думаете на этот счет?
   Тельма не спеша жевала очередной кусок цыпленка. С ее  подбородка  нитями
свисал расплавленный тертый сыр "моцарелла".
   - Я думаю, молодой человек, что вам с Салли стоило бы поехать куда-нибудь
в тихое местечко и пообжиматься. В жизни не видала,  чтобы  девушка  была  в
таком смятении, как бедняжка Салли. У нее все  вверх  дном.  От  Амабель  же
ничего толком не добьешься. Она сказала только,  что  у  тебя  были  трудные
времена и сейчас ты приходишь в себя после  неудачного  замужества.  Амабель
сказала, что никто из нас не должен говорить никому  ни  слова  и  что  тебе
нужен мир и покой. Можешь не волноваться, Салли, в  Коуве  никто  не  станет
звонить в полицию и доносить на тебя.
   - Спасибо, мэм.
   - Зови меня Тельмой, Салли. Ну, так  что  вам  обоим  известно  про  того
юриста - большую шишку из Вашингтона, которого недавно убили?
   Джеймсу показалось, что Салли упадет в обморок и рухнет прямо в жаркое из
цыплят. Ее лицо стало бледнее, чем  сама  смерть.  Он  поспешил  ответить  с
полнейшей невозмутимостью:
   - Думаю, что нам известно не больше, чем кому-нибудь еще, Тельма. Вот вы,
например, что об этом знаете?
   - Поскольку я  -  единственная,  у  кого  есть  по-настоящему  работающий
нормальный телевизор, то я знаю в сотню раз больше, чем кто бы то ни было  в
этом городе. Вы, например, знаете, что  муж  сбежавшей  дочери  выступал  по
телевизору и умолял ее  вернуться?  Он  говорил,  что  волнуется,  что  она,
дескать, была немного не в себе и не понимала, что делает. Сказал  еще,  что
она больна и не отвечает за свои поступки. Он заявил,  что  по-настоящему  о
ней беспокоится, и хочет, чтобы она вернулась, и он  бы  тогда  смог  о  ней
позаботиться. Вы это знали? Это уже кое-что, верно?
   Теперь Салли уже не  упадет  лицом  в  тарелку:  у  Квинлана  было  такое
ощущение, что она попросту превращается в камень.
   - И когда же вы это слышали, Тельма? - спросил он небрежно, думая в  этот
момент, что ему вряд ли когда-нибудь в жизни захочется  съесть  еще  кусочек
этого жаркого по-итальянски.
   - Это передавали по каналу Си-эн-эн. По Си-эн-эн можно услышать все,  что
угодно.
   - Не помните, что еще он говорил?
   - Да все о том же. Довольно убедительно умолял с экрана,  выглядел  очень
искренним. Красивый мужчина, но какой-то  слишком  уж  прилизанный.  И  еще,
насколько я могу судить, у него слабый подбородок. А  что  вы  оба  об  этом
думаете?
   - Совсем ничего, - ответила Салли. Джеймс с удовольствием отметил, что  в
ее голосе не прозвучало страха.
   Казалось, Тельма не  замечала,  что  ее  слушатели  перестали  есть.  Она
добавила со смешком:
   - Вот Джеймс мне нравится. Он совсем не такой холеный и нежный,  как  муж
той бедняжки. О нет. К тому же он не мажет  волосы  всеми  этими  муссами  и
гелями для укладки. Готова поклясться, что муж бедной девочки никогда бы  не
воспользовался таким славным большим  пистолетом,  какой  Джеймс  носит  под
пиджаком. Ни за что! У него, должно быть, есть один из тех маленьких дамских
"дерринджеров". В общем, что ни говорите, а на мой вкус он слишком  лощеный.
