укой подбородок, - что  же
мы предпримем? Не думаю, Клив, что твоему отчиму хотелось бы еще раз увидеть
твое лицо. Наверняка он считает, что благополучно отделался от тебя двадцать
лет назад. Мы не сможем  взять  крепость  штурмом.  Это  невозможно.  Однако
должен быть и какой-то другой способ проникнуть внутрь, и я уверен,  что  ты
его уже знаешь. Что до твоего старшего брата, о котором ты говорил, то  его,
должно быть, убили тогда же, когда пытались убить тебя.
   - Я знаю, - ответил Клив. - Знаю. А теперь я в одиночку подойду к воротам
палисада и скажу, что мне  надо  встретиться  с  лордом  Варриком  по  очень
важному делу.
   - Ха, ты опять заговорил как дипломат, Клив, - сказала Чесса.  -  Однако,
судя по всему, этот человек, Варрик, не обладает тем здравомыслием,  которое
отличает герцога Ролло и моего отца. Поэтому даже не надейся, что я  позволю
тебе войти в Кинлох в одиночку. Я пойду с тобой.
   - Я тоже, отец, - заявила Кири. - А если ты меня не пустишь, я  перестану
есть.
   - Ларен и Меррик тоже пойдут, - продолжила  Чесса.  -  Когда  там  увидят
сопровождающих тебя женщин и Кири, никому не придет в голову, что мы  враги.
К тому же, мой дорогой, не забывай,  что  я  принцесса.  А  Ларен  -  родная
племянница герцога Ролло. Вряд ли твой отчим отважится причинить  вред  двум
таким важным дамам. Я уверена, что он не дурак.
   Кливу все эти рассуждения показались сплошной бессмыслицей.  Взглянув  на
людей Меррика, он увидел, что и они держатся того же мнения,  однако,  когда
он попытался объяснить, что предпочитает идти один, Чесса твердо сказала:
   - Даже не думай об этом. Ты мой муж. Я не пущу тебя туда  одного,  ни  за
что не пущу! А если ты пойдешь, то я начну морить себя голодом, как Кири.
   Клив выругался. Спорить было явно  бесполезно.  Оставив  всех  воинов  на
кораблях, маленькая группа двинулась к широким воротам палисада.
   Их окликнул старик, который стоял на мостках, идущих под  верхней  частью
палисада. Клив, уголком глаза заметив ухмылку на лице Чессы, сказал:
   - У меня есть важное сообщение для лорда Варрика. Как видишь,  у  нас  на
озере есть два корабля: военный и  торговый.  Мы  оставили  там  всех  наших
воинов. Мы не собираемся на вас нападать.  Как  видите,  нас  всего-то  двое
мужчин, две женщины и ребенок. Отведите нас к господину Варрику.
   Старик сплюнул, молча кивнул и отворил ворота. В  проеме  стояли  четверо
мужчин, одетые в оленью кожу. Они не походили ни на норвежцев, ни на датчан,
ростом были заметно ниже Клива и Меррика и в отличие от большинства викингов
у них были темные волосы и темные глаза. Их  лица  были  разрисованы  синими
узорами, в которых сочетались круги и четырехугольники. Вид у всех  четверых
был злобный и свирепый.
   Кири обхватила ногу Клива и уткнулась в его бедро.
   - Отец, это чудовища! Они отрежут нам пальцы и зажарят их над огнем.
   Один из мужчин расхохотался, и от этого грубого раскатистого хохота  Кири
испугалась еще больше.
   - Нет, малышка, мы не чудовища, разве что когда приходится иметь  дело  с
врагами. Пошли, мы отведем вас  к  Варрику,  нашему  господину.  Вот  только
вопрос, захочет ли он вас принять.
   Двое мужчин двинулись спереди, двое сзади. Нож Клива по-прежнему висел  у
его пояса, меч и боевой топор - тоже. Меррик также  не  расстался  со  своим
оружием. Воины Кинлоха не пытались разоружить своих гостей, ведь оружие было
для мужчины своего рода частью одежды.
   Чесса и Ларен также не были безоружны: у той  и  -  другой  к  бедру  был
прикреплен нож. Их мужья не ведали о том ни сном ни духом, поскольку и та  и
другая сочли за лучшее ничего не говорить своим супругам.
   - Мужчины, - убежденно  сказала  Ларен,  вручая  Чессе  кожаный  ремешок,
которым нож крепился к ноге, - просто не могут взять в  толк,  что  женщинам
необходимо сознание того, что они могут в случае чего защитить своих  мужей.
