рнулся  домой.  Она  плохая  мать!
Плохая мать, понимаешь? - Будучи не в силах совладать с собой, Ник вскочил и
начал ходить по кабинету. Не надо было слушать Лиану. Надо было расстаться с
Хиллари еще полгода тому назад и сразу подать в суд иск о попечительстве. Но
он не сделал этого. А теперь потерял и Лиану. Если бы он был  свободен,  кто
знает, как сложились бы их отношения. Прошло уже почти полгода, а он до  сих
пор не мог пережить эту потерю.
   - Она готова предоставить тебе попечительство над ребенком?
   Ник заставил себя сосредоточиться на Хиллари и покачал головой.
   - Она боится только того, что скажут люди. Вдруг ее сочтут алкоголичкой и
распутной женщиной, каковой она на самом деле  и  является.  Она  не  хочет,
чтобы об этом заговорил весь город. Хотя это и  так  всем  известно  -  ради
Бога, с кем она только не спала! - Впрочем, Ник был вынужден признать, что в
последнее время положение  изменилось.  Хиллари  была  верна  Маркхаму,  как
никогда не была верна ему.
   - Тебе предстоит тяжелая борьба, Ник. Очень тяжелая. Развод ты,  конечно,
получишь - у тебя очень веские причины, тем более того же хочет и Хиллари, а
вот дела о попечительстве обычно очень сложны. Суд  почти  всегда  принимает
решение в пользу матери, если только она не является психически больной и не
находится  в  какой-нибудь  клинике.  Даже  если  она  алкоголичка,  как  ты
говоришь, и распутная женщина, этого может быть недостаточно.  Суд  считает,
что детей должна воспитывать мать, а не отец.
   - Но не в данном случае.
   - Возможно, ты прав. Но нам предстоит доказать это,  и  борьба  потребует
неразборчивости в средствах. Тебе придется вытащить всю грязь  до  последней
капли. Готов ли ты действительно подвергнуть своего сына такому испытанию?
   - Нет. Но если я буду вынужден сделать это, то сделаю. И если ты  скажешь
мне, что у меня нет выхода, мы начнем бессрочную кампанию  по  дискредитации
Хиллари. В течение многих лет она давала мне поводы, и теперь я намерен  все
их пустить в ход. В конце концов я это делаю ради Джонни.
   Грир кивнул. Ему нравились сложные дела.
   - Но если ты прав и мальчик на самом деле ей не  нужен,  она  ведь  может
отступиться.
   - Возможно. - Хотя на самом  деле  Ник  сомневался  в  том,  что  Хиллари
отступится. - А пока мне нужен ордер  на  изоляцию  Маркхама,  чтобы  он  не
приближался к моему сыну.
   - Где мальчик сейчас?
   - В нашей квартире, со мной. Я сказал горничной, чтобы  она  не  впускала
Хиллари, если та явится за вещами. Я сам отошлю их к Маркхаму.
   - Она имеет право видеть ребенка.
   - Черта с два она имеет. Ничего она не имеет, пока якшается с  человеком,
целившимся в Джонни из револьвера.
   - Это было сделано только для того, чтобы произвести на тебя впечатление.
- Грир говорил невыносимо спокойным голосом, но Ник был настолько  взвинчен,
что практически не слышал его.
   - Неужто? И знаешь, это произвело на меня впечатление! Так ты берешься за
это дело?
   - Берусь. Но я хочу сразу тебе все объяснить.  Я  не  могу  гарантировать
исход, Ник.
   - Неважно. Сделай все, что сможешь.
   - И ты будешь меня слушаться?
   - Если твои советы покажутся мне  разумными.  -  Ник  улыбнулся,  а  Грир
погрозил ему пальцем. - Ладно-ладно.  Как  ты  думаешь,  сколько  это  может
занять времени?
   - Дай ей согласие на развод в Рино. Это займет  всего  шесть  недель.  Но
дела о попечительстве тянутся долго.
   - Насколько долго? Я не хочу, чтобы это висело ни  над  Джонни,  ни  надо
мной.
   - Может пройти целый год.
   - Черт! Но если я выиграю, мы избавимся от нее навсегда?
   - Возможно. Попробуй откупиться от нее. Ник покачал головой.
   - Не выйдет. У нее наследство шесть миллионов долларов, и у Маркхама тоже
не маленькое состояние.
   - Ну, ладно. Значит, нам придется вести дело честным путем.
   - А если сможешь, то и обманным. - Улыбнулся Ник, и Бен Грир тоже ответил
ему улыбкой.
