вовал,  как  Кэролайн
слегка пожала плечами.
   - Возможно, я чувствую в тебе новую силу, более глубокое понимание смысла
жизни, необходимости быть честными и порядочными, беречь то, что так для нас
дорого... Ах, я, кажется, несу всякий вздор.
   Кэролайн прижалась губами к его груди:
   - Сегодня я получила письмо. К нам едут  художник  и  реставратор.  Норт,
пожалуйста, пусть он нарисует нас вдвоем, после того  как  напишет  портреты
твоей матери и Марии!
   - Чтобы мы вечно присутствовали в этом доме?
   - Да. Я хочу, чтобы наши праправнуки знали, что мы всегда были  вместе  и
любили друг друга и ничто на свете не могло нас разлучить.
   - Может, попросить, чтобы меня нарисовали в наручниках?
   Кэролайн  рассмеялась  и  поцеловала  мужа.  Счастливая,  она   подумала:
"Волшебство и магия будут помогать мне до  конца  моей  жизни.  И,  конечно,
любовь!"

ЭПИЛОГ

Маунт Хок, Корнуолл.

Март 1815 года

   Норт вошел в гостиную, держа в руке несколько сложенных листочков бумаги.
На лице застыло несколько странное  выражение.  Кэролайн  подняла  глаза  от
вышивки:
   - Посмотри, Норт! Даже мисс Мэри Патрисии нравится!  Мне  удалось  вышить
соловья в уголке твоего носового платка.
   Подняв  полотняный  квадратик,  она  пристально  всмотрелась  во  что-то,
понятное лишь ей одной.
   - Да-да, сразу можно понять, что это птичка! Знаю,  мужчины  Найтингейлов
не любят упоминания о соловьях, но что же  тут  поделать?  Я  считаю,  нужно
гордо смотреть на окружающих, выставлять напоказ это обстоятельство  и  даже
хвастаться им... Норт! Что случилось?!
   Муж выглядел непривычно рассеянным и смущенным. Он сел, положил  руку  на
ее живот и начал  его  поглаживать.  За  последнее  время  это  стало  самым
привычным жестом:
   Норт уверял, что это позволяет ему лучше думать и  решать  все  проблемы.
Ребенок тут же толкнулся  ему  в  ладонь,  и  Норт,  как  всегда  удивленно,
расплылся в улыбке.
   - Привет.
   - Что это у тебя?
   - Письмо из Бостона. - Норт набрал в грудь побольше воздуха и пояснил:
   - Помнишь, мы обнаружили, что у прабабушки был роман с повесой  по  имени
Гриффин? Однажды оба внезапно исчезли, и прадед написал в дневнике, что жена
умерла, и даже упомянул, где она похоронена? А  потом  мы  узнали,  что  все
родные Гриффина уехали в Бостон еще в конце прошлого века?
   Кэролайн кивнула, поцеловала мужа и спросила:
   - Так, значит, ты нашел их, верно?
   - Да. Оказалось, что прабабка сбежала с Гриффином. Но что  важнее  всего,
оба они пережили прадеда и, узнав о его смерти, поженились и узаконили  всех
детей. Так что у меня в Америке полно родственников! С десяток кузенов!
   - Она была счастлива?
   - По  всей  видимости.  Гриффин,  этот  повеса  и  распутник,  совершенно
остепенился и стал верным мужем. Как ты смотришь на то, чтобы отправиться  в
Бостон? Проклятая война наконец-то кончилась!
   Младенец снова толкнулся в руку отца. Норт, улыбаясь,  прижался  щекой  к
животу жены.
   - Хочет познакомиться с кузенами! - объявил он.
   Кэролайн рассмеялась, схватила мужа за ухо и, притянув к себе,  прильнула
губами к его губам.
   - Чудесная идея! По крайней мере они не носят фамилию Найтингейл, так что
мне не придется вышивать  для  них  дурацких  птичек!  Ну  а  теперь,  Норт,
приготовься, у меня для тебя сюрприз.
   Норт молча поднял брови.
   - Кум женится на миссис Мейхью.  Норт  поперхнулся,  уставился  на  жену,
уронил письмо на пол и, откинув голову, залился неудержимым смехом.
   - Я-то думал, что главная волшебница в семье  -  ты,  но  оказалось,  что
миссис Мейхью ухитрилась сотворить величайшее волшебство всех времен!



