а  ней  и  сразу
сообщить, если она попытается покинуть Сент-Эрт, а  прогулка  к  воротам
вполне соответствовала подобным намерениям. Филиппа остановилась.
   - Если ты прикуешь меня к себе, то умрешь от духоты в твоей кошмарной
мастерской. Сомневаюсь, что тебя прельщает подобная  перспектива,  -  не
поворачиваясь, устало проговорила она.
   - Согласен.
   - Кроме того, я не твоя рабыня.
   Дайнуолд улыбнулся, услышав знакомые бунтарские нотки. Волосы Филиппы
удерживала только узкая  полоска  кожи,  и  они  волнами  спадали  между
лопаток почти до талии. Плечи  были  бессильно  опущены,  она  выглядела
усталой  и  сломленной  духом.  Дайнуолду  это  не  понравилось,  и   он
нахмурился:
   - Оружейник обещал найти подходящие куски кожи и разрезать их, только
сначала он должен измерить твою ногу.
   - Вряд ли он подберет что-нибудь стоящее.
   - Я просил его постараться, чтобы в последний момент не обнаружилось,
что кожи не хватает. Надеюсь, это тебя не обижает?
   - У меня не такие уж большие ступни!
   - Зато грязные, почти как у моего сына. Ты не хочешь  принять  ванну?
День закончился. На самом деле я шел в мастерскую, чтобы посмотреть, как
там ваши успехи. Принк делает отчаянные попытки справиться с лихорадкой.
Он в бешенстве из-за того, что одни женщины  ткут,  а  другая  руководит
ими. Бедную Мордрид обвинил во всех смертных грехах!
   - Старая Агнес сказала, что он скоро заткнется навсегда, - - заметила
Филиппа, поворачиваясь к Дайнуолду и улыбаясь.
   Дайнуолд был одет в ту же тунику,  что  и  вчера,  и  казался  крайне
утомленным. Возможно, у него были свои причины не заходить  к  ним  весь
день. Филиппа случайно взглянула на его длинные пальцы и тут  же  отвела
глаза, гоня прочь воспоминание о том, как они касались ее тела.
   Как глупо! Зачем он  это  делал?  Ведь  он  не  хотел  ее.  И  потом,
попытайся он изнасиловать ее, она бы ни за что не поддалась - во  всяком
случае, сопротивлялась бы до последнего...
   - Я тебе больше не нужна. Агнес великолепно управится с женщинами,  а
Мордрид научит их как следует ткать. Горкел отлично чинит  станки,  хотя
они и ломаются чуть ли не каждую минуту. Твой прекрасный Принк -  лентяй
и дурак. Ткацкие станки следовало бы  сжечь  и  заменить  на  новые  еще
десять лет назад, и...
   О, да что тебе до этого?
   - Филиппа всплеснула руками, потому что Дайнуолд  смотрел  на  нее  с
ленивым любопытством, словно перед ним стояла  ученая  собака.  -  Между
прочим, почти все женщины уже работают довольно сносно. Так что  я  хочу
получить обещанное платье и уехать к кузену.
   -  Как,  ты   сказала,   его   зовут,   этого   твоего   драгоценного
родственника?
   - Его зовут отец Ральф. Он угрюмый монах-бенедиктинец и возьмет  меня
к себе в качестве мальчика из хора. Я буду  жить  в  маленькой  келье  и
проведу остаток жизни, вознося благодарственные молитвы Богу за то,  что
Он спас меня от де Бриджпорта и прочих негодяев вроде хозяина Сент-Эрта.
   - Тебя станут звать Филиппа-кастрат.
   - Что такое кастрат?
   - Мужчина, который уже не мужчина, потому что лишен своего.., как  бы
сказать.., мужского отростка.
   - Господи милосердный! Какой ужас!  -  Она  невольно  бросила  взгляд
вниз, и Дайнуолд рассмеялся.
   - Да уж, подобной судьбе не позавидуешь.  Ладно,  хватит  разговоров.
