ы.  Потом  они  рассказывают  об  этом  своим
любовникам и мужьям, таким образом мужчины узнают,  кто  из  них  пользуется
успехом.
   - Значит, чем искусней любовник, тем больше женщин об этом знает? И женат
он или нет, не имеет значения? И замужем ли она?
   Дуглас нахмурился. Таков был общепринятый порядок вещей, но он  не  знал,
как ей об этом сказать. Он ответил только:
   - Полагаю, что так.
   - А что это значит - великолепный любовник? Это значит, что он добр?  Или
очень нежен? Или это мужчина, который хорошо умеет целовать?
   - Да, все это и многое другое.
   - Я подозреваю, что "все это и многое  другое"  подразумевают  постоянную
практику и богатый опыт.
   - Вы совершенно правы. Тони практиковался годами.
   - А вы?
   - Я тоже.
   - И Райдер? Дуглас засмеялся.
   - Ах, мой младший братец  уже  родился  отличным  любовником.  Стоит  ему
только показаться, как все леди, точно так же как и женщины, которые ими  не
являются,  начинают  крутиться  вокруг  него,  всячески  его  обхаживать   и
добиваться его внимания.
   Однако он,  как  правило,  стремится  получить  удовольствие  сам,  а  не
доставить его женщине.
   - Что вы имеете в виду?
   - Да так, ничего. Позднее, когда  узнаете  обо  всем  этом  побольше,  вы
поймете.
   - А то, что вы являетесь великолепным любовником, тоже "ни  для  кого  не
секрет"?
   - Надеюсь. Я никогда не был эгоистичной свиньей и всегда заботился о том,
чтобы женщина также получила удовольствие.
   - В таком случае вряд ли вы можете получить его сами.
   - Ошибаетесь. Природой так устроено, что мужчина получит  удовольствие  в
любом случае, независимо от обстоятельств. Это  необходимо  для  продолжения
рода. Для женщины же удовольствие не является обязательным условием, так как
она всего лишь принимает в себя мужское семя и  ее  роль  пассивна.  Природа
обделила ее в этом. Но мужчина, если он хороший  любовник,  может  исправить
эту несправедливость. И я счастлив думать, что мне это удается.
   - Даже если эта женщина вам безразлична?
   - Я редко вступаю в близость с женщинами, которые мне  безразличны.  Хотя
бывают исключения.
   Ну что ж, она спросила - он ответил. Возможно, чересчур откровенно,  зато
правду.
   - Да, - продолжал он, - женщина требует большего внимания, так как она...
- он остановился, потом добавил:
   - Мне нравится смотреть, как женщина достигает удовлетворения.
   Он замолчал, увидев боль в ее глазах, боль  и  обиду.  Черт  побери,  что
такого он сказал? Наверное, это просто девичий страх. Она ничего не  поняла,
но поймет прежде, чем закончится эта ночь.
   Она закрыла глаза:
   -  Я  навечно  приговорена  к  тому,  чтобы  меня  сравнивали  со   всеми
прекрасными женщинами, которых вы знали, любили и которыми  наслаждались.  И
поскольку я вам безразлична и далеко не бриллиант, то, возможно, никогда  не
испытаю этого удовлетворения, и вы будете  мной  недовольны.  Мне  предстоит
разочарование, а вам - сожаление, что вы женились на мне.
   - Не вы ли только что заявили, что у вас чудесная тонкая  талия  и  белые
зубы? Да, и еще, что вы красивы, - он помолчал с минуту и очень тихо сказал:
   - Вы испытаете удовлетворение. Я дам вам такое наслаждение, что вы будете
стонать от удовольствия. А все остальное сказанное вами - чепуха.
   - Не знаю, Дуглас. Боюсь, что когда вы начнете заниматься этим  со  мной,
то пожалеете, что вам приходится  растрачивать  на  меня  свое  великолепное
умение. Вы будете чувствовать, что впустую тратите свой талант.
   - Не думаю. Я видел вас, дотрагивался до вашего тела, ухаживал за вами, и
мне было приятно, Александра. Очень приятно. Я мужчина,  а  не  мальчик.  Вы
должны поверить мне, что я все сделаю правильно, так как это и  должно  быть
сделано, и вы получите от этого удовольствие.
   - Это звучит как-то очень.., во всем этом нет настоящего чувства.
   "Так оно и есть, но зачем говорить ей об этом?" Он лишь пожал плечами:
   - Вы знаете, наверное, это самая странная беседа между мужем и женой в их
первую брачную ночь. Правда, и сам брак у нас не такой, как у всех. Ну  что,
начнем?