Если бы мы им это сказали, они бы только  посмеялись.  Но  Меррик  -  мой  и
только мой. Я никому не позволю причинить ему зло.  Помню,  как-то  раз  его
пырнули ножом в Руане, и он ничего мне не сказал. Я была так зла, что хотела
убить его своими руками.
   Чесса была полностью согласна с Ларен. До стоящей на возвышении  крепости
было шагов сто, и, глядя на нее, Чесса подумала, что Клив был прав. С каждым
шагом ей становилось все холоднее, несмотря на то, что солнце ярко светило у
нее над головой. Казалось, леденящий холод исходил из  самой  крепости.  Это
было очень странно.
   Дойдя до огромной двери крепости, тот из стражей, что  заговорил  с  ними
первым, обернулся и сказал:
   - Оставайтесь здесь. И возьмите девочку на руки.  Тут  есть  собаки,  они
могут сбить ее с ног и поранить.
   Клив взял Кири на руки. Она была явно испугана,  но  не  пожаловалась  ни
единым словом. Клив был горд за нее.
   Они стояли  перед  громадной,  потемневшей  от  времени  дубовой  дверью.
Железные засовы на ней выглядели такими старыми, словно им было много веков.
Неужели крепость и впрямь такая древняя? Нет, в это трудно поверить. Кто  же
ее построил? Его отец? Его дед? Клив смотрел на мощную бревенчатую  стену  и
пытался припомнить, как выглядела крепость, когда он был ребенком.  Внезапно
откуда-то всплыло очень раннее воспоминание:  множество  людей,  входящих  в
Кинлох, каждый что-то  несет,  все  весело  болтают,  перекрикиваются,  лают
собаки, кричат и  играют  дети.  Затем  все  пропало,  осталась  только  эта
крепость, от которой веет холодом и  которая  кажется  такой  же  древней  и
незыблемой, как окружающие ее холмы. Теперь здесь не слышно  ни  криков,  ни
лая, ни смеха -  воздух  кажется  пронизанным  какой-то  тяжелой,  мертвящей
тишиной. По  дороге  Клив  видел  работающих  на  полях  рабов,  но  они  не
разговаривали друг  с  другом.  Видел  он  также  и  свободных  мужчин:  как
викингов,  так  и  других,  похожих  на  их  четырех  провожатых,  таких  же
низкорослых и темноволосых и с такими же синими узорами на лицах. Около двух
десятков женщин стирали белье, другие  нанизывали  на  веревки  лососей  для
сушки на зиму. Все были заняты делом и все молчали, будто набрав в рот воды.
От этого молчания становилось  не  по  себе.  Клив  почувствовал,  как  Кири
прижалась к нему и задрожала.
   - Не бойся, золотце, - шепнул он ей на ухо. Дверь наконец  отворилась,  и
появившийся на пороге воин сказал:
   - Господин Варрик примет вас.
   Они вошли в  огромный  темный  зал.  Несколько  женщин  стояли  у  очага,
помешивая большими деревянными половниками в висящем над огнем котле.  Возле
стены еще две женщины ткали на ткацких станках. Около дюжины мужчин  чистили
и смазывали оружие. Все они - и женщины, и мужчины - молчали. Через открытые
в дальнем конце зала громадные ставни лился  поток  яркого  света.  Прорезая
окружающий полумрак, слепящие лучи солнца ложились на  деревянный  помост  и
стоящего на нем человека в черном. Человек не шевелился - неподвижный черный
силуэт в потоке солнечного  света,  похожий  на  мрачный  призрак,  внезапно
явившийся, чтобы сеять ужас. Кири тихонько заскулила и уткнулась лицом в шею
отца. Вокруг по-прежнему никто не двигался, никто не  говорил.  Похоже,  что
никто не решался даже дышать.
   - Подойдите ближе, - сказал человек  в  черном  низким  звучным  голосом,
заполнившим собою каждый уголок зала.
   Клив передал Кири Чессе.
   - Оставайся с Чессой, детка.  И  ничего  не  бойся.  Это  человек  просто
развлекает нас, как твоя тетя Ларен,  только  он  использует  для  этого  не
слова, а свет и тень, белое и черное. Правда, черного у него, на  мой  вкус,
многовато, ну да это ничего.
   Подойдя к высокому человеку, который стоял на помосте,  слегка  расставив
ноги, Клив сказал громко и ясно:
   - Тебе повезло, что нынче нет тумана. Иначе тебе не удалось бы  проделать
этот трюк с тьмой и светом и сделаться похожим на  демона  из  христианского
ада.
