очкой на  голове.  Мариэлла
развязала  веревки,  стянула  наволочку   и   почувствовала   резкий   запах
хлороформа. Ей показалось даже, что гувернантка мертва, но мисс Гриффин  тут
же шевельнулась, и тогда Мариэлла оставила ее, кинулась к телефону,  вызвала
дежурную телефонистку и попросила срочно связать ее с полицией. Ее голос  ей
самой казался чужим. Про себя она  молилась,  чтобы  сына  нашли  как  можно
скорее.
   - Что-нибудь случилось? - спросила телефонистка.
   На секунду она заколебалась, вспомнив  про  журналистов,  которых  всегда
боялась как огня, а потом решилась. Она  уже  потеряла  когда-то  ребенка  и
знала, что еще раз такое испытание ей не вынести.
   - Пожалуйста... Пожалуйста, срочно вызовите полицию.
   Она почти не могла говорить, но, когда  все  же  сумела  облечь  в  слова
вечный кошмар всех матерей, самообладание вернулось к ней.
   - Меня зовут миссис Паттерсон. Моего ребенка похитили.
   На том конце помолчали, потом телефонистка ожила, быстро записала  адрес,
и Мариэлла положила трубку. Руки ходят ходуном. Невидящими глазами  Мариэлла
уставилась на  Бетти,  сидящую  на  полу  и  полумертвую  от  страха.  Бетти
понимала, что этот ужас отчасти на ее совести.
   Мариэлла стояла долго.., и представляла себе его, его маленькую мордашку,
мягкие кудри, которые она так долго гладила несколько часов назад, гладила и
пела ему колыбельную песню. И вот настала полночь, и его нет.
   Она опомнилась, когда из комнаты мисс Гриффин донесся стон, и  немедленно
кинулась на помощь. Она вытащила наконец кляп изо рта гувернантки и  позвала
Бетти, чтобы та помогла ей освободить  англичанку.  Мисс  Гриффин  в  первые
минуты была почти парализована парами хлороформа, к тому же ее  тошнило,  но
наконец она обрела дар речи. О преступниках она могла сказать не больше, чем
Бетти. Они вошли в комнату, когда она уже  спала.  Ей  показалось,  что  она
слышала два мужских голоса, а может быть, и больше, но говорили они мало,  а
потом подействовал хлороформ.
   Слушая мисс Гриффин, Мариэлла не могла стряхнуть с себя  оцепенения.  Она
слушала англичанку так, как будто эта история совсем не касалась ее. То, что
случилось, было трудно переварить.  Потом  она  услышала,  как  позвонили  в
дверь, и бросилась вниз, все еще босая и в ночной рубашке. Хейверфорд  вышел
открывать в халате и с удивлением увидел госпожу, спускающуюся по  лестнице,
как привидение. Он тоже уже спал, звонок в дверь разбудил его. Открыв дверь,
он принялся убеждать полицейских, что у них в доме все  в  порядке,  что  их
никто не вызывал, что тут какая-то ошибка...
   -  Должно  быть,  кто-нибудь  пошутил...  -  говорил   дворецкий,   очень
расстроенный, как будто извиняясь за дурацкую  шутку.  Но  когда  спустилась
сама миссис Паттерсон, стало ясно, что никакой ошибки нет. Дворецкий и  трое
полицейских застыли в холле, ожидая хоть каких-нибудь объяснений.
   -  Это  не  ошибка,  -  произнесла  она,  приблизившись,  и  вдруг  опять
задрожала. Хейверфорд заметил это и поспешил накинуть ей на  плечи  шубу.  -
Моего сына похитили.
   Полицейские быстро направились наверх, в детскую, Хейверфорд потащился за
ними. У спальни Мариэллы он задержался, чтобы принести ей домашние  туфли  и
халат. Потом он тоже поднялся в детскую, как  раз  вовремя,  чтобы  услышать
рассказ Бетти и мисс Гриффин. Он  был  потрясен.  Ошибки  не  было.  Ребенок
похищен. Один из полицейских не отрываясь что-то строчил  в  блокноте,  двое
других совещались вполголоса. Затем один из них прошел  к  телефону.  С  тех
пор, как произошло сенсационное похищение сына Линдбергов, дела о  похищении
детей расследовались  не  полицией  штата,  а  федеральными  властями.  И  в
нынешнем расследовании должно принять участие ФБР.
   Один из полицейских, по-видимому главный, попросил всех присутствующих по
возможности не прикасаться ни к чему, чтобы случайно  не  стереть  отпечатки
пальцев похитителей. Затем он изъявил желание поговорить с Мариэллой.  Бетти
все еще всхлипывала. Гувернантка выглядела так ужасно, что Хейверфорд  пошел
к телефону вызывать врача.