   - Нет, подождите, Дуглас. Я хочу знать, вы  сами  хотели  прийти  ко  мне
сегодня ночью?
   - Черт возьми, Александра, достаточно того, что я здесь! Это  само  собой
разумеется, раз уж я признал вас своей женой. Нет, не смотрите на меня  так,
словно я собираюсь вас убить. - Он взял ее за руки и стянул с кровати.
   - А теперь сядьте, - сказал он, потом слегка  подтолкнул  ее,  чтобы  она
села на край кровати.
   Она не доставала ногами до пола. Он посмотрел на ее узкие босые ступни  с
ровными пальцами. Ее ночная рубашка опять была слишком скромной:  в  ней  ей
нельзя было дать больше шестнадцати. На этот раз ее волосы были распущены  и
красиво спадали на грудь густыми волнами, отливающими медью. Она как следует
расчесала их, значит, все-таки ждала, что он придет. Это было  уже  кое-что.
Дуглас на шаг отступил и начал развязывать пояс своего халата.
   - О Боже, что вы делаете?
   - Я собираюсь показать вам, как выглядит мужчина, - ответил он  и  бросил
пояс на пол. Потом очень медленно, движением плеч  скинул  халат  на  пол  и
отшвырнул его в сторону. Не отрывая взгляда от ее глаз, выпрямился  и  встал
перед ней, обнаженный.
   - О Боже, - ее глаза тут же метнулись к его паху.
   - Я сильно отличаюсь от  вас,  правда?  -  он  пристально  следил  за  ее
реакцией и увидел, что ее глаза расширились и заблестели.
   - Видя, с каким интересом вы меня рассматриваете, я начинаю относиться  к
предстоящему  с  большим  энтузиазмом.  Мой  мозг  не  в  состоянии  с  этим
справиться.
   - О Боже, - снова повторила она. Он стоял, позволяя ей разглядывать себя.
Наконец, к его облегчению, она кивнула, словно придя к какому-то решению. Он
и сам не знал, как поступил бы,  продолжай  она  смотреть  на  него  как  на
потенциального убийцу.
   - Очередь за вашей ночной рубашкой. Давайте-ка избавимся от нее.
   Он не стал ждать, а просто стянул ее с кровати и  поставил  перед  собой.
Потом наклонился и, взявшись за подол, снял рубашку через голову.
   - Теперь, - сказал он, - мы  с  вами  в  одной  лодке,  как  это  принято
говорить.
   - Вы очень смуглый, волосатый и большой.
   - Да, а у вас - гладкая белая кожа. Исключение составляет лишь  маленький
треугольник внизу живота. Очень красиво.
   - О Боже.
   - Дотронься до меня, Александра. Мне будет это приятно.
   - Где дотронуться?
   - Где хочешь, в любом месте от груди до бедер.
   Она прижала свои ладони к его груди. Черные волосы щекотали ей кожу.  Она
чувствовала медленные, ровные удары его сердца. Медленно, очень медленно  ее
руки  продвинулись  вниз.  У  него  перехватило  дыхание.  Его  член   начал
утолщаться. С трудом  он  заставил  себя  стоять,  не  двигаясь,  отдав  всю
инициативу "ей. Если он будет действовать слишком быстро,  то  испугает  ее.
Когда ее руки коснулись живота, его член задрожал, и он  стал  молиться  про
себя, чтобы она до него не дотронулась.
   - Ты очень большой, Дуглас. Он вымученно улыбнулся:
   - Это правда, но скоро ты поймешь, что мужчина  создан  для  того,  чтобы
дать женщине наслаждение. Это его обязанность, так же как извержение  семени
в женское лоно.
   - Не могу понять, как это действует. Прежде, чем он  успел  подумать  над
ответом, ее пальцы легонько дотронулись до него. Он рванулся и застонал.
   - Я сделала больно?
   - Да, и это было замечательно. Не трогай больше  здесь,  Александра,  это
мешает мне.
   Дуглас не мог в это поверить. Он, которого Райдер называл  ледышкой,  он,
который  мог  контролировать  себя  даже  с  самим   ангелом,   сейчас   еле
сдерживается. Первый раз в жизни ему приходится бороться с желанием.  Стоило
ей дотронуться до него, и он уже сходит с ума. Просто у него  слишком  давно
не было женщины. Но сомнение оставалось.
   - Но ты так...
