ом суровым, вряд ли он обрадуется невестке, у  которой  за  душой
нет  ничего,  кроме  огромных  голубых  глаз,  жемчужно-белых  зубов   и
пушистого облака роскошных шелковистых волос. Несмотря на все  заверения
Дэвида, что отец полностью одобряет его намерения,  Виктория  просто  не
могла заставить себя поверить, что будет желанной в этом семействе. Надо
откровенно поговорить с Дэвидом. Может, она в самом  деле  создает  себе
проблемы там, где их в действительности  нет?  Не  исключено  и  другое:
Дамьен, осознав, что игра проиграна, даст ей приданое. Отбросив грустные
мысли, она отправилась в детскую.
   - Не хочешь составить мне компанию, Дэми? -  Виктория  опустилась  на
колени перед девочкой. - Мы с Дэвидом собираемся  покататься,  поедем  к
пруду Флетчера, покормим Кларенса и его семейство.
   - Да! Да! Как я рада. Тори!
   Виктория поправила выбившиеся из-под шляпки  черные  локоны  девочки,
машинально отметив, что ребенок - точная копия своего  отца.  Только  ее
чистые серебристо-серые глаза пока взирали на мир с восторгом и любовью,
в них еще не было цинизма и жестокости.
   Поднявшись на ноги, Виктория почувствовала ноющую боль в левой ноге и
с грустью подумала, что об ее увечье Дэвиду пока еще ничего не известно.
   - Я  привезу  ее  после  ленча,  -  сказала  Виктория  няне  и,  взяв
нетерпеливо подпрыгивающую девочку за руку, вышла из комнаты.
   Возле  лестницы  они  увидели  Дэвида.  Темноглазый  и   темноволосый
худощавый  юноша  не  обладал  привлекательной  внешностью,  но  он  был
неизменно приветлив и добр, и это не могло не привлечь к нему  Викторию.
Он был в костюме для верховой езды.
   - Ты сегодня такой элегантный, Дэвид, - первой заговорила Виктория, -
правда, Дэми?
   - Да, - согласно кивнула девочка. Против обыкновения Дэвид  почему-то
не улыбался. Он как-то странно взглянул на Викторию.
   - Ты готова? - коротко спросил он. Виктория не знала  причины  такого
поведения Дэвида, но сразу же почувствовала сковавшую ее неловкость.
   - А разве нельзя сегодня не брать с собой ребенка? - очень серьезно и
даже немного  резко  спросил  Дэвид.  Это  вконец  смутило  и  озадачило
Викторию.
   - Я же ей пообещала, - недоуменно ответила она. - Я не думала, что ты
будешь против. Ей очень хочется покормить уток, она не будет нам мешать.
   - Желаю вам приятной прогулки.  -  Скрестив  руки  на  груди,  Дамьен
насмешливо взирал на них с верхней ступеньки лестницы.
   Собрав всю свою волю в кулак, Виктория заставила себя обернуться и  с
достоинством посмотреть прямо в глаза своему мучителю.
   - Надеюсь, Эстербридж будет тебе надежной опорой, моя дорогая,  и  не
позволит еще раз оступиться и упасть, - сквозь зубы процедил он, хлопнул
дверью и скрылся.
   Увидев отца, Дамарис собралась было побежать к нему, но  благоразумно
передумала и, покрепче ухватившись  за  руку  Виктории,  потянула  ее  к
выходу.
   Дэвид, одетый в короткую куртку горчично-желтого цвета,  все  так  же
молча шагал впереди. Неожиданно для самой себя  Виктория  заметила,  что
желтый  цвет,  а  именно  ему  Дэвид  отдавал  явное  предпочтение,  ему
совершенно не идет. Его лицо тоже казалось болезненно-желтым.
   Впервые за все годы их знакомства она обратила на это внимание.
