сь, что она  вылила
на него ушат холодной воды.
   - Как сказать, - солгал он и отодвинулся от нее.  -  Груди  Гвин  намного
полнее, соски цвета спелой сливы и мягкие, как бархат. Ее  груди  трепетали,
когда я ласкал их, словно жили самостоятельной жизнью, и полностью заполняли
мои ладони.
   Глаза  Дарии  потемнели  от  боли.  Но  она  сама  виновата.  Зачем  было
спрашивать? Чего она ожидала? Неужели  хотела  услышать,  что  она  -  самая
потрясающая женщина, а Гвин ничто? Она попробовала было  прикрыться,  но  он
вырвал у нее одеяло.
   - Хватит глупостей. Слушай меня, Дария. Ты моя жена. Я хочу  смотреть  на
тебя. Не говори мне о других женщинах, с этим покончено.  И  запомни,  я  не
разрешаю тебе накрываться без моего позволения.
   - Будет ли у тебя опять женщина, Роланд? Еще и еще?
   Он молча покачал головой.
   Грудь Дарии бурно вздымалась, и он  смотрел  на  нее,  стиснув  ее  руки.
Платье задралось до самой талии. Резким движением он опрокинул ее на спину и
лег рядом. Прижавшись щекой к ее груди, он коснулся языком ее соска,  и  она
почувствовала такое возбуждение, что издала долгий, протяжный крик. И  сразу
же ей стало стыдно.
   Его язык все настойчивее играл с ее плотью, и она задрожала.
   - Пожалуйста, Роланд, ну пожалуйста. Она и сама не знала,  чего  просила:
то ли ласк, то ли роздыху. Роланд принялся ласкать  второй  сосок,  и  Дария
затрепетала. Он тихо рассмеялся, обдавая горячим дыханием ее пылающее  тело,
и ей хотелось сказать ему: "Оставь меня, убирайся к своей шлюхе, я  тебе  не
верю", - но из горла вырвался лишь тихий вскрик.
   Нетерпеливые пальцы Роланда  проникли  под  помятое  платье  и  коснулись
живота. Он поднял голову и взглянул на жену.
   - Лежи на спине. Твой живот пока еще плоский, словно в нем  нет  никакого
ребенка.
   Дарии показалось, что в его глазах мелькнула боль, но он  быстро  опустил
голову ей на грудь и принялся снова посасывать ее, пока  она  не  задрожала,
изнемогая от страсти...
   - Тебе нравится, Дария? Знаешь, что я чувствую?
   Его голос, столь же мягкий и нежный, как его пальцы, проникал,  казалось,
в каждую частичку ее тела. Дария открыла рот и застонала. Роланд  тотчас  же
припал к ее губам, и в этот миг она  испытала  несказанное  блаженство.  Она
закричала и начала бешено извиваться. "Сколько в ней страсти", - подумал  он
изумленно и торжествующе. Роланд отстранился от Дарии,  не  в  силах  больше
ждать, возлег на нее и овладел ею.
   Он не мог оторваться от ее нежного, манящего рта, от гибкого,  дразнящего
языка, от мягких губ, ждущих его губы.
   Наконец Роланд поднял голову и сказал:
   -  Больше  мы  никогда  не  будем  вспоминать  о  Гвин  или  моих  бывших
любовницах. Зачем мне искать другую, коли у меня есть ты?  Дария,  ты  такая
страстная! Как ты могла так долго оставаться девственной? Хотя на самом деле
я не знаю, была ли ты девственницей.
   От обиды, вызванной его словами, у нее закружилась голова, но  она  взяла
себя в руки.
   - Ты ведь присутствовал при той унизительной сцене в Тибертонском  замке,
когда граф Клэр вздумал проверить, невинна я или  нет,  но  тебе  все  равно
неймется меня оскорбить. Я ненавижу тебя, Роланд.
   - Дария, твое тело принимает меня,  изнемогая  от  наслаждения.  Пожалуй,
только твоя непомерная гордыня уязвлена.
