- О Господи! - воскликнула Кори Харпер.
   - Джеймс ошибается, - поспешно вставила Салли. - Моя тетя  живет  в  этом
городе уже больше двадцати лет. Она не может участвовать в таком  гигантском
заговоре убийц. Амабель просто не способна на это.
   - Очень хочется верить, что я ошибаюсь, Салли. - Джеймс взял ее за  руку.
Рука была холодной. Он налил  немного  кофе  в  хрупкую  чашечку  китайского
фарфора,  чтобы  она  немножко  согрелась.  -  Но  возникает  слишком  много
вопросов. Просто не могу придумать никакого другого способа двигаться дальше
в наших рассуждениях.
   - И я тоже, - вздохнул Дэвид.
   - Что ж, зато я могу. - Томас Шреддер поднялся и встал перед камином.  Он
принял театральную позу - ни дать ни взять Эркюль  Пуаро,  готовый  объявить
слушателям свое решение. Ему не хватало только  знаменитых  усов,  чтобы  их
подкручивать.
   - Мы все - внимание, - чуть заметно улыбнулся Квинлан.  -  Надеюсь,  ваша
версия этого заслуживает. Вперед, начинайте представление.
   - Вешать эти убийства на нескольких местных жителей просто  бессмысленно.
Равно как и связывать их со всеми вашими пропавшими людьми, Дэвид. По-моему,
об этом нужно просто забыть.
   - Но, Томас... - начала было Кори, однако Шреддер поднял  руку,  призывая
ее к молчанию.
   - Это все теория и ничего больше. А у  нас  есть  реальные  факты.  Будем
конкретными. Я изучил всe, что касается преподобного Хэла Ворхиза и его жены
Шерри. Действительно, они живут в Коуве двадцать семь лет, а до этого жили в
Телте, штат Аризона. У них было два приемных сына, но кончилось все тем, что
оба малыша, попав к Ворхизам, погибли в течение года. Один упал с  дерева  и
сломал шею. Другой - сжег себя до смерти, включив газовую духовку. И  то,  и
другое - несчастные случаи, по крайней мере так было заявлено, и  эта  точка
зрения была принята  официально.  Все  очень  переживали  по  этому  поводу,
буквально каждый говорил, что Ворхизы - милейшие люди, к тому же  Гарольд  -
проповедник, почему бы это Богу было угодно взять обоих их ребятишек?!
   Но были кое-какие вопросы. Кажется, за время, пока Ворхизы жили в  Телте,
там произошло еще несколько несчастных случаев с детьми. Потом они переехали
из Аризоны сюда. Здесь вроде не было никаких детей. Впрочем, кто знает?
   Он подождал аплодисментов - и получил их.
   - Да, это уже кое-что! - воскликнул шериф Маунтбэнк. -  Неплохое  начало,
Томас. У вас есть еще что-нибудь?
   - Есть еще одна история про Гаса Эйснера - старика, который ремонтирует в
этом городе все, у чего есть колеса. Оказывается, Вельма не первая его жена.
Первая жена была убита. Эйснер обвинялся в убийстве,  но  окружной  прокурор
так и не сумел собрать достаточно улик, чтобы отправить его в тюрьму.  Через
месяц Гас женился на Вельме, и они перебрались в Коув. Из Детройта.  Дьявол!
Нам придется навести справки о каждой живой душе  в  этом  городе.  Кори,  к
примеру, сейчас занимается Китонами.
   - Да, вы правы. Нужно  проверить  их  всех,  -  сказал  Квинлан.  Шреддер
воззрился на него с неподдельным удивлением, в его  темных  глазах  мелькнул
радостный огонек. - Я надеюсь, что это либо тот, либо  другой.  Но  все-таки
что-то тут не чисто.
   - Знаете, Квинлан, - сказал Томас Шреддер, - поскольку доктор  был  убит,
мы как следует покопались и в его прошлом.
