бкой заметила Виктория, прижимаясь к мужу. - Не забывай, мы находимся
на открытом месте. Между прочим, а что ты  имел  в  виду,  когда  сказал
"несмотря ни на что"?
   - Я же так и не знаю, о каком физическом недостатке ты говорила.
   - Ой, кажется, сюда  идет  мистер  Ринзей.  Бедняга,  как  он  сильно
потеет! Ты уже решил, что ему скажешь? - поспешно перебила она.
   - Этот человек всегда появляется удивительно не вовремя!
   Подмигнув Виктории, Рафаэль быстро подошел к поверенному  и  сообщил,
какую сумму он готов заплатить за поместье. Усердно вытирая взмокший лоб
идеально  чистым  носовым  платком,  мистер  Ринзей  заверил   их,   что
немедленно отправится  к  Демортонам,  которые  теперь  живут  на  Новой
набережной, и проинформирует их о предложении капитана.
   - Осмелюсь предположить, капитан Карстерс, - угодливо улыбнулся он, -
думаю, они  будут  рады  принять  ваше  предложение.  Вы  с  женой  пока
останетесь в Драго-Холле?
   Попрощавшись, мистер Ринзей с достоинством удалился. А муж с женой не
спеша побрели к карете.
   - Возможно, мы, как и первые Де Мортоны, положим здесь  начало  новой
династии,  которая  просуществует  сотни  лет...  -  задумчиво  произнес
Рафаэль.
   - Тоже мне мыслитель, - фыркнула Виктория, - династию ему подавай!
   - Вот именно... Конечно, при решении этой проблемы без  твоей  помощи
не обойтись.  Придется  действовать  в  тесном  сотрудничестве...  Очень
тесном.
   Виктория  шутливо  ткнула  мужа  кулаком  в  бок,   даже   попыталась
пощекотать, но наглая улыбка так и не исчезла с его довольного лица.
   Виктории не потребовалось много времени, чтобы  понять,  что  Рафаэль
очень стремится вернуться обратно в Сент-Остел, а значит, в Драго-Холл.

***

   Нигде не задерживаясь, даже почти не  останавливаясь,  они  проделали
обратный путь довольно быстро и прибыли в Драго-Холл во второй  половине
дня в четверг, накануне бала.
   Вечером Виктория не имела никаких оснований для беспокойства. Рафаэль
сгорал от желания. Он так сильно хотел ее, что едва мог сдерживаться. Да
и она, откровенно говоря,  испытывала  совершенно  аналогичные  чувства,
поэтому  такие  вещи,  как  уродливый  шрам  на  бедре,   уже   казались
незначительными пустяками. Как только за ними закрылась  дверь  спальни,
Рафаэль, бормоча что-то невнятное,  повалил  жену  на  кровать  и  начал
стаскивать с нее ночную рубашку. Виктория тоже изнемогала от желания,  и
немудрено, что их слияние было быстрым и страстным.
   Но тем не менее она не  забыла  надеть  ночную  рубашку,  прежде  чем
спокойно и крепко уснула в объятиях мужа.  И  разумеется,  на  следующее
утро она вскочила и оделась, когда ее драгоценный супруг еще досматривал
утренние сны.

***

   Наступила  пятница.  Вечером  должен  был  состояться  бал.  То,  что
творилось целый день в доме, иначе как бедламом назвать было невозможно.
Но мало-помалу все дела были завершены, страсти улеглись, и ровно в семь
часов вечера  одетая  и  причесанная  Виктория  сидела  перед  туалетным
столиком и рассматривала свое отражение в зеркале.
   - Ты превосходно выглядишь. - Рафаэль незаметно приблизился к жене  и
нежно поцеловал ее обнаженное плечо. -  И  вся  моя,  -  добавил  он  не
столько ей, сколько самому себе.
   Он как завороженный не сводил восхищенного взгляда с  едва  прикрытой
кружевами груди.