   - Они не оставили записку насчет выкупа?
   Здесь, в комнате, не было никакой бумажки? - спрашивал  офицер,  судя  по
внешности, ирландец. Ему было слегка за пятьдесят, у него самого было пятеро
детей, и его охватывал ужас при мысли, что его  собственного  ребенка  могут
похитить.  Глядя  на  Мариэллу,  он  думал,  может  ли  тот,  у   кого   все
благополучно, понять, какие чувства ей сейчас владеют. Она  выглядела  очень
серьезной, спокойной, хладнокровной до такой степени, что наводила на  мысль
о замороженном трупе. И хотя Хейверфорд принес ей теплый халат, она не могла
унять дрожь. Она так и не обулась, не причесалась. По глазам  казалось,  что
она не до конца осознает, что случилось. Ему много  раз  приходилось  видеть
такое выражение глаз во время пожаров, один раз - после землетрясения. Такие
глаза бывали у людей в войну.., или когда убивали их близких... Шок  вызывал
своего рода ступор разума и души. Но рано или поздно она полностью  очнется,
и тогда утрата поразит ее с новой силой. Ее сына похитили.
   Она ответила, что никакой записки не было, только пустая  кровать  и  две
связанные женщины, и у обеих во рту кляп. Офицер кивнул, что-то записал. Его
подчиненные вызвали тем временем подкрепление. Через полчаса по всему дому и
вокруг уже рыскали человек двадцать пять полицейских, стараясь отыскать хоть
какие-то улики. Пока ничего не нашли.
   Всех  слуг  разбудили,  и   сержант   О'Коннор,   начальник   оперативной
полицейской группы, допрашивал их по очереди, но, по  всей  вероятности,  ни
один из них ничего не видел и не знал. Внезапно Мариэлла сообразила, что  ни
горничной Эдит, ни шофера Патрика нет дома.  Она  им  никогда  не  доверяла,
подозревала, что и они по каким-то причинам терпеть ее не могут.  Теперь  ей
пришло в голову, что они могли ненавидеть ее до такой степени, что  решились
украсть ее ребенка. В это  трудно  поверить,  но  это  не  исключено,  такую
возможность стоит рассмотреть. Она сразу  же  рассказала  сержанту  о  своем
открытии. Приметы обоих, а также приметы Тедди были переданы по радио на все
полицейские посты города.
   - Чем скорее мы его найдем, тем лучше, - заявил О'Коннор. Но он  не  стал
объяснять, что похитителям может потребоваться гораздо меньше времени, чтобы
искалечить ребенка, увезти его бог знает куда или, что хуже всего, убить. Но
Мариэлла сама вспомнила, что сына Линдберга убили, по  всей  вероятности,  в
первую же ночь.
   Сержант предупредил Мариэллу, что если по  полицейским  рациям  передадут
сообщение о случившемся, в дом максимум через полчаса явятся репортеры.  Она
согласилась, что если такое сообщение  по  радио  поможет  отыскать  ребенка
быстрее, его надо передавать невзирая ни на какие неудобства. Она  прекрасно
понимала, что обязана сообщить Малкольму прежде, чем он услышит обо всем  по
радио или прочитает в газете. Но она еще не успела позвонить, а дом уже  был
наводнен полицейскими. Не заставили себя ждать и агенты ФБР.  Все  это  было
похоже на кошмарный сон или на плохой детективный фильм: полиция в доме, все
носятся туда-сюда, высовываются  в  окна,  раздергивают  занавески,  двигают
мебель, зачем-то роются в саду, шныряют с фонарями  по  кустам,  допрашивают
слуг. Все это было настолько не правдоподобно и  страшно,  что  Мариэллу  не
покидало чувство, что на самом деле ничего не было и нет. Дурной сон,  после
которого обязательно должно наступить пробуждение. Утром  окажется,  что  ей
все это приснилось. - Миссис Паттерсон!
   Сержант О'Коннор стоит рядом с ней, а с ним еще несколько мужчин в темных
костюмах. Кажется, все в шляпах, кроме одного. Этот,  похоже,  старший.  Ему
лет сорок или чуть за сорок, он высокий, худой, хмурый,  у  него  каштановые
волосы и проницательные голубые глаза.  Он  как  будто  сделан  из  стали  и
смотрит так, как будто уже знает все, что ему нужно.
   - Миссис Паттерсон,  -  слегка  смущенно  повторил  сержант  О'Коннор,  -
позвольте вам  представить  специального  агента  Джона  Тейлора.  Он  будет
расследовать ваше дело по линии ФБР.
