улыбался.
   Спустя некоторое  время  он  попросил  женщину  проводить  его  наверх  в
комнату, где он провел в постели почти две недели.
   - Нет, Дария, я пойду один, - остановил он  жену.  Она  кивнула  и  стала
смотреть, как Роланд и Ромила  поднимаются  по  узким  грязным  ступеням,  и
подумала с полуулыбкой, не попытается ли Ромила соблазнить его в спальне.
   - Роланд - честный человек, - проговорил стоявший за ее спиной Салин.
   Дария снова начала читать молитвы. Роланд остановился  посреди  маленькой
душной комнаты. Он взглянул на кровать, где провел столько часов, о  которых
совсем не помнил и которым потерял счет. Увидев в углу  горшок,  он  покачал
головой и, повернувшись к Ромиле, спросил:
   - Когда меня принесли сюда, я был без памяти?
   - Да, мой мальчик.
   Он посмотрел на окно и словно увидел стоявшую там Дарию,  перевел  взгляд
на стул и вспомнил, как Дария сидела на нем, зашивая его камзол.
   - Твоя женушка хорошо заботилась о тебе. Даже когда ты буянил, она только
улыбалась и любила тебя. Конечно, время от времени спрашивала моего  совета,
и я говорила ей, что ты скоро поправишься.
   Ромила разразилась хриплым, вульгарным смехом.
   - Я помню кое-что еще, похотливый козлик. Роланд  медленно  повернулся  к
ней.
   - Что ты хочешь этим сказать? Ромила крякнула и окинула  его  оценивающим
взглядом.
   - Ты вожделел ее, даже когда метался в лихорадке  и  бормотал  что-то  на
непонятном языке. Я знала, что вы недавно женаты, но чтоб так  не  терпелось
наградить ее ребенком... Да, мужчины всегда не прочь выплеснуть  свое  семя,
даже если они стоят на краю могилы.
   Роланд старался унять бешено колотившееся сердце.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Твое ненасытное тело не желало смириться с тем, что  ты  опасно  болен,
мой красавчик. - Она засмеялась снова  и  посмотрела  на  него  так,  словно
собиралась толкнуть его на кровать и раздеть догола.
   - В самом деле?
   - О да. В ту ночь твоя маленькая женушка так извелась из-за тебя,  что  я
забеспокоилась о ней и пошла к вам. Я остановилась около  двери  и  услышала
стоны и вздохи, а потом она закричала.
   Тогда я открыла дверь, думая, что ты умираешь, и что  же  я  увидела?  Ты
лежал на ней, засунув в нее свое копье, а затем застонал и  взял  ее.  Ну  и
заставил ты ее  попрыгать!  -  Ромила  ласково  улыбнулась  Роланду.  -  Мне
нравятся такие вкусненькие мальчики, как ты.
   - Спасибо, Ромила, - с облегчением поблагодарил Роланд. Он обнял  старуху
и высоко поднял, хотя она весила не меньше его  самого.  Затем,  опустив  на
землю, громко чмокнул в щеку. - Спасибо, - повторил он.
   Спускаясь по ступеням, он думал: "Ради всех святых, я  ничего  не  помню.
Может быть, когда-нибудь память ко мне вернется".
   Впрочем, слова Ромилы  не  имели  большого  значения.  Поразительно  было
другое - ему безумно хотелось провести ночь с Дарией здесь, в этой  постели.
Она будет лежать на нем, и он возьмет ее, как в первый раз.
   В полночь разбушевалась гроза, и шкура, прикрывавшая окно, громко хлопала
на ветру. На узкой кровати лежал, раскинувшись, Роланд  и  смотрел  на  свою
жену, обнаженную, с распущенными волосами, горящими от страсти глазами.  Она
выгнулась,  вбирая  его  в  себя  так  глубоко,  что  он  чуть  не  умер  от
наслаждения.
   Когда она достигла сияющих вершин своей страсти, он сказал:
   - Я люблю тебя, Дария, и буду любить всегда. Она закричала от восторга, и
он усмехнулся при мысли, что Ромила может стоять за дверью и прислушиваться,
старая ведьма. Но скоро  он  забыл  обо  всем  на  свете,  утонув  в  волнах
чувственности, ибо в этот миг для него не было ничего важнее Дарии.