   - Кремовый шелк и белый бархат...
   - Ты стал поэтом? -  полюбопытствовала  Виктория,  стараясь  казаться
спокойной  и  беззаботной.  Но  безуспешно.   Помимо   воли   ее   голос
предательски задрожал, дыхание участилось.
   Руки Рафаэля  медленно  скользнули  по  ее  плечам  и  шее  и  начали
осторожно освобождать от  тончайшего  покрова  трепещущие  груди.  Через
мгновение он уже ласкал нежные розовые соски.
   Глаза Виктории затуманились, она откинулась назад, прижалась к мужу и
судорожно ухватилась за край туалетного столика.
   - Дорогой, - чуть слышно прошептала она. Рафаэль был потрясен. Похоже
ей было глубоко наплевать на  измятое  и  испорченное  платье.  Виктория
просто отвечала на его ласку, забыв обо всем на свете, она стремилась  к
мужу,  хотела  ему  принадлежать  и  не  желала  считаться   с   глупыми
условностями.
   - Ты восхитительна, -  изумленно  прошептал  Рафаэль  и  нерешительно
разжал руки. Однако  сразу  же  понял,  что  поступил  по  меньшей  мере
неразумно, возбудив ее и оставив неудовлетворенной. Он  представил,  что
испытывал бы сам, если бы женщина начала ласкать его  и  вдруг  внезапно
прекратила, и почувствовал угрызения совести. Он  снова  порывисто  сжал
жену в объятиях и начал легонько целовать, преследуя лишь  одну  цель  -
успокоить.
   - Сейчас у нас мало времени, - пробормотал он, - прости, Виктория,  я
не должен был начинать дело, которое не сумею закончить. Мне очень жаль.
   На лице Виктории  промелькнуло  выражение  недовольства,  сменившееся
откровенным разочарованием.
   - Все в порядке, - пролепетала она, отстраняясь от него, - не обращай
на меня внимания. Я...
   - У меня кое-что есть для  тебя,  -  перебил  ее  Рафаэль,  не  желая
выслушивать ложь о якобы не существующих чувствах.
   Виктория молча уставилась на его отражение в зеркале. Рафаэль  достал
из кармана небольшую бархатную коробочку и протянул  жене.  Виктория  не
замедлила ее открыть.  Внутри  оказалась  нитка  отлично  отшлифованного
жемчуга, такого же розового, как бархат, на котором он лежал.
   У Виктории перехватило дыхание.
   - Ой!
   - Это подойдет к кремовому шелку, не правда ли?
   - Я никогда в жизни не видела ничего более красивого. И вообще у меня
никогда не было драгоценностей. Кроме брошки и кольца,  оставленных  мне
мамой, Ее слова заставили Рафаэля на мгновение закрыть глаза и  стиснуть
зубы. Его переполняли жалость и нежность к этой  девочке,  несправедливо
обиженной судьбой.
   И еще злость на Дамьена и Элен.
   "Что-то я расчувствовался", - подумал он и,  как  всегда,  насмешливо
сказал:
   - Это еще лучше гармонирует с твоей белой  бархатной  кожей,  которую
ради нелепых условностей приходится прикрывать шелком.
   - Фантазируешь, милый, - смутилась Виктория. - Ну при чем  тут  белый
бархат?
   Загадочно улыбнувшись, Рафаэль помог ей застегнуть ожерелье. Виктория
растерянно взглянула в зеркало сначала на себя, потом на  мужа.  Он  был
красив, ласков, добр... Полная противоположность своему жестокому брату.
   - Спасибо тебе... Большое спасибо за все.
   - Держу пари, ты будешь самой красивой на этом проклятом балу.
   - Ты, наверное, хотел сказать, что другие дамы захотят  повыдергивать
мне все волосы, как только увидят тебя?
   - Ты действительно так думаешь? -  При  этом  Рафаэль  скорчил  такую
забавную гримасу, что Виктория не могла не рассмеяться.