   Ваше дело? Какое еще "ваше дело"? Что такое? Где  она?  Где  Малкольм?  И
где, наконец, их сын?
   - Здравствуйте, миссис  Паттерсон.  Она  протянула  руку,  он  пожал  ее,
одновременно изучая ее лицо. Глаза у него холодные, как  у  всех  этих.  Она
опять рассказала ему о том, что видела. Он не проронил ни слова. Он  в  свое
время занимался поисками сына Линдберга, но подключился только на  последнем
этапе, когда было уже поздно. Полиция успела много  чего  натворить,  прежде
чем дело оказалось в руках ФБР. В итоге  все  усилия  оказались  бесполезны.
Тейлор был специалистом по похищению детей, а на  этот  раз  в  кои-то  веки
спецслужба была вызвана вовремя. Правда, работать пока не с чем,  улик  нет.
Пропали шофер и горничная, их уже разыскивают, а что еще можно  сделать?  Ни
записки, ни следов, ни отпечатков пальцев, ни  примет  преступников.  Только
тот факт, что двое или больше мужчин, имея в своем  распоряжении  хлороформ,
унесли  ребенка.  Это  Тейлор  знал  и  без  нее,  но   сама   женщина   его
заинтриговала. В ее глазах читался какой-то беспросветный ужас, как будто  в
любой момент она могла потерять контроль над собой, руки у нее дрожали, а  в
остальном она держалась даже спокойно и собранно, но видно было, что она  на
грани срыва. И можно не сомневаться, она действительно напугана. И при  всем
том вот она стоит  перед  ним  в  халате,  наброшенном  на  ночную  рубашку,
удивительно спокойная, царственная и не правдоподобно красивая.
   - Найдется у вас какое-нибудь такое место, где бы мы могли поговорить?  -
спросил он.
   Во всех комнатах  шуровали  полицейские,  толпились  в  ожидании  допроса
слуги.
   - Конечно, - отозвалась она.
   Она провела его в кабинет Малкольма. Кабинет  был  обставлен  со  вкусом:
кожаный диван, кожаные кресла с высокими спинками, на стенах книжные  полки,
большой письменный стол, за которым Малкольм сидел еще сегодня утром.  Войдя
в комнату, Тейлор вспомнил, что еще не видел  мужа  этой  женщины,  и  сразу
спросил про него. Миссис  Паттерсон  жестом  пригласила  его  сесть  и  сама
присела на диван, вся дрожа.
   - Он уехал в Вашингтон. Я поговорила с ним по телефону, а часа через  два
пошла наверх.., и обнаружила... - Она не смогла  заставить  себя  выговорить
страшные слова: Тедди исчез.
   - Вы ему уже позвонили?
   Она покачала головой, и на ее лице отразилось глубокое страдание. Да  как
же ему сказать?
   - Я еще не успела позвонить, - сказала она мягко, вдруг почувствовав, что
давно надо было позвонить.
   Тейлор кивнул, продолжая глядеть на нее. Эта женщина интересовала его все
больше. Она принадлежит совершенно другому миру, он таких женщин никогда  не
встречал. Она такая изысканная, любезная и в то же время такая ранимая...
   Сам он родился в захолустье в почти что нищей  семье.  Во  время  мировой
войны служил во флоте, а сразу  после  окончания  боевых  действий  вышел  в
отставку и поступил на работу в ФБР. Это было ровно двадцать  лет  назад,  и
недавно он отметил свой сорок второй день рождения. Он женат,  у  него  двое
детей, к которым он очень привязан, но сейчас, сидя  напротив  Мариэллы,  он
вынужден был признать, что такой женщины ему до сих пор не доводилось близко
видеть. Даже в домашней одежде она выглядела как настоящая  аристократка.  У
нее такое  невинное  лицо,  исполненные  такого  страдания  глаза,  что  ему
захотелось ласково обнять ее.
   - Прошу прощения, миссис Паттерсон. - Ради нее  самой  он  заставил  себя
вернуться мыслями к событиям нынешней ночи. - Расскажите мне обо  всем,  что
случилось, и как можно подробнее.
   Он прикрыл глаза и  приготовился  слушать.  Затем  время  от  времени  он
смотрел на нее из-под опущенных век, чтобы убедиться, что выражение ее  лица
соответствует ее словам. Он слушал ее и думал, все ли чисто в этом деле, нет
ли здесь лжи. У него есть нюх на ложь. Но в этой женщине он чувствовал нечто
иное, не ложь, а  непонятный,  непостижимый  страх.  Он  дождался  окончания
рассказа, а затем спросил:
   - Вы можете еще что-нибудь добавить? Может быть, вы  заметили  что-нибудь
сегодня вечером или в последние дни? Может быть,  что-то  вас  испугало  или
произошло что-то непонятное, а сейчас вы догадались, что это означало?
