ь или тридцать. Уверен, у вас очень
богатое воображение. Посмотрите, разве она не прекрасна?! Не только лицо, но
и тело, такое высокое и стройное, с соблазнительной  грудью  и  бедрами.  Но
горе мужчине, который позволит себе посмотреть на нее  с  большим  чувством,
чем на холодную статую или изображение, выполненное кистью художника!
   Можете ли вы представить ее приветливой женой, мистер Уикс? Она настолько
холодна, что трудно увидеть в ней живое  существо.  Она  будет  презрительно
посматривать на вас,  как  на  какое-то  животное,  у  которого  нет  других
занятий, как только находиться  с  ней  в  одной  комнате.  Разумеется,  она
постарается не показывать вам своего отвращения. Возможно даже,  иногда  она
одарит вас одной из своих жалящих улыбок -  и  эту  презренную  малость  она
сумеет подать как жертвоприношение. В спальне она будет лежать неподвижно на
спине, холодная снаружи и внутри. Не слишком  приятная  перспектива,  мистер
Уикс!
   Адвокат  все  еще  пытался   исправить   положение.   Прокашлявшись,   он
приготовился говорить, но полная безнадежность была написана на его лице,  а
голос дрожал:
   - Послушайте, милорд, вам необходимо справиться  со  своим  состоянием  и
спокойно все обдумать.
   - Предпочитаю женщину, которая будет убегать от меня с криками, той,  что
будет молча лежать, жертвенно исполняя свой долг или всхлипывать,  наподобие
христианской мученицы, пока я не наполню ее своим ядом.
   Мистер Уикс в очередной раз прокашлялся:
   - Но, сэр, это уже крайне обидно, невозможно,  слишком  зло,  непристойно
и...
   - Обидно? Уверяю вас, мистер Уикс, эта обида ничто в сравнении с той, что
нанесли мне. Зло? Но все это лишь слова, беспомощные слова, в то время как я
лишен...
   - Но, милорд, ваш дядя хотел, чтобы Дукесса  стала  вашей  женой,  хотел,
чтобы его внуки были его и вашей крови.
   Почему вы не желаете понять этого?
   -  Вы  преувеличиваете,  мистер  Уикс,  или  думаете  подцепить  меня  на
фальшивый крючок. Дядя  лишь  хотел  разбавить  мою  "чертову  кровь"  своей
холодной и трезвой через ее прекрасное тело. Именно  этого  он  и  хотел,  я
уверен.
   - Марк! - Это был ее голос, спокойный и  сдержанный,  очень  мягкий,  как
будто  она  была  няней,  призывавшей  к  порядку  непокорного   малыша.   -
Пожалуйста, постарайся понять!
   - Ах, вот как! - прервал он ее, взмахивая рукой. - Выходит, ты не  против
этой свадьбы, Дукесса? Ты готова принести себя в жертву на алтарь  отцовской
мести? Прости, но я не могу в это поверить, даже если  ты  сейчас  и  готова
кивнуть в ответ. Я не надеюсь услышать слово "да" из твоих уст. Это  был  бы
слишком большой подвиг для тебя, но если ты захочешь согласно кивнуть, я  не
поверю, что ты свободно пришла к такому решению. Я еще не полный идиот.  Раз
дядя выбрал тебя  орудием  своей  мести,  то  нет  ли  какого-то  условия  в
завещании, вынуждающего тебя на этот  шаг?  Возможно,  ты  лишаешься  своего
наследства, отказавшись от союза со мной?
   - Нет, - ответила она.
   Он помедлил в надежде, что Дукесса ответит больше. Видит Бог,  в  глубине
души он надеялся, что она хочет выйти за него замуж, но не хотел, чтобы  это
было волеизъявлением ее отца. Возможно, этому будут  сопутствовать  крики  и
оскорбления в ответ на те, которыми он  только  что  осыпал  ее.  Но  ничего
подобного не последовало, она лишь  разглядывала  свои  руки,  сложенные  на
коленях.
   - Отказавшись от вас, леди Джозефина  получает  пятьдесят  тысяч  фунтов,
сэр. Если ваша свадьба не состоится до 16 июня 1814 года, она  получает  эту
сумму, а все остальное - семья третьего брата, проживающая в настоящее время
в Балтиморе в Мэриленд.
   - Я понял. Дукесса много теряет. Что  такое  пятьдесят  тысяч  фунтов  по
сравнению со всем остальным, с доходами от разных земель и домов! Да, вопрос
о женитьбе заслуживает рассмотрения. Очевидно, деньги на содержание Чейза  я
должен буду выпрашивать у Вильгельмины? - спросил Марк, заглядывая в бумаги.
