повернулся,
чтобы уйти, когда Салли подняла голову, и он увидел, что по ее щекам  льются
слезы.
   Так, уже лучше, скоро она будет готова его выслушать. Теперь  уже  скоро.
Он отложит следующий укол на час или около  того.  Бидермейер  повернулся  и
отпер дверь в крохотную комнатку.
   Салли знала, что плачет.  Она  чувствовала  влагу  на  лице,  чувствовала
соленый вкус, когда слезы попадали в рот. Почему  она  плачет?  Джеймс.  Она
вспомнила Джеймса - как он лежал на земле, и кровь текла из раны  над  левым
ухом. Он был совершенно неподвижен. Бидермейер заверял ее, что он  не  умер,
но можно ли верить этому дьяволу?
   С ним должно быть все в  порядке.  Салли  взглянула  на  мягкую  шелковую
рубашку, скользящую по ее коже. Рубашка была приятного персикового цвета,  с
широкими шелковыми бретельками. К сожалению, сейчас она  болталась  на  ней,
как на вешалке. Салли посмотрела на  следы  иглы  на  руке.  Они  кололи  ей
наркотики пять раз.  Салли  почувствовала,  что  в  голове  у  нее  начинает
проясняться,  но  медленно,   ужасно   медленно.   Постепенно   все   больше
воспоминаний просачивалось из небытия, они обретали форму и смысл.
   Она должна выбраться отсюда до того, как ее либо  убьют,  либо  перевезут
еще куда-нибудь - в такое место, где никто не сможет ее найти. Она  подумала
о Джеймсе. Если кто и сможет ее отыскать, так это он.
   Салли заставила себя встать на ноги. Сделала шаг, потом другой... Она шла
очень медленно, осторожно, но действительно шла. Она остановилась  у  узкого
окошка и посмотрела вниз, на площадку перед зданием лечебницы.
   Лужайка скошенного газона протянулась на добрую сотню ярдов и упиралась в
лесной массив. Такое-то расстояние она наверняка сумеет  пройти,  в  прошлый
раз это ей удалось. Нужно только добраться до тех деревьев, а уж в лесу  она
сумеет спрятаться, точно так же, как это было  тогда.  В  конце  концов  она
найдет путь на свободу. Снова найдет.
   Салли вернулась к гардеробу. Здесь были купальный халат, еще  две  ночные
рубашки и пара шлепанцев. И все, ничего больше.  Ни  брюк,  ни  платьев,  ни
нижнего белья.
   Какая разница? Если нужно, она готова пойти хоть на край света в  халате.
В этот момент с ее мозга спал еще один покров, я  она  вспомнила:  в  первый
свой побег  она  украла  туфли  и  брючный  костюм  у  одной  из  медсестер.
Интересно, будет ли у нее на этот раз такая возможность? а Кто же с ней  все
это сделал? Салли знала, что не отец. Он давно умер. Должно  быть,  это  тот
человек, который выдает себя за ее  отца,  тот,  кто  ей  звонил,  тот,  кто
появлялся в окне ее спальни. Это мог быть Скотт, мог быть доктор Бидермейер,
а мог быть и совсем другой человек, которого нанял кто-нибудь из них.
   Но только не отец, слава Богу. Этот ничтожный ублюдок  наконец-то  мертв.
Салли надеялась, что ад действительно существует, и если это так, то  Эймори
Сент-Джон обязательно там, в самой что ни на есть преисподней.
   Нужно добраться до матери. Ноэль обязательно поможет. Она бы защитила ее,
если б только узнала правду. Но почему же Ноэль ни разу за шесть месяцев  не
навестила ее в лечебнице? Почему она не потребовала объяснений, как ее  дочь
вообще здесь оказалась? Ноэль, насколько было известно Салли, не предприняла
ничего, чтобы ей помочь. Может быть, она поверила, что ее дочь ненормальная?