ЭПИЛОГ

Лондон, Англия

   Весть о схватке не на жизнь, а на смерть, в которой  жарким  сентябрьским
деньком сошлись во дворе Корнуоллского замка два знатных пэра, достигла ушей
короля только в октябре. К неудовольствию Эдуарда,  этот  рассказ  был  мало
приукрашен его зятем, Денвольдом де Фортенбери; бедняга  со  скорбной  миной
признался, что ему не довелось лично присутствовать на этом поединке.
   Оба графа были давно мертвы, и никто особенно не интересовался  тем,  кто
их убил и как. Но король опрометчиво захотел услышать подробности. Он  знал,
что  в  сражении  участвовали  Роланд  и  Грелем  де  Мортон.  Король  ценил
преданность всех вассалов друг другу, но разве они не должны  доверять  ему,
своему монарху, хромые козлы?
   Он подумал, не расправиться ли ему с Денвольдом, ибо подозревал, что зять
скрыл от него самое главное, но, взглянув на  свою  дочь  Филиппу,  остыл  и
приказал принести вина.
   После второго кубка король, однако,  подобрел,  поскольку  теперь  в  его
владениях находилось два очень богатых поместья. К  радости  Эдуарда,  ни  у
одного из графов не осталось наследников, кроме  кузена  Дэймона  Лемарка  -
полного ничтожества, который не был достоин  ни  земли,  ни  титула.  Король
предупредил его через одного из своих рыцарей,  что  в  ту  минуту,  как  он
возомнит себя приграничным бароном, он, Эдуард, проследит за  тем,  чтобы  в
его  эль  подсыпали  яду.  Потом  король  вздумал  наградить   своего   зятя
Реймерстоунским поместьем, но решил, что  тот  еще  не  выказал  достаточной
верности своему королю.
   Через год королю захотелось услышать о том, что произошло, из первых уст,
и он послал гонца в Чантри-Холл, настаивая на том, чтобы Роланд де  Турне  с
женой посетили Лондон и представили ему полный отчет.
   Роланд послал ответ с гонцом короля.

   "Сир,
   Умоляю о снисхождении и прощении, но мы с Дарией  не  сможем  приехать  в
Лондон, чтобы насладиться вашим обществом, в течение еще нескольких месяцев,
поскольку она ждет ребенка. Мы просим принять нас в конце лета".

   Король неопределенно хмыкнул,  когда  Роберт  Барнелл  прочитал  короткое
послание, и в недоумении воззрился на секретаря.
   - Мне казалось, что Дария уже была беременна, Робби.  Разве  она  еще  не
родила? Помнится, Роланд женился на ней, потому что она носила ребенка.
   - Она скинула младенчика, сир, в конце прошлого лета, как я слышал.
   Удивительно, откуда Барнелл знает такие незначительные  подробности,  как
выкидыш у жены корнуоллского барона? Король из гордости промолчал.
   - Я так и думал, - сказал он. - Надо сказать  королеве,  что  Дария  ждет
другого ребенка. Она будет рада.
   - Знаю, сир.
   Король удовлетворенно улыбнулся.
   - Тот ребенок, которого Дария скинула, был ребенком графа Клэра,  не  так
ли? Он изнасиловал ее, и Роланд, несмотря на это, женился на ней.
   - Сир, ваша память поразительна.
   - Ты смеешься надо мной?
   - Я, сир? Как я смею? Король потер руки и поднялся.
   - Ну что ж, хорошо. Я получил земли, в которых остро нуждался,  и  монеты
для моей казны. Мои вассалы как будто уже распределили их  между  собой.  Ты
выглядишь усталым, Робби. Почему бы тебе не отдохнуть?
   Роберту Барнеллу пришлось по душе это предложение, и он согласно кивнул.
   Король повернулся было, чтобы выйти из комнаты, но, словно спохватившись,
ударил себя по лбу:
   - Чуть не забыл! Принеси-ка  письменные  принадлежности,  Робби.  Прибыла
делегация каких-то шотландских идиотов,  которые  просят  нашей  королевской
аудиенции.
   Барнелл вздохнул, потом улыбнулся.
   - Да, сир. Одну минуту, сир.