   - Ты мне только расскажешь, как выиграть, а  я  уж  выиграю.  Сегодня  же
получу для тебя ордер на изоляцию Маркхама. - Он взглянул на часы.  -  Через
полчаса мне надо быть в суде. А потом я хочу встретиться с тобой и  обсудить
ход нашей кампании. Как насчет следующей недели?
   Ник явно был разочарован.
   - А раньше никак?
   - Раньше чем через полгода, тебе все равно на удастся подать дело в суд.
   - Ладно. Но знаешь, Бен... - Ник пристально посмотрел на своего адвоката.
- Помни об одном.
   - О чем?
   - Я должен выиграть.

Глава двадцать девятая

   Ник не видел Хиллари уже несколько дней, а  когда  она  явилась,  он  был
готов к ее приходу. Она открыла дверь собственным ключом, думая, что Ник  на
работе, и на цыпочках  поднялась  наверх.  Ник  подозревал,  что  она  может
сделать что-нибудь подобное, и потому перестал ходить в  свой  офис  с  того
самого дня, как она уехала. Он вел дела по телефону  из  дома  и  не  пускал
Джонни в школу. Когда Хиллари открыла дверь, Ник был  у  себя  и  немедленно
последовал за ней.
   - Вон из этого дома.
   Услышав за спиной его голос, Хиллари подпрыгнула чуть ли  не  на  фут,  а
когда обернулась и увидела, как  Ник  напряжен  и  бледен,  испугалась,  что
сейчас он ее ударит.
   - Я пришла за  сыном.  -  Хиллари  пыталась  говорить  небрежно,  но  Ник
заметил, что она дрожит. - Собирайся.  -  Она  повернулась  к  Джону.  -  Ты
уезжаешь со мной.
   - Джонни, пожалуйста, подожди меня в кабинете. Я хочу поговорить с  твоей
матерью.
   - Собирайся, - визгливым голосом повторила  Хиллари,  но  Ник  подошел  к
мальчику и осторожно вывел испуганного ребенка из комнаты.
   - Папа, она не заберет меня?
   - Нет, не заберет, сынок. Все будет хорошо. Она  просто  расстроилась.  А
теперь подожди меня внизу. Будь хорошим мальчиком. - Ник подождал, пока Джон
вприпрыжку спустится в коридор, ведущий  к  кабинету,  а  затем  вернулся  в
детскую, где Хиллари запихивала в чемодан одежду  сына.  -  Не  трать  время
попусту, Хил. Сейчас я вызову полицию, и они тебя  вышвырнут  отсюда.  Может
быть, ты сама уйдешь и избавишь меня от неприятностей?
   - Я не могу оставить здесь своего ребенка. Я забираю его с собой.  -  Она
повернулась, и Ник увидел, как горят у нее глаза.
   - Ты распутная женщина. Ты  не  заслуживаешь  быть  его  матерью.  -  Она
попыталась ударить Ника, но тот перехватил ее руку. - А теперь  убирайся  из
моего дома. Возвращайся к этому подонку, которому ты еще нужна.  Мне  -  уже
нет.
   Хиллари  смотрела  на  него  в  бессильной  ярости.  Она  понимала,   что
проигрывает. Но когда-нибудь она  выиграет.  Не  мытьем,  так  катаньем  она
добьется своего.
   - Мой сын принадлежит мне.
   - Только после того, как ты расстанешься с человеком, державшим револьвер
у его виска и заставившим  меня  согласиться  на  развод.  Полагаю,  вы  уже
получили ордера на  изоляцию?  -  Хиллари  кивнула.  Их  доставили  Маркхаму
накануне утром. - Вот и хорошо. А теперь убирайся отсюда, пока я  не  вызвал
полицию.
   - Ты не имеешь права отнимать у меня сына, Ник - Она начала  всхлипывать,
и Нику потребовались огромные усилия, чтобы сдержаться и не ударить  ее.  Он
распахнул дверь и застыл в ожидании, когда же она выйдет из комнаты.
   - Он никогда не был тебе нужен, и я не понимаю, что изменилось.
   - Если он останется с тобой, моя репутация погибла... - Она заплакала.
   Мать Филиппа тоже  уже  начинала  беспокоить  их.  Большую  часть  своего
состояния Филипп растратил на своих предыдущих четырех жен  и  теперь  ждал,
когда мать вытащит его из долгов, а впоследствии оставит  ему  в  наследство
свое состояние. Он сказал Хиллари, что она во что  бы  то  ни  стало  должна
заполучить сына, иначе одному Богу известно, что подумает мать.  Нужно  было
добиться своего любыми способами, и Хиллари обещала Филиппу, что сделает все
возможное. Но Хиллари знала и Ника и, глядя на него сейчас, понимала, что ее
ждет куча неприятностей.
