ть
марочным вином.
   Урсула рассмеялась, но Антония выглядела несколько подавленной.
   Дукессе стало неловко от слов Фанни.
   - Очень хорошо, что ты вспоминаешь о своих умерших братьях с  радостью  и
улыбкой. Я тоже очень хорошо помню то время, когда они были  подростками,  -
сказала она, чтобы смягчить ситуацию.
   - Мои кузены умерли, поэтому Марку и удалось стать  графом...  -  сказала
Урсула.
   - Марк такой же твой кузен, как и они, - заметила ей Дукесса. - Ваши отцы
были братьями. Ты должна уважать его, Урсула, потому  что  он  теперь  глава
рода Уиндемов.
   - Да, мэм, я понимаю.
   - У тебя есть шанс выказать свое уважение прямо сейчас, Урсула.
   Дукесса замерла. Потом, очень медленно повернувшись, она  увидела  Марка,
стоявшего за толстым стволом с другой стороны дуба. Интересно, как долго  он
мог находиться там, слушая их глупые разговоры... Она  молча  уставилась  на
него.
   - Охотно, милорд, - ответила Урсула.
   - Ты можешь называть меня просто Марком, ведь я твой кузен.
   - Да, Марк.
   - И никакого горячего приветствия собственному мужу?  -  Марк  подошел  к
Дукессе, почти лениво взял ее руку и поднес к губам.

Глава 12

   Марк нахмурился при звуках сочного баритона Спирса, распевавшего  на  всю
спальню куплеты про русского царя, принца и княгиню Екатерину.
   - Милорд, вы уже виделись с Дукессой?
   - Да, всего на какой-то миг. Она была в саду с юными леди.
   - С ней все в порядке?
   - А что с ней могло случиться, Спирс? Постой, ты что же, хочешь, чтобы  я
следил за ней так же, как ты за мной?
   - Ну что вы, милорд! Просто  когда  я  видел  ее  в  последний  раз,  она
показалась мне не очень счастливой. Ваш тон с ней часто бывает недопустимым,
нужно соблюдать хотя бы внешние приличия!
   - Она не заслуживает никаких приличий, допустимого тона и тому подобного,
понимаешь ты это, предательский болван?
   - Я очень ценю сдержанность и безупречные манеры  вашего  сиятельства,  -
ответил Спирс,  бережно  раскладывая  в  одежном  ящике  галстуки-бабочки  с
блестящей металлической нитью.
   - Ты издеваешься надо мной, Спирс? Спирс выпрямился.
   - Я? Издеваюсь над вами, милорд? Это чертовски обидная мысль! Как  только
она могла прийти вам в голову? Марк усмехнулся.
   - Мне удалось застать ее врасплох. Не видя меня, она поучала Урсулу,  как
следует уважать мое сиятельство, главу рода Уиндемов.
   - Что же тут удивительного, сэр, ведь так оно и есть. Что еще  она  могла
сказать о вашем сиятельстве?
   - Да, но зачем она говорила это? Перестав на время чистить щеткой  платья
Марка, Спирс сказал:
   - Не понимаю, почему бы ей и не говорить этого, милорд.
   - Заткнись, Спирс, ты ведь не викарий. Лучше бы вы с Баджи не совали свои
противные нахальные носы в мои  дела!  Мне  следовало  бы  упрятать  тебя  в
исправительное заведение.
   - Ах, оставьте, милорд! Скажите лучше, как вы поговорили с Дукессой?
   - Прекрасно. Я не сказал почти ничего, а она, представив меня юным  леди,
снова превратилась в камень. Все как обычно. Хватит уже о ней.  Я  собираюсь
проехаться верхом. Мне  сказали,  что  этот  проклятый  неженка  Тревор  уже
оседлал одну из моих лошадей  и  отправился  осматривать  Чейз.  Захотелось,
полюбоваться тем, что ему никогда не будет принадлежать.