Чантри-Холл, Корнуолл

   Роланд и Дария застыли у северной стены  Чантри-Холла,  глядя  на  холмы,
усеянные белыми пятнами сотен пасущихся там овец. Стояло начало  января,  но
воздух был скорее бодрящим, чем морозным, а небо - голубым и чистым.
   - Эта картина согревает сердце. - Роланд махнул рукой в сторону овец.
   - И  придает  воздуху  особый  запах,  -  улыбнулась  его  жена,  плотнее
запахиваясь в теплый плащ.
   Роланд притянул ее к себе, поцеловал в висок,  затем  указал  на  восток,
куда ускакал посланник короля, Флорин, который провел ночь в замке и  осушил
не один кубок вина.
   - Интересно, что скажет Эдуард, когда получит мое послание.
   Дария рассмеялась.
   - Только бы Флорин привез его в  целости  и  сохранности.  Муженек,  твой
ответ королю написан в дерзком стиле Денвольда.
   - Ха! Денвольду здорово досталось от короля за то, что  он  не  рассказал
ему всей правды о наших графах, плел всякую чушь и  вообще  сделал  из  себя
шута почище Круки.
   - Так сказала Филиппа, а не Денвольд.
   - Насколько я припоминаю, он отстегал ее за это по заднице.  Ты  думаешь,
король написал также и Грелему с Кассией?
   - Мы узнаем, когда они приедут сюда в следующий раз.
   - Как ты себя чувствуешь, милая? Наш ребенок не слишком досаждает тебе? -
Он притянул ее к себе и легонько погладил по округлившемуся животу.
   - Все хорошо. Мы оба проголодались. Роланд с сожалением посмотрел на нее.
   - Если бы ты еще несколько месяцев назад сказала мне, что голодна,  я  бы
перекинул тебя через плечо и отнес на наше западное пастбище, где  любил  бы
среди роз и колокольчиков. Но теперь я должен воздерживаться и  играть  роль
страстотерпца. Это трудно, Дария, потому что я молод, горяч и полон...
   Она надрала ему уши и дернула за нос, а потом принялась целовать.
   - Здесь нет роз, Роланд, но в лесу полно еловых  шишек.  Что  ты  на  это
скажешь? Или по-прежнему будешь ныть и жаловаться?
   - А я-то думал, что один страдаю от постоянного желания,  -  обронил  он,
поднимая ее над деревянными мостками. - Нет, Дария, ты будешь  лежать  не  в
лесу, а в мягкой постели, красиво раскинувшись, а я буду любоваться тобой  и
плакать от избытка чувств.
   - Ты становишься поэтом, Роланд. Пожалуй, я попрошу Элис  приготовить  ее
чудесное вино для обуздания твоей похоти.
   Он посмотрел на нее с такой  любовью,  что  Дария  оставила  все  попытки
шутить над ним и сжала его в объятиях.
   - С  тобой  жизнь  прекрасна,  Роланд.  Я  хочу,  чтобы  она  никогда  не
кончалась.
   - А как же вонючие овцы, чей запах доносит нам ветер?
   - Даже они мне нравятся. Пойдем,  мой  господин,  и  покажи,  на  что  ты
способен.
   - Что ж, тогда поспешим. - И он повел ее в большой зал.