   - Что так? - спросил он сквозь стиснутые зубы. Ее руки  блуждали  по  его
телу, она склонила лицо и пристально смотрела на него. Потом вдруг упала  на
колени, и он понял, что сейчас она возьмет его в рот. Он уже  чувствовал  на
нем ее теплое дыхание. Мысль о том, что она может взять его в рот, заставила
его дрожать; его  терпение  было  на  пределе.  Он  молился,  чтобы  к  нему
вернулась хоть капля его самообладания, которым он  так  хвастал.  Это  было
какое-то помешательство. Он резко поднял ее и крепко прижал к себе.
   - Я хочу тебя, - сказал он прямо ей в рот. - Раздвинь губы, да, так, так,
правильно.
   Ее рот наполнился его теплым дыханием, его руки дико блуждали по ее спине
и сжимали ягодицы. Потом он проник в ее рот, дотрагиваясь до ее языка своим,
и прижимал ее все крепче, так  что  она  чувствовала,  какой  он  твердый  и
горячий; его руки лежали на ее обнаженных ногах, лихорадочно поглаживая  их,
его пальцы трогали бедра, пытаясь раздвинуть их. Она сделала движение, чтобы
уклониться, и в это мгновение до него  дошло,  что  она  испугана.  Ее  тело
напряглось и одеревенело.
   Дуглас пришел в себя. Слишком быстро, он действовал  слишком  быстро.  На
него  это  не  похоже.  Обычно   такой   осторожный,   медлительный,   очень
раскованный, он сейчас просто обезумел. Он,  великолепный  любовник,  боится
дьявола, который таится в этой женщине. Ах, но  ему  хочется  раздвинуть  ее
женскую плоть и войти в то же самое мгновение, глубоко и сильно; но ведь  он
сам сказал ей, что никогда не ведет себя как свинья. Черт, и зачем он только
хвастался. Он должен взять себя в руки. Она - девственница, а он - отнюдь не
новичок. У него большой опыт, и он знает, как все  должно  происходить.  Это
беспорядочное хватание, трепет и дрожь не к лицу опытному мужчине. Он сделал
глубокий вздох. Потом отпустил ее и сделал шаг назад. Поднял халат, набросил
его на плечи. Он не допустит, чтобы семяизвержение произошло раньше времени;
тогда  она  с  полным  правом  посмеется  над  его  славой  непревзойденного
любовника.
   - Извини, я испугал тебя, - сказал он глухим  низким  голосом  и  тут  же
засмеялся над собой:
   - Нет, мне просто не верится, Александра. - Он взял ее за  руки  и  начал
поглаживать их сверху вниз и снизу вверх,  просто  для  того,  чтобы  как-то
дотрагиваться до нее. - Никогда прежде, поверь  мне,  никогда  прежде  я  не
испытывал  такого  неистового  желания,  такого  страшного  нетерпения.  Это
правда, и я потрясен тем, что не смог сохранить контроль над собой. Мне  это
совсем не нравится. И это вовсе не похоже на меня. Ты  всего  лишь  женщина,
если уж говорить начистоту, такая же, как любая другая, невзирая на то,  что
ты - моя жена. Я не лгу тебе, Александра. Нет, пожалуйста, не смотри на меня
как на какого-то монстра. Я  вовсе  не  отвергаю  тебя.  В  тот  раз  я  был
совершенным дураком и сегодня все будет по-другому.  Я  не  хочу  ни  пугать
тебя, ни причинять тебе боль. Боже, как хороши твои груди.
   Он тяжело дышал, так, словно пробежал по  Нортклиффской  пустоши  туда  и
обратно. Его мужское естество требовало выхода. Александра прижала ладонь  к
его сердцу. Быстрые толчки. Он хочет ее. Если она будет  вести  себя,  будто
глупое дитя, он охладеет к ней.
   - Пожалуйста, Дуглас, прости, что я испугалась. Я больше  не  буду  вести
себя, как девственница.
   - Ты и есть девственница, - засмеялся он, восхитившись ее  признанием.  У
нее был все еще настороженный вид, но она готова принять его, а  он  сгорает
от желания научить ее. - Иди сюда.
   Она подошла и встала перед ним.
   - Ты видишь, я очень хочу тебя и не в силах контролировать  себя.  Хочешь
остаться здесь или перейдем в мою спальню?
   - Я хочу пойти к тебе.
   Не говоря ни слова, Дуглас поднял ее на руки  и  крепко  прижал  к  себе.
Ощутил  на  своей  щеке  ее  теплое  дыхание  и  поцелуй,  неумелый  поцелуй
сомкнутыми губами. Так может целовать только девственница, невинный поцелуй,
которым девушка награждает своего дядю. Но все равно он понравился ему и еще
больше распалил его. Он опустил ее на кровать и развернул к себе лицом.  Она
снова поцеловала его, теперь поцелуй пришелся куда-то в ухо, а потом  слегка
укусила его за мочку.