   Тодди, любимая  кобыла  Виктории,  увидев  хозяйку,  заволновалась  и
радостно зафыркала в ожидании своих законных двух  кусочков  сахару.  Но
Виктории было явно не до нее. Она терялась в догадках. Что  произошло  с
Дэвидом?  Его  поведение  не  поддавалось   разумному   объяснению.   Он
добросовестно выполнял все, что от него  требовалось  -  помог  Виктории
сесть в седло, подал ей повизгивающего от восторга ребенка, взял корзину
с едой...Но все это он делал молча, ни разу не улыбнувшись.  Он  никогда
так не  вел  себя  в  ее  присутствии.  И  еще  ей  показалось,  что  он
старательно прячет от нее глаза.
   День был солнечным и очень теплым. Редкие кудрявые  белокурые  облака
только  подчеркивали  изумительную  голубизну   неба.   Путь   предстоял
неблизкий, и Виктория наконец решилась нарушить молчание.
   - Прекрасный день, - нерешительно поделилась она своими наблюдениями.
   - Да, - эхом отозвался Дэвид.
   Краткость ответа заставила Викторию усомниться в желании  собеседника
вести салонный разговор о погоде, и она растерянно замолчала. Между ними
вновь повисла тяжелая гнетущая тишина, лишь изредка  нарушаемая  веселым
щебетанием не замечающей дурного настроения взрослых девочки.
   Наконец  они  остановились  у  пруда.  Утомленная  длительной  ездой,
Дамарис скатилась с лошади прямо на руки  вовремя  подоспевшему  Дэвиду,
быстро  вырвалась  на  свободу  и  с  радостным  воплем  устремилась   к
расположившейся неподалеку стае уток. Продолжая хранить молчание,  Дэвид
помог Виктории слезть с лошади. Девушка ласково и застенчиво  улыбнулась
ему.
   - Я выйду за тебя замуж, Дэвид, если ты все еще хочешь этого, -  тихо
сказала она и, покраснев, опустила голову.
   Выслушав ее признание,  Дэвид  повел  себя  еще  более  странно,  чем
раньше. Грустно, отчужденно и немного презрительно поглядев на  нее,  он
процедил сквозь зубы:
   - Могу я поинтересоваться, почему ты решилась именно сейчас?  В  этом
году ты уже трижды меня отвергала.
   Виктория растерялась. Ей и в  голову  не  приходило,  что  ему  может
показаться странным ее внезапное  согласие.  А  что,  если  сказать  ему
правду? Что ей просто необходимо уехать из Драго-Холла, потому  что  его
хозяин преследует  ее,  что  сделать  это  можно,  только  выйдя  замуж.
Признаться, что не любит Дэвида, но поклясться, что до гроба  будет  ему
верной и преданной женой...
   Громкий голос Дамарис, настойчиво требующей хлеба для своего  любимца
- отца утиного семейства Кларенса, вывел  ее  из  раздумий,  и  Виктория
поспешила к девочке.
   Глядя ей вслед, Дэвид вдруг почувствовал щемящую  тоску.  Всем  своим
существом он стремился к этой юной женщине, почти ребенку, такой  слабой
и хрупкой, беззащитной  и  отчаянно  одинокой.  Его  сердце  переполняли
любовь и нежность... Но тут он вспомнил...
   Дэвид пристально всматривался в спешащую к нему девушку, словно желал
проникнуть в самые сокровенные  уголки  ее  души,  но,  видимо,  остался
неудовлетворенным, потому что, нахмурившись, произнес только одно слово:
   - Итак?
   - Думаю, мы должны как следует все обсудить, Дэвид, -  после  легкого
колебания вновь  заговорила  Виктория,  -  и,  честно  говоря,  я  давно
собираюсь тебе кое-что рассказать.
   - Что именно?
   - Ну, во-первых, речь о деньгах. У меня ничего нет.
   - Ты отлично понимаешь, что Дамьен не может не дать тебе приданое. Он
же не захочет прослыть на всю округу мелочным скупердяем!
   - Но твой отец...