   - Но, милорд, вы однажды говорили, что у него есть шанс или, возможно,  у
его потомков. Как быть с этим?
   - Пошел к черту, Спирс! Сейчас это совсем другое. Я не  желаю,  чтобы  он
вел себя здесь, словно граф, и положу  конец  его  наглости.  Интересно,  не
отправился ли этот пижон в дамском седле?
   - Какая интересная мысль, сэр! Вы вернетесь к завтраку?
   - Да, если успею разыскать этого парня. Надо бы разбить ему нос, но я  не
желаю слышать его криков и воплей.  Нет,  не  стоит  этого  делать.  Я  лишь
предложу ему направить лошадь обратно в Чейз.
   - Это весьма предусмотрительно с вашей стороны, милорд.

***

   Дукесса чувствовала голод, но ей вовсе не хотелось возвращаться в  дом  и
встречаться с Вильгельминой. Но бедный мистер Уикс! Как быть с  ним?  Нельзя
же оставлять его одного с этой  неслыханно  наглой  дамой.  Она  вздрогнула,
вспомнив рассказ мистера Уикса о том, как эта леди проникла в  его  спальню.
Она  как  ни  в  чем  не  бывало  стала  требовать  открыть  ей   с   полной
откровенностью все детали завещания. Ясно, что эта женщина способна на  все,
даже на то, чтобы применить силу, если понадобится.
   Но где же Марк?
   Он  поцеловал  ее  руку  и,  вскользь  представленный  Урсуле,  предпочел
удалиться, слегка приобняв Антонию и Фанни. Уходя, он даже  не  взглянул  на
нее, не сказал ни одного, самого ничтожного, слова.
   Обдумывая столь холодное к себе отношение  мужа,  Дукесса  нехотя  шла  к
дому. Через пять минут она уже заняла свое место за  столом.  Тетушка  Гвент
настояла, чтобы Дукесса заняла кресло графини, говоря, что она "лишь скромно
занимала его до прибытия настоящей графини".
   Марка с Тревором не было.
   Дукесса подала знак Сэмпсону накрывать на стол.
   Вильгельмина произнесла недовольным тоном:
   - Но где же мой племянник, новоявленный граф Чейз? Он - единственный, кто
еще не представился мне.
   - А я уже видела его, мама, - сказала Урсула, опуская ложку в черепаховый
суп. - Он очень хорош собой и такой большой! У него  волосы  черные,  как  у
Дукессы, и те же голубые глаза.
   - Они ведь родственники,  -  ответила  Вильгельмина.  -  Им  нельзя  было
жениться. Это может плохо  отразиться  на  их  детях.  Они  могут  оказаться
какими-нибудь гномами.
   - Но, мэм, наш брак абсолютно законен. Даже церковь не  возражает  против
таких браков.
   - Англиканская  церковь,  -  произнесла  Вильгельмина  с  заметной  дозой
презрения. - Какое им дело до этого? Они счастливы, принимая подкуп. Если  у
мужчины есть титул и деньги, чтобы заплатить, они одобрят  и  подпишут  все,
что угодно. Так ведь все и было, не правда ли?
   - Уверяю вас, мэм, подкупа не потребовалось. Наш  брак  был  заключен  во
Франции, где католическая церковь достаточно строга. Там даже требования при
заключении государственного брака так же серьезны, как и церковные.
   - Во Франции? - презрительно фыркнула Вильгельмина, напомнив  Дукессе  ее
кобылу Бирди. - Теперь мне уже все ясно. Вряд ли такой брак может  считаться
законным в Англии!
   - Уверяю вас, мэм, он абсолютно законен. Мистер Уикс представит  вам  все
гарантии его законности. Но он  сделает  это  после  обеда,  здесь,  в  этой
комнате, а не в своей спальне, как вы  от  него  добивались.  Ну  а  теперь,
думаю, нам не стоит докучать  окружающим  своей  болтовней.  Будем  спокойно
завтракать.
