о крикнул:
   - Отец Один! Услышь меня, могучий владыка  небес,  повелитель  воинов!  Я
вновь  отправляюсь  испытать  себя,  а  когда  я  вернусь,  ты  даруешь  мне
заслуженную награду!
   Внезапно небо пронзила белая вспышка молнии, и воздух возле нее обратился
в пар. Вновь и вновь сверкало в  небе  белое  пламя,  и  раскаленный  воздух
врывался в легкие троих людей. Один удар грома  за  другим  сотрясал  землю.
Селина упала на колени, закрыв руками лицо Парма умирал от страха, но в душе
его затеплилась надежда. Он не сводил глаз с Грунлига.
   Грунлиг улыбнулся:
   - Я понял твой ответ. Отец Один  Я  вновь  совершу  подвиг,  и  ты  вновь
признаешь меня!
   Он повернулся, чтобы уйти, но прежде  Грунлиг  ухватил  Парму  за  шею  и
заставил его подняться. Он тряс его до тех пор, пока  Парме  не  показалось,
что голова его вот-вот отделится от тела. Тогда Грунлиг сказал:
   - Хоть  раз  еще  дотронешься  до  моей  жены,  до  моего  имущества  или
кого-нибудь из моих людей, и я живьем сдеру мясо с  твоих  костей,  а  потом
выброшу тебя на плавучую льдину, и там твоя кровь  обратится  в  лед,  и  ты
скончаешься в таких мучениях, каких не переживал еще ни один человек.
   Затем Грунлиг подошел к жене, помог ей подняться на ноги и  прижал  ее  к
своей груди. Мгновение спустя он, развернув плечи, с гордо поднятой  головой
уже уходил упругой молодой походкой.
   Тут Ларен приостановилась и с улыбкой  посмотрела  сперва  вниз  на  свои
сцепленные в волнении руки, а затем на каждого из слушателей.
   - Нечего время тянуть! - заорал Эрик. - Кончай свою чертову байку.  Давай
же, рассказывай до конца!
   Ларен  отрицательно  покачала  головой.   Стурда,   богатырь   из   числа
дружинников Эрика, заступился за нее:
   - Не заставляй ее говорить, господин.  Мне  нравятся  эти  отсрочки,  они
заставляют меня ломать голову, гадая, что же может произойти  дальше.  Пусть
она продолжит свою историю завтра, может быть, в следующий раз она  все-таки
подведет нас к самому концу рассказа.
   Эрик не настаивал. Он откинулся на  спинку  красивого  кресла,  рассеянно
ощупывая тонкую резьбу на подлокотниках, - господское кресло  переходило  из
поколения в поколение вот уже двести лет Дуб, которого касалось уже  столько
ладоней, сделался гладким, точно шелк, но резные лики Одина,  Тора  и  Френи
по-прежнему  были  отчетливо  видны,  и  даже  выражение  лиц   этих   богов
угадывалось без труда.
   Эрик спокойно, сыто выжидал. Он следил, как  Сарла  отсылает  рабов,  как
детишки стайкой направляются в  маленькую  спальню,  где  они  ночевали  все
вместе, следил, как укладываются на полу залы и закутываются  в  одеяла  его
люди и люди Меррика. Он не двигался, пока не стихли почти все звуки  в  доме
Тогда Эрик решил было подняться, но внезапно замер: он увидел, что его  брат
направляется  к  тому  месту,  где,  у  самого  очага   устроилась,   плотно
завернувшись в меховую накидку, Ларен. Таби свернулся  рядом,  прижимаясь  к
сестре. Меррик присел на корточки рядом с девушкой.
   Тихо, стараясь не разбудить Таби, он прошептал:
   - Я слышал, слуги сегодня говорили, что ты моя  наложница.  Полагаю,  это
единственный способ избавить тебя от притязаний моего  брата.  Передай  Таби
Кливу и иди за мной. Сегодня мы будем спать в моей комнате.