   Кэтрин КОУЛТЕР
   ТАЙНАЯ ПЕСНЯ


   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru

Анонс

   Роланд де Турне был благородным авантюристом благородным по происхождению
и духу, авантюристом же - по призванию. Кем только не пришлось ему  побывать
- и мошенником, и актером.., но в роли спасителя невинной  красавицы  Роланд
выступил  впервые.  Опасность,  угрожающая  жизни,  всегда  была  отчаянному
искателю приключений  нипочем,  однако  теперь  опасности  подвергалось  его
сердце - прелестная Дария, похоже, покорила его, сама о том не подозревая...
ПРОЛОГ

Недалеко от аббатства Гршнсворс
Март 1275 года

   Дарии хотелось, чтобы тяжелые облака над ее головой раскрылись и высыпали
накопившийся снег, чтобы колючие снежинки били ее  по  лицу,  жалили  глаза,
смешиваясь с обжигающими слезами.
   Во второй половине дня погода ухудшилась, сделалось холоднее, ветер  стал
еще злее, он свистел и рвался сквозь голые ветки дубов, стоящих вдоль  узкой
дороги, но снег все не шел.
   Девушка поежилась в своем подбитом горностаем плаще и закрыла  глаза.  Ее
кобыла Генриетта брела вперед, опустив  голову,  стараясь  не  отставать  от
боевого коня.  Каждые  несколько  минут  Дрейк,  оруженосец  лорда  Дэймона,
оборачивался,  чтобы  убедиться  в  том,  что  она  покорно  едет  за   ним,
молчаливая, послушная и смиренная. Дрейк не был  плохим  или  жестоким,  но,
будучи фаворитом ее дяди,  всегда  без  колебаний  выполнял  приказы  своего
господина. Ему никогда бы не пришло в голову усомниться в праве  хозяина  по
своему усмотрению располагать племянницей. Она была всего лишь женщиной,  и,
значит, все решения принимались за нее.
   Выбора не было, и, пожалуй, она никогда его не имела.  Просто  раньше  не
понимала этого так ясно. В детстве Дарии приходилось лишь иногда подчиняться
приказам дяди, которые были  не  настолько  суровыми,  чтобы  ей  захотелось
умереть. В конце концов, что он мог потребовать от  ребенка?  Но  сейчас  ей
было семнадцать. Вполне достаточно для того, чтобы стать товаром. Она уже не
ребенок, и ее дядя играл на этом. Девушка переходила от  отца,  или  в  этом
случае родственника,  к  мужу.  Собственность  одного  мужчины  передавалась
другому. Дария снова почувствовала, как  на  глаза  навернулись  слезы.  Она
презирала себя за слабость - слезы были бесполезны, ибо означали, что у  нее
еще есть надежда, а ее не было.
   Дария провела ладонью по глазам, и в ее памяти возник образ дяди Дэймона,
которого она увидела столь  же  отчетливо,  как  доспехи  на  спине  Дрейка.
Девушка увидела его в спальне,  услышала  его  голос  -  низкий,  твердый  и
равнодушный - и его слова, которые и сейчас, спустя месяц, все еще звучали у
нее в ушах. Он с нетерпением ждал этого момента, чтобы унизить ее,  а  затем
сообщить о своем решении. Нет, ее дядя был не просто жесток - он наслаждался
своей жестокостью.
   Дэймон лежал на постели под меховым покрывалом, а рядом с ним, совершенно
обнаженная, лежала Кора,  одна  из  служанок  замка.  Когда  Дария  вошла  в