   Мысли Рафаэля были заняты совсем другим. Когда  они  шли  по  широкой
лестнице навстречу гостям, Рафаэль  мучился  вопросом,  легко  ли  будет
сегодня спутать его с братом.

   Я  найду  вам  двадцать  похотливых  черепах   прежде,   чем   одного
целомудренного мужчину.
   Шекспир

Глава 19

   Джонни Трегоннет, мот, повеса и  болтун,  отхлебнул  изрядный  глоток
бренди из третьего стакана и снова похлопал Рафаэля по плечу:
   - Черт возьми, как давно мы не виделись, старина! Я так рад,  что  ты
вернулся домой! Давай выпьем.
   У Рафаэля не было  ни  малейшего  сомнения,  что  Джонни  -  один  из
ублюдков, которых он разыскивает.
   "Именно такие негодяи могут забавляться, насилуя детей", - решил  он,
думая о бедняжке Джоан Ньюдаунс.
   - Я просто не верю  своим  глазам!  -  присвистнул  Джонни,  переведя
взгляд с Рафаэля на Дамьена, беседующим неподалеку с еще одним негодяем,
Чарльзом   Клементом,   сыном   магистрата   -   человека   сурового   и
непреклонного. - Думаю, вы с Дамьеном похожи не только внешне, а, Рафи?
   Рафаэль  всегда  ненавидел  уменьшительные  имена,  напоминавшие  ему
почему-то собачьи клички. Но он решил воздержаться  от  комментариев  по
этому поводу, поскольку преследовал совершенно другие цели.
   - Что ты имеешь в виду? - Он постарался придать своему голосу оттенок
игривости. - Леди?
   Джонни Трегоннет оглушительно расхохотался:
   - Леди! - потешался он. - Почему обязательно леди? Они такие же,  как
простые крестьянки, только у них другие нижние юбки, вот и вся  разница.
Должен тебе сказать, дружище: то, что мы живем в этой  глуши,  вовсе  не
означает, что мы лишены всяческих маленьких радостей и удовольствий.
   - Разумеется, мне нравятся самые разные женщины, -  легко  согласился
Рафаэль,  втайне  надеясь,  что  Джонни  и   дальше   будет   продолжать
высокомерно и бездумно болтать.
   - Может, ты поспешил дать себя связать по рукам и ногам? -  рассуждал
Джонни. - Конечно, Виктория красива, этого  никто  не  отрицает,  но  по
натуре она собственница и будет держать мужа по ночам дома.  Если  я  не
ошибаюсь, Дэвид тоже одно время имел весьма серьезные намерения,  но  из
этой затеи ничего не вышло. Помнится, он еще  долго  потом  клялся,  что
больше никогда не станет доверять ни одной женщине; что все они... Ну, в
общем, это не важно. Думаю, сейчас это уже не имеет значения.
   Рафаэль  искренне  надеялся,  что  грязный  рот  Джонни  не  выплюнет
какую-нибудь гадость, слишком уж оскорбительную  для  Виктории,  которую
нельзя будет проигнорировать. Тогда ему придется убить этого идиота  или
по крайней мере избить до полусмерти.
   - Ты прав, - легко согласился Рафаэль, - это  не  имеет  значения.  -
Хотя он дорого бы дал, чтобы узнать, с чего это вдруг  Дэвид  Эстербридж
так внезапно перестал доверять женщинам.
   В  свои  двадцать  пять  лет  Джонни  обладал   достаточно   развитым
инстинктом самосохранения.
   - А.., об этих  наших  шалостях...  Может  быть,  они  тебя  пока  не
интересуют? - осторожно полюбопытствовал он.
   - Как знать? - философски заметил Рафаэль. - Мужчина есть мужчина.  И
если он об этом не думает, значит, он или слишком стар, или уже умер.