   - Нет, милорд, простите, если я недостаточно ясно выразился, но деньги на
содержание Чейза будут выделяться через меня.
   - Могу я узнать размер суммы, которой вы намерены осчастливить меня?
   - Думаю, это будет около двухсот фунтов в квартал.
   - Двести фунтов! - вскричал Марк, откидывая голову и  неудержимо  смеясь.
Это зрелище произвело очень тягостное впечатление на Дукессу, которой  вдруг
захотелось кричать, умолять, чтобы он доверился ей, сказать, что она сделает
все, как он хочет, что его интересы нисколько не пострадают. Но конечно, она
не сказала ничего из этого, не могла, не умела так говорить!
   - Ты слышала, Дукесса, двести фунтов! Столько я получаю в армии  за  год.
Мой Бог, я буду чертовски богат. - Он все смеялся и смеялся, пока на  глазах
не выступили слезы. - Все, что мне надо будет сделать,  это  протянуть  свою
руку к мистеру Уиксу и высоко держать  голову  в  обществе,  чтобы  казаться
более важным. Надо посмотреть, как это будет выглядеть в зеркале.  Возможно,
мне придется раз в квартал потолкаться в конторе мистера  Уикса,  среди  его
просителей, придав своему лицу более скромное выражение, после  чего  получу
очередной паек вместе с наставлением, как экономнее тратить деньги,  или  он
попросит меня  отчитаться  об  уже  израсходованных  суммах.  Возможно,  мне
придется  надевать  шерстяные  митенки,  чтобы  было  удобнее  пересчитывать
мелочь, брошенную мистером Уиксом. Я ведь не захочу  упустить  ни  цента  из
того, что мне положено. Картина верна, мистер Уикс?
   - Вы напрасно беспокоитесь, милорд. Положенная сумма будет регулярно, раз
в квартал, пересылаться вам.
   - Ах, следовательно, мистер Криттакер будет  получать  мое  содержание  и
распределять по статьям расходов. Мой Бог,  я  совсем  забыл  о  Криттакере.
Может ли такой бедняк, как я, позволить себе иметь секретаря?
   - Ваш дядя очень любил Криттакера, милорд. Жалованье будет  выплачиваться
ему до тех пор, пока он будет оставаться в Чейз-парке.
   - Да, чтобы заботиться тут обо всем, -  медленно  произнес  Марк.  -  Как
интересно все расписано. Мать не позаботилась бы о тебе так, а,  Дукесса?  Я
вижу, что сам не смог бы  предусмотреть  все  это  лучше.  Теперь  моя  роль
сводится к нулю, к положению попрошайки.
   Она молчала. Ее руки,  лежавшие  на  коленях,  сжались  вдруг  в  кулаки.
Дукесса с удивлением смотрела на выступившие белые косточки, делая над собой
усилие, заставляя себя разжать  руки  и  успокоиться.  Если  она  не  сможет
собраться, то боль просто вывернет ее внутренности наизнанку.
   Марк продолжил, захлебываясь от смеха:
   - ..Итак, Дукесса, ты готова пройти через эту проклятую шараду? Ты готова
выйти за меня замуж и стать графиней, чтобы уберечь меня от грозящей нищеты?
Ты готова терпеть меня в постели и вынашивать моих детей, которые, возможно,
скорее будут похожи на меня, чем на тебя, самое бездушное создание,  которое
я  когда-либо  встречал?  Но  очевидно,  мой   дядя   предусмотрел   и   это
обстоятельство, мистер Уикс? Если мои сыновья окажутся похожими на меня, они
будут лишены наследства? Какая будоражащая воображение мысль!  Что,  если  у
них будет  мой  темперамент,  характер  или  просто  такое  же  расположение
волосяного покрова на теле?
   Она приоткрыла рот, чтобы возразить что-то, но он вдруг закричал:
   - Нет, я не желаю никаких уговоров и возражений, мне уже  все  ясно!  Так
вот, Дукесса, я отказываюсь жениться на тебе, даже если в твоих руках  будет
последняя сохранившаяся в целой Англии корка хлеба,  а  я  буду  умирать  от
истощения! Какой мужчина захочет иметь в своей постели  такую  хладнокровную
шлюху, даже если она вдруг оказалась законной наследницей? Только не я, нет,
я не укладываюсь в  схему,  нарисованную  вашим  папой!  Предпочитаю,  чтобы
существование графского дома прекратилось  вместе  с  моей  смертью,  мистер
Уикс. Предвидел ли мой дядя и такую возможность?