   - Да, - проговорил незнакомец в черном. Он по-прежнему стоял  неподвижно,
глядя на Клива сверху вниз. Лицо Клива, освещенное солнечными  лучами,  было
видно ему отчетливо, сам же он стоял спиной к свету, так  что  Клив  не  мог
разглядеть его черт. - То, что ты сказал, верно, но есть  и  другие  способы
вселять в людей  страх,  заставлять  их  падать  передо  мною  на  колени  и
беспрекословно, подчиняться мне. Но скажи мне, пришелец, кто ты?
   - Я Ронин из Кинлоха, но меня уже столько лет все  зовут  Клином,  что  я
привык к этому имени. Так что я - Клив из Кинлоха.
   В зале  послышался  глухой  шум.  Люди  ошеломленно  смотрели  на  Клива,
некоторые что-то тихо говорили, прикрывая рты  ладонями.  Его  смелые  слова
явно поразили их, однако никто из мужчин не сдвинулся с  места.  Да,  Варрик
хорошо их вымуштровал, ничего  не  скажешь.  Сам  Клив  не  боялся  его,  он
чувствовал к нему только ненависть. Но как вырвать у этого  человека,  всеми
силами старающегося вселить в окружающих страх, свое наследство? Этого  Клив
еще не знал, но был уверен, что непременно что-нибудь придумает.
   Варрик между тем продолжал разглядывать его, все так же не двигаясь и  не
говоря ни слова. Внезапно налетевший из-за его спины порыв  холодного  ветра
пронесся по всему залу и раздул  широкое  черное  одеяние,  отчего  он  стал
выглядеть еще более устрашающе.
   - Где мои сестры?
   - Они здесь. Ты говоришь,  что  ты  Ронин?  Мы  уже  давно  считали  тебя
мертвым. Ты пропал без вести двадцать лет назад.  Трудно  себе  представить,
что такой маленький мальчик и впрямь сумел выжить и превратился во взрослого
мужчину. Ты действительно тот, за кого себя выдаешь?
   - Моя мать говорила мне, что я как две капли воды похож  на  моего  отца.
Приглядись ко мне повнимательнее, Варрик. Разве ты не видишь сходства  между
мною и прежним хозяином Кинлоха, чье место ты занял много лет назад?
   Человек в черном ответил по-прежнему холодно и невозмутимо:
   - Нет, ты нисколько не похож на первого мужа твоей матери. Кстати, откуда
у тебя на лице этот шрам?
   - Это сделала женщина.  Она  ударила  меня  хлыстом,  когда  я  отказался
овладеть ею.
   Некоторые из мужчин засмеялись, но тут же оборвали смех и  уставились  на
своего господина.
   - Почему? - спросил он. - Какая разница; одна женщина или другая?  Почему
ты ей отказал?
   - Рядом с нею стояли три обнаженных молодых раба.  Она  хотела,  чтобы  я
доставил ей наслаждение ласками, а потом залез на нее и  показал  тем  трем,
как это делается. Она сказала, что видела меня с другой девушкой и  захотела
меня. Я отказался. Она пришла в ярость, схватила хлыст и рассекла  мне  лицо
до крови.
   - Если бы меня изуродовала женщина, я бы ее убил.
   - У меня не было такой возможности. В то время я был рабом. Но тебе  ведь
это и так известно, господин Варрик, не правда ли? - Клив сделал шаг вперед.
- И вот еще что. Не думай, что тебе удастся легко избавиться от меня, как ты
избавился от малого ребенка, которым я был двадцать лет назад. Не воображай,
что я всего лишь кошмарное видение, которое исчезнет  через  час.  Я  пришел
сюда, чтобы остаться. Здесь мой дом, здесь моя земля. Ответь: где мой  брат?
Я вижу, что тут его нет. Ты убил его, как пытался убить меня, верно?
   - И что же ты намерен делать, Клив? Уничтожить меня?
   - Я хочу договориться с  тобой,  Варрик.  Имей  в  виду:  я  уже  не  тот
беззащитный  ребенок,  каким  был  двадцать   лет   назад.   У   меня   есть
могущественные друзья. Это моя жена,  Чесса,  она  дочь  ирландского  короля
Ситрика. Это Меррик, владетель Малверна. Рядом с ним стоит  его  благородная
супруга - племянница нормандского герцога Ролло. Если со  мной  вдруг  опять
что-то случится, ты потеряешь все. Эта крепость будет стерта с лица земли. У
тебя  не  останется  ничего,  Варрик.  Ни  помоста,  стоя  на   котором   ты
возвышаешься над другими, ни огромных  окон  за  спиной,  из-за  которых  ты
кажешься таким значительным и грозным. Ты больше не  сможешь  внушать  людям
трепет. Я говорю тебе все это затем, чтобы ты не поступил опрометчиво.
