вас дома все уладится. Может быть, это вопрос
времени, - сказала она с искренним участием. - В  конце  концов,  прошло
только семь месяцев. Дай старикам шанс. Может, после того как твоя  мама
выйдет на работу, будет лучше.
   - Или хуже, - обеспокоенно откликнулся он. - Она  тогда  вообще  дома
появляться не будет. Пока Энни была жива, мама работала  по  скользящему
графику. Наверное, она считает, что ради меня не должна все время сидеть
дома, и она права. Когда начнется  учебный  год,  я  буду  приходить  не
раньше шести.
   - А как ты думаешь, у них может быть еще ребенок?  -  заинтересованно
спросила Мэрибет, не знавшая их возраста.
   Но Томми отрицательно покачал головой.
   Его тоже интересовал этот вопрос, но он  не  думал,  что  у  них  это
получится.
   - Ты знаешь, мама уже не в том возрасте.
   Ей уже сорок семь, и, насколько я знаю, Энни ей  далась  непросто.  И
потом.., я не думаю, что они хотят еще одного ребенка. По  крайней  мере
они никогда об этом не говорят.
   - Родители редко говорят с детьми на эти темы, - просто сказала  она,
и Томми смутился.
   - Да, ты права.
   Они окончательно договорились насчет среды, и Томми пообещал прийти в
ресторан в понедельник или во вторник.
   Джулия уже догадалась,  что  Мэрибет  встречается  с  этим  печальным
мальчиком, и теперь все остальные  официантки  подтрунивали  над  ней  -
впрочем,  вполне  добродушно.  Они  были  рады   тому,   что   новенькая
подружилась с таким приятным молодым человеком.
   Уже пожелав ей спокойной ночи, Томми никак не мог уйти. Он чувствовал
себя неловко, что вообще-то случалось с ним  редко.  Ему  казалось,  что
любое движение, которое он сейчас сделает, будет неверным.
   Если он быстро уйдет, она подумает, что  не  нравится  ему,  если  он
дотронется до нее, она решит, что он наглец... Момент был щекотливым, но
Томми так ничего и не предпринял.
   Наконец Мэрибет  тихонько  закрыла  за  собой  дверь.  Поднимаясь  по
лестнице, она задумалась над тем, как скажет ему правду. А долго  тянуть
с признанием не стоило, Мэрибет хорошо понимала это.
   Как она и предполагала, на следующий день он появился в  ресторане  в
обычный час, а после того, как она закончила работу, снова зашел за ней,
чтобы отвезти домой.
   Во вторник они, не виделись, а в среду, перед тем как заехать за ней,
Томми отправился на кладбище - к Энни.
   Он приходил сюда время от времени, чтобы привести в  порядок  могилу,
полить растущие там цветы и убрать с нее опавшие листья.
   Томми делал всю эту нехитрую работу, не обременяя этим маму,  которая
не могла заставить себя прийти на кладбище, будто бы вид могилы поставил
жирную точку на жизни ее малышки.
   За работой Томми нередко разговаривал со своей сестрой, и в этот  раз
он рассказал ей про Мэрибет и про то, как она ему нравится.
   Казалось, Энни сидит где-нибудь рядом, забравшись на дерево,  смотрит
на него сверху и внимательно слушает, как он рассказывает ей  обо  всем,
что с ним произошло за последнее время.
   - Знаешь, она такая необыкновенная...
   Совсем  не  похожа  на  моих  кривляк-одноклассниц...  Она  не  умеет
плавать, но бегает она здорово. Она бы тебе понравилась.
   Том усмехнулся, подумав о Мэрибет и о своей сестренке. Если  бы  Энни
доросла до шестнадцати лет, она была бы чем-то  похожа  на  Мэрибет.  Их
обеих отличали искренность и прямота. И еще живой нрав и чувство  юмора,
Закончив работу, он вспомнил слова Мэрибет  о  людях,  которые  проходят
через нашу жизнь только для того, чтобы  принести  нам  какой-то  особый
дар. "Не все люди должны оставаться с нами всегда",  -  сказала  она,  и
только сейчас он начал постепенно понимать  глубокий  смысл  этих  слов.
Может быть, Энни просто  прошла  через  его  жизнь..,  но  если  бы  она
осталась, если бы она не умерла...
   Маленькая могилка в тени дерева была снова чистенькой и  опрятной.  В
который раз сердце его  болезненно  сжалось,  когда  он  бросил  на  нее
прощальный взгляд и прочитал высеченное  на  небольшом  камне  имя,  Энн
Элизабет Уиттейкер. На камне был вырезан крошечный ягненок, при  взгляде
на которого Томми всякий раз не мог сдержать слез.
   - Ну, пока, малыш, - прошептал он. - Я скоро вернусь... Я очень  тебя
люблю.
   Томми все еще сильно скучал по сестренке, и  он  не  смог  скрыть  от
Мэрибет свою тихую печаль, когда она забралась к нему в машину.
   -  Что-то  случилось?  -  в  ее   голосе   чувствовались   забота   и
беспокойство.
   - Нет.
   Он был растроган  тем,  что  она  заметила  его  состояние,  и,  хотя
говорить на эту тему ему совсем не хотелось, ответил:
   - Я приводил в порядок.., могилу Энни.
   Я иногда езжу на кладбище. По-моему, мама этим довольна,  а  мне  это
совсем не трудно и даже приятно.., мама не может там бывать.
   Он улыбнулся и посмотрел на свою подругу. Она снова была в просторной
длинной рубахе, но на этот раз Мэрибет надела шорты.