   Он лег в кровать. Прерывистое дыхание выдавало его нетерпение.
   - Теперь послушай меня, - сказал он, делая над  собой  усилие,  чтобы  не
дотрагиваться до нее, а только смотреть на ее тело, распростершееся  посреди
кровати. - Я больше не хочу, чтобы ты дотрагивалась до меня или целовала. Не
знаю, что со мной происходит, но я не смогу вынести  этого,  Александра.  Ты
понимаешь? - Он снова вспомнил, как Райдер назвал его ледышкой. Ха!
   Ее глаза расширились от удивления, не мигая, она смотрела на него.
   - Я знаю, что ты ничего не понимаешь. Дьявол, ну хотя  бы  просто  скажи,
что поняла. Хорошо?
   - Я понимаю, Дуглас, - ответила она, потянулась и обхватила его руками за
шею, притянув к себе. Он упал на нее, припав ртом к ее губам,  и  целовал  и
целовал ее, шепча, чтобы она раздвинула губы, и когда она сделала это, он со
стоном завладел ее ртом, не переставая ласкать ее тело.
   - Александра? - Он произносил ее имя снова и снова, ему хотелось целовать
ее вечно, до тех пор, пока у него хватит дыхания, до тех  пор,  пока  он  не
умрет, и только тогда он остановился бы, может быть. Он сумел скинуть с себя
халат, не  отрываясь  от  нее,  но  прикосновение  к  ее  плоти  было  таким
пронизывающим, что ему чудом удалось сдержаться. Он  лежал  на  ней,  и  ему
хотелось  пристроиться  у  нее  между  ног.  Откинувшись,  резким  движением
раздвинул ей ноги. Потом снова упал, упираясь в нее своим членом, и подумал,
что умрет, если в эту же самую секунду, прямо сейчас не  войдет  в  нее.  Он
сдержался, но его язык безумствовал у  нее  во  рту,  проникая  все  глубже,
трогая ее язык; когда он ощутил жар ее плоти,  его  сердце  заколотилось,  и
стук его становился все сильнее и сильнее. Он поднял голову и  посмотрел  па
нее. - Мне просто не верится. - И поцеловал ее снова. Ее руки  обнимали  его
спину, пальцы вцепились в его плечи, и она двигалась под ним; он приподнялся
и посмотрел на ее тело, открытое для него, готовое ему отдаться,  и  увидел,
что она страшно бледна, ее лицо было таким же белым, как ее  мягкий  гладкий
живот; посмотрел на ее раскинутые  ноги,  и  его  тело  вновь  напряглось  и
задрожало, и опять он не мог этому поверить. Он сел у нее между  ног,  глядя
на нее. - Ты - необыкновенная, - сказал он, а его руки обхватили  ее  груди,
лаская их. Потом он наклонился и взял ее сосок в рот. Александра  закричала,
испуганная и потрясенная.
   Ее спина выгнулась, и это заставило его окончательно потерять голову. Его
руки были везде, где он только мог  достать;  он  был  рад,  что  она  такая
маленькая,  он  мог  одновременно  накрыть  рукой  ее  живот  и   раздвигать
темно-рыжие волосы, которые  покрывали  ее  женский  холмик.  Он  облегченно
вздохнул, ощутив его влажность, и тут же почувствовал такой прилив  страсти,
что больше не мог ждать, чтобы подготовить ее. Он приподнял ее на кровати  и
прижался ртом к ее женской плоти.
   Александра не успела оттолкнуть его. Его язык был горячим и влажным, все,
что она успела подумать, это: "Боже, что-то должно со мной произойти". И это
случилось, очень быстро, и она  стонала  и  вздрагивала  от  сладкого  жара,
разлившегося у нее между бедер; его  язык  проникал  все  глубже,  а  пальцы
осторожно вошли в нее, и она  рванулась  вверх,  ее  руки  вцепились  ему  в
волосы, потом ее затрясло, и она закричала; ей показалось, что она  унеслась
куда-то далеко, но  он  был  рядом,  и  она  услышала  его  голос,  который,
казалось, шел откуда-то изнутри нее самой:
   - Да, иди ко мне, Александра, иди, иди..., да. Ты моя теперь и  это  есть
наслаждение женщины.., иди ко мне.
   Мощное напряжение и жар немного ослабели, и  в  следующее  мгновение  его
пальцы уже поглаживали ее там, раздвигая ее. Потом она почувствовала, как он
вошел, и хотела сказать, чтобы он не делал этого, потому  что  ей  больно  и
этого нельзя делать, потому что он слишком  большой  и  порвет  ее,  но  его
пальцы снова заскользили по ее влажной плоти, лаская ее, и  она  всхлипнула,
когда он вошел в нее еще глубже.