   - Убирайся!
   - Когда я смогу увидеться с ним?
   - После того, как мы посетим суд.
   - А когда это будет?
   - Возможно, следующим летом.
   - Ты сошел с ума? До следующего  лета  я  не  смогу  видеть  собственного
сына?
   Адвокаты Ника советовали совсем иное, но сейчас ему на все было  плевать.
Он не хотел подпускать эту женщину к Джонни. Его до сих пор начинало трясти,
когда он вспоминал, как Маркхам держал револьвер у детской  головки,  а  она
спокойно взирала на это. Может, она и знала, что револьвер  не  заряжен,  но
Джонни-то этого не знал.  Он  был  перепуган  до  смерти,  сидел  смертельно
бледный и едва дышал. При одном воспоминании об  этом  Нику  хотелось  убить
Хиллари.
   - После того что ты сделала, ты не заслуживаешь права видеть сына.
   - Я ни черта не сделала! -  закричала  Хиллари.  -  Филипп  хотел  только
напугать тебя.
   - Прими мои поздравления. Надеюсь, ты будешь очень счастлива. Он идеально
подходит тебе, Хил. Жаль, что ты не встретила его раньше. - Он схватил ее за
руку, выволок из комнаты Джонни и вытолкнул в коридор. - А теперь  убирайся,
пока я не вышвырнул тебя за дверь. - Секунду  она  вглядывалась  в  него  со
странным выражением на лице - угрозы Ника вполне соответствовали  ее  планам
Она снова была беременна и собиралась делать  аборт.  Филипп  поклялся,  что
найдет в Нью-Джерси хорошего врача. Ему ребенок был нужен не больше, чем ей,
однако он полагал, что  им,  возможно,  придется  заключить  брак,  если  не
удастся найти приличного врача. Тогда и родилась идея с револьвером. Им надо
пожениться раньше, чем его мать что-то пронюхает.
   - Если ты будешь угрожать мне, Ник, Филипп убьет тебя.
   - Пусть попробует.
   Хиллари кинула на Ника последний взгляд и не спеша направилась  к  двери.
Она не могла поверить, что когда-то эта  квартира  была  ее  домом.  Она  не
испытывала к ней никаких теплых чувств - ни раньше,  ни  теперь  Никогда  не
чувствовала к Нику того, что испытывала к Филиппу. Подойдя к двери,  Хиллари
оглянулась и наградила Ника долгим тяжелым взглядом.
   - Тебе никогда не выиграть  этого  дела  в  суде,  Ник.  Никогда.  Джонни
отдадут мне.
   - Только через мой труп.
   - Ну что ж, приятно будет посмотреть - Она нежно улыбнулась и закрыла  за
собой дверь.
   После ухода Хиллари Ник вернулся  в  библиотеку,  где,  лежа  на  диване,
беззвучно плакал Джон. Ник сел рядом и нежно погладил сына по голове.
   - Все в порядке, сынок. Все в порядке Джонни повернул голову и  посмотрел
на отца.
   - Я не хочу жить с ней и с тем человеком.
   - Ты и не будешь с ними жить.
   - Ты уверен?
   - Почти... Нам понадобится некоторое время, но мы выиграем.  Я  собираюсь
обратиться в суд, но нам предстоит  серьезная  борьба.  –  Ник  склонился  и
поцеловал сына в макушку. -  А  после  рождественских  каникул,  дружок,  ты
вернешься в школу, и жизнь пойдет как всегда, разве что мы с тобой останемся
одни, без мамы.
   - Я думал, что тот человек хочет убить меня. При  этой  мысли  Ник  снова
стиснул челюсти.
   - Я бы сам его убил, если бы он тронул тебя хоть пальцем. - Ник улыбнулся
через силу.  Он  понимал,  что  каким-то  образом  им  надо  возвращаться  к
нормальной жизни. - Ничего подобного больше никогда не повторится.
   - А если они снова вернутся сюда?
   - Они не вернутся.
   - Почему?
   - Это слишком сложно объяснять, но суд послал ему  документ,  запрещающий
приближаться к тебе.
   Тогда же днем, пока Джонни играл у себя в  комнате,  Ник  предпринял  еще
некоторые шаги. Он нанял трех телохранителей из нью-йоркской полиции,  чтобы
они, сменяясь, ни на шаг не отходили от мальчика. В любое время  суток  -  в
квартире, в школе, в парке один из них будет постоянно находиться рядом. Они
должны превратиться в тень Джонни.