   - Ты глупая базарная сука!
   - Но.., простите, мэм?
   - Я говорю, как чудно все это вышло у вас, без  малейшей  зацепки,  не  к
чему придраться. Что еще могла бы я сказать?
   Было очевидно, что негодование Вильгельмины возрастало, она уже почти  не
стремилась скрывать свои оскорбления.
   - Новый граф ведет себя некорректно по отношению  ко  мне,  -  продолжала
между тем Вильгельмина. - Он не пожелал даже представиться. Это указывает на
пробелы в его воспитании.
   "В этом она, возможно,  и  права",  -  подумала  Дукесса.  Вслух  же  она
произнесла:
   - Вы еще будете иметь удовольствие встретиться с ним за  обедом,  мэм.  -
Она подняла свой стакан, и лакей Тоби налил ей лимонад. - Спасибо, - сказала
она, улыбаясь ему.
   - Чтоб он сдох!
   -  Прошу  прощения,  мэм?  -  спросила   Дукесса,   игнорируя   чуть   не
задохнувшегося от изумления Криттакера, сидевшего рядом с Вильгельминой. Его
реакция ясно показывала, что слова были произнесены достаточно четко.
   - Я говорю, что его сиятельство граф просто  взвыл  бы,  попробовав  этой
ветчины. Она пересолена и нарезана слишком крупными ломтями.
   Мистер Уикс послал  Дукессе  предостерегающий  взгляд  и  поднялся  из-за
стола. Дукесса видела, что даже бедная Урсула находится в замешательстве, но
не может сдвинуться с места без разрешения матери. Фанни и  Антония  сидели,
замерев  от  ужаса,  будучи  просто  не  в  состоянии  шевельнуться  Дукесса
продолжала  медленно  есть,  в  задумчивости  поглядывая  на  своего  кузена
Джеймса, ее ровесника. Возможно, он будет таким  же  крепким,  как  и  Марк,
когда достигнет его лет, но пока  он  еще  обладал  юношеской  хрупкостью  и
стройностью. Он  был  белокурым,  с  прекрасными  темно-зелеными  глазами  и
чертовски упрямым подбородком. Юноша казался очень спокойным, даже  угрюмым.
Казалось, ему ни до чего не было дела. Она вспомнила,  что  говорила  о  нем
Урсула.  Он  сердит,  потому  что  рассчитывал  стать  главой  семьи  вместо
уехавшего в Нью-Йорк Тревора.  Она  заметила  прекрасный  оникс  в  искусной
золотой  оправе  на  его  указательном  пальце.  Очень  необычная  оправа...
Интересно, как ему досталось это кольцо.
   Время ползло очень медленно. Ей не хотелось больше ни о чем думать, ничто
не  интересовало  ее,  все  казалось  слишком  пресным  по  сравнению  с  ее
беспокойством о Марке. Скорее бы он пришел. Нужно убедиться, что он снова не
переломал свои ребра. Наконец, не выдержав, она поднялась:
   - Извините, но у меня еще есть дела. Я должна удалиться.
   - Она мнит себя королевой, глупая шлюха, - бросила ей вслед Вильгельмина.
   - Что ты сказала, мама?
   - Я сказала, что у нее прекрасное платье, выглядит очень богато.
   Мистер  Криттакер  поперхнулся  бараниной.  Дукесса  неспешно  вышла   из
комнаты. Говоря по правде, ей хотелось просто бежать. Вернувшись к себе, она
принялась за чтение лондонской "Тайме",  раздел  светской  хроники,  пытаясь
выудить что-нибудь новенькое. Но ее внимания хватило лишь на  десять  минут,
после чего она снова принялась размышлять о  Марке,  гадая,  где  он  теперь
находится. Ей не терпелось узнать, что же у него  произошло  с  этим  хлыщом
Тревором.

***

   Марк пустил Стенли легкой  рысью,  наслаждаясь  свежим  летним  ветерком.