Поверила своему мужу? Поверила мужу Салли? Как же отсюда выбраться?
   - Джентльмены, не желает ли кто из вас чашечку кофе? - спросила Амабель.
   - Нет, - резко бросил Квинлан. - Скажите нам, где Салли?
   Амабель вздохнула и жестом предложила мужчинам сесть.
   - Послушайте, Джеймс, я уже говорила шерифу в  этой  самой  комнате,  что
Салли, должно быть, очень испугалась, увидев, что вы ранены, и убежала.  Это
единственное объяснение. Салли не такая уж сильная девушка. Она очень  много
пережила, побывала даже в сумасшедшем доме. Похоже,  вас  это  не  шокирует?
Признаться, я немного удивлена, что Салли рассказала  вам  об  этом  отрезке
своей жизни. О таких вещах не следует говорить. Знаете, она  же  была  очень
больна. Она и сейчас еще больна. Вполне разумно предположить, что она  снова
сбежала - точно так же, как она бежала от того, что произошло в  Вашингтоне.
Если вы мне не верите, сходите в "Ночлег и завтрак". Марта мне сообщила, что
из комнаты Джеймса пропали все  ее  вещи.  Разве  это  не  странно?  Она  не
оставила даже воспоминания о своем пребывании в этой комнате. Словно  хотела
стереть самое себя. -  Амабель  выдержала  паузу  и  добавила  потусторонним
голосом цыганки-гадалки:
   - Все выглядит почти так, словно ее никогда и не существовало вовсе,  как
будто всем нам она просто привиделась...
   Квинлан  вскочил  как  ужаленный  и  навис  над  Амабель.   Он   выглядел
устрашающе, как сам дьявол, но Дэвид решил не вмешиваться - просто ждал,  не
произнося ни слова. Приблизив свое  лицо  почти  вплотную  к  лицу  Амабель,
Квинлан очень медленно произнес, четко выговаривая каждый . слог:
   - Все  это  чушь  собачья,  Амабель.  Салли  -  вовсе  не  призрак  и  не
помешанная, как вы намекали ей и пытаетесь внушить нам. Ей не  померещилось,
что она в те две ночи слышала женский крик! Ей  не  привиделось,  что  среди
ночи в окне спальни возникло лицо кого-то, выдающего себя  за  ее  отца!  Вы
пытались заставить ее сомневаться в себе,  так  ведь  Амабель?  Вы  пытались
внушить ей, что она сошла сума!
   - Это просто нелепо.
   Квинлан придвинулся еще  ближе.  Теперь  он  нависал  над  ней,  вынуждая
женщину вжиматься в кресло.
   - Зачем вы это делали, Амабель? Вы только что упоминали, что знали  о  ее
пребывании в лечебнице. Вы знали, не так ли, что кто-то упрятал  ее  туда  и
держал целых полгода, накачивая наркотиками. И  вы  даже  не  попытались  ее
успокоить, заверить, что она такой же нормальный, разумный человек, как  кто
бы то ни было. Нет, вы только поддерживали клевету. И не пытайтесь отрицать!
   Я сам это слышал! Вы заставляли ее сомневаться в себе, в своем  рассудке.
Почему?
   Но Амабель в ответ только печально улыбнулась, а потом сказала, обращаясь
к Дэвиду:
   - Как видите, шериф, я была очень терпелива. Этот человек знаком с  Салли
чуть больше недели.
   А я ее тетя. Я люблю ее, не существует никаких  причин,  чтобы  я  хотела
причинить ей боль. Я всегда искала  способ  ее  защитить.  Мне  очень  жаль,
Джеймс, но она сбежала. Дело обстоит именно так. Надеюсь,  шериф  сумеет  ее
разыскать. Салли не  отличается  стойкостью,  ей  необходимо,  чтобы  о  ней
заботились.