Сейчас, девка, ты пойдешь со мной  в  спальню.  Нам  обоим  не  повредит
ванна; я устал от своей грязи, не говоря уже  о  твоей.  Может  быть,  я
окажу тебе честь и разрешу потереть мне спину.
   Филиппе страшно захотелось ответить ему  какой-нибудь  колкостью,  но
спорить не было сил. Вымыться - это великолепно. Она взглянула  на  свое
несвежее,  в  пятнах  от  пота  платье  и  тяжело  вздохнула.   Дайнуолд
промолчал. Он резко повернулся на каблуках, очевидно, не сомневаясь, что
она последует за ним, как верный пес, что, впрочем, она и сделала,  будь
он проклят...
   Они прошли мимо Алайна. Филиппа заметила, как управляющий  приветливо
поклонился Дайнуолду, и вновь подивилась их отношениям. Почему же  утром
Алайн поносил своего хозяина самыми последними словами? Что-то здесь  не
так. Филиппа никогда раньше не считала себя слишком любопытной, хотя  ее
родители могли и поспорить с этим,  но  сейчас  ей  хотелось  хорошенько
потрясти Алайна, как трясут шкатулку с  секретом,  пытаясь  узнать,  что
находится внутри...
   Филиппе не пришло в голову спросить у Дайнуолда,  где  же  она  будет
мыться, пока он не запер дверь спальни и не положил ключ в карман, после
чего уселся на кровать.
   - Так уж и  быть,  проявлю  рыцарское  благородство  и  позволю  тебе
помыться первой. Видишь, в Корнуолле еще не умерла галантность.
   - Я настолько грязная, что тебе придется потом заново набирать  воду.
Кроме того, ты же не можешь остаться здесь. Ты подождешь снаружи?
   - Нет. - Насмешка согнала усталое выражение С лица Дайнуолда. -  Нет,
я хочу видеть тебя обнаженной. Снова. Только на этот раз всю, целиком, а
не отдельные части.
   Филиппа опустилась на пол. Она с вожделением смотрела на обитую медью
деревянную  ванну,  над  которой  соблазнительно  поднимался  парок,   и
боролась с почти непреодолимым желанием раздеться и прыгнуть в  нее.  Ну
уж нет, он этого не дождется!  Она  с  места  не  сдвинется,  даже  если
придется здесь  сгнить;  не  позволит  ему  унижать  себя  и  не  станет
изображать перед ним шлюху!  К  огромному  удивлению  Филиппы,  Дайнуолд
молчал. Он не грозил ей наказанием, не пытался насильно раздеть  ее.  Он
просто встал с кровати и спокойно принялся снимать одежду.
   Девушка уставилась в пол. Несколько минут в  комнате  стояла  тишина.
Филиппа не выдержала и подняла голову.
   Дайнуолд стоял рядом с ванной, всего в нескольких шагах  от  Филиппы.
Ей, конечно, и раньше приходилось видеть обнаженных  мужчин  -  как  они
выглядят, не  знают  только  невинные  послушницы  в  монастырях,  -  но
Дайнуолд был совсем другим! Мускулистый, стройный, волосатый, с длинными
крепкими  ногами  и  плоским  животом.  Филиппа  смотрела  на  него  как
зачарованная. Заметив, как под ее взглядом увеличивается в размерах  его
мужское орудие, Филиппа вспыхнула; лицо ее залило румянцем.
   По телу вдруг прокатилась жаркая волна. Девушка смутно  догадывалась,
что с ней происходит, понимала, что теряет контроль  над  собой,  но  ей
почему-то  больше  не  хотелось  себя  контролировать...  Она   поспешно
отвернулась.
   Дайнуолд рассмеялся и залез в ванну. Он заметил - не мог не  заметить
- ее  любопытный  и  изучающий  взгляд,  почувствовал,  как  растет  его
собственное возбуждение, увидел ее смущение и интерес. Поведение Филиппы
вообще доставляло  ему  удовольствие  -  когда  она  не  раздражала  его
излишней строптивостью и словесными колкостями.
