженном неведении.
   - Видите ли, размер мужчины, то есть его достоинства, напрямую связан
с его любовными подвигами, - продолжала леди Элизабет,  не  слушая  моих
протестов. - Вы, разумеется, знаете, как сложен джентльмен?
   Я тупо уставилась на нее:
   - Да. Разумеется. А что, я кажусь вам идиоткой?
   Элизабет ухитрилась одновременно закатить глаза и кивнуть:
   - Да.
   Но тут из-за угла неожиданно появился мой муж и едва  не  врезался  в
леди Элизабет.
   - Боже, дорогая, простите меня. Что вы тут делаете, дамы?  Обсуждаете
последние моды?
   - Совершенно верно, - нашлась я. - Терпеть не  могу  оборки,  а  леди
Элизабет уверяет, что  весной  они  будут  весьма  популярны.  Я  ужасно
разочарована.
   - Вы заставляете меня смеяться против  воли,  даже  когда  откровенно
лжете мне в глаза, - покачал головой муж и продолжал свой путь.
   На этом наш беседа закончилась.
   И вот сейчас, когда я натирала мазью спину Малютки  Бесс,  в  конюшне
появился Джон, ухмыляясь,  как  грешник,  которому  только  что  удалось
надуть святого Петра и проскользнуть через райские врата.
   -  Я  поговорил  с  леди  Элизабет.  Она  поведала  мне  о  том,  как
провалилась ее попытка просветить вас.
   - Я пыталась игнорировать все намеки о Наполеоне, но  она  стояла  на
своем.
   - И тут неведомо откуда возник мой дядюшка, и  вы  так  и  не  узнали
конец сказки. Верно?
   - К сожалению, - призналась я, глядя поверх его плеча. - Она, правда,
спросила, знаю ли я,  как  устроены  мужчины,  но  объяснить  ничего  не
успела. - Я тяжело вздохнула. - Она так прекрасна.  Я  чувствовала  себя
жалким чучелом. Стоит мне увидеть Элизабет, как  руки  чешутся  дать  ей
пощечину. И все потому, что я ревную.
   Он откинул голову и залился  смехом.  Малютка  Бесс  заржала.  Буйный
громко затопал.
   - А она считает вас оригиналкой.
   - Она тоже недалеко от меня ушла.
   - И невежественной дурочкой.
   - Еще бы, будь она проклята!
   - Да, но ведь ее мнение не играет никакой роли, верно?
   Тут я впервые посмотрела на него, по-настоящему посмотрела и медленно
выговорила:
   - Не знаю. А это имеет значение?
   Он пропустил вопрос мимо ушей и принялся гладить Малютку Бесс.
   - Вы, надеюсь, достаточно осторожны?
   - Да.
   - Нет. Я проследовал за вами до самой конюшни, чтобы  никакой  злодей
не попытался ничего предпринять. Продолжайте держаться начеку, Энди. Ваш
недруг все еще здесь, а Бойнтон просто не может  быть  вашей  постоянной
тенью. Беспечность для вас смертельна.
   Он был прав, и утром,  после  отъезда  гостей,  я  вернулась  в  свою
спальню. Страх, как и прежде, охватил меня, когда я шла по  бесконечному
коридору и не увидела ни единого слуги. Дом казался  совершенно  пустым.
Шаги глухо отдавались от стен, и меня словно  обволакивало  зло,  как  в
Черной комнате, а ледяной холод проникал в самое сердце. Виконт  Уэверли
прав: опасность здесь, она никуда не ушла и прячется среди нас.
   Белинда тоже куда-то пропала. Я взяла Джорджа и отправилась с ним  на
долгую прогулку. В десяти футах следовал Бойнтон. Спасибо Джону - теперь
я чувствовала себя в безопасности.
   Вечером за ужином все притихли.  Томас  поминутно  вздыхал,  родители
Амелии, очевидно, истощили запас историй о сверхъестественных  явлениях,
потому что оба дружно уткнулись в тарелки. Лоренс был спокоен,  задумчив
и рассеянно играл вилкой. Мисс Джилбенк много улыбалась, но  не  нам,  а
кому-то, о ком думала и  кого  здесь  не  было.  Интересно,  может,  тут
замешан ее баронет Кристофер Уилкинс? Мисс Крислок пространно  толковала
о подарках,  которые  сшила  и  связала  собственными  руками  и  теперь
собиралась послать лондонским друзьям. Она упомянула и  о  сюрпризе  для
меня. Благослови Господь доброе сердце Милли за все десять лет, что  она
была со мной! Эти сюрпризы были самыми лучшими в моей жизни. На  прошлое
Рождество она заказала мне коньки и наняла учителя, чтобы  тот  показал,
как танцевать на льду. Я едва не сломала шею, когда врезалась  спиной  в
огромную бочку, установленную на краю катка. Как давно это было! Если бы
сейчас Милли сидела рядом, я поплакала бы на ее груди и поблагодарила за
доброту.