   На следующий день оба с облегчением прочли в колонке  светских  новостей,
что Хиллари и Филипп Маркхам отбыли в Рино. Адвокат Ника поставил Хиллари  в
известность, что Ник не будет возражать против развода в Рино, а стало быть,
развод  будет  законным  Хиллари  не  теряла  времени.  Она  очень   спешила
развестись  и  выйти  замуж  за  Филиппа  Маркхама.  Ник  тоже  был  рад   -
приближалось Рождество, и  он  хотел  спокойно  провести  его  с  Джонни.  В
рождественский вечер они тихо пообедали дома,  а  на  следующий  день  пошли
гулять в парк. Ник купил Джонни новый велосипед, футбольный мяч и лыжи. Лыжи
Джонни тут же испробовал, скатившись с небольшой снежной горки, так что даже
телохранитель расплылся в улыбке. Джонни бы  симпатичным  мальчиком,  а  Ник
прекрасным отцом. И теперь он уповал лишь на то, что  ему  удастся  выиграть
дело. А пока никто не тронет Джонни и пальцем.

Глава тридцатая

   - С Рождеством, дядя Джордж. - Лиана вручила дядюшке большой  сверток,  и
на его лице появилось удивленное выражение. Они все вместе  сидели  у  елки,
которую дядюшка водрузил в библиотеке В доме уже много лет не  бывало  елки,
но теперь ему хотелось, чтобы у детей было настоящее Рождество.
   - Я совершенно не предполагал, что ты будешь дарить мне подарки! - Он  со
смущенным видом развернул сверток и, казалось, был  страшно  доволен,  когда
извлек темно-синий с вишневым рисунком шелковый халат. В  тон  халату  Лиана
подобрала и  замшевые  тапочки.  Она  все  время  подсмеивалась  над  рваным
халатом, в котором ходил дядюшка, но тот отвечал, что любит его, потому  что
носит уже сорок лет. Девочки подарили дяде новые карманные часы и радовались
своему подарку ничуть не меньше, чем он сам. Лиана сама помогала им  выбрать
часы у "Шрива", к тому же они  еще  сделали  маленькие  подарочки  в  школе,
приготовили рисунки и украшения для елки, а Элизабет подарила дяде отпечаток
своей руки, сделанный ею на глине. Слезы стояли в глазах  дядюшки,  и  Лиана
была очень довольна. Он так много сделал для них, что  теперь  приятно  было
сделать что-то приятное и ему.
   Рождественский обед они  устроили  дома,  а  потом  поехали  кататься  по
городу, рассматривая, как он украшен и  иллюминирован.  Но,  сев  в  машину,
Лиана не могла отделаться от мыслей об Армане - как  он  там,  как  проводит
Рождество в Париже. Она понимала, что ему грустно, что он скучает по  ней  и
детям Впервые за одиннадцать лет они проводили Рождество врозь.
   Дядя Джордж заметил выражение глаз Лианы, когда они выходили из машины на
площади Святого Франциска попить чаю, и ему стало жаль ее. Он  хотел,  чтобы
она забыла Армана, познакомилась с кем-нибудь  другим,  но  в  то  же  время
понимал, что в Рождество Лиана неизбежно будет думать о муже.
   - Смотри, дядя Джордж!  -  отвлекли  их  обоих  от  грустных  размышлений
девочки. Они обнаружили в холле целый дом,  сделанный  из  пряника.  Он  был
таким огромным, что девочки могли войти  внутрь.  Стены  его  были  выложены
тысячами крохотных конфеток и залиты тоннами сахара. - Вы только  поглядите!
- Лиана смотрела на дочерей с улыбкой, но мысли ее были  очень  далеко.  Уже
много дней она страшно беспокоилась об Армане.

***

   - Мсье де Вильер! - Арман поднял голову от своего письменного стола.  Был
канун Рождества, но ему незачем спешить домой, как и  некоторым  другим  его
коллегам. Уже много недель в учреждении царила напряженность.  За  последний
месяц Сопротивление так развернулось, что  люди  Петена  с  трудом  успевали
опережать его действия И  немцев  это  отнюдь  не  радовало  Чтобы  добиться
своего, два дня назад они провели показательную казнь.  Жак  Бонсер-жан  был
расстрелян за "насильственный акт, предпринятый им против  офицера  немецкой
армии", и Париж охватило уныние Даже  ослабление  комендантского  режима  на
один день не возымело никакого действия  Кафе  было  разрешено  работать  до
половины третьего, а транспорту до трех ночи Но после  расстрела  Бонсержана
никому не хотелось выходить из дома, и на улицах были одни немцы.