   - Ваша тетя Вильгельмина имеет двух сыновей, милорд. Если вы  умрете,  не
оставив потомства, старший сын Тревор Уиндем продолжит графский род.
   - Тревор? Мой Бог! Это имя звучит так же абсурдно, как  и  ее.  Тревор  -
нечто весьма эфемерное, мистер Уикс? Наверное, он мал ростом и  с  дрожащими
ручками и, возможно, носит мушки на щеках? К тому же непрестанно  болтает  и
хихикает? Он  обкладывает  икры  ватой,  чтобы  они  казались  толще?  Носит
накладные плечи? Мой Бог, Тревор!
   - Я совершенно незнаком с характером отпрыска Вильгельмины, сэр.
   Граф выругался, но было заметно, что жар его уже иссякал.
   -  Ничего  страшного!  Помогите  хлыщу  стать  следующим  графом  Чейзом.
Позвольте этому ничтожеству попирать дом лордов. Возможно, он даже  окажется
педерастом. В таком случае я закажу портрет с него и повешу рядом  с  дядей.
Они смогут смотреть друг на друга  целую  вечность.  Со  мной  все  будет  в
порядке, у меня остаются мои двести фунтов  в  квартал.  Замечательно,  я  -
богат. Последние десять месяцев я  исполнял  роль,  которая  мне  не  совсем
подходит.  Послушайте,  мистер  Уикс,  графский  дом  скоро  останется  лишь
бесцветным эхом в моей памяти.
   Он вышел из библиотеки, не  оглядываясь,  захлебываясь  мрачным  зловещим
смехом.
   Мистер Уикс смотрел куда-то мимо Дукессы, сокрушенно покачивая головой.
   - Я не ожидал такого взрыва ненависти. Он совершенно потерял голову и  не
в состоянии был трезво мыслить.
   - Марк привык говорить все, что у него на уме, еще с детских лет. Сколько
его помню, он всегда был такой. - В ее голосе чувствовалась  надломленность.
-  Никогда  не  умел  быть  взрослым.  Постоянно  поддавался  порывам,   был
строптивым, но в итоге всегда оказывался на высоте и играл первую скрипку. Я
всю свою жизнь обожала в нем эту способность! Марк был и остается  Уиндемом,
даже отказавшись от этого дома.
   Она видела, как мистер Уикс подавлен случившимся. Покачивая  головой,  он
бормотал:
   - Я все еще не могу поверить, что слышал оскорбления в ваш адрес. Вы ведь
не желали ему ни  малейшего  вреда,  напротив,  старались  использовать  все
возможности, чтобы исправить положение. Он совсем не давал  вам  возможности
говорить. Ведь вы были согласны принять его, не так ли, Дукесса?
   - Да, но он был слишком рассержен, мистер Уикс. Он  не  слышал  бы  меня,
даже если бы я кричала ему в лицо.
   - Когда человек находится  в  состоянии  аффекта,  он  не  может  оценить
ситуацию и принять правильное решение. Очень трудно разговаривать с  людьми,
находящимися в такой экзальтации. - Он снова покачал головой. -  Но  как  он
оскорблял вас, как будто вы были...
   - Все еще бастардом?
   - Он будто нарочно загонял вас назад, в угол! - резко сказал мистер Уикс,
и она увидела, что он  действительно  страшно  переживает  за  нее.  Дукесса
попробовала улыбнуться, но получилась очень жалкая и вымученная улыбка.
   -  Брошенные  им  слова  недостойны  джентльмена,   все   это   чудовищно
несправедливо.
   - Это не должно случиться! Вы так добры и искренне переживаете  за  меня,
но я думаю о нем. Я должна предотвратить катастрофу, -  произнесла  Дукесса,
как будто не слыша адвоката.
   - Успокойтесь, леди! Ставка слишком высока. Возможно, утром он  воспримет
все иначе и объявит свое новое решение. Но он не сделал этого.
   Утром восьмой  граф  Чейз  покинул  фамильный  дом.  С  ним  ушел  и  его
камердинер Спирс.

Лондон
Городской дом Уиндемов, Беркли-сквер
Май 1814 года

   Она улыбнулась, открывая шире  окно,  чтобы  лучше  расслышать  песню,  и
увидела солдат, явно  навеселе,  кричащих  во  всю  силу  легких.  Они  шли,
распевая частушки об отречении Наполеона.
   Усмехнувшись, она отпрянула в глубь комнаты - солдаты проходили  мимо  ее
окна. Их голоса звучали все слабее,  они  удалялись  вниз  по  улице,  потом
скрылись за углом, и звуки песни растаяли в воздухе.