спальню, Кора захихикала и потянула к себе  мех  белого  кролика.  Дядя  как
будто не заметил, что покрывало сползло с его тела. Конечно, он  сделал  это
нарочно, решила Дария. Она никак не прореагировала, ожидая, пока он  скажет,
зачем послал за ней. Дядя тоже несколько минут молчал,  небрежно  поглаживая
плечо Коры.
   Дария прикрыла глаза. Похоже, он решил показать ей в очередной  раз,  что
женщина должна быть такой, какой ее хочет видеть мужчина.
   В ней вскипели привычные чувства ненависти, отвращения  и  беспомощности.
Она презирала своего дядю, и он это  знал.  Казалось,  молчаливая  ненависть
девушки  его  забавляла.  Чего  он  хотел?  Чтобы  она  накричала  на  него,
заплакала, съежилась униженно и смущенно? Она стояла абсолютно неподвижно. С
ним она научилась терпению.
   Внезапно он словно устал от своей игры. Прикрыв Кору меховым  покрывалом,
он приказал ей повернуться к нему спиной.
   - Мне надоела твоя рожа, - добавил он, не спуская глаз с племянницы.
   - Вы посылали за мной, - наконец произнесла  Дария,  стараясь,  чтобы  ее
голос звучал спокойно.
   - Да, посылал. Ты уже взрослая, Дария. Два месяца назад тебе  исполнилось
семнадцать лет. Моей дурочке Коре только пятнадцать,  а  она  уже  настоящая
женщина. Тебе пора кормить грудью младенца, как делает  большинство  женщин.
Признаться, я слишком долго продержал тебя здесь, но я должен был  дождаться
выгодного предложения. - При этих словах  он  ухмыльнулся,  обнажив  большие
белые зубы. - По крайней мере через месяц ты получишь  мужа,  который  будет
вспахивать твое маленькое лоно. И с большим рвением, уверяю тебя.
   Она побледнела и отпрянула.
   Он расхохотался.
   - Разве мысль о замужестве не нравится тебе, племянница? Или ты боишься и
ненавидишь всех мужчин? Неужели тебе не хочется покинуть  меня  и  сделаться
хозяйкой в собственном доме?
   Дария не сводила с него глаз и молчала.
   - Отвечай, глупая девчонка.
   - Хочется.
   - Вот видишь, и я это устрою. Скажи своей матери, что я желаю ее  видеть.
Кора только разожгла мой аппетит.
   Дария знала, что он насилует ее мать, ее нежную, ласковую мать - жену его
покойного сводного брата, обладая ею  с  момента  случайной  гибели  Джеймса
Фортескью на рыцарском турнире в Лондоне четыре года назад. Но ее мать, леди
Кэтрин, ничего не говорила об этом Дарии, никогда не жаловалась, не плакала.
Когда лорд вызывал ее, она шла молча, безропотно и выходила от него  так  же
безмолвно,  с  опущенными  глазами,  иногда  с  распухшим  ртом.  Но   слуги
сплетничали об этом,  и  Дария  подслушала  их  разговоры.  Сегодня  же  ему
захотелось открыть ей правду, догадалась девушка, но она не будет  унижаться
перед ним, умоляя пощадить мать. Вместо этого Дария спросила:
   - Кто будет моим мужем?
   - А, значит, это тебя все-таки  интересует?  Ты,  безусловно,  останешься
довольна моим выбором.
   Он замолчал, и она заметила злобный блеск в его бледно-голубых глазах.
   Дэймон насладился произведенным эффектом и ответил, смакуя каждое слово:
