ной деятельности...
   Она заметила его внимательный взгляд и  почувствовала  себя  растроганной
его вниманием.
   - Нет, пока еще я к этому не готова. Мой адвокат прав. Если  бы  я  снова
начала заниматься концертной деятельностью, моя ужасная известность не пошла
бы мне на пользу. С этим придется подождать.
   - А как насчет того, чтобы с год попрактиковаться? Может быть, с  Клодом.
Она покачала головой:
   - К сожалению, я уже взяла  на  себя  обязательства.  Я  должна  из  кожи
вылезть, но управиться с многочисленными предприятиями Тимоти.
   - Да не можешь же ты думать об этом всерьез! Она склонила  голову  набок,
на губах ее появилась легкая усмешка.
   - Приходится, хотя не могу сказать, что я бы этого хотела,  Роуи.  Я  уже
говорила Роду, что музыкант не может заниматься бизнесом.
   - Тогда зачем  же  ты  взвалила  все  на  себя?  Почему  не  предоставить
заниматься "Аберкромби-Карлтон" сыновьям Тимоти.
   - Я уже была готова это сделать, - сказала она спокойно.
   - Что же случилось?
   Она почувствовала  напряжение  и  неловкость  при  воспоминании  об  этой
ужасной встрече в комнате директората Тимоти.
   - Ты знаешь Лоретту Карлтон?
   - Никогда не встречал матриарха, но, конечно, слышал. Должно быть, теперь
она стара, как земная кора.
   - Возможно, но соображает  так  же  отлично,  как  и  всегда.  Откровенно
говоря, я собиралась отказаться от всего.., и так бы и случилось, если б  не
Кэтрин.
   -  А  что  Кэтрин?  Это  ведь  дочь  Тимоти?  Он  заметил,  что   она   в
замешательстве, и быстро добавил:
   - Еще шампанского, Элизабет? Давай оставим этот разговор.
   - Нет, - возразила она, одаривая его улыбкой. - Ты очень добр,  Роуи.  Ты
знаешь Кэтрин?
   - Да встречал ее однажды. Образец испорченной маленькой богатой сучки.
   Элизабет подумала, потом кивнула, соглашаясь. - Возможно, все так и есть,
но у нее есть серьезные причины ненавидеть  меня,  и  на  этой  встрече  она
высказалась без обиняков. Она так меня разозлила, что я бы взялась за  любое
дело, даже за космические исследования, лишь бы осадить их.
   - Настолько скверно?
   - Просто ужасно, - ответила она спокойно.
   - Забудь о Кэтрин и предоставь заниматься делами Тренту и Брэду.
   - Похоже, ты знаешь Карлтонов так же хорошо, как я.
   - Карлтоны и Чалмерсы - старинные фамилии. Как  обычно  говорят,  "старые
деньги". В прежние времена они все лето проводили в Ньюпорте,  а  теперь  на
Эгейском море и в Сен-Морисе. Брэд и я вместе учились в Гарварде.
   Пару  лет  мы  бывали  в  одной  компании,  но,  поскольку  он  один   из
Карлтонов...
   Роуи  пожал  плечами  Элизабет  играла  хлебным  шариком,  потом  наконец
сказала:
   - Я не вполне понимаю тебя, Роуи. Ты мил со той, а ведь многие  из  твоей
среды считают меня выскочкой, алчным ничтожеством.
   - Я мог бы добавить, что  считаю  большинство  Сарлтонов  совершеннейшими
ублюдками.
   Она уловила в его голосе правдивые нотки и расслабилась.
   - Да мне плевать, если ты их как следует уделаешь. По-королевски.
   - В этом нет ничего королевского.
   - Я тебе помогу, Элизабет, если ты встала на этот путь.
   Это было потрясающее предложение, и она понимала, что если  Роуи  говорит
серьезно, то ему пришлось бы здорово пожертвовать своим временем.
   - Благодарю, - сказала она. - Я подумаю.
   Если только не завалю все дело, мне понадобится любая помощь.