Вот что я тебе  скажу,  Салли:  коль  скоро  Джеймс  оказался  здесь,  я  бы
посоветовала тебе воспользоваться им на всю катушку. Мой покойный муж всегда
говорил: Тельма, мужчины любят, когда их используют. Используй меня. Да, мне
все еще очень не хватает Билли. Он ведь, знаете, подхватил пневмонию  тогда,
в тысяча девятьсот пятьдесят шестом, и сгорел в четыре дня. Как жаль! -  Она
вздохнула и взяла еще один кусок цыпленка.
   В конце концов им удалось улизнуть, сославшись на то, что у Салли заболел
живот.
   - У меня такое  ощущение,  словно  я  проглотил  долек  пять  чеснока,  -
вздохнул Квинлан.
   - Да, но все было восхитительно вкусным, пока  Тельма  не  упомянула  про
Скотта.
   - Он хочет о вас позаботиться.
   - Еще бы ему не хотеть! О, я в этом не сомневаюсь!
   Джеймсу захотелось, чтобы она рассказала о своем муже. Что он ей  сделал?
В ее голосе звучал не столько страх, сколько горечь. Другое дело,  когда  ей
позвонил тот тип, что выдавал себя за ее отца, - тогда это был действительно
страх.
   Салли повернулась к нему. Она выглядела еще  более  бледной,  если  такое
вообще было  возможно;  и  какой-то  осунувшейся,  словно  из  нее  высосали
последние жизненные силы.
   - Вы были ко мне очень добры, и я ценю  это,  но  теперь  мне  необходимо
уехать. Я больше не могу здесь оставаться. Теперь, когда  он  рассказал  обо
мне с экрана телевизора, может быть,  меня  уже  кто-нибудь  увидел.  Кто-то
может позвонить, в полицию. Я должна уехать. И знаете, что еще?  Тельма  все
поняла. Она просто развлекалась, играла со мной, как кошка с мышкой.
   - Никто никуда не позвонит, потому что вашего мужа здесь никто не  видел.
Если бы он пообещал награду, тогда  другое  дело.  Готов  поспорить,  Тельма
позвонила бы в ту же минуту. И при этом бы непрестанно посмеивалась. Да, эта
старая перечница действительно знает. Но  она  ограничится  тем,  что  будет
издеваться над вами, получая от этого  безмерное  удовольствие.  Послушайте,
Салли, кроме нее, ни одна душа здесь и понятия не имеет, кто вы  такая.  Для
всех вы просто племянница Амабель, и только. Более того, я даже уверен,  что
если кто и узнает  правду,  то  не  скажет  ни  единого  слова.  Лояльность,
понимаете, что я имею в виду?
   - Вот именно. Понятия не имею.
   "Ну и ну, - подумал Джеймс, ступая с ней  в  ногу.  -  На  что  же,  черт
подери, была похожа ее жизнь?" Он не мог припомнить, был ли в его комнате  в
башне телевизор. Хорошо бы все-таки был. Интересно бы посмотреть, как  Скотт
Брэйнерд умоляет жену вернуться к нему.
   Они дошли до дома Амабель.
   - Не уезжайте. Знаете ли, совсем не трудно быть лояльным, когда это  тебе
ничего не стоит. Пусть эта история тянется  себе  потихоньку,  а  вы  просто
держитесь от нее подальше. Кроме того, у вас ведь нет денег, правда?
   - У меня есть кредитные карточки, но я боюсь ими пользоваться.
   - Да, за карточками  очень  легко  проследить.  Я  рад,  что  вы  ими  не
воспользовались. Вот что, Салли. У меня есть кое-какие друзья в  Вашингтоне.
Позвольте мне сделать несколько звонков и узнать, как обстоят дела на  самом
деле.
   - Друзья? Какие друзья? Джеймс улыбнулся.
   - Похоже, я не могу застать вас врасплох, правда?