   Ларен уставилась на него, но ничего не могла различить  в  тусклом  свете
догорающего очага:
   - Ты хочешь меня обидеть?
   - Я хочу осмотреть твою ногу и твою спину, может быть, их нужно  еще  раз
смазать целительной мазью. А дальше - поглядим.
   - Я не хочу, -  попыталась  воспротивиться  Ларен.  -  Я  вовсе  не  твоя
наложница, Меррик, просто я не смогла в тот момент придумать что-нибудь еще.
   - Пусть так, но ты произнесла эти слова, и теперь  мы  должны  поддержать
обман, иначе сегодня же ночью Эрик овладеет тобой. Решай.
   Все еще не отваживаясь поднять глаза на  своего  господина,  Ларен  почти
спокойно спросила:
   - Где сейчас Клив?
   - Я позову его, - с улыбкой ответил Меррик

Глава 10

   Эрик навис над Ларен, ему наплевать было и на брата, и на людей, стоявших
вокруг:
   - Передай кому-нибудь ребенка и иди со мной.
   - Боюсь, ничего не выйдет, брат, - возразил Меррик. Обернувшись к  Кливу,
он приказал:
   - Забери с собой на ночь Таби. Ларен останется сегодня со мной.
   Клив молча подхватил заснувшего  малыша,  Ларен  тоже  не  промолвила  ни
слова. Она сидела на полу, закутавшись  в  меховую  накидку,  и  следила  за
обоими братьями.
   - Я хочу ее, - произнес Эрик не то капризно, не то угрожающе.
   - Это моя наложница, Эрик, и  моя  рабыня.  Когда  она  мне  надоест,  я,
вероятно, соглашусь уступить ее тебе. Идем, Ларен.
   - Она говорила, ты сейчас не спишь с ней, потому что у лее месячные.  Она
сказала, ты не притронешься к ней, пока она не очистится. Я следил за тобой,
Меррик, ты ни разу не спал с ней, даже не посмотрел в ее сторону с тех  пор,
как вернулся домой Тебя заботит только чертов мальчишка.
   С трудом разжав кулаки, Меррик медленно произнес:
   - Верно, я не люблю спать с ней в это время, но мне очень нужна  женщина,
поэтому сойдет и так.  Я  старался  не  смотреть  на  нее,  потому  что  это
возбуждает мою похоть, а мне не хотелось  понапрасну  терзать  себя.  Однако
больше ждать я  не  могу.  Здесь  решаю  я,  а  не  ты,  потому  что  рабыня
принадлежит мне. Спокойной ночи, Эрик. Сарла давно уже ждет тебя.
   - Черт набери, Меррик, я не собирался мять  ее  брюхо,  я  хотел  только,
чтобы она рассказала мне дальше про Грунлига Датчанина.
   Ларен чуть не расхохоталась, несмотря на пережитый ею ужас.
   - Завтра вечером Ларен закончит повесть. - Меррик протянул девушке  руку,
и Ларен без колебания вложила в нее свою. Меррик рванул Ларен к себе, и она,
потеряв равновесие,  рухнула  ему  на  грудь.  Меррик  тихонько  рассмеялся,
ласково, но небрежно  поглаживая  ее  волосы.  Чуть  отстранив  девушку,  он
промолвил:
   - Я же тебя предупреждал, она тощая. Если она разденется перед тобой,  ты
тут же отошлешь ее прочь. И волосы у нее короткие,  а  не  такие  длинные  и
густые, как у твоей жены и твоих наложниц.
   Послышался смех, и Ларен догадалась, что смеется Кейлис.
   Краем глаза Ларен различала лицо Сарлы. Почему Эрик позорит свою жену при
всех? Ларен ненавидела его за это.
   Меррик нагнулся к Ларен и грубо поцеловал ее.