   - И люди, которым можно доверять.
   - Да, - ответила она, улыбаясь. - Знаешь,  я  даже  не  представляю,  что
носят современные деловые женщины на работу.
   - Несомненно, костюмы от Кристиана Диора.
   Или от де ля Рента.
   - Ты говоришь прямо как Тимоти.  Однажды  я  примеряла  какое-то  простое
платье, не от знаменитых кутюрье. Я думала, что Тимоти на месте хватит удар.
   - Ты еще не научилась быть снобом, Элизабет.
   Например, твои драгоценности, они ведь не от Картье или Тиффани.
   С минуту она смотрела на свой ничем не украшенный третий палец. Кольцо  с
огромным алмазом хранилось в банке Карлтонов.
   - Пойдем в постель, Элизабет.
   Она легла и натянула  поверх  простыню.  Лежала  и  наблюдала,  как  Роуи
натягивает кондом. Он соблюдал эти предосторожности, не спрашивая ее, и  она
ценила его заботу, ведь в те мгновения, когда он просил ее быть с ним, и  до
того, как они легли в постель, Элизабет отчаянно размышляла, как же ей быть:
   - Я уже около года не принимаю пилюль, - сказала тогда она.
   - Мой дантист, а это женщина, во время работы надевает теперь перчатки  и
говорит своим пациенткам, чтобы они привыкали ко вкусу кондома во рту.
   - Какой адрес у этой дамы?
   Элизабет смотрела через столик на Рода Сэмюэлса - они сидели в  ресторане
"Игрушечный жираф". Их столик стоял в тихом уголке, но хорошо просматривался
из других концов зала. Род отмахнулся  от  официанта  -  глаза  его  обежали
помещение, замечая всех, - он  думал,  есть  ли  здесь  кто-нибудь,  имеющий
влияние и значение.
   Он снова переключил внимание на Элизабет. Потом сказал нежно:
   - Вы прекрасно выглядите, дорогая. И  этот  костюм  прямо  настоящий  ГА,
Главный Администратор.
   - Это костюм от Донны Каран, Род, достаточно дорогой,  чтобы  Тимоти  его
одобрил, будь он жив, и он в самом деле очень удобный.
   Она потрогала рукав из белой ткани.
   - Это, как я вам сказала, кавалерийский твилл .
   - В таком случае мой тост за армию. Он поднял свой бокал перье  .
   - Ну, так что у нас происходит?
   - Все прекрасно, Элизабет. После ленча вы и я встретимся с  управляющими.
Брэд еще ничего не знает. Я хочу, чтобы все колесики завертелись, прежде чем
он поймет, что вожжи выскользнули из его рук. Таким образом...
   Род снова отсалютовал своим стаканом с перье.
   - Итак, за нового ГА и за АКИ.
   Элизабет усмехнулась:
   - Никогда не привыкну к этим дурацким сокращениям.
   - Ну уж к сокращению ГА, моя дорогая,  придется  привыкнуть,  потому  что
именно так вы теперь называетесь.
   Он поднес свой бокал к ее бокалу - послышался мелодичный звон.
   -  Еще  кое-что,  Элизабет.  Хотя  Лоретта  и  Майкл  включены  в   совет
директоров, у вас нет причин для  беспокойства.  Все  остальные,  фигурально
выражаясь, у вас в кармане. Никакого подвоха.
   С минуту она играла крошечной креветкой на своей тарелке.
   - Так Карлтоны успокоились? Угомонились?
   - Есть такое впечатление, но, как вы знаете, я ведь теперь с  ними  не  в
лучших отношениях. Хотя, надеюсь,  мне  еще  доведется  увидеть  лицо  Брэда
Карлтона, когда на него двинется батальон неутомимых, которых я  собрал.  Их
оклады, доходы и прибыль, получаемая от части акций, которыми  они  владеют,
колоссальны, Элизабет, но они того стоят. А теперь, моя дорогая, у нас  есть
еще несколько минут до того, как  вам  придется  принять  свою  новую  роль.
