ает эта. Она - теплая и приятна для тела.
   - Это одеяние девственницы.
   - Да, - ответила она просто. - ни есть девственница.
   - Ни одна уважающая себя женщина не надела бы такое.
   Алике вздохнула.
   - Чего вы хотите? А, понимаю. Вы опять собираетесь  меня  уговаривать.  У
вас появились новые доводы, чтобы убедить меня, как вы мне необходимы. Я уже
слышал, что вы - великолепная хозяйка. Умоляю вас, не обещайте услаждать мой
слух по вечерам своим пением  и  игрой  на  фортепьяно.  Господи,  зачем  вы
заплели эту косу? Она же просто нелепа. Неужели вы не понимаете этого?
   Алике  продолжала  смотреть  на  него.  Мысль  о  том,  что  волосы  надо
расплести, не приходила ей в голову. Наверное, и правда так она выглядит  не
очень соблазнительно. Мелисанда никогда не заплетала свои волосы. Ей многому
придется научиться. Поставив свою  свечу  на  столик,  она  подняла  руки  и
медленно начала расплетать свою нелепую косу. Разобрав волосы на пряди,  она
встряхнула ими, чтобы они рассыпались по спине.  Дуглас  молча  наблюдал  за
ней, а когда она покончила с этим, сказал:
   - Перекиньте немного волос на плечо.
   Она сделала, как он сказал.
   - Да, так лучше. Они хоть как-то скрывают это ужасное белое одеяние.  Вам
когда-нибудь говорили, что у вас - красивые волосы?
   Она промолчала.
   - Итак, зачем вы пришли?
   Он не оставляет ей никакой надежды. Неважно, скажет  она  ему  что-нибудь
или просто уйдет. Он не может дождаться, когда же она оставит его  в  покое.
Это ужасно.
   - Ну? Говорите же. Если это не связано с нытьем и уговорами,  я  выслушаю
вас.
   Она расправила плечи, вскинула подбородок и сказала:
   - Я пришла, чтобы соблазнить вас.
   - А-а, в ход пошли тяжелые орудия,  -  недобро  усмехнулся  Дуглас.  -  Я
ничуть не удивлен, тем более, что сам подал вам эту мысль сегодня утром. Мне
следовало догадаться, что вы предпримете такую попытку. Когда все  остальное
не дает результата, женщина выставляет на торги свое тело.
   - Все дело в том, что я не очень хорошо представляю, как это делается.
   - Не смешите меня.
   - Если бы вы хоть немножко помогли мне, может, я и справилась бы с этим.
   - Пожалуй, я действительно вам кое-что растолкую, то, что вы, похоже,  не
учли в своем плане. Дело в том, что весь этот фарс с нашим браком  не  будет
иметь силы  даже  в  том  случае,  если  я  возьму  вашу  девственность.  Вы
понимаете, о чем я говорю? Да и кто об этом узнает? Неужели вы сами или  ваш
отец станете трубить на весь мир, что вы являетесь подпорченным товаром?
   - Вы говорите обо мне, как о какой-нибудь сломанной шляпной картонке. Это
разные вещи.
   - О нет, девушка, утратившая свою  девственность  вне  брака,  куда  хуже
сломанной шляпной картонки. Вообразите, как отнесется к этому ваш  отец.  Он
будет возмущен, но ему придется молчать, так как он  знает,  что  стоит  ему
открыть рот и заявить о том, что я с вами сделал, как ваша  репутация  будет
погублена раз и навсегда, и вы станете всеобщим посмешищем. Что же  касается
меня, то ни один человек не посмеет обвинить меня в этом.
   - Но почему? Это не правильно, это совершенно несправедливо.
   - Справедливость вообще очень редко встречается.  В  нашем  обществе  вам
придется смириться с фактом, что муж будет уважать свою жену и  считаться  с
ней только в том  случае,  если  она  придет  к  брачной  постели  чистой  и
нетронутой. Так что если женщина совершит ошибку, то  ей  лучше  молчать  об
этом, пока она не окрутит какого-нибудь  простака  так,  что  он  не  сможет
вырваться  из  ее  пут.  Из  всего  этого  следует,   что   вам   не   стоит
распространяться о том, что я с  вами  сделал  или  не  сделал.  Если  бы  я
захотел,  я  уже  давно  лишил  бы  вас  невинности  независимо  от   вашего
собственного желания.
   - Я не могу поверить, что  мужчины  могут  быть  настолько  равнодушны  и
бессердечны по отношению к женщинам, которых они любят.
   - Наконец-то вы вспомнили о любви! Но ведь в нашем-то браке речи об  этом
не идет, не так ли?. Вы для меня - незнакомая женщина, совершенно чужая и...