   Дайнуолд намылился.
   - Ну, девка, а теперь расскажи мне, как идут дела в мастерской. И  не
вздумай ныть и жаловаться на жару или надоедливую старуху Агнес. Что  вы
успели сделать?
   Филиппа повернулась к нему, радуясь, что стенки ванны  мешают  такому
неприличному занятию, как любование мужским телом, а его волосы, лицо  и
руки покрыты мыльной пеной, так  что  она  при  всем  желании  не  может
разглядеть ни сантиметра кожи.
   - Без всякого преувеличения могу сказать, что день прошел в  сплошных
разочарованиях. Я шкуру спущу с твоего  Принка,  если  только  лихорадка
первой не сведет его в могилу! Но, как бы там ни было, у  нас  уже  есть
ткань. Думаю, надо сшить из нее тунику для Эдмунда, а то он выглядит как
ребенок виллана.
   Дайнуолд открыл глаза, и их немедленно защипало от мыла. Он выругался
и с головой окунулся  в  воду,  затем  ополоснул  лицо  и  повернулся  к
Филиппе:
   - Нет! Мы же договорились, что первая  туника  будет  твоей.  Что  за
глупая девчонка! Я человек слова; хоть ты, женщина, и не понимаешь,  что
такое честь, советую тебе помалкивать. Терпеть не  могу  мучеников,  так
что не надо красивых жестов. Кроме того, ты, очевидно, просто не  видела
детей вилланов: у них вообще нет одежды.
   - Тебе в глаза попало мыло, и ты выплеснул на меня свой гнев!  Тиран!
Ослиная голова!
   - Недурные выражения для юной девы. Может быть,  мне  помочь  тебе  и
поучить новым ругательствам - более злобным и менее приличным?
   Филиппа вскочила на ноги, и Дайнуолд догадался, что она задумала.
   - Не стоит, Филиппа, - произнес он как можно спокойнее. - Оставь ключ
там, где он  лежит.  Опять  ты  действуешь  не  подумав.  Снаружи  стоит
Танкрид, и даже если тебе удастся обмануть его и ударить  чем-нибудь  по
голове, неподалеку находятся другие слуги. Сядь и расскажи мне,  что  вы
собираетесь делать завтра. Если тебе очень хочется, можешь даже при этом
хныкать и ныть.
   Филиппа села на кровать и положила руки на колени. Дайнуолд продолжал
мыться. Она посмотрела на сброшенную им  тунику,  ту  самую,  в  кармане
которой лежал ключ, и грустно вздохнула: Дайнуолд прав.
   - Завтра мы начнем красить ткань. - Он одобрительно кивнул.
   - Если твои люди умеют это делать, то уже на следующий  день  материя
будет готова к раскрою.
   Дайнуолд мыл живот. Филиппа знала, что это живот - или  даже  немного
ниже, - и не отрывала глаз от  ванны,  просто  не  могла  оторвать.  Она
думала о том, что почувствует, когда коснется его тела, проведет по нему
рукой....
   В этот момент Дайнуолд поднял голову и улыбнулся:
   - Я прикажу принести тебе свежей воды, эта слишком грязная.
   - А ты? Останешься здесь и будешь смотреть на меня?
   Дайнуолд решил, что, если он скажет "да", Филиппа попросту  откажется
мыться, и покачал головой:
   - Нет, я уйду. Но если ты снова  попытаешься  совершить  какую-нибудь
глупость, я сделаю с тобой то, что тебе страшно не понравится.
   - Что именно?
   - Что, что... Ты раздражаешь меня, девка, так что закрой свой  глупый
рот и подай вон  то  полотенце.  Оно  у  меня  единственное,  поэтому  я
воспользуюсь только половиной. Скажи мне спасибо, девка.
   - Спасибо.