   Ларен, потрясенная до глубины  души,  позабыла  обо  всем.  Меррик  вновь
рассмеялся, махнул брату  рукой  на  прощание  и  обнял  Ларен.  Девушка  не
шевелилась, она едва переводила дыхание до той минуты, когда викинг  опустил
ее на большую кровать, принадлежавшую при жизни родителей его брату  Комната
оказалась маленькой и темной. Меррик негромко выругался, вышел и вернулся  с
масляной лампой, на кровати валялась груда шерстяных одеял, а сверху - шкуры
выдры и оленя, купленные у лапландцев на севере.  У  изножья  кровати  стоял
красивый большой ларец - сот и все убранство.
   Меррик  отдернул  шкуру,  занавешивавшую  вход  в  комнату,  и  выглянул,
проверяя, не бродит ли поблизости Эрик. Вроде бы нет  Хоть  бы  он  пошел  к
Сарле Дом затих, слышался лишь храп  завернувшихся  с  головой  дружинников,
постанывание и хихиканье парочек, занявшихся перед сном любовью.
   Меррик снова выругался и  вышел  из  спальни.  Ларен  лежала  неподвижно,
уставившись на медвежью шкуру у входа.  Меррик  вернулся  и  принес  большую
плошку из мыльного камня:
   - Мазь для твоей спины и ноги, - коротко пояснил он. - Раздевайся.  Ларен
не шелохнулась:
   - Зачем ты поцеловал меня?
   - Чтобы брат убедился - ты моя женщина.
   - У всех на глазах!
   Меррик пожал плечами и постарался спокойно ответить ей:
   - Разумеется. Тем самым я отвадил от  тебя  всех  людей  Эрика  А  теперь
делай, как я велел. Я устал и хочу спать.
   Ларен не хотелось снимать одежду в присутствии Меррика, пугать его  своей
худобой. Раньше ей было все равно, но  теперь  она  боялась  не  понравиться
Меррику. И потом, се задело то, как Меррик командовал ею,  словно  ему  было
наплевать, что перед ним женщина и какая именно женщина, - он думал только о
Таби, только о Таби он и заботился, повес не  о  ней.  Эрик  сказал  правду:
Ларен ничего не значила для Меррика, меньше, чем ничего. Она напомнила себе,
что, если бы викинг не спас ее от Траско, она бы уже была  мертва.  Нет,  не
правда! Она сама сумела выбраться из дома Траско, она  бы  справилась.  Если
она чем и обязана Меррику, то жизнью Таби. Как же ей теперь быть?
   Ларен мечтала еще об одном поцелуе, но ведь Меррик не станет целовать  ее
просто так, он вовсе не хочет спать с ней, он никогда ее не пожелает. У  нее
нет никого на свете, никого, кроме этого ребенка.
   Внезапно весь ужас, пережитый за последние два года, за бесконечные дни и
недели, сливавшиеся в месяцы,  за  эту  вечность  отчаяния,  ярости,  гнева,
которые все глубже въедались в ее душу, - все поднялось и затопило Ларен. Из
глаз Ларен хлынули слезы, она не смогла  удержать  их,  тяжелые,  некрасивые
рыдания сотрясали все ее тело.  Ларен  спрятала  лицо  в  ладони,  проклиная
вырывавшиеся из ее горла отвратительные звуки, обнажавшие перед Мерриком  ее
слабость. Боль наступала, волна  за  волной,  неумолимо  терзая  ее.  Страх,
безнадежность, обида - все разом обрушилось на Ларен, и, хотя она  изо  всех
сил пыталась овладеть собой, не желая казаться Меррику совсем уж жалкой,  не
желая ни перед кем обнаруживать свое горе, плач не утихал, а становился  псе
громче, словно душа Ларен разрывалась на куски.
   Меррик остановился возле постелите растерянности глядя на девушку. Сперва
он предположил, что это Эрик напугал ее, но сразу же понял, что его  догадка
неверна: Ларен не была слабой  женщиной,  она  умела  справляться  с  любыми
трудностями, и приставания Эрика не могли так подействовать на нее. И все же
- она рыдает, словно мир рухнул у нее на глазах.