   Рафаэль дружелюбно улыбнулся Джонни и неторопливо  отошел.  Он  решил
дать ему возможность в одиночестве влить в  себя  еще  несколько  порций
бренди,   чтобы   потом    снова    попытаться    воспользоваться    его
несдержанностью. Может, и одной порции хватит. Джонни уже икал  и  пьяно
хихикал. Скоро он дойдет до кондиции.
   Виктория мило улыбалась, болтала с друзьями и знакомыми и, застенчиво
опустив глаза, принимала поздравления по случаю  блестящего  замужества.
Она упорно старалась не замечать взгляды некоторых  особенно  любопытных
пожилых  матрон,  устремленные  на  ее  живот  и  талию,  и  все   время
внимательно следила  за  мужем,  непринужденно  приветствовавшим  старых
друзей. Она поняла, она отлично поняла, что он не просто восстанавливает
старые связи, возобновляет знакомства, а активно пытается  внедриться  в
круг худших из всех известных ей молодых людей. К  ним  в  гости  пришли
такие приятные  юноши  -  Ричард  Портован,  Тимоти  Ботелет.  Наверняка
Рафаэль  знал  их  с  детства.  Но,   обменявшись   с   ними   дежурными
любезностями, он все свое внимание обратил на  таких  отпетых  негодяев,
как Пол Кезон и Джонни Трегоннет.
   Впервые за вечер к Виктории подошел Дэвид Эстербридж.
   - Думаю, мне следует потанцевать с тобой, - буркнул он, - иначе  люди
подумают, что я грубиян.
   Виктория не позволила себе рассмеяться в это угрюмое  лицо  и  только
заметила, не скрывая, впрочем, злой иронии:
   - Могу поспорить, что тебя послал отец. Дэвид пожал плечами и не стал
отрицать столь очевидную истину:
   - Да, он всегда точно знает, как надо себя  вести...  А  ты  все-таки
кузина Элен.
   Виктория поискала взглядом сквайра Эстербриджа, который в эту  минуту
в одиночестве стоял у стены, и улыбнулась своему несостоявшемуся свекру.
Тот сухо кивнул. Ей очень хотелось узнать, о чем он  думает.  Она  знала
его с тех пор, как поселилась в Драго-Холле, и он всегда был к ней добр.
А Дэвида он всегда держал  в  ежовых  рукавицах.  Сквайр  был  худощавым
человеком небольшого роста, уже понемногу начавшим лысеть, однако  глаза
его сверкали энергией и жизненной силой. Должно быть, именно такими  они
были в юности.
   - Я вижу, - добавил уязвленный Дэвид, - ты сумела выскочить замуж  за
другого Карстерса.
   - Так получилось, - миролюбиво согласилась Виктория.
   - Почему? Из-за того, что он как  две  капли  воды  похож  на  твоего
любовника?
   - Нет.
   - Ты беременна, Виктория? Ты теперь спишь с обоими?
   - Нет и нет.
   Дэвид недоуменно округлил глаза:
   - Боже мой, как я мог так жестоко ошибаться на  твой  счет!  Ты  даже
ничего не отрицаешь!
   Виктория с трудом нашла в себе силы сдержаться и не влепить  пощечину
этому напыщенному ослу.
   - Но я же ясно сказала: нет и нет. Что еще я должна отрицать?  Может,
твою тупость и ограниченность? Вот это действительно представляется  мне
невозможным.
   - Будь ты проклята, Виктория... Ой,  черт,  мне  все  равно  придется
потанцевать с тобой. Отец смотрит на меня таким взглядом, что боюсь...
   Только слепой не увидел бы на лице Виктории откровенную насмешку.
   - Ты просто осел, Дэвид, - перебила она молодого человека, - и к тому
же круглый дурак.
   Брезгливо отмахнувшись, она отвернулась и неторопливо  направилась  к
другим гостям.
   Дэвид остался на  месте,  от  ярости  стиснув  зубы  и  сжав  кулаки.