   - Мой отец примет тебя, и это  тебе  тоже  хорошо  известно.  Да,  он
человек суровый  и  непреклонный,  но  к  тебе  он  почему-то  относится
совершенно иначе.
   Виктория уставилась на него в немом изумлении:
   - Но почему?!
   Дэвид пожал плечами и с непривычной,  совершенно  несвойственной  ему
настойчивостью спросил:
   - Что еще ты хотела мне рассказать,  Виктория?  Она  никак  не  могла
понять, что происходит с Дэвидом. Он никогда еще не был с ней так  груб.
Наверняка здесь не обошлось без Дамьена. Это его рука! Не в силах больше
выносить неизвестность, Виктория без обиняков спросила:
   - Что тебе сказал Дамьен? Вы говорили обо мне?
   - Ну вот, - зло рассмеялся Дэвид, -  все  и  встало  на  свои  места.
Господи, каким же слепым идиотом я был!
   - Слепым? Но почему? - Виктория на секунду прикрыла  глаза,  стараясь
представить, о чем могла идти речь. Может, о ее уродстве? -  Не  кажется
ли тебе, что значительно проще прямо сказать, в чем дело?
   - А я думал, что знаю тебя, Виктория, - тоном провинциального трагика
произнес Дэвид, - но ты сумела обмануть меня. Ты втерлась в доверие даже
к моему отцу. И сделала нас обоих круглыми дураками.
   - О чем ты говоришь?!
   - Бог мой! Я тебе не верю! И ему я не хотел верить! Хотя он рассказал
мне  о  твоей  матери,  пытался  найти  оправдание  твоему   чудовищному
поведению в дурной наследственности На несколько  секунд  Виктория  даже
потеряла дар речи, а Дэвид уже не мог остановиться:
   - И ты смела рассчитывать, что после всего этого я на тебе женюсь?
   Виктория  изо  всех  сил  старалась  успокоиться  и  трезво   оценить
ситуацию, но справиться с собой не смогла. Как в дурном сне, ее отчаянно
трепещущее сердце стиснули холодные щупальца  страха.  Помимо  воли  она
начала дрожать.
   -  Дэвид,  поверь  мне,  я  не  понимаю,  что  происходит.  -  Она  с
достоинством выдержала его презрительный взгляд. - Умоляю тебя, не томи,
не надо меня больше мучить. Что тебе сказал Дамьен?
   Дэвид  неприязненно  расхохотался.  Он  полностью   вошел   в   роль,
написанную для него умелой рукой Дамьена.  Справедливости  ради  следует
отметить, что в его голосе проскальзывали  и  нотки  истинной  горечи  и
боли, но Виктория была слишком расстроена, чтобы их услышать.
   -  Ты  -  маленькая  потаскушка,  Виктория,  -  громко  и   отчетливо
проговорил Дэвид. - Ты вешаешься на шею каждого встречного мужчины.  Они
тобой пользуются, а потом выбрасывают, как  ненужную  подержанную  вещь.
Подумать только, ты не пропустила даже  мужа  своей  сестры!  Как  можно
настолько потерять совесть!
   - Подержанная вещь, - медленно повторила  она,  вспомнив,  как  Молли
выливает использованную для купания воду обратно в ведра, чтобы  отнести
другому члену семьи, и неожиданно  для  самой  себя  хихикнула.  -  Я  -
использованная вещь. Интересно.
   - Барон надеется, что ты не беременна, но не уверен. -  Голос  Дэвида
постепенно креп и набирал силу. - Он сказал, что относится ко мне как  к
младшему брату и не может позволить мне жениться,  не  предупредив,  что
девушка, которую я люблю, - грязная шлюха.  Ты  представляешь,  как  мне
было больно и обидно? Ты действительно ждешь ребенка, Виктория?  В  этом
причина твоего столь поспешного решения?
   Виктория не стала оправдываться. Все  равно  он  не  поверит.  Дамьен
хорошо поработал. Брошенные  им  семена  попали  на  благодатную  почву.