   - В таком случае я ненавижу твою потребность  оскорблять  меня,  ненавижу
твою жестокость. Скажи, зачем ты это делаешь?
   Роланд  вышел  из  нее  и  встал,  расправив  одежду  неловкими  быстрыми
движениями.
   Он  был  зол.  Слова  сами  собой  сорвались  с  его  губ.  Ее  проклятая
девственность... Конечно, он стоял там, пока  граф  Клэр...  Роланд  покачал
головой, отгоняя тягостные воспоминания. Что она чувствует, когда думает  об
этом? Теперь же он вновь оттолкнул ее от себя.  Он  и  сам  как  следует  не
понимал, зачем  стал  дразнить  ее.  Но  это  уже  не  имело  значения.  Она
обиделась. Ну что ж, по крайней мере он успел получить удовольствие.  А  как
приятно было ее целовать!
   - Благодарю тебя за развлечение. Мы неплохо  порезвились.  Теперь  же,  я
думаю, тебе надо пойти в большой  зал  и  познакомиться  со  слугами.  Пусть
знают, что ты - их хозяйка.
   Дария продолжала лежать, не в силах  унять  дрожь.  Роланд  направился  к
двери, бросив через плечо:
   - Не забывай о своих обязанностях.
   - Ты тоже входишь в их число?
   - Да, и ты хорошо справилась прошлой ночью и сегодня. Очень хорошо.  Твоя
неопытность не помеха. Женщина вроде тебя быстро научится, а я - талантливый
учитель. Да, Дария, я твоя первейшая обязанность, и ты будешь  исполнять  ее
каждый раз, когда я пожелаю.
   Ей показалось, что он насвистывал, закрывая за собой дверь.
   "Какая же я была дура, - посетовала она,  нехотя  вставая  с  постели,  -
поверив, что он изменится после моего  приезда".  Ей  следовало  остаться  в
Уолфетоне. Но что там делать? Сидеть сложа  руки,  пока  Кассия  смеялась  и
заигрывала со своим мужем, думая, что их никто не видит? Нет,  если  бы  она
осталась там, то умерла бы.
   Неожиданно на ее лице появилась  улыбка.  Здесь  она  поняла,  что  такое
страсть, и это ей очень понравилось, хотя Роланд ухитрился все испортить. Но
не только он чувствовал пронизывающую дрожь,  забывал  обо  всем  на  свете,
требуя новых ласк, пока все ощущения не вытесняло невыразимое блаженство. Он
использовал ее, но и она теперь использовала его. Они квиты. А когда родится
ребенок, она отдаст всю свою любовь сыну  или  дочке.  И  научится  получать
удовольствие от плотских утех со своим мужем и не обращать внимания  на  его
обидные слова.
   "Да, я познала настоящую страсть",  -  подумала  Дария,  закрыв  глаза  и
чувствуя, как тело сотрясают волны чувственности. Ничего  подобного  она  до
сих пор не испытывала. Дария облизнула губы: они все еще  хранили  вкус  его
поцелуев. Ей вспомнилось, с каким пылом он целовал ее, с  каким  нетерпением
раздевал. Ну что ж, ей нравятся его поцелуи, а  больше  ничего  от  него  не
надо.
   На ее бедрах осталось его семя, и она медленно подошла к лохани  и  смыла
его. Но его запах не исчез, и Дарии захотелось  рыдать,  ибо  она  не  могла
ненавидеть Роланда.
   Что же ей делать?
   Впрочем, она знает. Если какие-нибудь ненужные чувства неожиданно  займут
ее сердце, она избегнет их, предаваясь страсти со своим мужем.