   Меррик поставил плошку с мазью, сел рядом с  Ларен  на  кровать  и  молча
притянул ее к себе. Он начал потихоньку гладить ее своими большими  ладонями
по спине, но тут же припомнил, что спина Ларен еще не  зажила  после  порки,
которую задал ей Траско. Осторожно придерживая  Ларен  одной  рукой,  другой
рукой  Меррик  взъерошил  ей  волосы   и   стал   что-то   нашептывать   ей,
бессмысленные, ни ему, ни ей  непонятные  слова,  пустые  слова:  однако  он
произносил их нежно, ободряюще, и ему почему-то  казалось,  что  именно  это
сейчас и нужно Ларен. Меррик подумал, что точно так  же  он  мог  бы  обнять
Таби, приласкать его, обещать, что все будет в  порядке,  ведь  он,  Меррик,
тут, рядом, и всегда готов защитить малыша.
   Ларен прижалась к нему, и Меррик ощутил ее выпуклую грудь.  Он  держал  в
своих объятиях не ребенка, а взрослую  девушку.  Меррик  испытал  мгновенный
прилив желания и рассердился на самого себя. Это сестра  Таби.  Все  дело  в
том, что у него уже давно не было  женщины,  слишком  давно.  Однако  Меррик
сознался себе, что он прекрасно помнит, каким мягким, податливым  показалось
ему тело Ларен в тот миг, когда она бросилась ему на шею посреди Копанга.
   Вопреки собственным рассуждениям он начал целовать ее затылок,  чувствуя,
как легкие пряди волос щекочут его щеку и нос.
   - Все хорошо, - повторил он  вновь,  но  теперь  голос  Меррика  сделался
низким и хриплым от обуревавшего его желания. - Я не причиню тебе зла.
   Ларен подавилась слезами и икнула. Руки  Меррика  сомкнулись  у  нее  под
подбородком, и он приподнял лицо девушки. Щеки ее сильно  намокли  от  слез,
она с трудом переводила дыхание, глаза  и  кончик  носа  покраснели,  волосы
растрепались и неопрятно свешивались со лба. Выглядела она примерно  так  же
соблазнительно, как свежевыпотрошенная селедка. Самая прекрасная  женщина  в
мире, на взгляд Меррика.
   Он хотел ее.
   Он забыл про Таби, забыл, что перед ним  сестра  Таби.  Наклонившись,  он
поцеловал Ларен, поцеловал ее во второй раз, впивая соленые слезы  и  что-то
еще, имени чему он не знал, что-то загадочное,  таинственное  и  сладостное,
что не принадлежало ни одному из них, но рождалось у них  на  губах,  магию,
чары, волшебство, возникавшее  всякий  раз,  когда  их  тела  соприкасались.
Ничего подобного Меррику не доводилось испытывать, он хотел получить это, он
отчаянно хотел удержать Ларен навсегда. Он был  мужчиной,  и  его  одолевало
мужское желание - с женщиной, которая принадлежала ему.
   Ларен не шевелилась, но страсть, разгоревшаяся в Меррике, не утихала,  он
вновь принялся целовать ее, теперь уже требовательно, настаивая,  чтобы  она
раскрыла губы, но внезапно он осознал, что Ларен, по  всей  вероятности,  не
знает, как ей следует поступить. Он замер. Какие  бы  сцены  не  открывались
глазам Ларен за последние два года, она осталась невинной девушкой,  она  не
умела ответить на поцелуй.
   Меррик забормотал что-то, пытаясь отодвинуться от Ларен, но тут она  сама
потянулась к нему, се ладонь нежно коснулась его щеки,  и  Ларен  поцеловала
Меррика. Губы ее оказались теплыми, хотя она так и не разомкнула их,  просто
прижалась ртом ко рту Меррика, но все же это был поцелуй, и она  добровольно
преподнесла этот дар Меррику.