   - Это Ральф Колчестер, старший сын  графа  Колчестера.  Они  приезжали  в
Реймерстоун в прошлом году. Разве ты не помнишь? Ральф сказал мне, что ты им
очень понравилась.
   - Только не Ральф Колчестер! Нет! Он отвратителен! Он изнасиловал Анну  и
оставил ее с ребенком...
   Дэймон покатился со смеху. Наконец-то он задел ее за живое!
   - Да, я знаю это, - выдавил он, сотрясаясь от хохота, и  большая  кровать
под ним заходила ходуном. - Видишь ли, я заключил с ним пари. Мы с его отцом
хотим, чтобы он  немедленно  наградил  тебя  ребенком,  и,  дабы  убедиться,
способен ли он на это, я дал ему Анну, которой в любом случае уже пора  было
забеременеть. Он быстро обрюхатил ее, к нашему огромному облегчению.
   Дария смотрела на него с отвращением. Но слова дяди не удивили ее.
   - На что вы поспорили?
   Дэймон снова захохотал:
   - Кажется, ты не такая  уж  безропотная?  Ну,  это  теперь  не  важно.  Я
поспорил на золотое ожерелье твоей матери. То, что мой сводный брат  подарил
ей к свадьбе.
   Он внимательно наблюдал за ней, но она оставалась  бесстрастной.  Что  ж,
девчонка и  так  доставила  ему  немало  удовольствия.  Пожав  плечами,  она
сказала:
   - Оно ничего не стоит.
   Дария посмотрела на него, и на мгновение ей показалось, что она уловила в
нем сходство со своим отцом. Правда, она уже смутно помнила лицо отца,  хотя
после его смерти прошло только четыре года. Отец уезжал часто и надолго и не
замечал ее даже во время короткого пребывания дома, в  Фортескью-Холле,  ибо
Дария  была  всего  лишь  девочкой,  женщиной,  чья  единственная   ценность
заключалась в выгодном для него браке. Но он, конечно, не был таким  подлым,
как его старший брат, разумеется, нет.
   А теперь Дэймон неплохо поживится за счет ее замужества.
   - Вы предложили Ральфу и его отцу мое наследство?
   - Мне не нравится твой дерзкий язык. Попридержи  его,  не  то  я  прикажу
привести сюда твою мать, и она поведает тебе о том,  как  важно  подчиняться
мне. Да, Колчестер получит львиную долю твоего огромного приданого,  а  я  -
его земли, которые  раздвинут  границы  моих  владений  до  Северного  моря.
Пожалуй, я скажу, почему позволил тебе  засидеться  в  девках.  Ральф  очень
болел в прошлом году. Его отец боялся, что, если даже он и выживет, его семя
будет пустым. Но я был согласен ждать. И скоро, моя маленькая Дария,  получу
все, что хочу, сполна.
   - Это мои деньги, мое приданое, оставшееся мне от отца. Вы и  так  немало
забрали, но это не ваше.
   Его лицо потемнело. Он вскочил и встал возле кровати, а затем  направился
к Дарии. На миг девушке показалось, что он ее ударит, однако  Дэймон  просто
улыбнулся ей, но в его глазах горела ярость.
   - Убирайся, - произнес он наконец. - Ты все-таки ухитрилась меня обидеть.
Мать соберет тебя к отъезду в Колчестер. У  тебя  будут  повозки,  груженные
кухонной утварью, как у каждой невесты. Видишь, как я  несказанно  щедр.  Не
хочу прослыть скрягой или заставить кого-нибудь усомниться в  моей  любви  к
тебе. Ты уедешь через три дня. Конечно, я приеду на твою свадьбу и, если  ты