Поэтому она ответила очень коротко:
   - Нет.
   - Что нет?! - визгливо закричал Дэвид. - Все кончено!  Вы  достаточно
долго обманывали меня, мадам. Теперь я удаляюсь. Надеюсь, наши жизненные
пути больше никогда не пересекутся.
   Несмотря на трагизм положения, Виктория с трудом удержалась от смеха,
настолько его высокопарная речь отдавала плохой мелодрамой.
   - Это не правда, Дэвид. Дамьен тебе солгал.
   - Как ты можешь смотреть мне в глаза? - взвился он.  -  Впрочем,  что
еще можно от тебя ждать? Ты вся в свою мать - лгунья и шлюха.
   Гнев и обида захлестнули  Викторию.  Все  происходящее  было  глупым,
бессмысленным, несправедливым.
   - Не смей так говорить о моей матери! В  нелепых  обвинениях  Дамьена
нет ни слова правды! И если ты ему веришь, значит, ты просто осел! - уже
не владея собой, выкрикнула она.
   Злая улыбка скользнула по искаженному лицу Дэвида. Он молча подошел к
своей лошади и вскочил в седло. Затем, пристально глядя  на  нее  сверху
вниз, он язвительно спросил:
   - Значит, ты продолжаешь утверждать,  что  все  это  ложь,  Виктория?
Тогда, будь добра, объясни, почему же ты все-таки решила выйти  за  меня
замуж? Ведь причина здесь не в любви, не так ли?
   Виктория никогда не любила Дэвида.  Она  всегда  была  с  ним  ровна,
спокойна, дружелюбна и приветлива. Но в ее глазах, устремленных на него,
никогда не горел огонь желания, в них не было страсти, обожания,  любви.
Этого нельзя было не заметить, и она решилась сказать правду.
   - Я хотела, чтобы ты защитил меня от него.
   - Почему? Он что, устал от тебя? Или обо всем узнала  Элен  и  решила
выгнать тебя из Драго-Холла? Ты беременна?
   - Да нет же! - закричала Виктория.  -  Я  вообще  ничего  плохого  не
сделала! Во всем виноват Дамьен.
   - Ну все, прощай,  Виктория,  -  с  пафосом  воскликнул  он,  -  если
только... Впрочем, нет, черт  побери,  поищи  себе  другого  безмозглого
идиота.
   Он вонзил шпоры в бока ни в чем не повинного мерина и вскоре  скрылся
из виду.
   Итак, все рухнуло. Дэвид ей не поверил. Стоя у  развалин  только  что
рухнувшего  замка  своих  самых  радужных  надежд,  Виктория  напряженно
размышляла. Больше ей не на кого надеяться, ни одна душа на  всем  белом
свете не придет ей на помощь. В будущем  рассчитывать  можно  только  на
себя. Чувство одиночества, охватившее девушку,  было  настолько  острым,
что она даже не сразу заметила, что Дамарис уже не кормит уток, а  стоит
рядом с ней, хнычет, дергает ее за рукав:
   - Тори, Тори, ты что, не слышишь? Я же пить хочу! С трудом вернувшись
к действительности, Виктория взяла девочку за руку и медленно повела  ее
к стоящей неподалеку корзине с едой. А совсем рядом с ними зеленый  пруд
как  будто  специально  для  нее  распахнул  свои  объятия.  Его  темная
спокойная вода звала, манила к себе... Правда,  там  было  очень  мелко.
Подумав об этом, Виктория рассмеялась.
   - Почему ты смеешься, Тори? - полюбопытствовала девочка.
   - Смеюсь? Разве я смеялась? Знаешь,  малышка,  наверное,  мне  просто
ничего другого не остается делать.

   Легко, быть храбрым на безопасном расстоянии.