Замок Вулфитон, около Сент-Агнес

   - Проклятый сын  шлюхи!  Он  знал,  черт  его  возьми!  Этот  негодяй
прекрасно знал, что вино отправлял в Вулфитон  твой  отец!  Я  ему  руки
поотрываю, нос перебью, ноги в землю вгоню...
   Лорд Грейлам де Моретон, хозяин  Вулфитона,  смолк,  услышав  звонкий
смех жены.
   - У нас осталось всего две корзины, Кассия, - негодующе посмотрев  на
нее, продолжал лорд Грейлам. - Это же подарок твоего отца. Ему  пришлось
потратить немалые деньги, чтобы доставить вино из Аквитании в Бретань, а
потом зафрахтовать корабль. Неужели тебе все равно, что  этот  проклятый
мерзавец имел наглость обокрасть корабль?
   - Во-первых, ты не знаешь точно,  что  это  был  именно  Дайнуолд,  -
сказала Кассия де Моретон, все еще всхлипывая от смеха. -  И  во-вторых,
ты только сегодня узнал, что корабль  несколько  недель  назад  потерпел
крушение.
   Возможно, судно  разбилось  о  скалы  по  вине  капитана,  а  местные
крестьяне растащили груз, когда корабль стал  тонуть,  или,  может,  все
просто смыло волной.
   - "Возможно, возможно"...  Я  абсолютно  уверен,  что  это  дело  рук
проклятого Дайнуолда! - - с горечью воскликнул  Грейлам,  расхаживая  по
комнате.  -  Если  хочешь  знать  правду,  несколько  месяцев  назад  мы
поспорили с ним, кто за раз выпьет больше аквитанского  вина.  Я  сказал
ему о подарке, который собирался нам прислать твой отец. Мы договорились
провести наше состязание, как только вино прибудет в Вулфитон. Он  сразу
понял, что проиграет, потому и устроил это так  называемое  крушение.  Я
это знаю, и ты тоже знаешь, так что нечего хихикать, как дурочка. Сейчас
он заполучил дюжину бочонков  великолепного  вина  и  пьет  его  в  свое
удовольствие, хоть бы у  него  печенка  сгнила!  Нет,  не  защищай  его,
Кассия! Кто еще мог действовать с такой наглостью и ловкостью? Да  пусть
у него руки поотсыхают - он выиграл спор, потому что украл наше вино!
   Кассия взглянула на разъяренного мужа и снова расхохоталась.
   - Ах, вот  в  чем  дело,  -  насмешливо  протянула  она.  -  Дайнуолд
перехитрил тебя, а ты терпеть не можешь проигрывать.
   Грейлам бросил на жену взгляд, от которого могло бы скиснуть  молоко,
но на нее он явно не подействовал.
   - Он мне не друг, и ему больше не место в Вулфитоне. В следующий  раз
за его наглость я отрежу ему уши и выпущу все кишки...
   Кассия встала, поправляя юбки пышного платья.
   - Дайнуолд собирался приехать  в  гости  в  следующем  месяце,  когда
закончится сев. Я напишу и попрошу привезти хоть немного его изысканного
аквитанского вина, раз уж мы друзья и добрые соседи...
   - Он презренный вор, и я запрещаю тебе...
   - Хороших друзей так просто не бросают, не правда ли, милорд? Жду  не
дождусь, когда увижу Дайнуолда и услышу, что он скажет в ответ  на  твои
обвинения.
   - Кассия... - Грейлам подошел к жене. Она  улыбнулась,  и  он  быстро
подхватил ее под мышки и поднял в воздух. Она все еще  слишком  хрупкая,
подумал он, но беременность наконец округлила ее тело. Грейлам осторожно
поставил жену на пол и поцеловал в губы. Кассия казалась  такой  мягкой,
нежной и, как всегда, желанной... Грейлам снова помрачнел.
   - Дайнуолду надо преподать хороший урок, - медленно проговорил он,  и
в глазах его сверкнул дьявольский огонек.
   - Ты уже что-то придумал, мой господин?
   - Еще нет, но скоро придумаю. Стоит проучить негодяя, да  так,  чтобы
он надолго это запомнил.