   - Во всяком случае, не тогда, когда запах чеснока за милю предупреждает о
вашем приближении, - сказала Салли и улыбнулась в  ответ.  -  Это  не  имеет
значения, Джеймс. Если вы хотите Поговорить с каким-то  знакомым  -  что  ж,
вперед! Только не забывайте: у меня совсем нет денег, чтобы вам заплатить.
   -  На  общественных  началах,  -  усмехнулся  Квинлан.  -  Говорят,  даже
правительственные учреждения некоторую работу выполняют бесплатно.
   - Ну да, точно так же,  как  они  используют  деньги  налогоплательщиков,
чтобы заплатить за ночной волейбол.
   - Баскетбол. Это было довольно давно.
   - Ваши друзья работают на федералов?
   - Да, и они неплохие ребята. Я дам вам знать, что за каша там  варится  -
конечно, если они что-нибудь знают.
   - Спасибо, Джеймс. Но вы же знаете: остается еще некто, кто  звонил  мне,
выдавая себя за отца. Этому человеку точно известно, где я.
   - Не стоит беспокоиться. Кто бы он ни был, если он только  появится,  ему
придется иметь дело с моим "большим пистолетом".
   Салли молча кивнула. В душе ей хотелось, чтобы Джеймс коснулся  ее  руки,
пожал ее, потрепал по щеке... все что угодно, лишь бы  не  чувствовать  себя
такой затравленной, такой одинокой. Но разумом она понимала, что  он  просто
не может этого сделать. Точно так же, как понимала, что, по сути, совершенно
не знает этого человека.
   Итак, теперь он ее заступник, осознал Квинлан, поражаясь самому  себе.  И
он будет защищать ее от любого, кто может явиться сюда с желанием утащить ее
обратно или тем или иным способом причинить ей боль.
   "Славная шутка, нарочно не  придумаешь",  -  думал  Квинлан,  неторопливо
возвращаясь в гостиницу Тельмы.
   Среди всех, кто за ней охотится, он главный.

Глава 7

   Когда зазвонил телефон, Салли находилась на кухне  и  разделывала  грудку
индейки, которую Амабель принесла из магазина "Сейфвэй".
   - Это тебя, Салли, - окликнула ее тетя. "Наверное,  Джеймс",  -  подумала
Салли и, улыбаясь, заспешила к телефону, вытирая на ходу руки. Она  вошла  в
гостиную и увидела там Марту и Амабель. Женщины  прервали  свой  разговор  и
посмотрели на нее с улыбкой. С их стороны это был жест вежливости, поскольку
до того, как Салли вошла, они, вероятнее всего, говорили именно о ней.
   - Алло!
   - Как поживает моя малышка?
   Салли застыла. Сердце забилось часто и так сильно, что стало больно.  Это
был он. Она слишком хорошо помнила его голос, и теперь уже  было  невозможно
поверить, что кто-то всего лишь пытается подделаться под Эймори Сент-Джона.
   - Не хочешь со мной говорить? Неужели тебе не интересно узнать,  когда  я
собираюсь за тобой прийти, а, Салли?
   Сделав над собой усилие, Салли отчетливо произнесла:
   - Ты мертв. Давно умер. Не знаю, кто тебя on убил, но  мне  хотелось  бы,
чтобы это была я. Отправляйся обратно в ад, где тебе и место.
   - Осталось недолго, Салли. Я не могу дождаться, а ты? Осталось еще совсем
немного, и ты опять будешь со мной.
   - Нет! - закричала Салли и швырнула трубку.
   - Салли, детка, что происходит? Кто это звонил?
   - Это мой отец, - ответила Салли и расхохоталась. Не переставая хохотать,
она стала подниматься по лестнице. Амабель окликнула ее.
   - Ты хочешь сказать, это был тот человек, который пытается убедить  тебя,
что он твой папа? Но, Салли,  этого  не  может  быть:  по  телефону  звонила
женщина. Марта сказала, что голос был очень неясный,  но  явно  женский.  Ей
даже показалось, что он немножко напоминает  голос  Тельмы  Неттро.  Но  это
невозможно. Не знаю ни одной женщины, которой было бы  известно,  что  ты  в
Коуве.