    Кэтрин КОУЛТЕР
    НАСЛЕДСТВО УИНДЕМОВ


Анонс

   Наследство Уиндемов - таинственный клад,  связавший  судьбы  двух  людей:
отважного Марка Уиндема, графа Чейза, рожденного в богатстве  и  роскоши,  и
прекрасной Дукессы Кокрейн, бедной сироты. Марк  и  Дукесса  отправились  на
поиски сказочного  богатства,  еще  не  подозревая,  что  самым  драгоценным
сокровищем, которое они обретут, станет пылкая, страстная любовь...

Пролог

   Ей было девять лет в  том  июне  1804-го,  когда,  находясь  в  гостях  в
Чейз-парке, она нечаянно подслушала разговор двух служанок.
   - Бастид? Ты морочишь меня, Энни? Эта маленькая дурочка бастид?  Но  ведь
все считают ее кузиной, не то из Голландии, не то из Италии.
   - Кузина из Голландии или Италии, держите меня?! - расхохоталась Энни.  -
Да мать девчонки живет в окрестностях Дувра.., в весьма уединенном  местечке
И его сиятельство посещает ее довольно часто. По крайней мере  так  говорила
миссис Эмери. Не сомневаюсь, это его дочь У них  глаза  одинаковые  -  синее
пятнышек на яйцах малиновки.
   -  И  ведь  не  постыдился  притащить  сюда  свое  отродье,  под  нос  ее
сиятельства.
   - Таковы уж господа. У его сиятельства хватает отродий по всему  свету  -
одним больше, не все ли равно? Впрочем, это, должно быть, особенное. Она так
беззаботно сияет, как будто находится здесь на правах законного члена семьи.
Вот увидишь, ее сиятельство сделает вид, что не замечает  этой  новоявленной
кузины. Выдержки ее сиятельству хватит на те две  недели,  которые  девчонка
собирается провести здесь.
   - Она такая хорошенькая, что лучше и вообразить трудно.
   - Вся в его сиятельство, а тот похож на свою бабку,  которая,  по  словам
моей матери, была так хороша, что у джентльменов дыхание перехватывало.
   - Мать этой девчонки вряд ли имеет право обижаться. В ее-то  положении  и
общипанного  мышонка  хватило  бы,  не  то  что  такого  красавца,  как  его
сиятельство. Миссис Эмери говорит, они  уже  двенадцать  лет  вместе.  Столь
долго продолжающиеся отношения вряд ли  можно  назвать  любовной  интрижкой.
Скорее всего у графа Чейза второй брак незаконный...
   Служанки  отошли,  продолжая  сплетничать,   а   она   осталась   стоять,
ошеломленная,  в  коридорной  нише  первого  этажа,  недоумевая  по   поводу
услышанного незнакомого слова "бастид". Из разговора ей стало ясно, что  это
слово имело какой-то дурной оттенок.
   Граф Чейз - ее отец? Она с  негодованием  встряхнула  головой  при  одной
мысли об этом. Нет, он - дядя Джеймс, старший брат  отца,  навещавший  их  с
мамой по долгу родства. Ее настоящий отец, капитан Джефри Кокрейн, по словам
мамы, погиб - был убит французами в 1797-м.  В  ее  представлении  отец  был
героем.
   Она вспомнила трогательно-нежный взгляд мамы, когда  та  говорила:  "Твой
дядя Джеймс - благородный человек, моя дорогая, влиятельный и ответственный;
у него очень много разных обязанностей, но он всегда будет заботиться о нас.
Несмотря на то что у него своя семья, он часто  навещает  нас,  так  есть  и
будет всегда. Он любит нас и никогда не покинет".
   В девять лет мама отправила ее погостить на две недели к дяде Джеймсу,  в
его  великолепную  усадьбу  Чейз-парк  в  окрестностях  Дарлингтона,  что  в
северном Йоркшире. Она умоляла матушку отправиться вместе с ней, но та  лишь
отрицательно  покачала  головой,  отчего  затрепетали   золотистые   локоны,
окружавшие тихим приветливым сиянием  ее  прекрасное  лицо:  "Нет,  дорогая.
Видишь ли, жена дяди Джеймса недолюбливает меня. Постарайся реже  попадаться
ей на глаза, держись от нее  подальше.  Обещай  мне!  И  еще  -  не  слишком
откровенничай с домашними дяди Джеймса. Не  стоит  вдаваться  в  подробности
нашей жизни. Во-первых, это признак дурного тона, во-вторых - просто скучно.
Гораздо выигрышнее быть молчаливой и казаться загадочной".
   К счастью, все сложилось, как того хотела мама, -  само  собой.  Графиня,