   Квинлан так разозлился, что ему пришлось подавить жгучее желание вытащить
эту милую тетушку из уютного кресла и вытрясти из нее всю душу. Он отошел от
Амабель  и  принялся  нетерпеливо  расхаживать  взад-вперед   по   маленькой
гостиной.
   Понаблюдав некоторое время за его метаниями, Дэвид сказал:
   - Миссис Порди, если Салли сбежала, то, как вы думаете, куда именно?
   - На Аляску. Салли говорила, что хотела  бы  уехать  на  Аляску.  Она  бы
предпочла поехать в Мексику, но у нее нет с собой паспорта. Это все,  что  я
могу вам сообщить. Разумеется, как  только  я  получу  от  нее  какое-нибудь
известие, сейчас же вам позвоню. - Она поднялась. - Мне очень жаль,  Джеймс.
Вы-то знаете, кто такая Салли. Похоже, вы сообщили шерифу ее настоящее  имя.
Ей еще  много  с  чем  предстоит  столкнуться.  Что  касается  ее  душевного
состояния - кто знает? Все, что нам осталось - только молиться.
   Джеймсу страшно захотелось обхватить пальцами эту  цыганскую  шею  и  как
следует сдавить. Она лжет, черт бы ее подрал, но  делает  это  очень  ловко.
Салли ни за что бы не сбежала, и уж, во всяком случае, не  тогда,  когда  он
лежал без сознания у ее ног. Это значит, что ее кто-то увез. И этот  "некто"
был тем же самым человеком, который выдавал себя за ее отца. Джеймс мог бы в
этом поклясться. И теперь-то он знал, что делать. У него есть одна мысль  по
поводу того, где может быть Салли, - но от одной этой мысли кровь  стынет  в
жилах.

Глава 13

   Была темная полночь. Ни единой звездочки, ни даже намека на  луну,  чтобы
осветить тусклым цветом черное,  как  сажа,  небо.  Кудрявые  черные  облака
перемещались, изменяли форму, но, когда  они  расступались,  между  ними  не
проглядывало ничего, кроме еще одного клочка черноты.
   Салли смотрела в окно, делая один глубокий  вдох  за  другим.  Скоро  они
опять придут, чтобы сделать ей  очередной  укол.  Она  слышала,  как  доктор
Бидермейер отдавал распоряжение -  больше  никаких  таблеток,  она  запросто
может изловчиться опять прятать их во  рту.  Он  заявил,  что,  дескать,  не
желает снова причинить ей вред. Чертов ублюдок!
   У нее появилась новая медсестра - судя по бирке с именем  на  халате,  ее
звали Розали, и у нее было такое же пустое лицо, как  у  Холланда.  Если  не
считать кратких распоряжений, что, когда и как Салли  должна  делать,  новая
сестра практически с ней не разговаривала. Она следила за  Салли,  когда  та
ходила в ванную, - и все же, по мнению Салли, это было лучше,  чем  иметь  в
качестве  наблюдателя  Холланда,  Доктор  Бидермейер  не  хотел,  чтобы   ей
причиняли боль? Это могло бы быть правдой только в одном случае  -  если  он
сам хотел стать ее мучителем. Она не виделась ни с кем,  кроме  Бидермейера,
Холланда и Розали. Они силой удерживали ее в пределах  комнаты.  Салли  было
нечего читать, у нее не было телевизора, она не знала ровным  счетом  ничего
ни о матери, ни о Скотте.  Большую  часть  времени  она  пребывала  в  такой
отключке из-за лекарств, и тогда ее ничто не волновало, она даже не  помнила
себя. Но сейчас Салли знала, кто она, была в состоянии мыслить, и  с  каждой
минутой она становилась все сильнее и сильнее.  Если  бы  только  Бидермейер
задержался еще хоть немного - ну, может быть, минут на пятнадцать - она была
бы уже готова.
   Но он не дал ей и двух минут. Салли подскочила на месте, услышав, как  он
отпирает дверь. Нет времени занять нужное положение. Она неподвижно  застыла
у окна в своей шелковой ночной рубашке персикового цвета.