   Дукесса все улыбалась, тихо напевая  услышанную  песенку  и  радуясь.  Но
главным для нее была не мелодия и не вольный настрой  песенки,  а  еще  одно
подтверждение уже всем известного - отречения Наполеона  и  конца  войны.  В
последнее время подобные куплеты раздавались все чаще, и все чаще попадались
в  городе  опьяненные  весной  и  свободой  солдаты.   Она   встречала   их,
прогуливаясь вместе с Баджи возле Сент-Джеймса, и почти всегда ей  везло  на
песенку о хитром Талейране, дурачившем  Венский  конгресс.  В  магазине  она
видела даже ноты этой песенки  вместе  со  словами,  печать  была  не  очень
хорошего качества; очевидно, ноты неплохо расходились. В песенке речь шла  о
том, как Талейран убедил  русского  царя  Александра  отдать  свои  голос  в
поддержку идеи коронования Луи XVIII, этого старого  толстяка-идиота,  брата
последнего короля.
   Наконец-то она может не беспокоиться за Марка. Отречение  было  подписано
Наполеоном 6 апреля, правда, с тех пор произошла еще одна битва под Тулузой.
Она молила Бога, чтобы Марка не оказалось там, чтобы  он  не  погиб  в  этом
последнем, никому не нужном побоище. До сих пор она не знала наверняка,  был
ли он там, а сведения от Спирса, которых она с нетерпением ожидала,  все  не
приходили. Она должна получить письмо от него, непременно должна!  Скоро  ей
обязательно станет известно, где находится Марк.
   Подойдя к письменному столу, Дукесса выдвинула нижний  ящичек  и  достала
последнее письмо Спирса, датированное еще концом марта. Спирс писал, что  не
знает, где они в ближайшее время окажутся с Марком  и  куда  она  сможет  им
написать. Он обещал прислать еще одно письмо, как только будет  возможно.  В
своем  последнем  послании  он  сообщил,  что  Марк  находится   в   прежнем
невменяемом  состоянии  и  не  намерен  отступать  от   принятого   решения.
Заканчивая письмо, он говорил, что все  теперь  поломалось  и  покатилось  в
чертову дыру.
   Что скрывается за этими словами? Она  вздрогнула.  Имеется  в  виду  уход
Марка из дома или это какие-то новые несчастья? Что, если Марк ранен? Она до
сих пор не знает, был ли он под Тулузой. Что, если он убит?  Но  нет,  такое
невозможно, ведь она регулярно просматривает газетные сводки об убитых.  То,
что нет вестей от Спирса, даже  хороший  знак.  Значит,  все  как  обычно  и
сообщать не о чем. Сложив письмо, она убрала его на место.
   Был вечер, мягкий прозрачный весенний вечер, один из тех, в  которые  так
любят встречаться влюбленные, а она находилась одна в великолепной  гостиной
дома Уиндемов на Беркли-сквер. И вдруг ей пришло в  голову  составить  план.
Конечно, она не Веллингтон, но и в ее деле нужна какая-то стратегия. Однажды
она разыщет Марка, и что тогда? Ясно уже, что лобовая атака не  годится,  он
не поддастся на ее  уговоры.  Тут  нужен  какой-то  тихий  подводный  штурм,
необходимо  тщательно  продумать  свое  поведение,  предусмотреть   ответную
реакцию Марка. Она поднялась,  дернув  за  шнурок  звонка,  напевая  недавно
слышанную мелодию в ожидании Баджи.
   - Баджи, у меня созрел план, - весело  усмехнувшись,  объявила  она,  как
только он вошел. - Ты готов отправиться вместе со мной?
   - Я уже три недели как готов, Дукесса, - сказал Баджи, возвращая ей такую
же веселую усмешку. - Уверен, его проклятому сиятельству  не  устоять  перед
вашим планом. - Этот упрямец и не заметит, как я обойду его!

Глава 7

Париж
Май 1814 года

   Он доказал свою стойкость и сумел остаться на высоте, поэтому пора бы уже
и забыть об этом. Но что-то постоянно давило на него,  оставаясь  где-то  на
задворках памяти. Проклятие, он был чудовищно несправедлив к ней тогда,  его
нападки не могли не задеть ее. Хотя она  нашла  в  себе  силы  скрыть  боль.
Кричать в лицо юной леди, что она фригидна, назвать ее... Он предпочитал  не
вспоминать всего, что выскочило у него  тогда.  Естественно,  она  ничем  не
ответила на  это,  разве  благородная  мисс  станет  возражать  на  крики  и
поношения какого-то безумца или распоясавшегося негодяя? Она  лишь  в  ужасе
смотрела на него своими прекрасными цвета небесной лазури  глазами.  Как  он
мог пасть  так  низко?  Как  мог  полностью  утратить  контроль  над  своими
эмоциями?