   - Да, а еще, когда мне удастся соблазнить вас,  мне  нужно  сделать  так,
чтобы у меня был ребенок. Тогда уж вам точно не добиться развода. Но я опять
же не знаю, как это сделать.
   Дуглас подобрался и уже заинтересованно посмотрел на нее.  Он  говорил  с
ней совершенно искренне, обращаясь к ее здравому смыслу,  но,  кажется,  без
малейшего успеха. Она стояла перед ним в одной  своей  девичьей  рубашке,  с
босыми ногами, посиневшими  от  холода,  и  смотрела  на  него  так,  словно
приносила себя в жертву. Было видно, что она страшно испугана, но она все же
пришла к нему и решительно настроена привести свой план в исполнение. Да,  в
смелости ей не откажешь. Так что же она из себя представляет?  Действительно
ли она делает это ради отца или есть и другая причина?
   - Кто же это вас надоумил насчет ребенка?
   - Райдер.
   - Ах, мой любезный братец. Черт его побери, что за  натура,  во  все  ему
надо вмешаться.
   - Только он не успел объяснить мне, как надо соблазнять. Послушайте меня,
милорд. Я - ваша жена, и я хочу стать вашей женой и спать  с  вами  в  одной
кровати. Я хочу спать в этой кровати до тех пор, пока все не узнают,  что  я
беременна. Ведь вы хотели наследника? Разве не это  -  главная  причина,  по
которой вы хотели жениться?
   - Да, только вы - не та женщина, на которой я хотел жениться. И хватит об
этом, я устал повторять одно и то же.
   - Я дам вам наследника. Я молода  и  здорова  и  смогу  родить  вам  хоть
полдюжины наследников.
   - Никогда в жизни не слышал, чтобы  женщина  предлагала  себя  мужчине  в
качестве племенной кобылы. Почему, Александра? Еще одно соглашение  с  вашим
злодеем-отцом? Черт вас возьми, идите-ка спать. Вы еще не доросли  до  таких
вещей, и я не  собираюсь  вам  ничего  объяснять  и  тем  более  брать  вашу
девственность. Я устал. Уходите.
   Алике наклонилась, взялась за подол  своей  рубашки,  быстро  стянула  ее
через голову и бросила на пол.  Совершенно  нагая,  она  стояла  перед  ним,
подняв голову и глядя ему прямо в глаза.
   Дуглас застыл. Он и представить  себе  не  мог,  что  она  так  прекрасно
сложена. Ее грудь... О Боже, кто бы мог подумать...
   - Вы перетягиваете грудь. Зачем?
   - Моя няня говорила, что она слишком велика. Она говорила, что  мальчишки
станут глазеть на меня и говорить  всякие  глупости.  Потому  что  для  леди
неприлично иметь такую большую грудь. И она научила меня перетягивать ее.
   - Ваша няня -  старая  глупая  гусыня.  Такая  грудь  -  украшение  любой
женщины. Не вздумайте ее больше перетягивать. Ну Теперь, поскольку  я  знаю,
что у вас есть, я хотел бы посмотреть на вас.
   - Вы и смотрите.
   - Сегодня утром, когда мы катались, я понял, что вы носите ужасно жесткий
корсет.
   Он опять замолчал, не в силах отвести  от  нее  взгляда.  Господи,  какой
дурак, он чуть не прогнал ее.
   Алике не догадывалась о произведенном впечатлении, но это  обсуждение  ее
груди было отвлеченным, словно разговор о погоде,  и  она  успокоилась.  Она
видела, что он продолжает смотреть на нее глазами, ставшими еще  темнее,  но
никак не могла понять, о чем он думает.
   - Теперь я и сам вижу, что розовое прекрасно  сочетается  с  рыжим.  Ваша
розовая кожа очень гармонирует с медным оттенком волос.  В  таком  виде  вам
лучше откинуть их назад.
   Ей захотелось свернуться в маленький шарик и побыстрее укатиться из  этой
комнаты. Но она не сделает этого. От этой минуты зависит вся  ее  дальнейшая
жизнь. Этот человек - ее муж, и она принадлежит ему, что бы он ни говорил.
   Дуглас попытался взять  себя  в  руки.  Подумаешь,  эка  невидаль!  Можно
подумать, он никогда не видел обнаженных женщин. Конечно,  у  него  их  было
меньше, чем у Райдера, так как он был очень разборчив, но зато все они  были
безупречными красавицами. И ни одна из них не затронула его  сердца.  Почему
же сейчас он не может унять  его  бешеный  стук  и  сказать  ей,  чтобы  она
убиралась? О Боже, что ему делать? Наверняка она рассчитывала на это и потом
посмеется над ним. Наконец, не в силах совладать с собой, он сказал:
   - Подойдите ко мне.