   Дария спустилась в большой зал. Скоро она  возьмет  в  свои  руки  бразды
правления. Но сейчас сэр Томас был еще здесь, и ей  не  хотелось,  чтобы  он
обиделся или почувствовал себя лишним.  Слуги  как  будто  отнеслись  к  ней
хорошо. Очевидно, старая Элис,  благослови  ее  Бог,  сказала  им,  что  она
хозяйка и ей следует подчиняться. Даже Гвин  улыбнулась  ей,  склонившись  в
поклоне.
   Все относились к ней хорошо, все, кроме собственного мужа.

***

   Спустя две  недели,  в  первый  понедельник  августа,  воины  короля  под
предводительством Роберта Барнелла прибыли от графа Реймерстоуна с  приданым
Дарии.
   Его  оказалось  даже  больше,  чем  она   предполагала.   Барнелл   очень
беспокоился, что король страдает от его отсутствия, и  в  то  же  время  был
несказанно рад, что граф Реймерстоун отпустил его подобру-поздорову. Барнелл
не знал, Бог ли помог ему, но верил, что это так. Граф позволил им  покинуть
замок с двенадцатью мулами, груженными поклажей. Если бы Дария  вышла  замуж
за Ральфа Колчестера, она получила бы от  дядюшки  гораздо  меньше.  Барнелл
настоял  на  прочтении  брачного  контракта,   который   граф   подписал   с
Колчестером, узнал о существовании остального приданого  и  потребовал  его.
Это привело графа в еще большую ярость. Слава Богу, он не попытался убить их
на обратном пути в Корнуолл.
   Дария переводила взгляд с усталого лица Роберта Барнелла  на  мулов.  Там
были деньги, посуда, драгоценности. Удивительно, какой большой обоз!
   Это громадное наследство теперь принадлежало Роланду.
   Увидев мать,  Дария  закричала  и  бросилась,  пробираясь  между  людьми,
животными и тюками, к женщине, в изнеможении припавшей к холке лошади.
   - Мама! Ты здесь! О Боже! Роланд резко повернулся к Барнеллу:
   - Что это значит, сэр?
   Салин подошел к леди Фортескью и осторожно, словно ребенка,  поставил  ее
на землю. Роланд видел, как его жена обняла мать и заплакала.
   - Мне пришлось привезти  леди  Фортескью,  Роланд,  -  объяснил  Барнелл,
отворачиваясь от матери и дочери. - Граф бил  ее,  пока  я  не  вмешался,  и
грозил расправиться с Дарией, когда та попадет в его руки. Он  бы  убил  ее,
если бы я не увез бедняжку. Она еще  очень  слаба  -  у  нее,  должно  быть,
сломано несколько ребер, и руки все в синяках. Она добрая  женщина,  Роланд,
тихая и кроткая.
   Роланд вспомнил, что видел мать Дарии, когда в первый раз приехал к графу
Реймерстоуну; в ее глазах были страх и покорность  судьбе.  Его  захлестнуло
чувство вины, такое сильное, что он  зашатался.  Почему  же  он  не  наказал
Барнеллу привезти мать Дарии! Он был слишком занят собой  и  горел  желанием
получить побольше приданого, эгоист и негодяй.
   - Спасибо, что ты спас ее. - Он кивнул Барнеллу  и  направился  к  Кэтрин
Фортескью.
   - Миледи, - обратился он к ней, наблюдая за  тем,  как  женщина  пыталась
выпрямиться и сделать ему реверанс. - Не надо! Дария, твоя мать  плохо  себя
чувствует. Отведи ее в свою комнату - она должна отдохнуть.
   Помогая матери лечь в постель, Дария  увидела,  что  все  тело  у  нее  в
синяках. Она на мгновение закрыла глаза, жалея, что не может в  эту  секунду
убить дядю. Она послала служанку к Элис, и та  скоро  вернулась  со  сладким
вином и травами. Дария сидела с матерью, пока та не  уснула.  Она  смотрела,
как разглаживаются морщины на ее лице, потом отвела прядь рыжих  волос,  еще
не тронутых сединой,  и,  закрыв  лицо  руками,  разрыдалась.  Ей  следовало
попросить Роланда привезти мать, но она не подумала о  ней,  занятая  собой,
будущим ребенком и  упреками  Роланда.  Она  была  черствой,  непростительно
черствой. Прошло много времени, пока  она  поднялась,  расправила  платье  и
позвала Гвин, убиравшую комнату сэра Томаса. Дария попросила ее  посидеть  с
матерью.