   - Погоди, Томас, - перебила его Кори Харпер, - на самом деле все  справки
о докторе навел Дэвид.
   - Да, это так. - Дэвид выпрямился на стуле. - Спайвер приехал  в  Коув  в
конце сороковых годов вместе с  женой.  В  середине  шестидесятых  его  жена
умерла от рака груди. У них было два сына, сейчас обоих  уже  нет  в  живых:
один погиб во Вьетнаме, другой разбился на мотоцикле в Европе. Был еще некий
богатый дядюшка, который умер. Это все, что я сумел раскопать, Квинлан.
   - Ну что  ж,  посмотрим.  Если  деньги  не  могли  поступать  от  доктора
Спайвера, значит, они должны идти откуда-то еще.
   В дверях  послышалось  стариковское  покашливание,  настойчиво  привлекая
всеобщее внимание.
   - Ага, значит, вы вернулись, Салли, и вы, мистер Квинлан!  Я  слыхала  от
Амабель, что в нашей столице, этом отвратительном  оплоте  несправедливости,
ФБР разобралось почти во всем. - Она немного  помолчала,  качая  головой.  -
Слава Богу, мне определенно хотелось бы туда съездить.
   Тельма Неттро распахнула дверь и предстала перед ними, опираясь на трость
и сияя улыбкой. Персиковая помада смазалась, и часть ее попала  на  вставные
зубы.
   - Привет, Тельма. - Квинлан встал и направился к пей. Потом  склонился  и
чмокнул старуху в щеку. - Вы выглядите, как французская  фотомодель.  В  чем
секрет?

Глава 27

   - У вас хорошо подвешен язык, молодой человек,  -  ответила  Тельма.  Она
была явно в прекрасном расположении  духа.  Старуха  потрепала  Квинлана  по
щеке. - Помогите-ка мне сесть в кресло, и  я  расскажу  вам  обо  всех  моих
трюках.
   Как только Квинлан помог ей усесться, она пробасила:
   - Ну, так что там такое - я слышала по каналу Си-эн-эн, будто отец  Салли
убил какого-то человека, которого некий хирург-косметолог за большие  деньги
сделал на него похожим? Он держал вас под замком, Салли? А потом удрал?
   - Все примерно так и было, Тельма. Мой отец,  к  сожалению,  все  еще  на
свободе, но ФБР его поймает. Его лицо показали по всем каналам  телевидения.
Кто-нибудь обязательно его опознает. Отец не сможет выехать из  страны,  его
паспорт не пропустят через границу.
   - Он мог получить другой паспорт, - возразил  Томас  Шреддер.  -  Это  не
составляет труда.
   - Дерьмо! - выругался Квинлан. -  Прошу  прощения,  Тельма,  как-то  само
собой вырвалось, Вы правы, Томас.
   - Молодой человек, за свою жизнь я слыхала словечки и похлестче, чем ваше
ругательство. Я вижу, вы пригласили сюда еще несколько агентов  ФБР.  Хотите
раскрыть эти убийства, а? - Да, мэм, - ответила вместо него Кори Харпер.
   - Мы все считали, что док сам себя  убил,  но  та  дамочка  из  Портленда
заявила, что это не так.
   - Медицинский эксперт,  -  пояснил  шериф.  -  Мне  повезло,  что  у  нее
оказалась такая хорошая подготовка. В противном случае смерть Спайвера могла
сойти за самоубийство.
   - Бедняга доктор, - вздохнула Тельма. - Ну кому могло понадобиться сунуть
ему в рот дуло пистолета? На редкость некрасивый поступок, вы не находите?
   - Да, очень;
   - А что до той молодой женщины, матери троих детей  -  что  ж,  это  тоже
достойно сожаления, но в конце концов она все же не была одной из  нас.  Она
из нового микрорайона.