Проклятая шлюха! Он, видите ли, ее больше не интересует! А  ведь  он  бы
женился на ней, не предупреди его в последнюю минуту Дамьен.  Отыскав  в
толпе своего спасителя, Дэвид пошел прямо к нему. Барон как раз разливал
приготовленный Элен великолепный пунш.
   Приветливо улыбнувшись,  он  предложил  Дэвиду  стакан,  который  тот
осушил одним глотком.
   - Ты разговаривал с Викторией, - заметил Дамьен, - и, судя по  всему,
она сказала тебе что-то неприятное?
   - Знаешь, - возмутился Дэвид, - эта женщина даже  не  считает  нужным
отрицать, что и ты, и твой брат, словом, вы оба ее любовники.
   "Это для  меня  новость,  -  подумал  Дамьен,  сохраняя  невозмутимое
выражение лица, - интересно, зачем Виктория дразнит этого дурачка"?
   - Правда? - спросил он вслух.
   - Да! - кипя от возмущения,  Дэвид  проглотил  еще  стакан  пунша.  -
Слушай, а Рафаэлю известна правда о его жене?
   - Вопрос довольно интересный, - усмехнулся Дамьен. - Этого я не знаю.
Однако одно" мне известно точно: если у тебя есть голова на  плечах,  ты
будешь  держать  язык  за  зубами  и  не  скажешь  моему  брату   ничего
оскорбительного о его жене.
   - Я не такой дурак,  -  поджал  губы  Дэвид.  В  этом  Дамьен  сильно
сомневался,  но  предпочел  оставить  свои  мысли  при  себе.  Несколько
мгновений он смотрел вслед Дэвиду Эстербриджу, который, ссутулясь,  брел
к своему отцу, затем с улыбкой повернулся к подошедшей Элен.
   - Все идет прекрасно, - с явным удовлетворением отметила она.
   -  Только  благодаря  твоему  умелому  руководству  и   расторопности
Лиггера.
   - Меня все время спрашивают о Рафаэле и его планах, а я всем  советую
обращаться к нему или к тебе... Нет, ты только посмотри на нее!
   Удивленный Дамьен попытался проследить за взглядом жены.
   - На кого? На Мариссу Ларик? Она сегодня выглядит менее  болезненной,
чем обычно. Кто-то все-таки должен ей когда-нибудь подсказать, что ей не
следует носить желтый цвет.
   - Да нет же! На Викторию! Она ведет себя вызывающе, Дамьен! Но  я  не
позволю!
   Если быть честным, Дамьен не понял, чем Виктория сумела вызвать такое
бурное негодование Элен. С его точки зрения, она  вела  себя  совершенно
безукоризненно. Но он решил  не  высказываться  и  подождать.  Удивленно
приподняв бровь, он вопросительно взглянул на Элен и моментально получил
требуемое разъяснение.
   - Она расстроила Дэвида Эстербриджа. Я видела выражение его лица! Она
сказала ему что-то очень оскорбительное, а потом просто ушла от него.  И
кроме того, она танцует со всеми мужчинами подряд.
   - Почему бы и нет?
   - А как насчет ее мужа? С ним она почему-то не танцевала ни разу. Она
бессовестно флиртует со всеми гостями... Я имею в виду мужскую половину.
   Дамьен выслушал гневный монолог жены, не произнеся ни  слова.  Приняв
молчание мужа за согласие, Элен злорадно продолжила:
   -  Надеюсь,  больная  нога  ее  вот-вот  подведет.   Это   непременно
произойдет, если она будет продолжать в том же духе.
   Глядя на искаженное ревностью и злобой лицо жены, Дамьен отметил, как
она сразу подурнела. Но, слава Богу, в это  время  объявили  о  прибытии
графини Лантивет. И  Элен  как  по  мановению  волшебной  палочки  снова
превратилась в необыкновенно очаровательную  женщину  и  самую  радушную
хозяйку.