   Теперь он ненавидел себя. Это все непомерная гордыня. Да, он  на  высоте,
он вышел с честью из того положения, в которое был поставлен графом. Но ведь
Дукесса ни в чем не виновата. Каким образом теперь все можно  изменить?!  Он
не написал ей ни строчки, ни малейшего извинения. Боже,  как  бы  он  желал,
чтобы она оказалась сейчас рядом и чтобы он мог... Что бы он сделал  в  этом
случае? Он не знал, хотя надеялся, что  ему  удалось  бы  выдавить  из  себя
извинение за все те яд и желчь, которые он вылил на нее.
   Прервали его тягостные раздумья чьи-то  шаги.  Подняв  глаза,  он  увидел
своего друга  Норта  Найтингаля,  майора  Хилтона.  Через  минуту  в  дверях
показался еще кто-то.
   -  А,  лорд  Брукс  со  своими  неизменными  адъютантами,  беспросветными
пьяницами. Они следуют за тобой по пятам, Норт, - заметил Марк.
   - Адъютанты всегда должны быть рядом со своим  начальством,  -  парировал
Норт,  мрачно  улыбаясь   и   окидывая   взором   огромные   апартаменты   с
тридцатифутовым потолком, обставленные шикарной белой с золотом мебелью.
   Марк успел уже освоиться здесь, но Норт явно находился  под  впечатлением
от  всей  этой  сияющей   роскоши.   Это   были   комнаты   герцога   Нуайе,
предоставленные теперь Веллингтону с его штабом. Ниже по улице  располагался
русский  царь  Александр  в  еще  более  роскошном  дворце  Талейрана;  царь
Александр, пользовавшийся огромным влиянием в  Венском  конгрессе,  считался
его гостем, но Талейран пытался манипулировать им в своих целях;
   - И они не так уж плохи, Марк, - добавил он. - У них  чудесно  получаются
куплеты про  Талейрана,  старую  лису,  умудрившуюся  сохранить  монархию  и
притащить на трон  толстяка  Луи.  Это  самое  лучшее  исполнение,  какое  я
когда-либо слышал.
   - В этом Луи ума не больше, чем в старом козле, зато им легко управлять.
   - Да, и он так хорош собой, что  помочь  ему  может  только  горностаевая
мантия. Однако план Талейрана удался, и Луи  уже  на  французском  престоле.
Талейран умеет плести сети, но  я  не  хотел  бы,  пожалуй,  быть  таким  же
удачливым, как он. Говорят,  имя  его  любовницам  -  легион.  Марк  казался
скучающим.
   - Иногда мне хочется, - начал он, бросив взгляд в сторону лорда Брукса  и
его осведомителей, - чтобы Талейран был англичанином. Кэстельри -  блестящий
дипломат, и люди ему доверяют, но мне досадно, что в  нем  важности  больше,
чем живости и сообразительности. Я видел сам, в каком он был замешательстве,
когда пришлось лгать кому-то в лицо.
   - Это похоже на провал, - сказал Норт, незаметно толкая Марка под  ребро,
- лорд Брукс собирается вступить в беседу.
   - Господа офицеры, - начал  лорд  Брукс,  глядя  на  них  с  неподдельным
дружелюбием, что составляло основной принцип его системы убеждения.
   Это был пожилой человек  с  задорным  хохолком  седых  волос  надо  лбом,
большим  носом  и  мозгами,  столь  же  незначительными,  как  и  его  рост,
составлявший около пяти с половиной футов.
   - ..Мы имеем на французском престоле Луи XVIII. По-моему, прекрасно,  что
после отречения Наполеона в стране удалось сохранить монархию.  Вам  так  не
кажется? Он отрекся от титула императора, но оставил его Франции.
   Марк, посчитав это пределом глупости, промолчал и, чтобы успокоить нервы,
начал пересчитывать в уме номера военных подразделений.
   Норт ответил, небрежно пожимая плечами:
   - Теперь он сделался суверенным правителем бесчисленных валунов  и  диких
пляжей на Эльбе. Марк не удержался:
   - Не стоит забывать, что у него осталось немало  французских  и  польских
телохранителей. К тому же он владеет кораблем,  лорд  Брукс,  вспомните  его
бриг "Непостоянный".
   - Чтобы  судить  о  таких  событиях,  нужно  иметь  более  высокий  образ
мышления, - выпалил  вдруг  лорд  Брукс  так,  словно  хотел  отхлестать  их
перчаткой по щекам. С этими