Солнце светило ярко, но жары не было. Ощущалось приятное тепло. "Где же этот
негодный фат Тревор..."
   Этот нахал из нахалов выбрал себе строптивого жеребца Клэнси, несмотря на
предупреждения Лэмбкина. Конюх сказал, что Тревор лишь рассмеялся в ответ  и
без малейшего труда вскочил в седло, а затем помчался в направлении востока.
Клэнси выглядел  слишком  послушным,  едва  не  жалким.  Впрочем,  он  может
взбрыкнуть в любой момент.
   Марк проехал верхом уже часа три, и нигде не было ни  малейшего  признака
"общипанного" Тревора. Он решил наконец остановиться, отдохнуть и  поболтать
со своими арендаторами. Эти люди, так приветливо зазывавшие его к себе,  тут
же  с  любопытством  стали  расспрашивать  о  французах,  которые   питаются
лягушками, о том, как удалось разбить их  и  отбросить  назад,  об  отважных
британских войсках, о тиране Наполеоне, императоре лягушечников. Они  все  с
таким восторгом и уважением смотрели на него, как будто это он  один  разбил
французов и  заставил  отречься  от  престола  Наполеона.  Жены  арендаторов
улыбались ему  и  угощали  сидром,  ребятишки  поглядывали  с  благоговейным
страхом.
   Ему вдруг стало очень легко и  спокойно  среди  них.  Наконец-то  он  был
графом Чейзом, хозяином Чейза.
   Но где же мог быть Тревор? Возможно, Клэнси уже успел сбросить его, и  он
сломал себе шею. Чудесная мысль!  Неужели  его  должно  огорчить  это?  Или,
возможно, Тревор растянул себе лодыжку и, жалобно всхлипывая, возвращается в
Чейз, читая про себя какие-нибудь печальные стишки Байрона?
   Марк презрительно ухмыльнулся  и  вдруг  увидел  всадника,  ехавшего  ему
навстречу  с  северной  стороны.  Он  натянул  уздечку,   заставляя   Стенли
остановиться.
   Нет, это не мог  быть  Тревор.  По  мере  того  как  Клэнси  приближался,
становилось видно, что мужчина в седле был довольно широкоплечим и  крупным.
По крайней мере, верхняя его часть в седле казалась такой. Возможно, у  него
окажутся коротенькие карликовые ножки, но это была  совсем  слабая  надежда.
Мужчина очень легко держался в  седле  на  капризном  Клэнси.  Черт  побери,
неужели это и есть Тревор?
   Не  теряя  времени  на  приветствия,  Марк,   чувствуя   себя   полностью
одураченным, крикнул:
   - Какого черта ты не сменишь свое шутовское имя? Мужчина не отвечал, пока
не остановил своего Клэнси нос к носу со  Стенли.  Он  понимающе  усмехался,
глядя на Марка.
   - Полагаю, вы и есть мой кузен Марк, граф Чейз? - спросил он,  растягивая
слова, с южным колониальным акцентом.
   Марк молча смотрел на гостя. У Тревора оказались резкие черты лица, очень
жесткие черные волосы и глаза, зеленые, как тростник, росший в пруду сада  в
Чейзе. Он был мускулист и атлетически сложен.  В  его  манере  держать  себя
читались сила и властность. Марк не был подготовлен к такому сюрпризу.
   - Да. Почему вы не смените свое имя? Разве это мужское имя - Тревор?  Оно
должно вызывать тошноту у настоящего мужчины!
   Тревор рассмеялся, и на его щеках показались ямочки,  которые  отнюдь  не
казались женственными, а лишь подчеркивали его мужское обаяние.  Марк  готов
был держать пари, что он покоряет женские сердца без особого труда.
   - Но почему же?! Наоборот, весьма забавно наблюдать реакцию  людей.  Зная
меня заочно, только по имени, многие теряются потом, при первой  встрече  со
мной. Наверное, мой отец, он же один из ваших дядюшек, находил это имя более
изысканным и элегантным, чем те, которые приходили в голову моей матушке.