   Салли замерла на второй сверху ступеньке. Лестница была узкая, а  ступени
поднимались очень круто. Медленно повернувшись, Салли  оглянулась  вниз.  Ей
было не видно ни Марты, ни тети, да она и  не  хотела  их  видеть.  Женщина?
Тельма Неттро? Ничего подобного.
   Сбежав по ступеням обратно  вниз,  Салли  вернулась  в  гостиную.  Обычно
безмятежная Марта казалась огорченной, ее руки  опять  перебирали  жемчужные
бусы, очки сползли на кончик носа.
   - Дорогая моя, - начала  было  женщина,  но  тут  же  осеклась  при  виде
свирепого выражения лица Салли. - Разве что-то не  так?  Амабель  права,  по
телефону звонила женщина.
   - Когда взяла трубку я, говорила  не  женщина.  Это  был  мужчина,  и  он
выдавал себя за моего отца. - Это, собственно, и был отец. Салли знала  это,
чувств овала каким-то внутренним чутьем. Она была до того испугана, что даже
задумалась, не может ли человек умереть только  оттого,  что  его  пугают  -
ничего больше, только пугают.
   - Детка, - проговорила Амабель,  вставая,  -  все  это  очень  запутанно.
Думаю, нам с тобой стоит поговорить об этом позже.
   Не произнеся ни слова, Салли повернулась  и  медленно  побрела  вверх  по
лестнице. Нет, все-таки она уедет из Коува. Пусть ей  придется  идти  пешком
или путешествовать автостопом - не важно. Она слышала все  эти  рассказы  об
опасностях, которые поджидают на дороге одинокую женщину, но они и близко не
сравнятся с той опасностью, которая - она это чувствовала - наваливалась  на
нее сейчас. Сколько человек знает, что она здесь?  Мужчина,  который  выдает
себя за ее отца, а теперь еще и женщина? Она вспомнила о той медсестре.  Как
же Салли ее ненавидела! А сейчас даже не может  вспомнить  ее  имя.  Или  не
хочет. Может быть, это была она?
   Салли быстро запихнула свою одежду в дорожную сумку-мешок и только  потом
сообразила, что ей придется подождать. Ей  вовсе  не  улыбалась  перспектива
сражаться с Амабель. Сидя в  тишине,  Салли  слышала,  как  тетушка  заперла
коттедж и стала подниматься по лестнице. Ее шаги были твердыми и проворными.
Салли  быстренько  забралась  в  постель  и  накрылась  одеялом  до   самого
подбородка.
   - Салли?
   - Да, Амабель? Ой, Боже мой, я почти уснула. Спокойной ночи, тетя!
   - Спокойной ночи, детка! Приятных снов! Выспись как следует.
   - Хорошо, тетя.
   Амабель все не уходила.
   - Салли... что касается этого звонка... - Салли замерла, не произнося  ни
слова. - Вполне возможно, что Марта могла ошибиться.  Может  быть,  это  был
мужчина, который специально изменил свой голос под женский - на случай, если
к телефону подойдешь не ты. Не могу представить себе, чтобы это была Тельма.
Детка, никому не известно, кто ты такая, никому.
   Амабель помолчала. Салли был виден ее силуэт в дверях, освещенный тусклым
светом из коридора.
   - Знаешь, детка, ты очень много  перенесла,  даже  слепком  много.  Когда
человек испуган, сознание порой может играть с ним странные шутки.  Ты  ведь
понимаешь, верно?
   - Да, Амабель, понимаю. - Салли вовсе  не  собиралась  сообщать  ей,  что
Тельма Неттро знает, кто она такая в действительности.
   - Вот и хорошо. Постарайся уснуть, детка.