   Джон спросил Милли, что она сделала для меня, но она только  покачала
головой и сказала, что он, как и остальные, должен подождать.
   Я вспомнила о Наполеоне, но благоразумно промолчала.
   Все отправились спать рано. Белинды в спальне не было. Где она?
   Я так крепко прижала к себе Джорджа, что он взвизгнул и вырвался.
   Проснулась я в десять утра, потянулась и взъерошила хохолок  Джорджа.
Тот радостно лизнул меня в нос и продолжал бы в том же роде, если  бы  я
не увернулась. От резкого движения золотой ключик выбился из выреза моей
сорочки. Я рывком поднялась. Совсем забыла о злосчастном письме отца, из
которого ничего невозможно понять, кроме того, что мне необходимо срочно
покинуть Девбридж-Мэнор.
   Что  же,  пора  поразмыслить  над  ним.  По  крайней  мере  еще   раз
перечитать.
   Я поднесла Джорджа к письменному столу, сняла цепочку с шеи и  вынула
шкатулку. Замок был сломан! Я смотрела  на  шкатулку,  не  веря  глазам.
Потом медленно подняла крышку. Ничего. Письмо пропало.
   Джордж не понял важности/происходящего. Ему  больше  всего  на  свете
хотелось выбежать во двор и облегчиться.
   Дрожа как в ознобе, я быстро оделась,  чтобы  вывести  его  погулять.
Верный Бойнтон неотступно маячил в тени. Мне  захотелось  попросить  его
захватить в следующий раз парочку друзей.
   Родители Амелии уехали в тот же день, после  того  как  лорд  Уэверли
снова  обошел  музыкальную  комнату  Кэролайн  и  заверил,  что  ничьего
присутствия не ощущает. Я была вынуждена согласиться с ним: ни малейшего
следа Кэролайн. Неужели это она заперла  Амелию  в  тот  день?  Или  мне
просто показалось, что дверь захлопнулась перед моим носом?
   Виконт также посетил и Черную комнату и известил, что зло по-прежнему
таится тут, сильное и всемогущее. Он только покачал головой,  когда  его
дорогая жена возразила:
   - Но, Хобсон, к чему пугать этих бедняг?
   - Верно, - вздохнул он, с недоумением взирая на  меня.  -  Ты  права,
дорогая. И хотя я так и  не  понял,  в  чем  дело,  не  стоит  нагнетать
обстановку.
   Неужели  он  посчитал,  что  таким  образом  загладил   произведенное
впечатление? Мне хотелось врезать ему  как  следует,  -  довел  меня  до
исступления и не сумел ничего объяснить.
   Его слова убили всякую надежду на разумную беседу и  ввергли  меня  в
пучину страха. Я вздохнула с облегчением,  когда  чета  Уэверли  наконец
покинула Девбридж-Мэнор.
   Мы все провожали их, стоя на крыльце, и махали вслед, пока экипаж  не
скрылся за поворотом.
   - Твой отец сказал, дорогая, - обратился Томас к Амелии,  -  что  мне
следует прекратить  жаловаться  на  здоровье,  иначе  после  смерти  мой
призрак не будет иметь достаточно сильную ауру. А это  означает,  что  я
никогда не смогу снова увидеть тебя, даже в другом мире, и  буду  навеки
обречен на одиночество.
   Нечеловеческим  усилием  воли  я  удержалась  от  смеха.  Но  Джон  с
поразительным и привычным отсутствием такта хлопнул брата по плечу:
   - Не хочу, чтобы ты был проклят и обречен, Томас, хоть  и  не  совсем
понял, о чем идет речь. Так что подумай над словами тестя.
   Амелия уставилась на носки туфелек.  Интересно,  что  она  думает  об
этом? Или о зле, что гнездится в Черной комнате?
   Она ни слова не произнесла в ответ, только предложила Томасу заварить
очень действенный настой, если  он  последует  за  ней  в  спальню.  Они
взялись за руки и, прижавшись друг к другу, ушли, тихо  переговариваясь.
О чем?
   Джон  и  я  остались  одни.  Уверившись,  что  рядом  никого  нет,  я
прошептала:
   - Мне кое-что нужно вам рассказать. Следовало, наверное, упомянуть об
этом раньше, но ничего не поделаешь, не сообразила.  Зато  сейчас  самое
время.
   Джон вопросительно поднял темную бровь:
   - Итак? О чем идет речь?
   - Видите ли, две недели назад я  получила  письмо  от  своего  кузена
Питера. Внутри было еще одно  послание,  от  человека,  который,  как  я
думала, давно умер и отправился в ад, где ему самое место.