Расскажите-ка о Париже.
   Элизабет почувствовала, что ей не  хочется  ничего  рассказывать  о  Роуи
Чалмерсе, пока еще не хотелось. Все это слишком ново  и  хрупко,  ненадежно.
Сегодня вечером она увидится с Роуи. Она ограничилась тем, что сказала Роду,
что нашла Клода таким же, как всегда, а Париж столь  же  интересным,  что  и
прежде.
   - По правде говоря, он пленителен, - признала  она  наконец,  и  Роду  не
пришлось долго гадать, что означает ее слабая  улыбка,  коснувшаяся  глаз  и
придавшая им сияние. Мужчина, решил он. Она встретила  мужчину  и  позволила
себе  увлечься,  устроила  праздник.  Ему  хотелось  сказать  ей:  "Молодец,
Элизабет!" - но он промолчал  и  только  передал  официанту  свою  кредитную
карточку, потом спросил, понизив голос:
   - Есть что-нибудь от Кристиана Хантера?
   - Ничего. Но ведь меня не было в стране.
   - Вы дадите мне знать, Элизабет, если он попытается  вступить  с  вами  в
контакт?
   - Вероятно.
   - Вы готовы?
   Она кивнула и  поднялась.  Закидывая  на  плечо  ремешок  своей  сумочки,
Элизабет заметила за одним из столиков Кэтрин Карлтон.  Напротив  нее  сидел
мужчина, которого Элизабет никогда не видела.  Женщины  уставились  друг  на
друга, и, к своему ужасу, Элизабет заметила, что Кэтрин улыбнулась и  слегка
махнула ей рукой.
   Элизабет ощутила в своем теле дрожь страха. "Не будь дурой, - сказала она
себе. - Девчонка не сможет нанести тебе удара ни сейчас, ни в будущем".
   А Род с удивлением отметил, какой она вдруг стала  скованной,  выходя  из
ресторана.

***

   - Так это и есть женщина-дракон? - лениво спросил Чэд Уолтере. Глаза  его
не отрывались от фигуры Элизабет, грациозно скользившей между столиками.
   -    Да,    -    ответила    Кэтрин.     -     Та     самая     маленькая
потаскушка-золотоискательница, заманившая в ловушку  моего  отца  и  убившая
его.
   - Я бы ее оправдал, - возразил ее собеседник. - В этой леди есть  шик.  Я
слышал, она хороший музыкант.
   - Ну, уж не от меня ты об этом слышал. Я-то ведь этого не говорила?
   - Да, я понимаю, Кэти, "зелен виноград". Да брось ты  все  это.  Давай-ка
расправляйся со своим салатом и пойдем трахаться, Глаза Кэтрин засверкали:
   - Прекрасно, ты, ублюдок, но только если  ты  будешь  соображать,  с  кем
трахаешься.
   - Солнышко, я всегда узнаю по тому, как ты вопишь. Надеюсь, ты подстригла
свои ноготки.
   - Будь ты проклят, Уолтере. А эту шлюху, мою мачеху, забудь. Она  так  же
холодна, как лед в твоем стакане.
   - Фригидная шлюха, - сказал Чэд  медленно.  -  Интересная  мысль!  Кэтрин
вздохнула.
   - Как странно! Я бранюсь только рядом с тобой. Пойдем,  давай  выбираться
из этого местечка. Если друзья моей "святой" мачехи увидят меня с тобой, она
может попытаться лишить меня месячного содержания, а тебе ведь это не  очень
понравится, верно?
   - Нет, - ответил Чэд,  не  теряя  апломба.  -  Конечно,  мне  бы  это  не
понравилось, но ты ведь скоро получишь миллион, завещанный тебе отцом, так?
   В этот момент Кэтрин больше всего на свете хотела бы отделаться от  него.
Но не могла, пока еще не могла.
   - Да, - ответила она, - очень скоро.