   Чесса почувствовала на себе пристальный взгляд Варрика.
   - Ты дочь Хормуза, не так ли? - спросил он. - В тебе действительно  течет
его кровь?
   - Да. Я была еще ребенком, когда он вернул королю  Ситрику  молодость.  Я
очень любила его, но он покинул меня, исчезнув в тумане времен, и отдал меня
на попечение омоложенного им короля.
   - Хормуз - самый великий чародей из всех, которых я встречал в  жизни,  -
сказал Варрик. - Хотел бы я знать, кто-нибудь из вас видел  своими  глазами,
как он совершил это великое колдовство - вернул молодость королю Ситрику?
   - Мой брат, Рорик, владетель Ястребиного  острова,  был  там,  когда  это
произошло, - сказал Меррик. - Все случилось  в  точности  так,  как  предрек
Хормуз. Король Ситрик взял в жены деву,  которую  выбрал  для  него  Хормуз.
Когда на следующее утро он вышел в Клонтарфе к своим воинам и народу, он был
уже молодым человеком, красивым и полным  жизни.  Скаредность,  свойственная
старому Ситрику, исчезла без следа. Омолодившись, он перестал быть жадным  и
сделался щедр и благороден.
   - Значит, ты его дочь.
   - Да, и он учил меня своему искусству, - ответила Чесса, слегка  вздернув
подбородок. - Он показал мне, как готовить различные снадобья и научил  меня
заклинаниям. Но когда он оставил меня, я была еще мала и не смогла научиться
многому.
   - Я не хочу воевать с тобой, господин Варрик, - сказал  Клив.  -  Я  хочу
только вернуть себе то, что должно принадлежать мне по праву.  Я  пятнадцать
лет был рабом. Тогда я не помнил, кто я такой и откуда. Память  вернули  мне
сны, которые приходили ко мне в последние три года. Теперь я знаю, кто я,  и
хочу получить свое наследство. Если для достижения этой  цели  мне  придется
убить тебя, я сделаю это не колеблясь.
   При этих словах находившиеся в  зале  мужчины  вскочили  на  ноги,  держа
оружие наготове. Человек в развевающейся на ветру черной тунике сказал:
   - Тебе нет нужды угрожать мне. Я знаю, что ты  сын  своего  отца.  Я  это
признаю. А теперь посмотри на меня, Ронин из Кинлоха.
   - Я Клив из Кинлоха.
   Варрик молча кивнул, сошел с помоста, и  Клив  впервые  ясно  увидел  его
лицо.
   - О боги, - пробормотал Меррик. - Не может быть!
   - Но ведь ты его отчим, - проговорила Ларен. - Его  мать  вышла  за  тебя
замуж после смерти его отца. Как же это возможно?
   Клив смотрел в глаза Варрика - один золотистый, другой голубой, -  и  ему
казалось, что он смотрит на свое собственное лицо.
   - Ты мой сын. Двадцать лет я считал тебя погибшим. Но ты вернулся домой.
   Варрик протянул руки и сжал руки Клива выше локтей.
   - Ты мой сын, - повторил он. - Мой.
   - Отец, - громко сказала Кири, - мне это не нравится, Я перестану есть!
   Сзади раздался негромкий женский голос:
   - Она - вылитая ты, Кейман, когда ты была  в  ее  возрасте.  Просто  одно
лицо. Она очень красивая. Добро пожаловать домой, брат.
   Клив обернулся и узнал в говорившей свою старшую сестру. Она была  похожа
на их отца - высокая, белокурая, светлокожая.
   - Ты Аргана? Моя сестра?
   - Да, Клив.
   Однако он не обнял ее. Она была его сестрой, но только по матери. У  него
все еще голова шла кругом. Рядом с ним стоял его отец,  тот  самый  человек,
который, как он столько лет считал, продал его в рабство  и  забрал  у  него
все. Человек, который стоял в своих черных  одеждах  на  помосте  и  вызывал
чудовищ во время гроз. В это трудно было поверить. Он чувствовал, что  Чесса
готова забросать его десятками вопросов, на которые он не знал ответов.
   - Аргана, - повторил он. - Помню, мать сказала мне, что  так  звали  нашу
бабушку. Это необычное имя. Значит, я только твой единоутробный брат.
   - Да, но мать-то у нас одна. Так не все ли равно?
   - Все это для меня очень ново. Я не знаю, что и думать.
   - Смотри, это мои сыновья, Клив, - сказала Аргана, указывая ему  на  трех
мальчиков, стоящих у нее за спиной с ножами в руках. Старший из них был  уже
почти взрослый, младшему же было на вид лет двенадцать. Клив кивнул, каждому
из трех. Взглянув в лицо самому младшему, он замер: глаза  у  мальчика  были
разные, один золотистый, другой голубой. Значит, его отец приходится отцом и
этому подростку? Значит, он женился на сестре Клива?