   В ответ она только отрицательно качнула головой.
   - Может быть, вы  хотите  мне  что-нибудь  сказать,  поделиться  со  мной
какой-нибудь  конфиденциальной  информацией,  пока  за  вас   не   принялись
официальные следователи и журналисты? Нет ли чего-то такого, что  вы  хотели
бы утаить от них... или, скажем, от мужа?
   В других  случаях  он  просил  женщин  откровенно  рассказывать  о  своих
любовниках, поклонниках, но инстинкт подсказывал ему, что сейчас дело  не  в
том. Ему она казалась не такой, как все... За такую женщину он мог бы отдать
жизнь.
   - Есть ли в  вашей  жизни  человек,  который,  по-вашему,  мог  бы  иметь
отношение к этому преступлению?  Может  быть,  такой  человек  был  в  вашем
прошлом? О ком бы вы подумали в первую очередь?
   Наступила долгая пауза, очень долгая, а  потом  она  покачала  головой  с
заметным усилием.
   - По-моему, такого человека я не знаю.
   - Миссис Паттерсон, подумайте еще раз... От  того,  насколько  вы  будете
откровенны, может зависеть жизнь вашего сына.
   А Мариэлла думала о нем. Неужели ей сейчас придется оправдывать  его?  Да
неужели это вообще он? Имеет ли она право ничего не сказать Тейлору?
   Она еще не произнесла ни слова, а в дверь резко постучали,  и  в  кабинет
вошел сержант О'Коннор. Он объявил, что шофер и горничная  уже  в  доме,  но
мальчика с ними нет.
   - Где эти двое? - раздраженно  спросил  Тейлор.  Он  знал,  что  Мариэлла
пережила борьбу с собой и была уже почти готова  сказать  что-то  важное,  и
тут-то их перебили.
   - Они в комнате,  Джон...  -  О'Коннор  посмотрел  на  Тейлора  и  бросил
извиняющийся взгляд на Мариэллу. - Оба пьяные в стельку. Хороша  парочка.  А
она, черт побери, в бальном платье, - добавил сержант, обращаясь к Мариэлле.
- Готов спорить на что угодно, что это платье ваше,  и  взяла  она  его  без
спросу.
   Ох, сейчас все это неважно. Где сейчас мальчик, вот вопрос, у кого он?
   - Отведите их на кухню и накачивайте крепким кофе, только смотрите,  чтоб
не лопнули. Потом позовете меня.
   Сержант кивнул и вышел,  а  Джон  Тейлор  опять  обратился  к  несчастной
матери. Но тут же опять вошел О'Коннор.
   - Миссис Паттерсон, мы только что позвонили вашему супругу.
   Она не знала, стоит ли  их  благодарить  за  это.  Она  чувствовала,  что
виновата, раз не позвонила ему сама, но  одновременно  испытала  облегчение,
что теперь звонить уже не придется. К лучшему, что эту новость  сообщил  ему
чужой. Такое известие нельзя смягчить. Она думала сейчас о том,  как  сильно
Малкольм любил сына.
   - И что он сказал?
   Инспектор проследил за ее лицом и отметил новый прилив испуга.
   - Он был очень огорчен.
   Сержант посмотрел на Джона и решил  не  говорить  Мариэлле,  что  ее  муж
по-настоящему  заплакал,  но  не  попросил  ее  к  телефону.  Такая  реакция
показалась ему странной. Впрочем, у людей их круга, наверное, свои привычки.
За годы работы он видел всякие реакции.
   - Он говорит, что приедет утром.
   - Благодарю вас, - сказала она и кивнула сержанту, и тот немедленно вышел
из комнаты. Мариэлла взглянула на агента ФБР. А  Тейлор  все  это  время  не
сводил с нее глаз. Ему нужно было срочно решить, как вести  себя,  если  она
солжет, упадет в обморок, притворно возмутится  и  выбежит  из  комнаты  или
выкинет еще что-нибудь в этом роде. Но она ничего подобного не сделала.  Она
просто сидела и смотрела на него. И слушала его. Он - видный собой,  сильный
мужчина,  но  на  нее  его  внешность,  казалось,  не  производила  никакого
впечатления. Ее внимание было приковано к его словам.