   Что касается Виктории, она была вовсе  не  так  уж  глупа  и  отлично
помнила о больной ноге. Поэтому,  вежливо  отклонив  приглашение  Оскара
Килливоуза, четвертого сына виконта, на следующий танец,  она  незаметно
направилась к дивану, стоявшему у стены за развесистой пальмой,  которую
они с Лиггером приволокли  сюда  накануне.  Она  машинально  поглаживала
бедро,  одновременно  прислушиваясь  к  веселой  музыке,  которую  играл
оркестр.
   - Ты вдруг стала солидной дамой?
   Виктория вздрогнула и оглянулась на неслышно подошедшего сзади мужа:
   - Почему ты спрашиваешь?
   - А кто же еще может  спокойно  сидеть  на  диване  во  время  такого
прекрасного вальса? Впрочем, может, ты прячешься  здесь  за  пальмой  от
чересчур назойливых ухажеров?
   - Но ты же отыскал меня!  -  чуть  натянуто  улыбнулась  Виктория.  -
Значит, и еще кто-нибудь найдет. Она вздохнула и  поправила  складки  на
платье:
   - Посиди немножко со мной, если, конечно, ты  не  пригласил  на  этот
танец какую-нибудь красивую даму.
   - Хорошо... Я свободен как ветер. Рафаэль уселся рядом с  женой  и  с
удовольствием вытянул длинные стройные ноги.
   - Тебе здесь нравится?
   - Конечно. Все идет превосходно. Элен должна быть очень довольна.
   - Я тоже так думаю. Знаешь, следующий танец -  вальс.  Потанцуешь  со
мной?
   Одна только мысль о восхитительном вальсе с Рафаэлем заставила сердце
Виктории сладостно замереть.
   - Да, - прошептала она, надеясь, что нога  не  подведет  ее  в  самый
неподходящий момент.
   -  Хочешь,  я  принесу  тебе  что-нибудь  выпить?  Виктория  покачала
головой:
   - Нет, спасибо. Знаешь, а я наблюдала  за  тобой.  Рафаэль  удивленно
приподнял  бровь,  ожидая  разъяснений.  Эта  забавная   привычка   была
характерна для  обоих  братьев.  Но  почему-то,  когда  такое  выражение
появлялось на лице у Рафаэля, Виктории хотелось пригладить,  вернуть  на
место непослушную бровь и при этом безудержно  хохотать.  Справившись  с
совершенно, на ее взгляд, неуместным приступом веселости, она сообщила:
   - Ты наслаждался компанией всех  без  исключения  молодых  мерзавцев,
живущих в этом районе. Чего  стоит  один  только  Винсент  Лендовер!  От
одного его вида у меня стынет в жилах кровь!
   - Что ты, дорогая, я еще не уделил  нашему  милейшему  Винсенту  того
внимания, какого он заслуживает. Это непростительная небрежность с  моей
стороны. А что заставляет тебя думать, что я  игнорирую  высокоморальную
часть здешней молодежи?
   - Будь добр, прекрати дразнить меня. И, пожалуйста, не  обращайся  со
мной как с неразумным ребенком. Ты когда-нибудь научишься мне  доверять?
Или я так и не дождусь этого счастливого момента?
   "У нее слишком развита интуиция",  -  подумал  Рафаэль,  с  некоторым
усилием сохраняя бесстрастное выражение лица.
   - Дождешься. Обещаю тебе. Но для начала  расскажи  мне  все,  что  ты
знаешь о Линкольне Пенхоллоу.
   - Ему двадцать пять или двадцать шесть лет, сын баронета. Насколько я
слышала, является сущим наказанием  для  своих  родителей.  Он  азартный
игрок, пьяница и волокита и занят тем, что довольно успешно  проматывает
свое будущее наследство.
   - Ах, Виктория, - притворно вздохнул Рафаэль, - не  дай  Бог  угодить
тебе на язычок...  Вот  наконец  и  вальс.  Пойдем,  дорогая,  мы  будем
замечательно