Замок Сент-Эрт

   Наконец-то я чистая, думала Филиппа, сидя в  большом  зале  с  куском
грудинки в руке. Грязное платье немилосердно кололось,  но  это  ничего,
она как-нибудь вытерпит. Дайнуолд прав:  не  стоит  изображать  из  себя
страдалицу. Единственное, чего  ей  сейчас  недостает,  так  это  нового
шерстяного платья. О шелковом Филиппа и не мечтала  -  оно  казалось  ей
недосягаемым, как луна. В этот момент ее взгляд упал  на  Алайна:  глаза
управляющего горели такой ненавистью, что девушка невольно вздрогнула.
   Круки высоким фальцетом запел о мужчине, у которого  было  тринадцать
детей и чьи женщины ополчились на него, обвиняя в измене, - ни много  ни
мало девять женщин. Дайнуолд сгибался от хохота, как и все  остальные  в
зале. Правда, женщины сильнее всего смеялись, когда шут весьма  наглядно
изобразил, что оскорбленные дамы сделали с неверным мужем и любовником.
   - Ужасно, - заметила Филиппа, когда хохот стих. - Сегодня рифмы Круки
особенно безобразны, а слова непристойны.
   - Все объясняется просто: он злится, потому что  Марго  отказалась  с
ним полюбезничать и из-за этого другие мужчины подняли его  на  смех,  -
улыбнувшись, сказал Дайнуолд и посмотрел на Филиппу.
   Лицо девушки было серьезным, даже немного напряженным.
   Твой управляющий, Алайн... Кто он такой? Он давно у  тебя  служит?  -
осторожно спросила она.
   - Алайн обязан мне жизнью: три года назад я его спас. Поэтому он  так
предан мне и работает не щадя сил.
   - Спас его? Как?
   -  Его  невзлюбил  один  безземельный  рыцарь  и  попытался   с   ним
расправиться, а я, в свою очередь, убил этого рыцаря. Тот был лодырем  и
дураком, эдакой грозой здешних мест, и мне это не нравилось. После Алайн
приехал в  Сент-Эрт  и  стал  моим  управляющим.  -  Дайнуолд  помолчал,
задумчиво глядя на профиль Филиппы. - Он чем-то обидел тебя?
   - Нет. - Филиппа отрицательно качнула головой. - Просто я.., просто я
не доверяю ему, - сорвалось у нее с языка, и  она  тут  же  пожалела  об
этом: лицо Дайнуолда приняло такое удивленное выражение,  словно  у  нее
выросла вторая голова.
   - Не мели вздор! У тебя нет никаких оснований сомневаться в Алайне.
   - Он предложил... Он хотел помочь мне убежать отсюда.
   - Ложь тебе  не  идет,  девка.  Никогда,  слышишь,  никогда  не  смей
обвинять человека, который  последние  три  года  платил  мне  искренней
преданностью! Поняла?
   Филиппа увидела в глазах Дайнуолда ярость и откровенное осуждение,  в
них ясно читались его мысли: женщины всегда лгут,  им  нельзя  доверять,
когда  они  говорят  о  других  людях.  Стараясь  держаться  как   можно
спокойнее, Филиппа взяла с подноса второй кусок грудинки.
   В этот самый момент Дайнуолд  подумал,  что  за  всю  жизнь  встретил
только одну женщину,  которая  всегда  говорила  правду  и  была  лишена
какого-либо жеманства, - Кассию де Моретон.  Какое-то  время  и  Филиппа
казалась ему такой же открытой, естественной и прямодушной.  Как  же  он
ошибался! Дайнуолд  сокрушенно  покачал  головой:  Филиппа  совсем  юная
девушка - и уже так хитра и лжива! Надо было не мучиться,  а  лишить  ее
девственности, затем попользоваться, пока  не  надоест,  и  выгнать.  Не
важно, что ее репутация будет погублена, не важно, что лорд Генри запрет
ее в монастыре до конца жизни. Не важно, что...