***

   Элизабет любила "Окна в мир", ресторан, расположенный  высоко,  на  крыше
Мирового центра торговли. Ночь была ясная, уже почти наступило полнолуние, и
звезды слегка затуманивал смок. А она была с  Роуи,  и  напряжение,  которое
преследовало ее целый долгий день, начало спадать. Роуи  заказал  ей  стакан
шабли, а себе содовую с лимоном.
   Он улыбнулся ей, и  она  начала  рассказывать.  О  Бенджамине  Холлимере,
асе-специалисте по денежным операциям, как представил  его  Род,  об  Эдгаре
Дерби, специалисте и влиятельном человеке в области  компьютерных  систем  и
связи, о Кое Сиверстоне,  стратеге,  способном  работать  сразу  над  шестью
различными проблемами или сделками, опять же по словам Рода, об Оране Уиксе,
занимающемся разработкой и проверкой деталей любой  операции.  Конечно,  она
рассказала и об Адриане Марше,  молодом  вундеркинде  из  Гарварда,  который
должен был стать ее правой и левой рукой одновременно. Она замолчала,  когда
принесли их еду, и снова ощутила прежнее напряжение.
   - Ты должен мне сказать, Роуи, если я тебя утомила. Я  такой  новичок  во
всех этих делах, но джентльмены были бесконечно терпеливы со мной.
   - Ты совсем меня не утомила, любовь моя.  Рассказывай  мне  обо  всем.  В
конце  концов  на  что  годится  любовник,  если  с  ним  нельзя  поговорить
откровенно?
   "Любовник". Это странно, непривычно для ее ушей.  Господи,  ну,  конечно,
любовник, ведь она спит с ним. Ее первый любовник.
   - О чем ты думаешь, Элизабет?
   Она слегка покраснела и покачала  головой,  стараясь  все  свое  внимание
переключить на мясо "Веллингтон".
   Роуи заговорил:
   - Так ты позаботишься о старине Брэде и его ребятах?
   - Да, Род уверяет, что я сумею. Брэд еще ничего не знает, это  будет  для
него  сюрпризом.  Собственно  говоря,  все  будет  обставлено  так,  что  на
следующей неделе проверят деловые издержки Брэда за последние шесть месяцев.
Род убежден, как и  все  остальные  из  "Благородной  шестерки",  как  я  их
называю, что Брэд старается изо всех сил "облапошить эту шлюху". Вот  почему
все делается в такой строгой тайне.
   Роуи протянул руку через стол, захватил ее кисть и начал играть пальцами.
   - Я желаю тебе удачи, Элизабет, и "Благородной шестерке". Похоже, что  ты
поставишь старину Брэда на место, и он не сумеет пустить в ход свои ядовитые
зубы.
   - Я предпочла бы жить и жить давать другим, но никто Брэду  не  доверяет.
Они не доверяют и Майклу Карлтону, младшему брату  Тимоти.  Он  единственный
по-настоящему внушает мне страх. Он такой собранный и полон энергии - Могу я
чем-нибудь помочь, Элизабет? Она сжала его руку.
   - Просто будь со мной, и, если захочешь дать мне совет, я вся обращусь  в
слух.
   -  Руки  у  тебя  прекрасные.  Сегодня  мне  доставили  новый  инструмент
"Болдуин". Ты мне поиграешь, когда мы будем дома?
   "Дома", - подумала она. Еще одно слово, которое казалось ей странным. Еще
одна мысль, к которой надо привыкнуть, но ведь  и  о  доме  Тимоти  ей  было
трудно думать как  о  своем  собственном.  Апартаменты  Роуи  занимали  весь
десятый этаж и были полны французскими  и  английскими  антикварными  вещами
XVIII века. Элизабет все еще оставалась где-то глубоко  внутри  все  той  же
буржуазкой со Среднего Запада и поэтому  буквально  боялась  прикоснуться  к
чему-нибудь.
   Что будет? И чего бы она хотела?