   - Александра, посмотри на меня!
   Она открыла глаза. Его лицо было напряженным, на  лбу  выступил  пот,  он
смотрел на нее так, словно страдал  от  боли,  и  тяжело  дышал,  его  спина
выгнулась над ней, потом он мощно  двинулся  вперед,  и  она  вскрикнула  от
страшной боли внутри. Эта боль  разрывала  ее,  наполняя  все  ее  существо.
Приподнявшись  на  локтях,  он  продолжал  двигаться  над  ней,  и  не   мог
остановиться. Ничто на свете не смогло бы его остановить в эту минуту, разум
покинул его, осталась только бешеная, всепоглощающая страсть.  Он  продолжал
двигаться в ней, все глубже, сильнее и быстрее; она уже забыла о только  что
испытанном наслаждении и плакала.
   Потом он замер над ней. Ее удивило, что он  так  неожиданно  остановился.
Она посмотрела ему в лицо - оно было совершенно спокойным и удовлетворенным.
Потом раздался долгий и глубокий стон, его темные глаза стали  неистовыми  и
дикими, и она почувствовала влагу на своем лоне. Она текла и текла, ее  тело
стало скользким и липким, и боль понемногу отступила.
   Он лег на нее, дыша тяжело и  прерывисто,  вдавливая  ее  в  матрас.  Все
кончилось, и она думала над тем, что же произошло  и  что  должно  произойти
дальше. Через некоторое время Дуглас приподнялся на локтях. Он посмотрел  ей
в лицо. Как, долго он смотрит на нее. Потом нахмурился.
   Наконец она услышала его голос, резкий и сердитый:
   - Боже мой, я не верю атому. Это не должно  было  случиться.  Никогда  со
мной такого не происходило. Это совсем не то,  чего  я  так  ждал  и  хотел.
Проклятье!
   Он отстранился от нее, стараясь не  дотрагиваться  до  ее  тела,  которое
задрожало, как только он отодвинулся. Он постоял с минуту, глядя на нее.
   - Я иду спать, - сказал он и, к ее ужасу, повернулся и ушел в ее спальню,
захлопнув за собой дверь.

Глава 15

   Страшный визг, громкий и высокий, разбудил Александру.  Он  доносился  из
спальни графини. Она выскочила из  кровати  Дугласа  совершенно  обнаженной,
схватила одеяло, завернулась в него и, подбежав к двери в  смежную  комнату,
распахнула ее.
   Ее горничная Дора, глупенькая пятнадцатилетняя девчушка, вопила,  спрятав
лицо в ладонях и глядя на кровать сквозь пальцы.
   Дуглас сидел в постели и в некотором смущении смотрел на свою  обнаженную
грудь, по которой стекал  горячий  шоколад.  Белая  простыня  закрывала  его
только до пояса.
   Александра застыла в нерешительности.
   Дуглас поднял голову и прикрикнул на горничную:
   - Ради Бога, замолчи, глупое создание!
   Дора плотно сомкнула челюсти, но тут же начала  ломать  руки.  Александра
быстро прошла через комнату, и Дора обрадованно воскликнула:
   - О, миледи! О, дорогая! Это его милость, а я думала, что  это  вы,  и  я
осторожно потрясла вас.., то есть его за плечо, и оказалось, что это  он,  и
на нем совершенно ничего нет, и он  так  испугал  меня,  что  я  облила  его
шоколадом и, кажется, обожгла. О, миледи!
   Александра посмотрела на Дугласа. Шоколад стекал по густым волосам на его
груди на белые простыни. Со спутанными волосами и темными бакенбардами вдоль
смуглого лица он показался ей таким красивым, что она никак не могла понять,
почему Дора так кричит. Было бы более естественно, если бы она  забралась  к
нему в постель и целовала его до тех пор, пока хватило бы дыхания.
   - Все в порядке, Дора. Ты  можешь  идти.  Принеси  немного  теплой  воды,
мочалку и полотенца. И поторопись. Его милости не очень-то  приятно  лежать,
залитому шоколадом. - Отослав горничную, она повернулась к мужу:
   - Вам больно? Она обожгла вас?
   Дуглас казался ужасно разозленным.
   - Нет, черт побери, но эта истеричка орала так, словно на нее  набросился
дьявол...
   - Возможно, ее испугали не столько вы сами, сколько то, что она нашла вас
в моей пост