   Зима в этот  год  выдалась  на  редкость  холодной,  и  погода  полностью
соответствовала настроению Армана. Пока он сидел за столом, думая о Лиане  и
дочерях, руки у него совсем онемели.
   - Мсье, вы видели это? - Ревностный молодой помощник Армана с отвращением
протянул ему  лист  бумаги.  Листовка  была  озаглавлена  "Сопротивление"  и
датирована 15 декабря 1940 года. В ней сообщалось, что  она  -  единственное
издание такого рода,  опубликованное  Национальным  комитетом  Общественного
спасения,  и  что  она  содержит  "истинные   сведения",   отличающиеся   от
пропаганды,  распространяемой  оккупационными  силами.  Далее  речь  шла   о
студенческих демонстрациях, прошедших в ноябре, и о  последовавшем  за  ними
закрытии  университета,  а  также  о  расширении  подпольного  движения.   В
бюллетене утверждалось, что никогда еще Сопротивление не было столь  сильно,
как в декабре. "Soyez courageux, nos amis, nous vainquerons les  salauds  et
les  bosches.  La  France  survivra  malgre   tout...Vive   de   Gaulle!..."
. Прочитав  листовку,  Арман
пожалел, что не может показать ее Лиане - он не осмеливался  посылать  такие
вещи в письмах, ведь они, скорее всего, будут вскрыты, оставить ее у себя он
тоже не мог. Он вернул ее молодому человеку и задумался,  как  идут  дела  у
Жака Перье. Еще летом его помощник уехал в  Мерс-эль-Кебир,  в  Алжир  к  де
Голлю Именно там французский  флот  потерпел  серьезное  поражение,  потеряв
более тысячи человек. Но несколько месяцев назад Арман слышал, что Перье жив
и надеется увидеть конец войны. Новый помощник смотрел на Армана в  ожидании
его реакции.
   - Dа ne vaut pas rand chose... .
   - Свиньи. И они называют себя правдивой прессой.
   "Надо благодарить Господа за то, что они есть", - подумал  Арман,  гадая,
почему этому юноше так нравятся немцы. Он вдохновенно работал  на  Армана  и
теперь  являлся  официальным  связным  между  людьми  Петена   и   немецкими
оккупационными силами в Париже. В их обязанности входило описание  коллекций
произведений искусства, которые  передавались  немцам,  выявление  евреев  и
раскрытие всевозможных агентов движения Сопротивления Это была  выматывающая
работа, а Арман постарел лет на десять за время, прошедшее  со  дня  отъезда
Лианы. Однако эта должность была для него идеальной - она давала возможность
заниматься фальсификацией фактов, перепрятывать шедевры, о которых он  писал
Лиане, переправлять людей на юг, подделывая и  скрывая  отчеты  и  документы
Самым большим препятствием в его работе стал именно этот  молодой  помощник,
вручивший ему бюллетень. Он был  слишком  увлечен  работой,  вот  и  сейчас,
вместо того чтобы проводить Рождество дома с семьей или с любимой  девушкой,
он сидел в кабинете, его занимало только одно -  как  произвести  на  Армана
хорошее впечатление.
   - А вы не идете домой, Маршан? Уже поздно.
   - Я пойду вместе с вами, мсье, - улыбнулся Маршан. Ему нравился Арман.  С
его точки зрения, он был  настоящим  патриотом  Франции,  не  как  остальные
предатели, бежавшие в Северную Африку с де Голлем. Если бы он смог  прочесть
мысли Армана и понял бы, что тот  его  ненавидит,  он  был  бы  потрясен  до
глубины души. Но многие годы дипломатической работы сослужили Арману хорошую
службу. Он неизменно выглядел обаятельным, спокойным, трудолюбивым, а иногда
проявлял и истинный талант. Именно поэтому Петен  так  стремился  заполучить
его в свое правительство,  поэтому  же  он  нравился  и  немецкому  высокому
командованию,  хотя  оно  не  всегда  полностью  доверяло.  Быть  может,  со
временем, но пока нет. Правительство Петена еще слишком молодо,  и  в  конце
концов, все они французы. Однако  несомненно  -  Арман  был  им  чрезвычайно
полезен.
   - Возможно, я пробуду здесь еще несколько часов, Андре.
   - Ну и что?
   - Неужели вы не хотите встречать Рождество дома?  -  Они  провели  вместе
целый день, и молодой человек уже довел Армана до белого каления.
   - Работа гораздо важнее Рождества.
   А что  это  была  за  работа?  Проверка  бесконечных  списков  с  именами
возможных евреев, в некоторых случаях полукровок, а то и людей  с  четвертью
еврейской