   - О да, Тельма, она совсем чужая  -  жила  аж  в  трех  милях  отсюда,  -
усмехнулся Квинлан. Но он видел, что его ирония прошла мимо ушей  Тельмы.  -
Однако правда состоит в том, что умерла-то она как раз здесь!
   Квинлан снова уселся на обитый ситцем диван рядом с Салли и  заговорил  в
своей тихой, вкрадчивой, располагающей к доверию манере. С таким голосом  он
смог бы выудить информацию даже у телеграфного столба.
   - Скажите, Телъма, а вы встречали когда-нибудь богатого  дядюшку  доктора
Спайвера?
   - Нет, никогда. Даже не помню, где он жил,  -  если  вообще  когда-нибудь
знала. Но о нем все слышали. Мы знали, что он стар,  как  Мафусаил,  и  что,
если мы еще чуть-чуть потерпим, он окочурится, и док  получит  в  наследство
кучу денег.
   Разумеется, у меня есть деньги,  но  не  так  много,  как  было  у  этого
богатого дядюшки. Мы все боялись, что старикан может  потратить  их  все  на
сиделок и дома престарелых. Однако, как сказал док, он просто тихо скончался
во сне, и тогда Спайвер получил солидный чек. На нем было больше нулей,  чем
кому-нибудь в нашем городе вообще доводилось видеть, доложу я вам.
   - Тельма, - вмешался Дэвид, - а вы знаете кого-нибудь в  Коуве,  кто  мог
встречаться с этим пресловутым дядюшкой?
   - Нет, не знаю. Но я выясню. Марта! Тельма  завопила  так,  что  у  Салли
зазвенело  в  ушах.  Она  поморщилась,  но  при  этом  и  улыбнулась:   Кори
подпрыгнула на месте, выронив ручку и блокнот.
   - Очень здоровые легкие, - заметил Квинлан. Марта  показалась  в  дверном
проеме, вытирая руки о фартук.
   - Что ты там готовишь на обед. Марта? Дело близится уже к четырем.
   - Твое любимое блюдо, Тельма - жаркое из  баклажанов,  посыпанное  сверху
большим  количеством  тертого  пармезана,  и  чесночные   гренки   -   такие
рассыпчатые и поджаристые, что у тебя зубы затанцуют. А еще - салат "Цезарь"
с козьим сыром.
   - Дядюшка, Тельма, - подсказал Квинлан.
   - Ах да,  Марта,  ты  когда-нибудь  встречала  богатого  дядюшку  доктора
Спайвера?
   Марта сосредоточенно нахмурилась, потом медленно покачала головой.
   - Нет, я только годами слышала упоминания о нем. Всякий раз,  когда  дела
шли совсем плохо, мы, бывало, говорили об этом дядюшке - насколько он  стар,
какие у него болезни, пытались прикинуть, когда он может  скончаться.  Разве
ты не помнишь, Тельма? Хэл Ворхиз еще всякий раз с осуждением  говорил,  что
мы как вурдалаки - дескать, грешно вести такие разговоры, словно  мы  дружно
молимся о смерти бедного старика.
   - Мы и молились, - заметила Тельма. - Во всяком случае, бьюсь об  заклад,
что Хэл сам молился потихоньку, когда поблизости никого не было. Ну я-то как
раз не желала старику смерти, потому что я не была бедной, как все остальные
в Коуве. Однако, когда док получил наследство, я громко  ликовала  вместе  с
другими горожанами.
   - Если не ошибаюсь, вы живете в  городе  с  сороковых  годов?  -  уточнил
Дэвид.