   Тетя не стала входить в спальню, чтобы поцеловать  ее  на  ночь,  за  что
Салли была ей очень  благодарна.  Она  лежала  в  постели  одетая  и  ждала,
ждала...  Наконец  она  выскользнула  из-под  одеяла  и  надела   кроссовки.
Подхватив сумку, она на цыпочках подошла к окну. Рама поднялась на удивление
легко. Салли высунула голову наружу и осмотрела площадку  перед  домом,  как
уже делала раньше. Это был ее выход. Прыгать на землю было не очень  высоко,
к тому же Салли знала, что у  нее  нет  никакой  возможности  спуститься  по
лестнице так, чтобы не услышала Амабель.
   "У меня все получится, все будет прекрасно", - мысленно повторяла Салли.
   Она выбралась через окно и  села  на  узкий  наружный  подоконник.  Потом
сбросила вниз сумку и посмотрела, как она отскочила от густого  приземистого
кустарника под окном. Глубоко вздохнув, Салли прыгнула сама.
   Она приземлилась прямо на Джеймса Квинлана. Оба упали, и Джеймс несколько
раз перекатился вместе с ней по траве, крепко прижимая ее к себе.
   Наконец они  остановились.  Салли  приподнялась  на  руках  и  пристально
вгляделась в его лицо. На небе сияла почти полная  луна,  и  ее  света  было
вполне достаточно, чтобы отчетливо его разглядеть.
   - Что вы здесь делаете?
   - Я так и знал, что после этого телефонного звонка вы попытаетесь удрать.
   Салли скатилась с него на землю и встала - только для того, чтобы тут  же
рухнуть опять. Проклятая лодыжка!  Похоже,  у  нее  растяжение  связок.  Она
чертыхнулась.
   Джеймс усмехнулся:
   - Слабовато для девочки, которая отказалась окончить частную  швейцарскую
школу. Неужели вы не знаете каких-нибудь по-настоящему грязных ругательств?
   - Идите вы к черту! Не видите, что ли, я растянула лодыжку, и  все  из-за
вас! Господи, ну почему вы не можете заниматься своими делами, а в мои -  не
вмешиваться?
   - Я бы не хотел, чтобы вы вышли голосовать на дорогу  и  в  конце  концов
уехали с каким-нибудь подонком, который  может  вас  изнасиловать,  а  то  и
перерезать горло.
   - Я уже думала об этом. Но по мне лучше уж подвергаться такому риску, чем
оставаться в Коуве. Джеймс, он знает, что я здесь, и вы сами это  понимаете.
Я не могу просто сидеть сложа руки и ждать, пока он явится и  заберет  меня.
Он так и сказал. Он пообещал, что скоро придет за мной.
   - Я сидел себе, спокойненько  читал  газету,  как  друг  появилась  очень
взволнованная Марта  и  стала  рассказывать  Тельме  про  этот  звонок.  Она
сообщила, что звонила женщина, которая на  самом  деле  была  и  не  женщина
вовсе, а ваш отец. Марта сказала, что вы по-настоящему расстроились, услышав
голос отца, и недоумевала почему. Тогда я  и  понял,  что  вы  скорее  всего
попытаетесь сбежать - вот почему я здесь, и вы получили возможность  вдавить
меня в землю.
   Салли села на траву рядом с Джеймсом,  потирая  поврежденную  лодыжку,  и
яростно замотала головой:
   - Я не сумасшедшая!
   - Я знаю. - Джеймс старался сохранять терпение. -  У  всей  этой  истории
должно быть какое-то объяснение - вот почему вы не должны убегать, В  данный
момент это было бы безумием.
   Салли встала на колени и наклонилась к нему, вцепившись руками в  лацканы
его куртки.