   - Миссис Паттерсон, бывает, что людям трудно сообщить что-то посторонним,
трудно в чем-то признаться даже самим себе.  Трудно  бывает  признаваться  в
том, что касается нас самих или тех, кого мы любим. Но в таком  деле..,  все
должно быть иначе. Мне не надо  вам  объяснять,  что  сейчас  поставлено  на
карту. Вы это знаете... И мы знаем. Пожалуйста, подумайте, может  быть,  вам
есть что сказать?
   Не дожидаясь ответа, он добавил, что поговорит пока с Патриком и  Эдит  и
сразу после этого вернется.  Мариэлла  осталась  в  кабинете  Малкольма,  со
страхом думая о том, что утром предстоит объяснение с мужем.  Она  понимала,
что должна быть предельно откровенна.
   Когда Джон Тейлор вошел  в  кухню,  Патрик  и  Эдит  еще  не  протрезвели
окончательно, но были уже в состоянии ответить, где они были, с  кем  и  что
делали. Тейлор допросил их, О'Коннор записал показания.  Патрик  разгневался
из-за того, что его посмели допрашивать, - это, мол, испортит его репутацию.
Однако его репутация нисколько не заботила ни О'Коннора, ни  Тейлора.  Более
того, они подозревали, что Патрик - весьма  сомнительный  субъект.  Эдит  же
решила, что у нее есть шанс оправдаться.
   - Почему вы ушли из дома с этим человеком? Разве вы были свободны сегодня
вечером? - спросил Тейлор, не обращая внимания на ее попытки прельстить  его
своей сексуальностью и шикарным  платьем.  Накануне  Мариэлла  была  в  этом
платье у Уитов, потом попросила Эдит отдать платье  в  чистку.  Эдит  решила
сначала покрасоваться в нем, как она делала уже не раз.  Она  хотела  "взять
напрокат" и горностаевую шубу, но не хватило смелости.
   - Ну и что? -  вскинулся  Патрик.  -  А  какая  разница,  кто  посидит  с
ребенком? Была бы она здесь, ее бы траванули газом и скрутили как  цыпленка.
Какого хрена? За эти гроши, что нам тут платят?
   Он был еще слишком пьян, чтобы понять, что  его  слова  могут  обернуться
против них обоих. Зато Эдит быстро  приходила  в  себя  и,  похоже,  страшно
нервничала.
   - Я не знаю... Надо было... Я подумала.., сегодня почти что Рождество...
   - Откуда у вас это платье?
   - Это мое платье. Его мне сестра сшила. Тейлор понимающе  кивнул,  уселся
напротив нее с таким видом, как будто он видел ее насквозь  и  не  собирался
покупаться на то, что она плетет.
   - Если я попрошу миссис Паттерсон прийти сюда,  она  сможет  подтвердить,
что это ваше платье?
   Эдит опустила глаза и принялась  всхлипывать,  но  Патрик  опять  яростно
взвился:
   - Слушай, дура, кончай хныкать. Ну ладно, ты взяла платье  поносить.  Так
ты их всегда возвращаешь. Мать твою, да они думают, наверное, что наша мадам
- Дева Мария. Послушайте, - обратился он к Джону Тейлору,  -  не  верьте  вы
этой святой мадонне. Я за эту неделю  ее  дважды  видел  с  любовником.  Она
однажды даже брала с собой пацана, так что не надо  на  нас  клепать.  Ну-ка
идите поговорите с ней и спросите про этого парня, с которым она  в  пятницу
целовалась в церкви, а вчера она к нему в парк и Тедди таскала.
   О'Коннор подробно записывал показания. На его лице не дрогнул  ни  единый
мускул. А вот Джон Тейлор очень заинтересовался. Он знал по опыту, что  если
он будет достаточно терпелив, может последовать продолжение. И  он  оказался
прав.
   - По-моему, тот парень похож на лунатика, он орал на нее, похоже, угрожал
ей, потом хотел чмокнуть. Тедди, бедняга, перепугался до смерти. Если хотите
мое мнение, у того парня шариков не хватает.
   - Почему вы решили, что это ее любовник? - ледяным тоном спросил  Тейлор.
- Вы видели их вместе раньше?
   Патрик на секунду задумался.
   - Нет... Только в пятницу в церкви, и вот  вчера,  в  Центральном  парке.
Конечно, может, она и раньше с ним встречалась. Он  ее  явно  знал.  Она  не
всегда позволяет, чтобы я ее возил.
   - Она сама водит машину?
   - Иногда бывает, ездит гулять, - помолчав, ответил  Патрик.  -  Не  очень
часто. По-моему, больно себя бережет. У нее  голов