будешь послушной, может быть, привезу с собой  твою  мать.  Ну,  что  же  ты
молчишь? Ничего не хочешь сказать? В таком случае оставь меня.
   Дария несколько секунд смотрела на дядю  -  не  на  его  тело,  поскольку
восставшая плоть и эти светлые волосы, покрывавшие грудь, пугали ее,  но  на
его искаженное ненавистью лицо. Потом повернулась и вышла из комнаты.
   Ее мужем будет Ральф Колчестер!
   Мать утешала Дарию, пока та плакала, и повторяла ей, что любой брак, даже
с Ральфом Колчестером, лучше, чем жизнь здесь с дядей. Ей надо подчиниться и
вести себя как подобает леди - с достоинством и спокойствием.
   Но Дария презирала двадцатилетнего Ральфа  Колчестера  с  его  безвольным
подбородком, кривыми тонкими ногами и злобным выражением лица.  Она  видела,
как  он  поступил  с  Анной,  четырнадцатилетней  хорошенькой,  большегрудой
глупышкой. В течение целой недели Ральф насиловал девушку дважды в  день.  А
мужчины смеялись, хлопали незадачливого юнца по плечу и хвалили его  твердое
и верное копье.
   Мысли Дарии наконец вернулись к настоящему, и она подняла  лицо  к  небу.
Теперь падал снег, кружась все быстрее, укрывая белым  саваном  Дрейка,  его
людей  и  повозки.  Снежинки  били  ее  по  лицу,  и  она   чувствовала   их
пронизывающий холод. Генриетта споткнулась и заржала, и Дария  потрепала  ее
по холке. Позволит ли ей Ральф ездить верхом, когда они поженятся?  И  будет
ли он насиловать ее дважды в день, как Анну?
   Дрейк повернулся, крикнув ей, что они  скоро  прибудут  в  цистерцианское
аббатство Грейнсворс, где остановятся на ночлег.
   Вскоре им пришлось вытянуться цепочкой, так как обрывистая  голая  дорога
очень сузилась, зажатая по  обеим  сторонам  огромными  скалами  и  упавшими
валунами.
   На них напали из засады, и хуже всего было то, что Дрейк  и  десяток  его
людей не могли разглядеть врага. Лошади ржали  и  вставали  на  дыбы.  Воины
падали один за другим, сраженные  стрелами,  выпущенными  из-за  скал.  Даже
доспехи не спасали, ибо стрелы летели очень кучно и в конце концов  пронзали
лицо или шею человека. Тех воинов, которые были в камзолах, подбитых  мехом,
убивали еще быстрее. Ни у кого из  них  не  оставалось  шансов  спастись  от
врага, спрятавшегося в засаде и  посылавшего  стрелы  сквозь  густую  завесу
белого снега.
   Как ни странно, но после первого  потрясения,  вызванного  атакой,  Дария
больше не испытывала страха. В глубине души она  знала,  что  не  умрет.  Во
всяком случае, не сегодня и не от стрелы, пущенной ей в грудь. Когда в живых
остались только Дария и  ее  служанка  Ина,  когда  стихли  крики  и  воздух
очистился от стрел, появились нападавшие - целые и невредимые. Они  издавали
торжествующие крики и  смеялись,  радуясь  легкой  победе.  Дария  сразу  же
распознала их главаря - человека огромного роста. Он  смеялся  громче  всех,
когда вел своих людей грабить  мертвых,  забирать  лошадей  и  разворовывать
повозки.
   Великан снял свой шлем. Дария никогда не видела таких рыжих волос.