   Эзоп

Глава 3

   Выйдя из тенистой кленовой аллеи к ярко  освещенному  дому,  Виктория
инстинктивно сжала кулаки. Из открытых в тепло  сентябрьской  ночи  окон
лился свет,  доносились  звуки  музыки,  обрывки  разговоров.  Там  были
прекрасные женщины в сверкающих туалетах и элегантные мужчины,  ощущался
аромат дорогих духов и слышался беззаботный смех. И где-то  среди  этого
искрящегося веселья был Дамьен. Что ж, по крайней мере пока не  кончится
бал,  она  может  чувствовать  себя  в  безопасности.  Почему   же   так
несправедливо устроен мир? Ее мучитель сейчас танцует и веселится,  пьет
изысканные вина и нашептывает комплименты женщинам, зная, что  несколько
часов назад своей  гнусной  ложью  он  разрушил  ее  будущее,  уничтожил
надежды на спокойную счастливую  жизнь.  А  она,  ни  разу  в  жизни  не
совершившая дурного поступка, вынуждена  прятаться  и  изворачиваться  в
поисках хоть какого-нибудь выхода.
   Двумя часами ранее Виктория передала  сонную  девочку  Нэнни  Блэк  и
наконец осталась одна. Прислонившись к стене, она  смотрела  на  висящий
прямо перед ней портрет какого-то далекого  предка  Карстерса  и  тщетно
пыталась  сосредоточиться.  В  парике  и   нелепом   пурпурном   одеянии
неизвестный ей предок гордо выпятил грудь, - стоя на  фоне  собственного
замка. На руках он держал собаку, превзошедшую по степени уродства  даже
любимого мопса Элен Мисси. Лицо на портрете  было  таким  знакомым,  что
Виктория  вздрогнула   и   невольно   отодвинулась   от   увековеченного
неизвестным живописцем чванливого предка и попала прямо в объятия к  его
здравствующему  потомку.  Глубоко  задумавшись,  она  не  заметила  тихо
подошедшего Дамьена. Он был одет в вечерний костюм.
   - Итак, наша маленькая Виктория,  кажется,  не  собирается  разделить
общее веселье? - с торжествующей усмешкой спросил он.
   Виктория знала, что ей необходимо ценой невероятного усилия  если  не
усмирить свой страх перед ним, то хотя бы попытаться его скрыть. Если он
заметит ее страх, то, как подсказывает ей инстинкт, она погибнет.
   - Нет, - ответила она, стараясь сохранить спокойствие, - я не пойду.
   - Держу пари, Эстербриджа мы сегодня тоже не увидим.
   Жестокий и наглый тон Дамьена заставил Викторию окончательно потерять
самообладание.
   - Ты лживый ублюдок! - с отвращением воскликнула она.  -  Как  только
земля носит такого бессовестного негодяя?!
   Дамьен крепко сжал ее плечи.  Девушка  попыталась  вырваться,  но  не
сумела. Он прижал ее к стене, подошел так близко, что она  почувствовала
на своем разгоряченном лице его дыхание.
   - Не стоит убегать, малютка, - процедил он, наслаждаясь ее испугом. -
С твоей ногой  это  довольно  затруднительно.  И  перестань  упрямиться,
милая. Мне это начинает  надоедать.  А  что  касается  Эстербриджа,  то,
признаюсь, у меня была с ним краткая беседа. Не буду скрывать, что мысль
о том,  что  этот  кривоногий  хлюпик  первый  уложит  тебя  в  постель,
разденет, начнет ласкать и  целовать  твое  обнаженное  тело,  была  мне
невыносима. Но уверяю тебя, он - ничтожество.  Ты  мне  еще  потом  сама
спасибо скажешь.
   Виктория не успела ничего ответить, потому что в этот  момент  Дамьен
крепко прижал ее к себе и жадно приник к ее рту своими горячими  губами.
Она почувствовала, как его язык пытается раздвинуть ее губы, и сжала  их
поплотнее.