   - Что же это были за имена?
   - Горацио Бернард Бате, например.
   - Мой Бог, - рассеянно сказал Марк, - Бате?
   - Да, это девичье имя моей матери. Ужасное, не правда ли? - Тревор Уиндем
протянул Марку свою сильную руку в черной перчатке. - Рад встрече, кузен.
   Марк вдруг громко рассмеялся, откинувшись в седле.
   - Ваш образ преследовал меня с того момента, как мистер  У  икс  упомянул
вас. Я представлял вас ничтожным хлыщом и  даже  еще  хуже,  простите  меня,
кузен. Если желаете, можете спокойно смазать мне по  физиономии,  только  не
трогайте моих ребер, они едва зажили после парижской стычки.
   - Стычки? Не хотите же вы сказать, кузен,  что  являетесь  одним  из  тех
ничтожных  хулиганов-забияк,  которые   ищут   малейший   повод,   лишь   бы
поразмахивать шпагой? Вряд ли такое  поведение  может  понравиться  Дукессе.
Полагаю, если это прекрасное создание  согласилось  стать  вашей  женой,  то
наверняка потому, что считает вас самым красивым, благородным  и  изысканным
мужчиной на свете.
   Марк усмехнулся, чувствуя себя несколько неловко.
   - Я должен сказать, что Дукесса самая прекрасная из всех женщин,  которых
я когда-либо видел, - подытожил Тревор.
   - Вы уже успели побывать в Лондоне, Париже?
   - Нет, но я мужчина и не хожу с повязкой на  глазах.  Разве  вы  сами  не
находите свою жену совершенно очаровательным, волшебным созданием?
   Марк закипал от злости. Как он смел  так  бессовестно  рассуждать  о  его
жене, которую едва успел увидеть?!
   - Излишне говорить о том, как была ошарашена моя мать, узнав,  что  вы  с
Дукессой успели пожениться до 16 июня, этой магической даты. У нее мгновенно
начался приступ мигрени, не отпускавший ее целых  четыре  часа.  Матушка  не
уставала жаловаться на превратности судьбы.
   - Я не знал, что вы находитесь в Чейзе уже три дня. Приехав в  Лондон,  я
получил письмо от Дукессы и тут же последовал сюда.
   - Дукесса сказала, что во Франции вы работали в комиссии, рассматривавшей
вопрос о реставрации династии Бурбонов.
   - Да, но все должно решиться окончательно на конгрессе в Вене этой ночью.
Думаю, это будет даже не конгресс, а что-нибудь вроде развлекательного  шоу,
наподобие тех, которые дают в амфитеатре "Эстли".
   - "Эстли"? Но вы называете театр самого низкого  пошиба,  где  показывают
всякие ездовые трюки  на  лошадях,  заставляют  танцевать  медведей  и  тому
подобное. Там любят бывать дети и взрослые мужчины, находящие удовольствие в
том, чтобы перемигиваться с жалко одетыми женщинами. В Балтиморе у нас  тоже
есть местечко в этом духе. Оно называется "Толстые мужские подбородки".
   Марк рассмеялся.
   - Как все же странно, - продолжал Тревор, - ты  так  похож  на  меня,  за
исключением цвета глаз.
   - Да, и ты темен, как мрачная полночь. Наш дядя,  предыдущий  граф  Чейз,
называл меня сыном дьявола.  Вам  это  определение  тоже  подходит,  дорогой
кузен.
   - Возможно. По крайней мере еще совсем недавно оно подходило мне. В вашем
владении  огромные  земли,  -  заметил  Тревор,  явно  желая  сменить   тему
разговора. - Я выбрал Клэнси, чтобы осмотреть их, хотя Лэмбкин предупреждал,
что жеребец сбросит меня и затопчет. - Нагнувшись, он ласково  потрепал  шею
Клэнси, который фыркнул и замотал головой.