   Она сделала несколько шагов вперед и встала рядом, дрожа от мысли, что он
прикоснется к ней.
   Но он не трогал  ее,  а  только  смотрел  и  смотрел.  Такое  пристальное
изучение ее тела было мучительным. Даже она сама никогда так не смотрела  на
себя, как сейчас это делает он.
   Дуглас не знал, сколько прошло времени, когда он наконец поднял голову  и
посмотрел ей в лицо.
   - Ну  что  ж,  должен  признаться,  я  не  остался  равнодушным  к  вашим
достоинствам. Без платья вы оказались куда более женственной, чем это  можно
было предполагать. Я жду продолжения. Что там у вас дальше по плану?
   Алике молчала.
   - Вы молчите? Интересно, как далеко вы собирались зайти, если я ничего не
буду делать? Он отвернулся к огню.
   - Я уже подсказал вам, чтобы вы подошли ближе. Вы собираетесь  что-нибудь
делать сами?
   Алике попыталась закрыться руками. Она понимала всю  бесполезность  этого
жеста,  но  стоять  перед  ним  голой  и  слушать  его  издевательства  было
невыносимо.
   - А вы знаете, Алике, - сказал он, поворачиваясь к ней опять,  -  ведь  я
могу взять вас, и множество раз, и при этом сделать так, что у вас не  будет
никакого ребенка. Только не делайте вид, что не понимаете, о чем я говорю! Я
просто возьму то, что мне предлагают, а потом аннулирую  весь  этот  фарс  с
женитьбой. Но вы можете быть спокойны. К счастью  для  вас,  сейчас,  в  эту
самую минуту, когда вы стоите возле меня, прикрытая  лишь  своими  чудесными
волосами, я не чувствую к вам ни малейшего интереса. Вы - не  Мелисанда.  Вы
не та жена, которую я хотел. Уходите.
   Такое унижение было выше ее сил. Она ничего не видела перед собой,  кровь
стучала у нее в висках. Стоя рядом с ним, на расстоянии не больше  вытянутой
руки, она уже не чувствовала смущения, а только страшную, опустошающую  боль
в груди и отчаяние. Он отверг ее, безнадежно. И даже не был особенно  жесток
с  ней,  просто  совершенно  безразличен.  И  предельно  ясно  выразил  свое
отношение к ней. В какой-то момент ей показалось, что он готов  принять  ее,
но этого не произошло. Он не хочет ее. Райдер не правильно судил о  чувствах
своего брата. Больше она ничего не сможет сделать.
   Она отступила от него и, уже не думая о том, как  выглядит,  выбежала  из
комнаты. Дуглас услышал, как тихо закрылась дверь. Он долго сидел в кресле у
погасшего камина; время словно замерло для него. Потом встал, поднял с  пола
брошенную рубашку и посмотрел на дверь  соседней  спальни.  Затем  осторожно
положил ея в кресло.
   Он отдавал себе отчет в том, что сделал. Он обидел  ее,  и  очень  больно
обидел. Но черт возьми, он вовсе не хочет, чтобы  она  забралась  к  нему  в
постель, воспользовавшись его слабостью, а потом шантажировала  его  этим  и
загоняла в угол. Он  не  допустит,  чтобы  женщина  заставила  его  потерять
голову, и не позволит диктовать себе условия. Но как странно она смотрела на
него, когда он говорил все это.
   Сняв халат, он выругался и положил его рядом  с  ее  ночной  рубашкой  на
кресло. Забрался в пустую холодную кровать и зарылся в подушки.  На  душе  у
него было неспокойно, его не отпускало смутное ощущение  своей  не  правоты.
Нельзя поддаваться этому чувству, он сделает то, что собирался, и  никто  не
заставит   его   отказаться   от    задуманного,    тем    более    какая-то
восемнадцатилетняя девчонка.
   Глухой ночью Дуглас проснулся в холодном  поту.  Он  сел  и  прислушался.
Где-то послышался голос. Сон слетел  с  него  окончательно.  Странный  голос
послышался снова. Кажется, женский. Она  плакала  тихо  и  печально,  где-то
невдалеке. Нет, теперь это не плач, а стон, глубокий и леденящий  душу.  Она
стонала от боли. Он не знал, откуда к нему пришло это знание,  но  это  было
так. Его взгляд упал на дверь в соседнюю спальню. Не может быть...