   - Да, я приехала сюда еще в тысяча девятьсот сорок пятом,  с  моим  мужем
Бобби Неттро. Наши дети тогда уже выросли, и нам  стало  неуютно  в  большом
старом доме в Детройте. Мы как-то заехали. в Коув и решили,  что  это  место
как раз нам подходит. - Она вздохнула полной грудью, так что воздух, проходя
между ее вставными зубами, породил свистящий  звук.  -  Бедняжка  Бобби,  он
скончался в пятьдесят шестом, как раз вскоре  после  того,  как  Эйзенхауэра
переизбрали на второй срок. Знаете ли, он умер от пневмонии. Но  он  оставил
меня состоятельной женщиной, доложу я  вам,  очень  состоятельной.  В  конце
шестидесятых я взяла  к  себе  Марту,  мы  стали  жить  вместе  и  прекрасно
управляемся. Она работала школьной учительницей в Портленде, но  ей  это  не
нравилось - знаете, всякие хиппи, наркотики, свободная любовь и все такое. А
поскольку я знавала ее маму, когда та была жива, то знала и Марту. Мы всегда
поддерживали связь. Но знаете, Квинлан, я не оправдала надежд  ее  матери  -
все еще не могу найти Марте мужа, а ведь я ей обещала, что найду. Видит Бог,
я потратила на поиски больше лет, чем у меня во рту зубов.
   - У тебя совсем нет зубов, Тельма! - уточнила  Марта.  -  Почему  бы  вам
просто не сжевать эту прекрасную помаду и не переключиться  на  баклажаны  с
пармезаном?
   - Что ж, я привыкла иметь полный рот зубов.  Знаете,  что  я  вам  скажу,
Квинлан! Похоже, все без толку - как бы она ни  возбуждалась  и  как  бы  ни
выпячивала напоказ  свой  бюст  перед  старыми  греховодниками.  Возьмем,  к
примеру, беднягу Эда... Марта закатила глаза и выплыла из  комнаты.  Квинлан
попытался вернуть разговор в нужное русло.
   - А все-таки, Тельма, не могли бы вы рассказать о своих детях?
   - У меня было два мальчика. Одного убили на войне - на мировой войне,  не
в Корее или во Вьетнаме. Другой - другой живет в Массачусетсе. Сейчас он  на
пенсии, у него уже выросли внуки, и у них тоже есть дети...  Это  превращает
меня в такую древнюю старуху, что просто невыносимо об этом думать.
   Салли поднялась, улыбаясь, и подошла к Тельме, чтобы поцеловать ее мягкую
морщинистую щеку.
   - Сейчас, Тельма,  я  собираюсь  навестить  Амабель,  но  мы  с  Джеймсом
остановимся в вашем номере в башне.
   - А, так ты все еще пользуешься, его услугами? Бедный мальчик, у него нет
ни единого шанса. В первый же раз, когда я  увидела  вас  вместе,  то  сразу
поняла, что ты в два счета заставишь его снять штаны.
   - Тельма, съешь-ка лучше кусочек нью-джерсийского сырного кекса!
   Нахмурившись, Тельма повернулась к Марте, которая как раз возвращалась  в
комнату с очередным подносом кексов.
   - Какая ты грубая, Марта, какая грубая! Могу поспорить,  ты  -  фригидная
женщина, и Эду каждый  раз,  когда  он  хочет  добиться  от  тебя  милостей,
приходится выпрашивать их на коленях.
   - Увидимся позже, - попрощалась Салли,  усмехнувшись  Джеймсу,  Дэвиду  и
двоим опешившим от удивления специальным агентам из Портленда.
   - Я скоро к тебе присоединюсь, Салли, - крикнул ей вслед Квинлан.
   Когда Салли выходила из парадной двери гостиницы Тельмы, он уже продолжал
расспрашивать хозяйку.
   День был замечательный - теплый ветерок, который касался лица так  легко,
словно крылья бабочки, доносил соленый запах океана.
   Салли вздохнула полной грудью. Перед магазином "Лучшее в мире  мороженое"
стояла Шерри Ворхиз. Салли помахала ей рукой, и та махнула в ответ. Потом из
магазина  вышла  Хелен  Китон  -  та  самая,  чья  бабушка  изобрела  рецепт
мороженого. Остановившись рядом с Шерри, она  посмотрела  на  Салли  и  тоже
приветственно помахала рукой. Милейшие женщины.  Определенно  они  не  могут
иметь ни малейшего отношения к убийствам или исчезновению людей.