   -  Добрый  вечер,  дорогая  моя  Салли.  В  этой  рубашке  ты   выглядишь
действительно очень мило. Не захочешь ли ты в этот раз снять  ее  специально
для меня?
   - Нет!
   - А, я вижу, ты собралась с  мыслями.  Что  ж,  тем  лучше.  Я  бы  хотел
поговорить с тобой, прежде чем  снова  отправить  тебя  в  нирвану.  Садись,
Салли.
   - Нет. Я хочу стоять, причем чем дальше от вас, тем лучше.
   - Как пожелаешь.
   На нем был темно-синий свитер и черные слаксы. Темные волосы были  гладко
зачесаны назад, даже скорее прилизаны, будто он  только  что  принимал  душ.
Зубы были белые, но два передних резца выдавались вперед.
   - У вас уродливые зубы, - заметила вдруг Салли. -  Почему  вы  не  носите
пластинку, как ребенок? ина произнесла это не задумываясь, и это лишний  раз
подтверждало, что мозги ее еще не вполне прояснились.
   Бидермейер бросил на нее такой взгляд, будто хотел  убить  на  месте.  Он
автоматически поднял руку, чтобы  потрогать  передние  зубы,  потом,  словно
спохватившись,  быстро  отдернул  ее.   Их   разделяло   только   полутемное
пространство, но Салли поняла, что он взбешен и жаждет причинить ей боль.
   Бидермейер взял себя в руки.
   - Так, значит, сегодня ты у нас решила побыть маленькой сучкой, правда?
   - Нет. - Салли все еще наблюдала за ним. Все ее тело  напряглось,  потому
что она чувствовала, что он хочет наброситься на нее, ударить побольнее. Она
раньше и не подозревала, что может ненавидеть кого-нибудь  так  сильно,  как
ненавидела сейчас Бидермейера. Не так, как отца. Не так, как Скотта.
   В конце концов он уселся на единственный стул и скрестил ноги. Снял очки,
положил их на маленький столик рядом со стулом.  На  столе  стоял  графин  с
водой и один стакан, ничего больше.
   - Что вам нужно?
   Графин был пластмассовый - даже если стукнуть его этим графином прямо  по
голове, это не причинит ему особого вреда. Но столик - довольно крепкий. Вот
если бы она была достаточно подвижной! Тогда можно' было  бы  схватить  этот
столик и как следует врезать ему!
   Однако Салли обреченно понимала, что для того, чтобы обрести  достаточную
быстроту и силу, чтобы свалить Бидермейера, ей необходимо избежать  инъекций
хотя бы еще в течение часа. Сумеет ли  она  заговорить  ему  зубы  на  такое
время? Вряд ли, но попытаться все же стоит.
   - Что вам нужно? - снова спросила Салли. Она  никак  не  могла  заставить
себя сделать хотя бы один шаг в его сторону.
   - Мне скучно, - сказал Бидермейер. - Я зарабатываю такую  кучу  денег,  и
что из этого? Я даже не волен покинуть это место.  А  мне  хочется  за  свои
деньги получать удовольствие. Что ты можешь мне предложить по этому поводу?
   - Дайте мне уйти, и я сделаю так, что вы получите еще больше денег.
   - Но это разрушило бы саму цель, разве нет?
   - Вы хотите сказать, что здесь содержатся и другие люди, которые на самом
деле абсолютно нормальны? Другие заключенные, которых вы держите  против  их
воли? И вам платят за то, чтобы вы их держали?