   Это была Александра. Она плакала, потому что ее поставили на место. Пусть
поплачет. Ей не удалось  поймать  его  в  ловушку,  и  теперь  она  пытается
разжалобить его. Крокодиловы слезы, не больше. Он - мужчина,  и  его  сердце
можно тронуть слезами, но  не  тогда,  когда  это  слезы  стыда  потерпевшей
неудачу соблазнительницы. Не так-то просто заставить его потерять голову.
   Но это был не плач. Это были стенания... За ними чувствовалась  глубокая,
изнуряющая боль.
   Он чертыхнулся и отбросил одеяло. Подойдя к двери,  осторожно  взялся  за
ручку. Наверняка это она. Дверь бесшумно отворилась, и он вошел  в  спальню.
Лунный свет узким лучом проникал сквозь  окно,  освещая  кровать.  Она  была
пуста.
   И тут он увидел ее. Она стояла по другую сторону кровати  и  смотрела  на
нее. От ее стонов у него защемило сердце, хотя он мог поклясться, что она не
открывала рта, и, казалось, не издавала ни звука. Но он  слышал  и  плач,  и
стоны, они явственно звучали у него в голове. Звуки были такими тихими,  что
он не мог понять, как вообще мог  их  услышать  из  своей  спальни.  Девушка
медленно раскачивалась в такт своим стонам и вдруг подняла голову и  увидела
его.
   Теперь она не двигалась. Он открыл рот и не  смог  ничего  произнести.  В
следующее мгновение она исчезла, медленно растаяв, как бледная тень, в узком
луче лунного света.
   - Нет, - громко и внятно сказал Дуглас, опомнившись. - Нет, черт  возьми!
Я не верю в это!
   Он обежал кровать. Александры не было. Черт возьми, ему  привиделось  все
это, все. Просто он чувствовал себя виноватым, и под влиянием этого  чувства
в его мозгу родились такие странные видения.
   Но где Александра? Черт возьми, как же ловко и быстро она  спряталась!  В
спальне было немного мест, где можно было укрыться. Он поискал в  гардеробе,
потом опустился на колени и заглянул под кровать.
   Ее там не было. Ее не было нигде.  Сейчас  -  середина  ночи.  Где,  черт
возьми, она может быть?
   Перед его мысленным взором снова встало ее  лицо.  Оно  было  бледным,  в
глазах стояли слезы боли и унижения от  его  слов,  резких  и  безжалостных,
слов, которые могли ранить очень глубоко. И зачем он опять швырнул ей в лицо
это сравнение с ее сестрой, когда она стояла перед ним совершенно обнаженная
и беззащитная, и ужасно,  ужасно  одинокая.  Она  убежала  от  него,  собрав
остатки своего достоинства, в полном отчаянии. И он позволил  ей  уйти.  Да,
черт возьми.

***

   Слава Богу, было еще не так поздно, как он думал. Совсем недавно  пробило
полночь. Прошло всего несколько минут с того времени, как он  заснул,  когда
непонятные звуки разбудили его. Дуглас быстро оделся  и  тихо  спустился  по
лестнице. Зажигать лампу он не стал, так как знал в Нортклиффе  каждую  пядь
земли. А она - нет. Здесь был миллион мест, куда можно было  спрятаться,  но
она не знала о них. Да нет, она и не захочет здесь оставаться.  Он  не  стал
задавать себе вопроса: почему?
   Массивная парадная дверь захлопнулась за  ним,  и  его  обступила  темная
холодная ночь. Луна больше не  освещала  окрестности,  закрытая  набежавшими
облаками. Скоро должен был пойти дождь,  холодный  и  затяжной.  Воздух  был
тяжелый и влажный.
   Выходя на улицу, он не подумал, что нужно надеть пальто, и сейчас  дрожал
от холода. На нем была одна рубашка, легкие штаны из оленьей кожи и ботинки.
Поднимался ветер, предвещающий бурю.
   - Александра!
   Ветер пробежал по листьям, которые ответили ему дружным  шорохом.  Где-то
на верхнем этаже хлопнули ставни. Вдруг его  начала  охватывать  паника.  Он
побежал к конюшням. Там тоже все было тихо, все лошади мирно спали  в  своих
стойлах. Приближаясь к стойлу Фанни, он убавил шаг. Неслышно подойдя к нему,
он зажег лампу, поднял ее и огляделся.
   Алике уронила седло и заметалась в  ярком  круге  света,  ослепившем  ее.
После  полной  темноты  ей  нужно  было  какое-то  время,  чтобы  ее  зрение
адаптировалось.
   - Кто здесь?