   Наступила полночь,  когда  она  начала  играть.  Играть  на  новом  рояле
"Болдуин" было непривычно,  она  чувствовала  себя  скованной  и  попыталась
приручить его с помощью музыки Гершвина, потом перешла  на  Шопена.  На  ней
ловко сидела одна из  старых  рубашек  Роуи,  белая  оксфордская  рубашка  с
пристегивающимися концами воротника. Очень  консервативная.  Ничего  другого
она бы не надела.
   Он провел ее назад в спальню. Она уже засыпала, когда он спросил шепотом,
прижавшись губами к уху:
   - Моя дорогая, ты говорила о наших отношениях Роду Сэмюэлсу?
   Прижавшись к его плечу, она попыталась покачать головой.
   - Нет, это слишком личное. Это не  относится,  ну,  к  моим..,  к  делам,
связывающим меня с ним.
   - Хорошо, - отозвался Роуи, - я не хочу делить тебя ни  с  кем.  Ты  моя,
Элизабет, ты вся принадлежишь мне.
   Ей казалось, она слышала его шепот о том, что  он  любит  ее,  и  уснула,
полная ощущения безопасности и того,  что  она  не  одинока,  а  принадлежит
кому-то.

***

   Кристиан Хантер сидел за викторианским письменным столом красного  дерева
в своей библиотеке, держа в пальцах ручку с золотым пером и обычного размера
чистый лист бумаги. Роуи Чалмерс. С ним надо что-то делать. Хантер уставился
на бумагу, потом скомкал ее и бросил в корзину. Листок упал точно в центр, и
он улыбнулся. В колледже он играл в баскетбол и еще не потерял хватки.  Надо
передвинуть корзину для бумаг подальше, может быть, поставить ее  у  стенной
панели, чтобы можно было отрабатывать на ней броски.
   Хантер нажал кнопку своей панели личной линии связи, потом набрал  хорошо
ему известный номер.
   Ему ответил скрипучий голос.
   - Говорит Хантер. Доложите мне... Мужчина говорил очень долго.  Когда  он
закончил, Кристиан в течение нескольких минут молчал. Ноги его  упирались  в
тумбу письменного стола.
   - Прекрасно, - сказал  он  наконец.  -  Продолжайте.  Я  позвоню  вам  во
вторник.
   Он мягко положил трубку на затейливо  украшенный  рычаг  и  откинулся  на
спинку стула, сомкнув руки на затылке.
   Услышав тихий стук в дверь кабинета,  Хантер  нахмурился,  но  только  на
минуту.
   - Кристиан?
   - Минутку, Сьюзен, - откликнулся он. Яркая  блондинка  ждала  в  спальне,
одетая только в очень дорогое шелковое неглиже персикового цвета, которое он
сам купил для нее. Блондинкой она была, разумеется, крашеной,  но  последнее
ее ничуть не волновало, кроме того, она носила зеленые контактные линзы.
   С минуту он смотрел на нее и подумал - хороша! Только вот  груди  слишком
большие. Он  подошел  к  стереосистеме  и  поставил  компакт-диск.  Молчание
комнаты  нарушил  Третий   Брандербургский   концерт   Баха   в   исполнении
Амстердамского оркестра барокко.
   Он почувствовал, что начинает возбуждаться, и поцеловал Сьюзен.
   -  Не  можем  ли  мы  когда-нибудь  послушать  что-нибудь  красивое?  Ну,
например, "Биттлз", Кристиан? - спросила  Сьюзен,  прижимаясь  к  нему  всем
телом.
   - Нет, не можем. Тебе же только  двадцать  один,  Сьюзен.  "Биттлз"  были
задолго до того, как ты выросла.
   - Ну тогда "Босса", - сказала она, улыбаясь и чувствуя,  как  его  пальцы
скользнули по внутренней стороне бедер.
   - А как насчет "Тоннеля любви"?
   Его пальцы задвигались. Она достигла  вершины  наслаждения  в  то  время,
когда звучало аллегро третьей части.