   Меррик осторожно приоткрыл рот, кончик его языка  легонько  коснулся  губ
Ларен. Она вздрогнула и вдруг, к изумлению и радости  викинга,  ответила  на
его объятия и на этот раз чуть-чуть раздвинула губы.
   Он чувствовал, как все его тело, отнюдь не только чресла, сотрясает дрожь
желания. Он был уже напряжен и готов к сражению, но все же с ним происходило
что-то еще, он вновь ощутил присутствие тайны,  почувствовал  в  себе  нечто
глубоко скрытное, неясное даже ему  самому,  эта  сила  поднималась  в  нем,
толкая его в объятия Ларен, и Меррик теперь знал, прислушиваясь к овладевшим
им чувствам, что следующее прикосновение к Ларен изменит всю его  жизнь.  Он
сопротивлялся этому желанию, чарам, которые поглотили  его  волю,  приманили
его к Ларен. Она - всего-навсего женщина, а женщин Меррик имел  уже  немало,
но в то же время Ларен - это  Ларен,  она  ни  на  кого  не  похожа.  Меррик
поспешил отбросить эту мысль, она пробуждала в нем страх, ведь  он  полагал,
что мужчина должен принадлежать только самому себе, он не может вручить себя
другому  человеку,  тем  более  женщине,  а  уж  особенно  этой,  которую  и
женщиной-то не назовешь, тощая девчонка, она даже  не  сумеет  вместить  его
мужскую силу, и потом она - сестра Таби. Разве Меррик  спас  ее  только  для
того, чтобы натешиться ею? Он хотел уберечь  ее,  он  не  собирался  обижать
Ларен.
   Он спас ее только потому, что она - сестра Таби, не больше и  не  меньше.
Внезапно Меррик вновь увидел Ларен такой,  какой  она  предстала  перед  ним
давным-давно, казалось, это произошло много лет назад, и сейчас эта  картина
вновь  предстала  перед  его  мысленным  взором  -   оборванный   мальчишка,
потерпевший последнее поражение, но по-прежнему гордый, плюющий на весь мир,
равный своей отвагой любому воину, хоть он  и  стоял,  беспомощный,  посреди
невольничьего рынка Каган-Руса. Тогда Меррик не мог оторвать  глаз  от  лица
"мальчишки", и теперь он понял, что уже тогда ощутил нечто  особенное,  душу
Ларен, которая отличала ее от всех других людей. Он никогда  не  освободится
от нее, как не освободится от Таби. Однако в  данный  момент  ему  вовсе  не
хотелось избавляться от Ларен, он не мог сопротивляться своему желанию и  не
пытался уберечься от страсти, которая уже пожирала его. Язык Ларен  тихонько
коснулся его рта, и Меррик сдался.
   Это же не насилие... Если Ларен будет больно - она ведь такая  худенькая!
- тем хуже. Он постарается пощадить ее, вот только...
   Меррик резко опрокинул Ларен на кровать и опустился на нее.  Почувствовав
под собой тело девушки, Меррик готов был закричать, застонать от наслаждения
и тут же войти в нее. Его руки просто мяли складки ее  платья,  он  поспешно
задирал юбку вверх. Пальцы Меррика прошлись  по  обнаженной  ноге  Ларен,  и
Ларен с воплем взвилась в воздух.
   Сперва Меррик не понял, что произошло, но мгновение спустя он  догадался:
он дотронулся до раненой ноги, он причинил ей боль. Меррик глубоко втянул  в
себя воздух, все его тело напряглось, он постарался вновь овладеть собой.
   Он чувствовал, как вздымается грудь Ларен, но теперь уже не от желания  и
даже не от девичьего страха перед тем, что  должно  произойти,  а  от  боли,
которую Меррик нечаянно причинил ей. Меррик прижал Ларен к себе и прошептал:
   - Прости. Черт, я задел больное место. Сейчас принесу  мазь.  Лежи  тихо,
боль скоро пройдет.