   К ее немалому удивлению,  он  не  проявил  особой  настойчивости,  но
теперь его взгляд выражал неприкрытую угрозу.
   - Если ты опять закроешь от меня дверь сегодня ночью, Виктория,  тебе
придется горько пожалеть.
   - Ты солгал Дэвиду! - возмущенно воскликнула она. - Ты наговорил  ему
гадостей о моей матери!
   - Совершенно верно, - последовал невозмутимый ответ.
   - Господь свидетель, как я тебя ненавижу, Дамьен! Клянусь, ты никогда
до меня не дотронешься!
   - Я уже дотрагиваюсь до тебя, моя радость. - Его требовательные  руки
блуждали по ее трепещущему телу, нашли и больно сжали груди.
   - Виктория, ты такая юная, невинная, соблазнительная, ты сводишь меня
с ума. - Его дыхание участилось.
   Она с громким криком отпрянула в  сторону.  От  неожиданности  Дамьен
выпустил ее из рук. Он внезапно почувствовал такое сильное желание,  что
сам был потрясен. Он легко мог представить ее обнаженной в постели,  так
же яростно сопротивляющейся на смятых простынях. Ее упрямство волновало,
возбуждало. Ни одна женщина так не действовала на  него.  Разумеется,  в
конечном счете она подчинится, иначе и быть не может,  и  это  даст  ему
очень приятное ощущение одержанной победы.
   - Кстати, моя милая, в отличие от  твоего  хлюпика  Эстербриджа  я  -
настоящий мужчина. Не  помню,  рассказывал  ли  я  тебе,  но  однажды  я
случайно видел, как он в кустах задрал юбку деревенской девчонке,  грубо
и неумело удовлетворил свою похоть и тут же сбежал.  А  я  -  опытный  и
умелый любовник. Я научу тебя всем тонкостям любви, со мной ты  познаешь
множество страстных ночей, ты будешь вновь и  вновь  исходить  блаженной
истомой  в  моих  объятиях  и  лишь  тогда  поймешь,  что  такое  высшее
наслаждение в этой жизни.
   Виктория испуганно смотрела на своего тирана,  боясь  пошевельнуться.
Дамьен довольно рассмеялся:
   - Может быть, ты, глупышка, боишься, что  меня  оттолкнет  вид  твоей
безобразной ноги? Тебя это беспокоит? Не надо волноваться, это  меня  не
испугает. Ну а если она окажется слишком уж уродливой, что же, тогда  ты
вернешься  в  свою  девичью  постельку  немного  быстрее,  вот  и   все.
Разумеется, ты уже не будешь девственницей, надеюсь, это ты понимаешь?
   - Я убью тебя, Дамьен.
   - Попробуй, милая, ты мне доставишь этим огромное удовольствие. -  Он
от души рассмеялся.
   В  это  время  послышались  медленные  тяжелые  шаги,  и  в  коридоре
появилась грузная фигура Лиггера.
   - Сегодня ночью я приду к тебе, Виктория, - быстро прошептал  Дамьен,
поспешно отступив в сторону. - А, добрый вечер Лиггер, что тебе надо?
   - Ее милость послала меня за вами.
   - Хорошо, - кивнул Дамьен и, повернувшись к Виктории, произнес  очень
тихо, так, чтобы слышала только она:
   - Жди меня ночью, дорогая, и не вздумай запираться.
   Лиггер не уходил, глядя прямо  перед  собой  отсутствующим  взглядом,
поэтому уйти пришлось Дамьену. Только когда в гулком коридоре стихли его
быстрые шаги, Виктория осмелилась поднять голову.
   - Вы бы лучше не  оставались  одна,  мисс  Виктория,  -  без  всякого
выражения произнес Лиггер и, кивнув, медленно последовал за бароном.
   Оставшись одна, Виктория  вздохнула  свободнее.  Надо  срочно  что-то
решать. Времени осталось совсем мало. Нет, она не слабое, бесхарактерное
и безвольно