   Ее голос звучал испуганно. Так ей и надо. Он был  в  ярости:  среди  ночи
подняла его с постели  из  глубокого  сна,  потом  ему  привиделся  какой-то
кошмар, и опять же по ее вине,  а  теперь  еще  сбежала  и  заставляет  себя
искать! Вынуждает его  волноваться,  страдать  и  даже  сумела  внушить  ему
чувство вины!
   - Пожалуйста, ответьте, кто вы? Он опустил фонарь.
   - Если пошевелитесь, я применю силу, - сказал он и подошел к  месту,  где
она стояла. Гарт узнал своего хозяина и заплясал. Фанни затрясла  головой  и
тоже заплясала в ответ.
   - Снимите уздечку.
   - Нет, - твердо ответила Алике. До его прихода  она  собиралась  оставить
седло, но сейчас почему-то схватила его и прижала к груди.
   - Вы собирались похитить лошадь моей сестры?
   - Нет, просто одолжить ее на время. Я - не воровка. Я вернула бы ее.
   - Бросьте седло, пока у вас не  отсохли  руки.  Вместо  этого  она  стала
прикреплять седло на спину Фанни. Та взбрыкнула и  наклонила  голову,  чтобы
укусить Алике за плечо. Ей чуть не удалось это, но Алике вовремя увернулась.
   - Могу я спросить, куда вы собираетесь поехать?
   - Домой. Может быть, теперь вы оставите меня в покое? Я уезжаю. Вы можете
со мной развестись, мне все равно. Вы слышите? Мне все  равно!  Все,  что  я
хочу теперь - это уехать!
   Дуглас прислонился к двери в стойло Гарта и скрестил руки на груди.
   - Я предполагал в вас множество недостатков, но только  не  глупость.  Но
сейчас, когда вы продемонстрировали мне, что обладаете ею в полной  мере,  я
склоняюсь перед фактом. Вы непроходимо глупы. Обычная  пустоголовая  "леди".
Вы собирались проехать верхом весь путь до Хэрроугейта?
   - Да, правда, очень медленно, и только по ночам. Должна  еще  признаться,
что взяла немного денег из вашего стола.
   - В высшей степени бесчестно и глупо.
   - Но мне же нужно что-то есть. Потом я бы все вам вернула.
   - Ах да, ваш отец, который владеет всем золотом мира, потом  заплатил  бы
мне. В детстве вас, наверно, мало били, а я, пожалуй, этим займусь.
   Алике умела распознать гнев мужчины и сейчас видела, что он не шутит.  Он
не остановился перед тем, чтобы  унизить  ее.  Теперь  заговорил  о  побоях.
Интересно, до каких пор он будет ее бить? До тех  пор,  пока  она  не  будет
истекать кровью и потеряет сознание? И чем он ее  будет  бить?  Может  быть,
даже кнутом.
   - Как вы проснулись? Я ушла совсем бесшумно.
   Он нахмурил брови:
   - Просто проснулся и все. Я служил в армии, поэтому у меня  очень  чуткий
сон.
   Это было ложью, но для нее сойдет. На самом деле он спал как  мертвый,  и
два раза чуть не поплатился за это жизнью,  когда  служил  в  Италии.  Слава
Богу, его спас тогда Финкл, его денщик.
   - Да, я сплю очень чутко. И я слышал каждое ваше движение.
   Алике не могла представить, как такое было возможно, ведь она делала  все
настолько тихо, что едва сама себя слышала. Но  факт  оставался  фактом,  он
действительно проснулся и последовал за ней. Почему - оставалось загадкой.
   - Какое вам дело до того, что я  уезжаю?  Ведь  вы  не  хотите,  чтобы  я
оставалась здесь. Я - чужая для вас и такая же предательница,  как  и  Тони.
Поэтому я уезжаю и никогда не вернусь и не побеспокою вас больше.  Разве  не
этого вы добивались?
   - Я скажу вам о своих намерениях тогда, когда захочу это  сделать.  А  до
тех пор вы не предпримете никаких действий.
   - Ну уж нет! Вы хотите, чтобы я, будто  какая-нибудь  рабыня,  безропотно
ждала, когда вы вышвырнете меня за дверь? Черт вас  возьми,  милорд,  да  вы
сами заслуживаете хорошей трепки!
   Дальше все произошло очень быстро. Дуглас больше удивился, чем испугался,
когда она схватила грабли, лежавшие у стойла Фанни, и держа их обеими руками
над  головой,  стала  надвигаться  на  него.   Потом,   словно   рыцарь   на
средневековом турнире, в последний момент резко опустила их и со  всей  силы
ударила его в живот. Дуглас отлетел на несколько  шагов  и  упа