   - Какая красивая леди, - прошептала девушка. - Я позабочусь о ней.
   "И почему я ненавидела Гвин?" - подумала  Дария,  спускаясь  по  каменным
ступеням.

***

   Дария тихонько стояла в большом зале и смотрела, как слуги вносят  сундук
за сундуком. Сэр Томас, Роберт Барнелл и Роланд открывали сундуки, обсуждали
их содержимое и, улыбаясь, попивали эль. Затем  появились  кожаные  сумки  с
монетами,  и  она  наблюдала  за  тем,  как  Роланд   торжественно   передал
пересчитанные деньги  сэру  Томасу.  Мужчины  обнялись.  Дария  все  еще  не
шелохнулась.
   Роланд  приказал  своим  людям  отнести  два  сундука  в   его   спальню.
Собственно, это была их спальня, но в исключительных случаях  он  считал  ее
своей - Дария хорошо поняла это за две недели  своего  пребывания  в  замке.
Время пролетело быстро, поскольку ей в Тиспен-Ладоке надо было посетить  так
много новых мест, познакомиться со столькими людьми, что  она  не  замечала,
как один день сменял другой. И она до сих пор  еще  не  взяла  в  свои  руки
бразды правления, подумала Дария, следя  за  тем,  чтобы  Барнеллу  и  людям
короля подали достаточное количество эля и сладких булочек.
   Наконец она села, но продолжала хранить молчание. Это были  ее  вещи,  ее
деньги, но никто даже не заметил ее присутствия.
   - Чудесные булочки, - облизнулся Барнелл, откидываясь в  своем  кресле  и
глубоко вздыхая.
   - Не вздумай сказать это моей кухарке, - произнес Роланд и  засмеялся.  -
Ты не соблазнишь ее покинуть меня, хоть ты и слуга Господень.
   - Но король, Роланд, язык проглотит...
   - Он станет толстым, как бочка, будет рыгать в  лицо  важным  иностранным
гостям, разлюбит королеву, потому  что  будет  постоянно  занят  едой,  и  в
одночасье умрет от обжорства. Англия не может позволить себе  такую  потерю,
сэр. И во всем будешь виноват ты.
   Дария засмеялась: это был тот самый Роланд, которого она знала в Уэльсе.
   - В любом случае, сэр, - вмешалась она, - Элис никуда  отсюда  не  уйдет.
Видите ли, ее связывают с замком крепкие узы, ее волшебство действует только
на этой земле, и  если  она  покинет  ее,  то  утратит  все  свои  знания  и
способности.
   - Понимаю, - протянул Барнелл, нахмурившись.
   Роланд бросил на жену удивленный взгляд, и она ответила ему тем же.
   - Наградил же Бог тебя языком, жена! -  заметил  он  позднее,  когда  сэр
Томас разговаривал с Барнеллом. - Бедный Барнелл.
   - Возможно, Роланд, но ты куда остроумнее. Я уже отвыкла от твоих шуток.
   - Сейчас нам не до смеха, не находишь?
   - Наверное, но я скучаю по смеху. Скучаю  больше,  чем  в  Уэльсе  с  его
бесконечными дождями.
   Он нежно сжал ее лицо своими ладонями, приподнял подбородок и поцеловал в
губы. Приятное тепло разлилось по ее телу. Немного погодя он отпустил  ее  и
спросил;
   - Как твоя матушка?
   - Элис приготовила для нее настой из трав. Сейчас ее сон  охраняет  Гвин.
Она позовет меня, когда мама проснется.