Глава 5

   Джонатан Харли чувствовал, что его головная боль  усиливается:  теперь  у
него стучало в левом виске, непроходящая боль вынудила закрыть глаза и сесть
совершенно тихо и неподвижно. Он подумал  было  позвать  миссис  Максуэлл  и
попросить ее принести аспирин, пока не  услышал  пронзительный  голос  жены,
требовательно звавший его.
   Ему предстояла еще  одна  сцена,  еще  одно  соревнование  по  крику,  не
сулившее выигрыша никому. "Сколько перемен, - думал он,  -  моя  жена  стала
чужой, неузнаваемой и непонятной". Ему следовало перестать думать о Роз  еще
три года назад, когда он узнал об итальянском  жиголо  ,  которого  она  встретила  во  время  круиза  на
теплоходе. И спала с ним. И призналась ему в этом.
   - Джонатан!
   Он чувствовал, что глаза  его  покраснели,  и  он  не  мог  сфокусировать
взгляда. Он слышал свой голос, лишенный выражения из-за нараставшей боли.
   - Сюда, Роз. - И после паузы:
   - Принеси аспирин.
   Она этого не сделала.
   - В чем дело? - спросила Роз, входя в его кабинет. Новое вечернее  платье
вихрем закручивалось при ходьбе вокруг щиколоток. От сверкания алмазов у нее
на шее резало глаза.
   - У меня ужасная головная боль, - сказал он. Она рассмеялась.
   - Предлог, пригодный для женщины, дорогой. Но я пришла не для того, чтобы
справиться, не хочешь ли ты лечь в постельку. Ты еще не одет. Бенбриджи ждут
нас через тридцать минут.
   - Я не иду, - ответил он. - Я говорил тебе  на  прошлой  неделе  и  вчера
вечером, что не собираюсь идти. Там будет по меньшей мере пятьдесят  человек
гостей, и моего отсутствия никто не заметит. Иди, Роз, повеселись.
   В эту минуту она его ненавидела, ненавидела по-настоящему. Он  говорил  с
ней таким тоном, будто она надоевшая и бестолковая прислуга.  Ему  наплевать
на нее.
   - Там будут мои родители. На случай, если ты забыл,  кто  они,  Джонатан,
напомню, что это Пилсоны. Эндрю Пилсон с  супругой.  Они  рассчитывают  тебя
увидеть - Передай им мой самый нежный привет.
   - Подонок - Пожалуйста, Роз, у меня  голова  раскалывается.  Если  хочешь
ругаться, то отложи на время.
   - Все и всегда ждут тебя, верно? Ты знаменитый  Джонатан  Харли.  О,  да,
теперь-то ты знаменит. Но если бы не мой отец...
   - Роз, ты же не хочешь опоздать?
   - Ты монстр, эгоистичный, гнусный  монстр!  Я  не  сомневаюсь,  что,  как
только я окажусь за дверью, ты тут же умчишь  куда-нибудь  и  твоя  головная
боль улетучится мигом, как по волшебству, а твоя маленькая потаскушка  будет
пускать слюни по поводу каждого сказанного тобой  слова.  С  кем  ты  сейчас
трахаешься, дорогой?
   - Ни с кем, Роз. "И тем более с тобой, женушка".
   - Разумеется, я не ждала от тебя честного, искреннего ответа. Ты  пойдешь
со мной, Джонатан. Ты должен пойти. Ты не посмеешь унизить меня снова.
   - А я тебя разве унижал? Вот так новость!
   - Ты такой спокойный,  так  владеешь  своими  чувствами,  да?  Ты  просто
превратился в робота, и никаких чувств у тебя не осталось.
   - А я-то думал, что я монстр, - ответил он и пожалел, что  не  промолчал.
Он просто хотел остаться один на один с аспирином в пустой и тихой комнате.
   - Тебе плевать на всех, так ведь? Ничего тебя не  касается,  кроме  твоих
чертовых дел. И, конечно, твоих легк