   - Возможно, Алайн считает, что ты принесешь нам несчастье. Поэтому он
и хотел, чтобы ты  покинула  Сент-Эрт,  -  прервав  поток  беспорядочных
мыслей, произнес Дайнуолд. - Если, конечно, и в самом  деле  он  говорил
нечто подобное.
   Филиппа поняла,  что  не  сумеет  убедить  его  в  скрытой  ненависти
управляющего. Возможно, Дайнуолд  прав  в  отношении  мотивов  странного
поведения Алайна, хотя она в этом сильно сомневалась...  Девушка  пожала
плечами и повернулась к Эдмунду:
   - Какой цвет ты выберешь для новой туники?
   - Не надо мне никакой новой туники.
   - Тебя об этом никто не  спрашивает.  Меня  интересует  только  одно:
какого ее сделать цвета.
   - Черного! Ты же ведьма, вот и сделай мне черную тунику.
   - Противный мальчишка!
   - А ты девчонка, и эта гораздо хуже.
   - Это, а не эта!
   Дайнуолд с улыбкой слушал их перебранку, но, когда Филиппа  поправила
Эдмунда, нахмурился. Вот надоедливая девка! С другой стороны,  не  хочет
же он, чтобы Эдмунд разговаривал, как безграмотный крестьянин.
   - О черном забудь. А как тебе понравится зеленый? Подойдет?
   - Точно, у него будет зеленая,  темно-зеленая  туника,  чтобы  скрыть
грязь.
   Услышав суровый голос отца, Эдмунд замолчал и надулся, но  исподтишка
показал Филиппе язык.
   - Странно, Эдмунд, - хихикнула Филиппа, - ты похож на одного из  моих
поклонников. Его звали Симон, и ему был двадцать один  год,  но  вел  он
себя так, словно он твой ровесник и ему тоже шесть лет.
   - Мне девять лет!
   - Да  неужели?  А  я-то  думала,  ты  просто  не  по  годам  развитой
пятилетний малыш, - судя по твоей речи, твоему поведению, твоим...
   - Хочешь еще эля, девка?
   Та-ак...  Значит,  Дайнуолд  кинулся  на   защиту   сына...   Филиппа
усмехнулась:
   - Да, спасибо.
   Она сделала изрядный глоток. Эль в замке ее отца был намного  хуже  -
результат "стараний" Ролли, самого толстого человека в Бошаме,  который,
как подозревала Филиппа, и выпивал большую часть своего варева.
   - Налить еще?
   - Почему ты решил, что я без конца должна пить эль?
   - Потому что, девка, сегодня ночью я  заставлю  тебя  распрощаться  с
твоей  драгоценной  девственностью.  Она  искушает  меня,  эта   чертова
девственность!  Ты  будешь  принадлежать  мне,  пока  я  не  утолю  свои
потребности, а  потом  я  тебя  отпущу.  Впрочем,  кто  знает:  если  ты
постараешься - хотя я сомневаюсь, что ты знаешь как, - то я, может быть,
позволю тебе остаться. Заодно проследишь за шитьем одежды. Согласна?
   Мгновенно забыв о двойственности своего положения, Филиппа выплеснула
остаток эля в лицо Дайнуолду.
   Она услышала, как кто-то негромко  ахнул,  затем  в  зале  воцарилась
мертвая  тишина  -  обитатели  замка  буквально  оцепенели,   пораженные
выходкой Филиппы. О Боже, ужаснулась девушка, на секунду  закрыв  глаза,
опять я действовала не подумав!
   Дайнуолд понимал, что сам спровоцировал Филиппу на подобный поступок,
да и, по правде говоря, эль в лицо - это  ерунда:  он  ожидал  большего.
Стоило подождать, пока они окажутся в его спальне, и лишь  там  дразнить
девчонку, а теперь придется ее наказать  -  не  может  же  он  выглядеть
слабаком перед своими людьми. Дайнуолд тихонько выруга