   - От вашего отца? Я тоже  считал,  что  его  нет  в  живых.  Ведь  вы
воспитывались у деда?
   - Да, но не желаю это обсуждать. Я презираю отца - он убил мою мать.
   - Каким образом?
   - Повторяю, я не хочу говорить на эту тему. Поверьте мне, вот и  все.
В любом случае это не важно. Он написал, что прочел  в  газетах  о  моем
замужестве и это его убило. Велел мне немедленно покинуть Девбридж-Мэнор
и добавил, что приедет, как только сможет.
   Темные глаза яростно блеснули, и я поняла, что он разозлился.
   - Могу я спросить, - с  подчеркнутой  учтивостью  осведомился  он,  -
почему вы не упомянули об этом чертовом письме раньше?
   - Считала, что это касается исключительно меня. То есть... не  совсем
так.
   - А как именно? Может, скажете наконец правду?
   - Не хотела, чтобы вы знали о человеке, который приходится мне отцом.
   - Почему?
   - Я уже сказала, что не собираюсь распространяться  насчет  этого.  И
сейчас пришлось  обо  всем  рассказать  только  потому,  что  письмо  из
шкатулки украли. - Я вытащила из-за корсажа золотую цепочку. - Я заперла
шкатулку и носила ключик на шее. Теперь, когда  все  уехали,  решила  на
досуге перечесть письмо. Но замок взломан, а шкатулка пуста. Я  обыскала
всю комнату, но обнаружила лишь пару чулок, которые Джордж  затащил  под
комод.
   Джон очень долго и затейливо ругался, и я, едва не  забыв  обо  всем,
зачарованно его слушала.
   - Поймите же, держа меня в неведении, вы  подвергаетесь  опасности  и
связываете мне руки, - прошипел он, пронзив меня убийственным взглядом.
   Я поспешно затрясла головой:
   - Если это действительно так, мне очень жаль. Я искренне думала,  что
письмо отца - сущий вздор. Но  оказалось,  это  не  так,  и  теперь  мне
необходимо как можно скорее убраться отсюда. Не стоит  дожидаться,  пока
меня убьют или, что еще хуже, заставят платить за преступления,  которых
я не совершала. Лучше вернуться в лондонский дом.
   - Верно, - кивнул он, - вы совершенно правы. А пока вас не  будет,  я
постараюсь докопаться до истины.
   - Но как?!
   - Пора мне сделать небольшой обыск, - решил он. - Нет,  все-таки  вам
нужно остаться. Что вы, например, скажете дяде  Лоренсу?  Вы  не  можете
уехать ни с того ни с сего.
   - У меня нет выхода.
   - Прекрасно. Но как вы это объясните мужу? И не только ему. Всем.
   - Господи, да не знаю я! Дайте подумать. Должна же быть  причина,  по
которой меня срочно отзывают в Лондон. Нашла! Питер!  Он  теперь  герцог
Браутон. Скажу всем, что кузен написал мне и попросил  помочь  обставить
лондонский дом. Ну как?
   - Совершеннейшая чушь.
   - Это вы так считаете, а...
   - Нет, Энди. Подумайте: через неделю Рождество, семейный праздник, вы
только  что  вышли  замуж.  Любой  посчитает  ваше   поспешное   бегство
неприличным. Более того,  как  графиня  Девбридж,  вы  обязаны  посетить
церковную службу, а также бесчисленные балы, которые дает местная знать.
Нужно купить, завернуть и раздать подарки. От вас ждут, что вы  устроите
вечеринку  для  слуг,  на   которой   им   вручат   небольшое   денежное
вознаграждение. Нет, нужно придумать что-то другое. Проклятие, ничего на
ум не идет! Но я соображу попозже.
   Он  потер  подбородок,  повернулся  и  ушел.  Я  заметила   Бойнтона,
таившегося в тени древнего дуба.
   Покинув Малютку Бесс, я пошла проведать  Джудит  и  мисс  Джилбенк  и
научилась  здороваться  по-турецки.  Посидела  часок  с  мисс   Крислок,
безостановочно обсуждавшей гостей  и  подмеченные  ею  их  недостатки  и
слабости. Наконец, подхватила Джорджа  и  отнесла  в  сад.  Я  терпеливо
выжидала,  пока  он  обнюхает  каждый  кустик,  каждое  дерево,   каждое
растение,  прежде  чем  облагодетельствует  одинокий   тоненький   клен.
Оставалось надеяться только, что дерево выживет.
   Кто-то взломал шкатулку и похитил письмо. Я попыталась вспомнить, кто
знал о том, что оно получено. Принес письмо Брантли, а это означало, что
почти всем могло быть известно о нем.
   На горизонте сгущалась тьма. С каждой минутой становилось холоднее.
   Мы с Джорджем снова поспешили к