   Ларен лежала неподвижно, часто дыша  от  сильной  боли,  смешивавшейся  с
ощущениями, имени которым она сама не знала, но понимала только, что никогда
прежде не испытывала ничего подобного,  и  это  казалось  ей  чудесным,  она
мечтала, чтобы Меррик вновь дотронулся до нее так, как прикасался  к  ней  в
последние минуты. Ларен не хотела, чтобы это прекратилось хоть на  миг,  она
не собиралась останавливать Меррика, это он сам оторвался от нее, потому что
сделал ей больно. Ларен  поглядела  на  Меррика  и  увидела,  что  его  щеки
вспыхнули, а руки дрожат.
   Потом пальцы, влажные от мази, осторожно коснулись ее ноги, и Ларен резко
вдохнула, на  миг  боль  вытеснила  все  остальные  чувства,  она  старалась
сдержать крик, но не смогла.
   Меррик ничего не сказал, он смотрел Ларен в лицо и видел, что она плачет,
- глаза закрыты и слезы ползут из-под ее ресниц, медленно скользя по щекам.
   Меррик поглядел на явственный отпечаток своих пальцев на все еще  красной
коже и начал аккуратно втирать мазь. Нога почти  зажила,  если  и  останутся
шрамы, то небольшие. Меррик втирал  мазь  легкими  равномерными  движениями,
стараясь войти в ритм. Его желание унялось, и он радовался  этому.  Закончив
лечить Ларен, он пойдет, отыщет какую-нибудь рабыню и  изольет  в  нее  свою
похоть, чтобы никогда не повторилось то,  что  едва  не  произошло  сегодня.
Потом Меррик вспомнил, что он  не  вправе  нынче  оставить  Ларен,  покинуть
спальню: он ночевал со своей наложницей, и  никто  не  должен  усомниться  в
этом, Эрик в особенности.
   - Как твоя спина?
   Ларен успокоилась. Больше она не будет плакать, довольно жалких стонов  и
воплей Мазь впитала о себя боль, Ларен уже овладела споим голосом:
   - Спина не болит, Меррик. И с ногой уже намного лучше.
   Меррику следовало бы осмотреть спину Ларен, но едва  он  представил  себе
Ларен обнаженной, вновь ощутил судороги снизу живота. А ведь  он  уже  видел
Ларен без одежды, и это зрелище не слишком-то взволновало  его.  Да,  но  то
было прежде, чем он поцеловал ее, прижал к себе,  прикоснулся  языком  к  се
губам, к языку Ларен, вдохнул ее аромат и ощутил то чудное и дивное чувство,
которое родилось между ними, притянуло их друг к другу Ни понять  этого,  ни
смириться с этим Меррик не мог. Он даже не пошел в нее, не излил в нее  свое
семя, не достиг восторга и освобождения. Он всего-навсего поцеловал Ларен  и
прижал к себе, и этого оказалось достаточно,  чтобы  он  совершенно  утратил
власть над собой Меррик никогда прежде не терялся в простых  делах,  которые
происходят между мужчиной и женщиной, даже смешно придавать  такое  значение
обыкновеннейшим пещам, которые  предшествуют  близости.  Такого  с  Мерриком
никогда не случалось и впредь не случится, он этого не допустит. Он спокойно
осмотрит спину Ларен, намажет ее мазью если понадобится, и псе будет так же,
как и раньше.
   А вот целовать ее он больше не станет Не такой уж он глупец.
   Холодным, отчужденным голосом (услышав его, он сам удивился  еще  больше,
чем Ларен) Меррик произнес:
   - Я помогу тебе раздеться. Надо осмотреть твою спину Ты не знаешь, зажила
ли она, ведь ты не можешь сама заглянуть себе  через  плечо.  И  не  вздумай
спорить.
   Ларен промолчала. Меррик помог ей подняться,  сесть  на  край  кровати  и
принялся развязывать узлы, удерживавшие рубаху на ее плечах, потом  он  с