   Марк желал, чтобы Тревор не ласкал жеребца, а дал ему по носу.
   - Он известен не только своим  дурным  нравом.  Подпусти  его  поближе  к
кобылицам, и он тут же превратится в Аттилу, предводителя  гуннов,  готового
приступить к разнузданной оргии. Как  ни  странно,  но  тебе  легко  удалось
справиться с ним.
   - О, я умею обходиться не только с лошадьми. - И без всякого перехода  он
переключился на другую тему:
   - У моего брата Джеймса - светлые волосы и зеленые глаза матери.  У  отца
были темно-голубые глаза, как у Дукессы. Ах, прости  меня,  ведь  наши  отцы
были братьями. Что же в этом удивительного?
   - Да, - отрывисто произнес Марк. - Мне почему-то кажется, что  ты  уже  в
курсе тех махинаций, которые учинили надо мной?
   -  Отчасти.  Если  моя  мать  захочет  выведать  что-нибудь,  она   этого
непременно добьется от любого, не исключая и мистера Уикса,  скажу  я  тебе.
Прошлой ночью он выболтал ей кое-что. Еще бы! Неожиданно увидеть  у  себя  в
спальне ночью незваную гостью. Но вам не стоит беспокоиться об этом, кузен.
   - Можешь звать меня Марк.
   - Не волнуйся, Марк. Я сумею убедить мать, что здесь ее абсолютно  ничего
не ждет, и скоро мы все уберемся отсюда. Думаю, мы еще задержимся немного  в
Лондоне. Хочется показать город Урсуле и Джеймсу. Возможно,  я  свожу  их  в
амфитеатр "Эстли".
   Марк подергал мочку своего уха - привычка, которую он перенял у Баджи.
   - Должен я понимать это так,  что  наша  финансовая  проблема  исчерпана,
Тревор? Твое имя все еще коробит меня.
   - Разумеется, - сказал Тревор, холодно растягивая слова по слогам. -  Это
лишь недоразумение. Моя мать приехала сюда,  не  зная,  что  вы  с  Дукессой
женаты. Я, кстати, уговаривал ее подождать, отложить  поездку  до  получения
дополнительных известий. Ведь мистер Уикс в  письме  говорил  о  вероятности
такого хода событий. К сожалению, она отказалась последовать  моим  советам.
Мне ничего не оставалось, как отправиться вместе с ней.
   - Но почему она решила отправиться в Чейз? Даже в случае, если  бы  мы  с
Дукессой не поженились, Чейз мог принадлежать только мне.
   - Понятия не имею, но она настояла на этом. Отец много рассказывал  ей  о
Чейзе, и она сотворила целый миф об этом  имении.  Возможно,  у  нее  просто
слишком беспокойная натура.  Или...  Да,  скорее  всего  дело  в  сокровищах
Уиндемов.
   - Что?!
   - Отец мой иногда говорил о каком-то сокровище, и каждый раз шепотом, как
будто боялся быть подслушанным в собственном доме. Он любил повторять, что в
один прекрасный день вернется на родину и отыщет его.
   - Я никогда не слышал об этом. Мой отец ни разу  не  упоминал  ни  о  чем
таком, и его брат, последний граф Чейз, - тоже. Но это очень любопытно.  Ваш
отец дал какой-нибудь ключ, чтобы отыскать его?
   - Вряд ли он  знал  какой-то  ключ.  Он  лишь  любил  распространяться  о
возможных драгоценностях. Однажды отец поведал своим свистящим шепотом,  что
сокровища относятся ко времени Генриха  VII,  однако  в  следующий  раз  уже
говорил о Генрихе VIII.
   Марк  был  удивлен  этим  известием.  Тревор  между  тем   уже   спокойно
переключился на другую тему.
   - Ты знаешь, конечно, что мой отец  и  тетушка  Гвент  переписывались  до
самой его смерт