   - Сорт, которым мы торгуем на этой неделе, - ореховый крем с  бананом,  -
окликнула ее Хелен. - Обязательно зайдите с мистером Квинланом и попробуйте!
Это не совсем то, что готовила моя  бабушка,  но  мне  нравится  придумывать
новые сорта. Ральф любит бананово-ореховое, он говорит, оно  такое  вкусное,
что обязательно должно быть вредным.
   Салли вспомнила, что Ральф Китон - хозяин похоронного бюро. Она увидела и
Ханкера Доусона, ветерана второй мировой войны, который  всегда  носил  свои
две медали на кармашке байковых рубашек. Доусон подтянул мешковатые брюки  и
крикнул с другой стороны улицы:
   - А вы  знаменитость,  Салли  Брэйнерд!  Пока  вы  не  уехали,  мы  и  не
разобрались, что вы сумасшедшая. А  теперь  оказалось,  что  вы  даже  и  не
сумасшедшая. Я думаю, репортеры здорово разозлились,  что  вы  не  чокнутая.
Помешанных да злодеев они любят гораздо больше, чем невинных или жертв.
   - Ага, точно, - вступил Пурн Дэвис. - Газетчикам  страсть  как  хотелось,
чтобы вы были полным психом и кидались на  людей.  Им  было  явно  неприятно
сообщать, что вы оказались нормальной. Зато потом они накинулись  на  вашего
папашу.
   - Я рада, что они в конце концов занялись этим, - откликнулась Салли.
   - За своего папашу можете не волноваться, Салли, - крикнул Гас Эйснер.  -
Его физиономию показывают чаще, чем президента. Они его схватят.
   - Да, - присоединился Ханкер Доусон, - как только репортеры  как  следует
запустят в него свои когти, они позабудут про все остальное. Они всегда  так
делают. Для них это теперь главный материал дня.
   - Я очень на это надеюсь, - крикнула в ответ Салли.
   -  Ханкер  Доусон,  оттягивая  пальцами  подтяжки,   равнодушно,   просто
констатируя факт, прокричал:
   - Моя жена, Арлен,  всегда  раскачивалась  в  своем  кресле-качалке.  Она
годами качалась, пока не померла.
   Пурн Дэвис крикнул, поясняя:
   - Ханкер имеет в виду, что она была малость не в своем уме.
   - Такие вещи случаются,  -  сказала  Салли,  но,  вероятно,  недостаточно
громко, чтобы они ее услышали.
   Четверо стариков прервали игру в карты и все уставились на нее. Даже  уже
отвернувшись, она знала, что они смотрят ей вслед, пока  она  шла  по  этому
прекрасному деревянному тротуару к коттеджу Амабель. Она заметила жену Гаса,
Бельму Эйснер, и помахала ей рукой. Бельма ее не заметила - опустив  голову,
она шла в направлении универмага Пурна Дэвиса.
   Коттедж Амабель выглядел свежим, как сама весна.  На  недавно  высаженной
клумбе красовались лиловые ирисы, желтые крокусы, белые  пионы  и  оранжевые
маки - все это было безупречно расположено и  имело  на  редкость  ухоженный
вид. Оглядевшись по сторонам, Салли заметила  цветочные  ящики  и  маленькие
садики, полные свежих цветов. Кругом множество и множество оранжевых маков и
желтых нарциссов. Какой все же прекрасный городок! Похоже, горожане гордятся
тем, как выглядят их дома и садики. Все тротуары чисто подметены. Интересно,
нет ли у Коува викторианского побратима в Англии?
   По дороге Салли раздумывала о том, что рассказал ей Джеймс по поводу всех
этих исчезнувших людей. Она понимала ход его мыслей, но  не  принимала  его.