   - Это очень маленькое закрытое  заведение,  Салли.  О  нем  знают  совсем
немногие. Я принимаю всех своих пациентов  только  по  направлениям,  причем
очень тщательно проверенным. Просто послушай меня. Это первый случай,  когда
я разговариваю с тобой как со взрослой. Ты находилась у меня полгода,  шесть
полных месяцев, и все это время ты была такой же интересной,  как  сломанная
кукла, за исключением того случая, когда ты выпрыгнула в окно.  Если  что  и
убедило твою дорогую мамочку в том, что ты чокнутая, так это та история. Это
вынудило меня посидеть и понаблюдать за тобой, но не  долго.  Такая  ты  мне
нравишься гораздо больше. Если бы я  только  мог  быть  уверен,  что  ты  не
попытаешься удрать снова, я бы предпочел сохранить тебя в  таком  состоянии,
как сейчас.
   - Неужели я могу сбежать? Интересно, как вы себе это представляете?
   - К сожалению, Холланд довольно глуп, а за тобой чаще всего  приглядывает
именно он. А сестра Розали, я подозреваю, тебя немного  побаивается.  Ну  не
странно ли? Что касается Холланда, то он умолял меня, чтобы я поручил  тебя,
жалкое создание, его заботам. Могу себе представить, как ты дожидаешься  его
прихода. Что бы ты сделала, Салли? Ударила бы его по голове  этим  столиком?
Это бы его оглушило. А потом ты бы могла его раздеть, хотя сомневаюсь, чтобы
ты получила от этого такое же удовольствие, какое получает он, снимая одежду
с тебя... Нет, у меня нет выбора. И прошу не двигаться! Помни, я не Холланд,
оставайся там, где стоишь, или я прямо сейчас вкачу тебе изрядную дозу.
   - Я не сдвинулась ни на дюйм. Зачем я здесь? Как вы  меня  нашли?  Должно
быть, вам позвонила Амабель и сообщила, где я.  Но  почему?  И  кому  нужно,
чтобы я сюда вернулась? Моему мужу? Интересно, это вы  изображали  отца  или
Скотт?
   - Ты говоришь о своем бедном муже так,  словно  он  посторонний  человек.
Дело в Джеймсе Квинлане, верно? Ты  с  ним  спала,  наслаждалась,  а  теперь
собираешься бросить бедняжку Скотта. Ну и ну, Салли, никогда не  думал,  что
ты такая ветреная женщина. Погоди, я расскажу Скотту про твои делишки.
   - Когда будете говорить со Скоттом, будьте так  любезны,  передайте  ему,
что я серьезно намерена его убить, как только выйду  отсюда  на  свободу.  А
выйду я скоро, доктор Бидермейер!
   - Ах, Салли, я уверен, что Скотт хотел бы,  чтобы  я  сделал  тебя  более
покорной. Ему не нравятся агрессивные и слишком озабоченные  своей  карьерой
женщины. Можешь поручить мне проследить за этим, Салли.
   - Либо вы, либо Скотт звонили мне в Коув, изображая моего отца. Кто-то из
вас двоих явил ся в Коув,  .  забрался  на  эту  идиотскую  лестницу,  чтобы
перепугать меня до чертиков и заставить поверить, что я сошла  с-ума.  Кроме
вас, больше некому. Отец мертв.
   - Да, Эймори мертв, лично я думаю, что  это  ты  его  убила,  Салли.  Это
правда?
   - Если вы действительно хотите знать правду - я не знаю. Я не  помню  той
ночи.  Но  когда-нибудь  память  все-таки   вернется,   обязательно   должна
вернуться.
   - Не очень-то на это рассчитывай. Одно из лекарств, которые я тебе  колю,
превосходно подавляет память. Какие побочные эффекты  оно  может  иметь  при
длительном применении - никто толком не знает. А ты будешь принимать его всю
жизнь, Салли.
   Он встал и направился в ее сторону.
   - Пора, - сказал он.
   Он улыбался. Салли ничем не могла себе помочь. Когда  Бидермейер  подошел
достаточно близко, она размахнулась и двинула его  кулаком  в  челюсть.  Так
сильно, как только могла. Его голова дернулась назад. Салли  снова  ударила:
на этот раз она изо всех сил пнула  его  ногой  в  пах  и  рванулась,  чтобы
схватить столик.