только увидев ее играющей с другими детьми, заперлась у себя в комнате  и  с
тех пор не появлялась там, где могла быть  девочка.  Большой  обеденный  зал
оставался теперь по вечерам пустым. Ее кузены тоже старались  не  появляться
там, полагая, что недовольство графини вызвано их шумным поведением.
   Но главное было в другом: ее очень удивляло  поведение  дяди  Джеймса  по
отношению к себе; к тому же он казался ей совершенно другим в этом  огромном
доме, с лакеями в безупречно сидящих, сверкающих голубых и зеленых ливреях с
начищенными пуговицами. У нее было ощущение, что  эти  абсолютно  безмолвные
блюстители порядка находятся повсюду: за каждой дверью, за каждым  углом.  С
огорчением она вспомнила коттедж "Бутон Розы", где  дядя  всегда  был  очень
внимательным и к ней, и к ее матери. Она нахмурилась, отметив с  удивлением,
что здесь он еще ни разу не обнял ее.
   Вскоре, однако, он пригласил девочку в  свою  библиотеку  -  комнату,  по
величине равняющуюся чуть ли не всему коттеджу, где жили они с мамой. Три ее
стены были доверху заставлены полками с  книгами.  Мебель  здесь  смотрелась
громоздкой и темной. Ей показался мрачным даже роскошный ковер,  покрывавший
пол. Войдя, она сразу  почувствовала  себя  окруженной  какими-то  глубокими
тенями. Наконец она разглядела своего дядю и улыбнулась.
   - Здравствуй, дядя Джеймс Спасибо, что выкроил время для  меня  -  Входи,
входи, мое дорогое дитя. Хочу познакомить тебя с распорядком в нашем доме  и
объяснить, как следует держать себя здесь. Я до сих пор не успел представить
тебя твоим кузенам, но уверен, что ты достаточно проворная кошечка и  успела
уже сама познакомиться со всеми. Итак, моя  милая,  начнем  с  главного.  Ты
должна будешь брать уроки вместе с кузенами,  а  кроме  того,  наблюдать  за
ними, подражая их манерам и поведению. Только никогда не бери пример с моего
племянника Марка, гостящего здесь  так  же,  как  и  ты.  Он  настоящий  сын
дьявола. - Дядя Джеймс как-то  странно  улыбнулся  -  Гордый  и  злопамятный
Подумать только, это исчадие ада появилось на свет от моего  брата!  Никогда
не участвуй  в  его  шалостях  -  ему  уже  четырнадцать,  и  он  на  многое
способен... Впрочем, ты так мала, что вряд  ли  он  заинтересуется  тобой  и
станет вовлекать в свои игры. Но будь настороже.
   - У меня есть еще один дядя? - заинтересовалась она. Он нахмурился,  явно
не желая отвечать на ее вопрос.
   - Да, - наконец медленно выговорил он. - Но, постарайся не напоминать  об
этом старшему кузену Марку. Прежде всего ты должна научиться держать себя  в
обществе. Наблюдай за другими детьми и старайся перенять у них  то  хорошее,
что заметишь. Если же поймешь, что происходит что-то  неподобающее,  отврати
свои глаза и сердце от этого и никогда  сама  не  поступай  так.  Ты  хорошо
поняла меня?
   Она кивнула. Считая, видимо, разговор состоявшимся, он подошел  к  ней  и
погладил по голове.
   - Уверен, ты будешь хорошей девочкой, и  я  позволю  тебе  гостить  здесь
каждый год. Но ты не должна быть излишне  откровенной.  Не  стоит  посвящать
окружающих в подробности своей жизни или делиться своими  впечатлениями  обо
мне. Ничего такого.., личного.  Впрочем,  я  не  сомневаюсь,  что  мама  уже
предупредила тебя обо всем, не так ли?
   - Да, дядя,  я  понимаю,  что  надо  хранить  секреты,  надеюсь,  у  меня
получится это, и тогда вы с мамой сможете гордиться мной.
   Он улыбнулся.
   - Воспринимай все как игру. Ты должна помочь себе, мне и маме.  А  теперь
иди к девочкам и постарайся подружиться с ними. Они должны принимать тебя за
свою настоящую кузину.
   - Но я ведь и есть их настоящая кузина, дядя Джеймс?!
   - Да, дорогая, разумеется.
   Из всего этого разговора она не поняла ровным  счетом  ничего,  но,  любя
свою маму и помня ее наставления, она постарается быть приветливой и завоюет
расположение окружающих.  Разумеется,  гораздо  приличнее  держать  язык  за
зубами и не надоедать ближним.