Просто не могла принять. Это невозможно,  оскорбительно.  Салли  ступила  на
небольшое крылечко Амабель и постучала в дверь.
   Нет ответа.
   Она постучала еще раз и окликнула тетю. Похоже, Амабель нет дома. Что  ж,
несомненно, она скоро вернется. Салли знала, куда она  хочет  пойти  -  куда
должна пойти.
   И  вскоре  она  уже  стояла  в  центре  небольшого  кладбища.  Оно   было
распланировано как большое колесо -  самые  старые  могилы  расположились  в
середине. Кладбище было таким же  ухоженным,  как  и  все  в  городе,  газон
недавно скосили, и  от  него  исходил  восхитительный  аромат  травы.  Салли
положила руку на верхнюю грань мраморного надгробного камня и прочла:

   Элайя Бэттери.
   Лучший бармен в Орегоне,
   Умер 2 июля 1897 года.
   81 год.

   Канавки шрифта были тщательно прорезаны и оглажены.  Салли  взглянула  на
другие надгробия. Некоторые были невероятно разукрашены, на  многих  могилах
сначала были деревянные кресты, которые, судя по  всему,  не  раз  заменяли.
Надгробия, которые плохо сохранились, тоже были заменены.
   Неужели в этом городе ничего не упускают из виду? Неужели все должно быть
в безупречном состоянии, все - включая каждый надгробный камень?
   Салли прошла от центра  кладбища  к  краю.  Здесь  надгробия  становились
новее. Она нашла захоронения, относящиеся к  двадцатым  годам  нашего  века,
потом - к тридцатым, сороковым  и  так  далее,  до  восьмидесятых.  Те,  кто
проектировал кладбище, были очень точны, разрабатывая его от центра так, что
если вы хотите быть похороненным здесь в девяностых годах, то  вам  придется
покоиться почти что на границе кладбища. Насколько Салли могла  судить,  они
придерживались этой радиально-кольцевой планировки с самого  начала.  Сейчас
здесь было очень много  могил.  Она  представила  себе,  что,  когда  первые
горожане решили заложить кладбище, участок земли,  который  они  отвели  под
захоронения, наверное, казался им безграничным.  Однако  он  таким  не  был.
Сейчас здесь осталось очень  мало  места,  потому  что  с  западной  стороны
границей служили скалы, а с востока и  севера  его  ограничивали  церковь  и
чей-то коттедж. С юга оно почти упиралось в единственную дорожку,  что  вела
вдоль скал.
   Салли прошла к западному краю кладбища. Здесь могилы были совсем новые  и
столь же хорошо ухоженные,  как  другие.  Она  наклонилась,  чтобы  прочесть
надписи на надгробиях.
   Там были имена, даты рождения  и  смерти,  но  больше  -  ничего.  Ничего
оригинального, ничего личного, ни слова о том,  что  здесь  покоится  чей-то
необыкновенный муж, отец, жена, мать... Только голые факты.
   Салли достала из  сумочки  небольшой  блокнотик  и  принялась  записывать
имена, высеченные на надгробиях. Она дошла до периферии кладбища,  и  у  нее
набралось добрых три десятка имен. Все эти люди умерли с начала и  до  конца
восьмидесятых годов.
   Что-то  тут  не  так.  Ведь  город  очень  мал  и  становится  с   каждым
десятилетием все меньше и меньше. Что же, тридцать человек умерло всего лишь
за восемь лет? "Впрочем,  все  может  быть",  -  подумала  Салли.  Возможно,
стариков скосила какая-нибудь эпидемия гриппа.
   Потом она заметила еще кое-что и почувствовала, как волоски на  ее  руках
встают дыбом.
   На каждом из этих камней было написано мужское имя. Ни  одного  женского.
Ни одного имени ребенка - ни единого. Здесь были похоронены только  мужчины.
На одной из могил и вовсе было выбито:  "Билли"  и  дата  смерти.  И  ничего
более. Что здесь происходит? Неужели за