   Но ноги еще плохо слушались, она споткнулась, у нее закружилась голова, к
горлу подступила тошнота. Колени подогнулись, и она рухнула на пол.
   Салли слышала, как он пыхтел совсем рядом. Она просто обязана  дотянуться
до этого столика!  Нечеловеческим  усилием  она  поднялась  на  ноги,  потом
заставила себя поставить одну ногу  впереди  другой.  Теперь  он  стоял  уже
вплотную, тяжело дыша, почти задыхаясь. Ему больно, она его ранила! Если  ей
не удастся его оглушить, он получит немалое удовольствие, причиняя  ответную
боль.
   "Ну пожалуйста, Господи" пожалуйста!" Салли вцепилась в  столик,  подняла
его и повернулась лицом к своему тюремщику. Он  был  так  близко,  руки  уже
тянулись к ней, пальцы шевелились так, словно вот-вот вцепятся ей в горло.
   - Холланд!
   - Нет! - закричала Салли и замахнулась столиком.  Но  ее  жалкая  попытка
оказалась неудачной - он без труда отвел удар плечом.
   - Холланд!
   Дверь распахнулась, и коротышка вбежал в комнату.
   - Держи ее! Держи эту маленькую сучку!
   - Нет/нет!
   Салли попятилась, но отступать было некуда.  За  ее  спиной  была  только
узкая кровать, а перед собой она, как щит, выставила столик.
   Бидермейер все еще держался рукой  за  промежность,  лицо  было  искажено
гримасой боли. Получилось! Она ему врезала! Какую бы  цену  ей  ни  пришлось
заплатить за этот свой выпад, он того стоит! Бидермейер корчится от боли,  и
все из-за нее!
   - Все, Салли, хватит,  -  это  был  голос  Холланд  а,  мягкий,  хриплый,
жуткий...
   - Я убью тебя, Холланд! Держись от меня подальше! - но  это  была  пустая
угроза, и она сама это понимала. У нее дрожали руки, кружилась  голова.  Она
чувствовала во рту привкус желчи. Салли выронила столик, упала на  колени  и
ее вырвало прямо на дорогие итальянские ботинки доктора Бидермейера.
   - Ладно, Диллон, либо ты мне поможешь, либо нет, но  в  любом  случае  об
этом не должна знать ни одна живая душа.
   - Черт побери, Квинлан, ты сам-то хоть понимаешь, о чем просишь? - Диллон
Сэйвич откинулся назад вместе со стулом, почти опрокидывая его, но все же не
опрокинул,  потому  что  он  абсолютно  точно  знал,  на  какой  угол  можно
отклониться, чтобы не упасть. Перед ним на экране компьютера светилось  лицо
моложавого мужчины, который всем своим  видом  напоминал  быстро  сделавшего
карьеру преуспевающего брокера  -  такой  же  ухоженный,  хорошо  одетый,  с
безукоризненной прической и неизменной непринужденной улыбкой.
   - Понимаю. Ты отправляешься со мной в эту лечебницу, и мы вместе похищаем
Салли. А потом мы должны разобраться с этой чертовщиной. Мы сбудем  героями!
Можешь не волноваться, ты оторвешься от своего компьютера не больше, чем  на
пару часов. Ну может быть, от силы часа на три  -  если  захочешь  стать  уж
совсем крутым героем. В крайнем случае прихвати свой портативный компьютер и
модем, тогда ты сможешь по-прежнему подключаться к любой  системе,  к  какой
только пожелаешь.
   - Боюсь, Марвин будет в бешенстве. Знаешь же, он терпеть не может,  когда
ты  выходишь  на  самостоятельную  охоту   и   начинаешь   действовать,   не
посоветовавшись с ним.
   - Ничего, мы отдадим Марвину всю славу, ФБР превзойдет самое себя.