   - Послушайте, Джеймс! Это был  голос  отца.  Никакой  имитации,  никакого
притворства - это был мой отец.  Амабель  предположила,  что  это  мог  быть
мужчина, который изменил голос, чтобы  он  был  похож  на  женский,  на  тот
случай, если трубку возьму не я. А потом она  стала  мне  втолковывать,  как
много потрясений мне пришлось перенести. Иными  словами,  объяснять,  что  я
сошла с ума.
   Джеймс взял ее руки в свои и некоторое время просто держал, не  произнося
ни слова. Потом он заговорил:
   - Как я уже говорил, всегда есть какое-то объяснение. Вероятно,  это  был
мужчина. Мы это выясним. А если нет,  если  вас  действительно  подозвала  к
телефону женщина, мы займемся и этим тоже. Доверьтесь мне, Салли.
   Салли снова села на траву. Пульсирующая боль в  лодыжке  прекратилась.  В
конце концов, может быть, у нее и нет никакого растяжения.
   - Ответьте мне на один вопрос.
   - Да?
   - Как вы думаете, может кто-то вас нарочно подставлять?
   Что ему известно? Салли всмотрелась в лицо Джеймса, пытаясь разглядеть  в
нем признаки либо лжи, либо какого-то знания, но  не  увидела  ни  того,  ни
другого.
   - Как вы думаете, это реально? Может кто-нибудь  пытаться  свести  вас  с
ума? Заставить усомниться в собственном рассудке?
   Салли опустила взгляд на свои сплетенные руки. Ногти. До нее вдруг дошло,
что она перестала грызть ногти с тех пор, как приехала в Коув. Нет, не  так:
с  тех  пор,  как  встретила  Джеймса.  Ногти  уже   не   выглядели   такими
зазубренными, как прежде. В конце концов она сказала, не  поднимая  на  него
глаз, потому что это ужасно - то, кем она была и чем,  возможно,  продолжает
оставаться в эту самую минуту:
   - Зачем?
   - Я бы сказал так: кто-то вас боится  или  боится  того,  что  вы  можете
знать. И этот кто-то пытается, так сказать, вывести вас из  игры.  -  Джеймс
замолчал, глядя в сторону океана. Он попытался Представить себе, что  слышит
шум волн, но на самом деле не мог его слышать -  коттедж  Амабель  находился
слишком  далеко  от  берега.  -  Вопрос  заключается  в  том,  почему   этот
таинственный некто выбрал именно такой путь? Вы, Салли,  едва  ли  не  самый
здравомыслящий человек из всех, кого я знаю.  Кому  только  могло  прийти  в
голову, что вас можно заставить считать себя чокнутой?
   За эти слова Салли в него просто влюбилась. Полюбила без всяких  вопросов
и оговорок. Она одарила его широкой теплой улыбкой,  теплота  шла  из  самой
глубины ее существа. Она уже успела забыть, каково это -  чувствовать  такую
благодать, чувствовать такую уверенность в себе и в ком-то еще.
   - Я и правда была чокнутой, - сказала  Салли,  продолжая  улыбаться.  Она
испытывала невероятное облегчение от того, что  может  это  ему  рассказать,
может поделиться с кем-то правдой. - По крайней мере они хотели,  чтобы  все
вокруг думали именно так. Они продержали  меня  на  лекарствах  почти  шесть
месяцев, пока мне все это не надоело. В один из коротких  промежутков  между
приемами лекарств, находясь в сознании, я исхитрилась спрятать лекарство под
язык. Медсестра всегда силой раскрывала мне рот и  шарила  внутри  пальцами,
чтобы убедиться, что  я  проглотила  таблетки.  Не  знаю,  как  мне  удалось
спрятать их во рту, но я это сделала! Я занималась этим два дня, пока  более
или менее не пришла в себя. И тогда я  сбежала.  А  после  этого  содрала  с
пальца обручальное кольцо и выбросила его в канаву.
   Джеймс знал, что она провела некоторое время в лечебнице, респектабельном
и очень дорогом курортном санатории в Мэриленде. И совершенно  закрытом.  Но