   Роланд пригубил кубок с элем и проговорил, не поднимая глаз:
   - Извини, Дария, что я не догадался пригласить леди Фортескью.
   Она протестующе покачала головой.
   - Это моя вина. Мне следовало знать, что дядя Дэймон способен на...
   - Твоя мать - красивая женщина. Вы с ней похожи, только волосы у тебя  не
такие рыжие.
   Дария вспомнила синяки на теле матери и громко зарыдала.
   Мужчины повернулись и уставились на Дарию. Разговор  прекратился.  Роланд
махнул им рукой и обратился к жене:
   - Не вини себя. Я тоже мог бы о ней позаботиться. Прошу, не плачь, не  то
Барнелл скажет королю, что я избил тебя у всех на глазах, и Эдуард  признает
наш брак недействительным и отберет у меня  все  твое  приданое.  Сэр  Томас
выгонит меня из моего нового дома, и мне  опять  придется  странствовать  по
свету. А мне так надоели эти скитания!
   Его голос был веселым и дразнящим. Она прыснула со смеху и вытерла  глаза
тыльной стороной ладони.
   - Извини. Я стала очень слезливой.
   - Это из-за ребенка, - заметил он, не глядя на нее.
   Дария положила руку на живот. Он уже немного округлился, и ее талия стала
шире. Что, если скоро Роланду будет противно смотреть на нее?

***

   - Я не наслаждался твоим телом с утра и очень по нему скучаю.
   Они находились в спальне. Дария прикрыла глаза, отвечая на его поцелуи со
все большим пылом. Входя в нее, Роланд был добрым, нежным и  любящим.  "Если
потом он опять станет холоден, - подумала Дария, -  что  ж,  значит,  такова
цена за удовольствие быть с ним". Она постаралась  притвориться  спящей,  но
когда  его  поцелуи  стали  настойчивее,  положила  руку  ему  на  живот   и
заскользила все ниже и ниже, пока не  сомкнула  пальцы  на  его  вздыбленной
плоти. Он застонал, вздрогнув всем телом, и задышал глубоко и неровно. Дария
вспомнила советы фрейлин и решила им последовать. Интересно, как он к  этому
отнесется?
   Роланд прошептал ее имя, подхватил на  руки  и  положил  на  узкий  стол,
опрокинув при этом кувшин на каменный пол. Он разбился, но Роланд как  будто
и не заметил этого. Распустив ей волосы, он запустил в них пальцы, перебирая
густые, спутанные пряди. Подтянув ее к краю стола, он раздвинул ей ноги.
   - Не шевелись, Дария.
   Платье задралось ей на голову, так что  она  не  могла  видеть  мужа,  но
слышала его дыхание - хриплое и прерывистое.  Он  возлег  на  нее,  и  Дария
положила ноги ему на плечи, откинув платье с глаз. Сжав  руками  ее  гладкие
ягодицы, Роланд вонзился в истекающую любовной влагой плоть и, услышав  крик
Дарии, замер.
   - Тебе больно?
   Она замотала головой.
   Наконец он вышел из нее и откинулся  в  изнеможении,  обливаясь  потом  и
тяжело дыша. Его пальцы гладили внутреннюю поверхность ее бедер, продвигаясь
все ближе и ближе к ее святая святых, и когда он проник туда и стал  ласкать
заветный холмик, она чуть было не зарыдала от наслаждения.
   Дария так бешено извивалась, что ему  пришлось  схватить  ее  на  руки  и
перенести на узкую кровать. Ее тело  сотрясали  спазмы,  и  когда  он  снова
проник в нее, она издала почти животный крик  и  крепко  обвила  ногами  его
бедра.
   - Дария! - выдохнул он, орошая ее тайный сад своим семенем.
   Несколько минут оба лежали словно бездыханные.
   - Хорошо, что Барнелл привез мою одежду, - засмеялась она. - Ты так рвешь
ее, Роланд. Он хмыкнул, все еще не в силах прийти в себя.