   Чесса сказала громким и ясным голосом:
   - Я Чесса, а это моя падчерица Кири. Ты сказала, что она вылитая  Кейман.
А кто такая Кейман?
   - Моя младшая сестра. Кейман, иди сюда. Кейман оказалась  самой  красивой
женщиной, которую Клив видел за всю свою жизнь. Волосы у нее  были  светлые,
кожа  белая,  глаза  -  такие  ярко-голубые,  что,  казалось,  они  освещают
окружающий полумрак. Неужели  и  Кири  станет  такой  же  красавицей,  когда
вырастет?
   - Кейман, - сказал Клив, - я помню, что ты была тощая и вечно  ходила  со
спутанными волосами. Когда меня увезли из Шотландии, тебе было десять лет.
   "Неужели?" - с изумлением подумала Ларен. Кейман выглядела  на  удивление
юной, невинной и вместе с тем очень привлекательной.
   - Да, - произнесла Кейман. - А теперь мне уже почти тридцать лет, братец.
Я рада, что ты тогда не умер. Но о тебе столько лет  не  было  ни  слуху  ни
духу...
   Внезапно Варрик сказал, обращаясь к Кири;
   - У меня нет маленьких дочерей. Ты, Кири, моя первая внучка. Иди ко мне.
   И он протянул к ней руки. Кири по своему обыкновению пристально  на  него
посмотрела: на его развевающуюся черную тунику с широкими рукавами, на лицо,
которое так походило на лицо ее отца, но было более худым и старым.
   - Значит, ты мой дедушка?
   - Да, я твой дедушка.
   - Л ты разрешишь мне стоять спиной к свету, как стоял  ты?  Ты  разрешишь
мне выглядеть как демон? Так, как выглядишь ты?
   - Да, разрешу, - ответил он, и в его голосе и во всем облике было столько
холода, что Чесса отшатнулась. - Я разрешу тебе  постоять  в  потоке  света,
если захочешь.
   Кири медленно подняла руки и протянула их Варрику. В крепости по-прежнему
царила полнейшая тишина. Вокруг помоста сгрудилось множество людей:  мужчин,
женщин, детей, - но никто не произносил ни слова.  Три  сына  Арганы  стояли
безмолвно и совершенно неподвижно. Чесса видела, как  Варрик  взял  Кири  на
руки и поднес ее к огромному окну с раскрытыми ставнями. Здесь он повернулся
спиной к свету, и сзади на них хлынули резкие солнечные  лучи,  однако  лица
обоих остались в тени. Вокруг головы Кири вспыхнул золотой ореол.

Глава 22

   Когда стемнело, Клив еще раз убедился, насколько опасна его жена. Она, ни
слова не говоря, схватила его за руку, рывком затащила в небольшую  спальню,
которую им отвел Варрик, и, упав на кровать, повалила  его  на  себя.  Он  и
представить  себе  не  мог,  что  женщина   может   с   таким   неистовством
набрасываться на мужчину. Он тяжело  дышал,  а  Чесса  жадно  кусала  его  в
подбородок, целовала в ухо, в щеку и все это время  настойчиво  стягивала  с
него одежду.
   - Ну же, Клив, поторопись! Я хочу тебя.
   - Я больше не могу, - проговорил Клив. Глаза его блестели в полумраке.  -
О боги, я хочу, чтобы ты разделась донага.
   Клив лихорадочно хватался за ее одежды, и Чесса  несколько  раз  шлепнула
его по рукам. У нее было не так уж много платьев, и ей  вовсе  не  хотелось,
чтобы он в своем нетерпении разорвал то, что было на ней.
   Но потом ей вдруг стало все равно. Он хочет ее, и она даст ему то, что он
так хочет.
   - Быстрее, - пробормотала она. Она не понимала, откуда взялось в ней  это
нетерпение, но оно сжигало ее, и она не могла дождаться,  когда  он  наконец
расстегнет все ее броши, стащит с нее  верхнюю  тунику  и  платье,  развяжет
подвязки на чулках. Скорее же, скорее! Он лежал на ней, ясно видя ее лицо  в
серебристом лунном свете, льющемся из открытых ставен.
   - Чесса, - проговорил он и поцеловал ее  в  губы,  прижимая  ее  к  себе,
лаская ее груди. Ее  руки  крепко,  страстно  стискивали  его  спину,  жадно
притягивали его тело. Потом она вдруг слегка оттолкнула его и изо  вс