***

   В первый день мальчики были лишь в меру вежливы с ней, на  второй  -  уже
пытались не замечать ее. Однако кузины, или, как их чаще называли, Близнецы,
были рады ее компании.
   Она чувствовала, что ее положение здесь было не очень почетным...
   Что же такое "бастид"?
   Почему-то ей захотелось получить ответ на этот столь мучивший  ее  вопрос
из уст графини, человека, который меньше  всех  был  рад  ее  присутствию  в
Чейзе.
   Постучав в дверь ее комнаты, девочка услышала хриплый голос:
   - Войдите.
   Застыв  на  пороге,  она  смотрела  на  грузную  леди,   отяжелевшую   от
беременности, сидящую на небольшом диванчике с  шитьем  в  руках.  Она  шила
что-то белое, длинное и узкое. Девочку удивило занятие графини -  пальцы  ее
были очень толстыми, распухшими... Черты лица не были  красивы,  но,  вполне
возможно, в юные годы она казалась привлекательной. В  ней  не  было  ничего
общего с мамой - высокой, стройной и изящной. Графиня выглядела  изможденной
стареющей женщиной. Подняв на вошедшую глаза, она, не  скрывая  раздражения,
прервала ее замешательство:
   - Что вам угодно здесь, в моей комнате? Превозмогая страх, девочка все же
вошла в комнату и начала сразу с самого главного:
   - Я случайно услышала разговор служанок. Они называли меня  "бастид".  Не
знаю, что  это  значит,  но  чувствую..,  что-то  плохое.  Вы  в  этом  доме
единственный человек, не  желающий  меня  видеть,  поэтому  я  и  пришла  за
разъяснениями к вам. Думаю, вы не пощадите меня, скрывая правду.
   Леди рассмеялась.
   - Невероятно, и это уже на второй день  пребывания!  Я  всегда  говорила,
если  хочешь  узнать  что-то  наверняка,  спроси  у  слуг,  они  никогда  не
ошибаются. Отлично, дитя, "бастид"  на  их  языке  означает  то  же,  что  и
бастард, которым ты являешься.
   - Бастард... - медленно повторила девочка.
   - Да. Это значит, что твоя мама - шлюха, и мой муж, так называемый "дядя"
Джеймс, платит ей. - Она снова рассмеялась,  откидывая