Глава 1

Замок Реймерстоун, Эссекс, Англия
Близ Северного моря
Начало мая 1275 года

   Роланд де Турне без труда нашел замок графа Реймерстоуна.  Он  возвышался
на окруженном скалами мысе, врезавшемся в реку Тегби, что впадала в Северное
море в миле отсюда. Замок, построенный в  нормандском  стиле  прапрадедушкой
здравствующего  графа,  был  скорее  неприступным  и  непоколебимым,  нежели
удобным, и больше напоминал фортификационное сооружение. Однако  граф  щедро
заплатил купцам, стремясь придать уют аскетичному зданию  из  серого  камня:
тяжелые вышитые ковры покрывали стены и защищали от сырых ветров с моря; пол
устилали ковры  в  ярко-алых  и  синих  тонах;  кресла  -  вышитые  подушки,
выполненные с большим мастерством. Тем не менее  длинные  скамьи  в  большом
зале были все те же, и сучковатые столы на козлах, за которыми ели мужчины и
женщины трех поколений, хранили все выбоины, все вырезанные ножом инициалы и
всю вековую грязь.
   Роланд дожидался появления графа Реймерстоуна, Дэймона Лемарка в огромном
зале. Он перехватил любопытные взгляды служанок и подмигнул им, что  вызвало
у них смешки и лукавые улыбки. К нему спешила  какая-то  женщина,  возможно,
хозяйка Реймерстоуна, лет тридцати с небольшим.  У  нее  были  карие  глаза,
тусклые рыжие волосы и миниатюрная  фигура.  Ее  лицо  хранило  следы  былой
красоты; сейчас же она казалась поблекшей и усталой, словно побитой  жизнью.
Однако когда она увидела Роланда, выражение ее глаз внезапно  изменилось,  и
женщина, украдкой оглядевшись по сторонам, быстрыми  шагами  приблизилась  к
нему - ее походка была легкой, как у девушки.
   - Сэр, вы Роланд де Турне? - тихо спросила она бархатным голосом.
   - Да, миледи. Я прибыл по приглашению графа Реймерстоуна.
   - Он скоро будет здесь. Я - леди Кэтрин  Фортескью,  родственница  графа.
Его сводный брат был моим мужем.
   - Я слышал, он случайно погиб на турнире, а должен был уехать  с  королем
Эдуардом на святую землю. Примите мои соболезнования.
   Женщина потупилась и кивнула. Роланд нахмурился. Почему  она  не  смотрит
ему в глаза? Может быть, боится его?
   - Вы знаете, зачем лорд Реймерстоун попросил меня приехать?
   Она подняла голову, и он увидел в ее глазах страх.
   - Это касается моей дочери, - торопливо произнесла она и схватила его  за
рукав. - Вы должны найти мое дитя и привезти ее сюда.  А,  вот  и  он  идет.
Прощайте, сэр.
   Прежде чем граф мог увидеть ее, она  выплыла  из  комнаты,  смешавшись  с
толпой слуг.
   У Роланда было время  изучить  графа  Реймерстоуна,  когда  тот  шел  ему
навстречу. Это был высокий худощавый мужчина лет сорока,  с  копной  белесых
волос и бледно-голубыми глазами. Его волевой подбородок был чисто выбрит,  а
выражение лица свидетельствовало об  упрямстве.  Он  производил  впечатление
человека, который знает, чего хочет, и делает все по-своему. Роланд потратил
немало времени, разгадывая характеры незнакомых ему людей,  и  за  последние
пять лет редко ошибался. Исключением стала женщина, леди  Иоанна  Тенесби  -
такая юная, красивая... Он отогнал печальные воспоминания.
   Граф отвесил Роланду легкий поклон, и тот  понял,  что  лорд  Реймерстоун
тоже успел оценивающе разглядеть его за эти несколько минут.
   - Вы прибыли вовремя, де Турне. Проходите и садитесь рядом со  мной.  Нам
надо многое обсудить.
   Роланд пригубил чашу с элем и стал ждать, пока  хозяин  перейдет  к  сути
дела.
   - Я хорошо заплачу вам. - Дэймон Лемарк поднял свою чашу в тосте.
   Роланд бросил на него настороженный взгляд и спросил без обиняков:
   - Кого я должен убить? Граф рассмеялся.
   - Я не собираюсь нанимать убийцу, ибо могу расправиться с любым врагом. Я
нанимаю человека, славящегося  своим  мастерством,  своими  способностями  к
языкам и умением менять внешность в зависимости от обстоятельств.  Разве  не
вас принимали у варваров на святой земле? Разве не вы два  года  сходили  за
сарацина? Разве не вы переодевались  мусульманином  так  искусно,  что  даже
самые набожные не поняли, кто вы?
   - Вы хорошо осведомлены.
   Роланд