   Когда Роланд вновь обрел способность мыслить здраво, он признался себе  в
том, что очень изменился, и это испугало его.  Он  стал  нуждаться  в  своей
жене.  Его  тело  распознало  в  ней  свою  половину,  и  потребности  плоти
становились все сильнее. И дело было не только в том, что она  отдалась  ему
так полно, так безоглядно, - нет, было еще нечто другое. Словно именно Дария
предназначалась ему судьбой.
   Он решил держаться от нее подальше. Это  оказалось  проще  простого,  ибо
Барнелл хотел несколько дней отдохнуть, и обязанностью Роланда было показать
ему  окрестности  и  рассказать  о  том,   что   он   замыслил   сделать   с
Тиспен-Ладоком. Дария тоже была занята и с Барнеллом, и со своей матерью. Но
только в последний  вечер  перед  отъездом  секретаря  его  величества  леди
Фортескью появилась в большом зале.  Барнелл  увидел,  как  она  красива,  с
волосами цвета меди и светящимися добрыми глазами. Роланд приветливо  с  ней
поздоровался, а сэр Томас настоял на том, чтобы она села подле.
   Во время трапезы, которая как всегда была великолепна, Роланд поднялся со
своего стула с кубком в руке и произнес, обращаясь к сэру Томасу:
   - Вы дали кров мне и моим детям, а  также  многим  поколениям  де  Турне.
Благодарю вас, сэр Томас, я не забуду этого, пока жив. Вы сказали мне, что я
должен сделать Тиспен-Аадок полностью своим, а посему  следует  выбрать  для
него новое название, которое увековечит мое имя. Я долго думал, пока наконец
не осознал, что я странник и люблю многие земли. Я посмотрел  мир  и  привез
память о том,  что  видел,  сюда,  в  Корнуолл,  и  хочу,  чтобы  это  место
называлось Чантри-Холл в память о человеке, которого я знал на святой земле.
Он спас мне жизнь и  научил  превыше  всего  ценить  свободу  духа  -  самый
драгоценный дар Господа человеку. Моя благодарность вам, сэр Томас, и  тебе,
Роберт Барнелл.
   Слушайте! Слушайте!
   Дария уставилась на Роланда в восхищении, не замечая,  что  взволнованная
служанка перелила вино в ее кубок и оно вытекает через край.  Речь,  которую
только что произнес ее муж,  была  блестящей  и  трогательной.  Она  впервые
слышала все это.
   Молодая женщина слегка повернулась и увидела, что мать  смотрит  на  нее.
Дария быстро опустила глаза, взяла свой кубок и пригубила вино.
   "Я значу  для  него  не  больше,  чем  один  из  мулов,  доставивших  ему
богатства", - подумала она.
   Медленно поднявшись со стула, Дария вышла из зала.  Только  один  человек
проводил ее взглядом.

Глава 19

   - Скоро пойдет дождь. Ты скучаешь по Уэльсу и бесконечным дождям, которые
вымочили тебя до нитки?
   Дария стояла у северного крепостного  вала,  стараясь  увидеть  море,  но
видела только лунный свет на зеленых склонах холмов.  Вечер  был  теплым,  в
воздухе пахло приближавшейся грозой.
   - Скучаю.
   - Почему ты покинула большой зал? По-моему, я выбрал  удачное  время  для
того, чтобы отпраздновать отъезд  Барнелла.  Я  думал,  что  ему  понравится
прощальный вечер, если я наполню его  смехом,  и  шутками,  и  замечательным
угощением Элис.
   - Не беспокойся, Роланд, он веселится, как и все остальные.
   - Почему же ты ушла? Дария пожала плечами.
   - Какая разница, там я или нет. Все это, - она  обвела  вокруг  рукой,  -
твое. Полагаю, ты доволен, Роланд, ведь ты считаешь, что получил  это  ценой
лжи и бесчестия. Надеюсь, каждая овца доставит тебе  наслаждение,  а  ка