   - Знаешь, я рассказал ей о тебе.  Мне  кажется,  она  все  слышит,  -
добавил Томми, снова ощутив, как уютно ему в обществе Мэрибет.
   Он был рад поделиться  с  ней  любым  своим  секретом  -  без  всяких
колебаний, без всякого стеснения. Она была совсем рядом, как часть его -
как будто он уже сто лет ее знал.
   - Энни мне недавно приснилась, - вдруг сказала Мэрибет, и он  застыл,
пораженный ее словами.
   - И мне тоже. Мне приснилось, будто вы вдвоем идете по берегу  озера.
Мне было так хорошо, - откликнулся Томми, и Мэрибет кивнула.
   - А мне она велела заботиться  о  тебе,  и  я  пообещала  ей,  что  я
обязательно буду заботиться. Знаешь, это похоже на цепочку. Энни ушла, и
вместо нее появилась я, и она попросила меня  присмотреть  за  тобой.  А
после меня будет  кто-то  еще..,  и  так  будет  продолжаться  всегда  -
вереница людей, которые проходят через нашу жизнь. Я думаю,  что  в  тот
раз я пыталась сказать тебе именно это. Ничто не вечно, но этот  людской
поток через твою жизнь никогда не  прервется..,  как  река.  Скажи,  это
очень глупо звучит?
   Она повернулась к нему, ожидая, что он рассмеется  над  ее  дурацкими
философствованиями, но Томми был серьезен. Они оба  были  слишком  мудры
для своих лет - и не без причин.
   - Да нет, совсем не глупо. Мне только не  очень  нравятся  слова  про
поток людей, которые приходят и уходят.  Лучше  было  бы,  если  бы  они
оставались. Я бы хотел, чтобы Энни жила, и я не хочу никого после  тебя,
Мэрибет.
   Что плохого в том, чтобы остаться в чьей-то жизни надолго?
   - Мы не всегда можем оставаться, - серьезно ответила она, - рано  или
поздно  приходится  уходить.  Как  Энни.  Понимаешь,  не   всегда   есть
возможность выбора.
   У нее-то как раз такого выбора не было - она была  связана  со  своим
ребенком лишь на некоторое время. Когда-нибудь  ей  придется  уехать,  а
ребенок  будет  жить  какой-то  своей,  отдельной  жизнью,  с  приемными
родителями.
   Поэтому-то ей и казалось, что в жизни нет ничего вечного.
   - Мне это что-то не нравится, Мэрибет, -  возразил  Томми.  -  Всегда
нужно остановиться в какой-то точке.
   - Кто-то останавливается, кто-то идет дальше. Мы должны просто любить
друг друга, пока можем, и учиться друг у друга, пока не  настанет  время
расставаться.
   - А мы? -  спросил  Томми  слишком  серьезно  для  шестнадцатилетнего
мальчика. Но  Мэрибет  казалась  ему  взрослой  и  умудренной  житейским
опытом, он чувствовал это. - Ты считаешь, что  мы  должны  чему-то  друг
друга научить?
   - Может быть. Может быть, мы нужны друг другу именно сейчас, -  мудро
ответила она.
   - Ты уже многому меня научила - про Энни, про  то,  что  нужно  уметь
отпустить умершего, что я должен любить ее, где бы она сейчас ни была, и
все время носить ее образ в своей душе.
   - Ты тоже очень мне помог, - промолвила Мэрибет и внезапно замолчала.
   "Снова она говорит загадками", - подумал он.
   Когда они уже подъезжали к озеру, ребенок  зашевелился  снова.  После
первого раза это случалось уже не однажды, и  она  успела  привыкнуть  к
знакомому и такому приятному ощущению. Ничего подобного она  никогда  не
испытывала, и ей это нравилось.
   Томми расстелил на песке  подстилку,  которую  захватил  из  дома,  и
Мэрибет накрыла импровизированный стол. Она сделала  сандвичи  с  яичным
салатом - его любимые,  как  оказалось,  -  испекла  шоколадный  торт  и
достала из багажника сумку с фруктами, бутылку молока,  которое  пила  в
последнее время довольно часто, и минеральную воду. Они оба были голодны
и решили поесть прямо сейчас.
   Потом они улеглись рядышком на подстилку и снова стали болтать  -  на
этот раз о школе, о друзьях, о родителях и о том,  чем  бы  им  хотелось
заниматься в жизни.
   Томми сказал, что хотел бы повидать мир, но пока был с отцом только в
Калифорнии и Флориде в деловой поездке. Она  же  никуда  не  ездила,  но
призналась в том, что ей хотелось бы посмотреть Нью-Йорк и  Чикаго.  Оба
они мечтали побывать  в  Европе,  но  Мэрибет  сомневалась  в  том,  что
когда-либо туда попадет.
   У нее вряд ли появится возможность путешествовать, и даже ее  переезд
в этот городок стал для нее событием.
   Они поговорили и о войне в Корее, и о тех их  знакомых,  которые  там
погибли. То, что  всего  через  несколько  лет  после  предыдущей  войны
Америка уже оказалась  втянутой  в  следующую,  и  ей,  и  ему  казалось
дикостью.
   Они оба помнили Перл-Харбор, хотя им было всего по четыре года.  Отца
Томми не призвали по возрасту, но отец Мэрибет воевал в  Иводзиме.  Мама
страшно волновалась, но он вернулся домой целым и невредимым.
   - А что ты будешь делать, если тебя призовут в армию? - спросила она.
   - Сейчас? Или когда мне будет восемнадцать? - Томми, казалось, смутил
ее вопрос.
   Это было вполне возможно - ведь война в Корее могла и не  закончиться
через два года.
   - Когда угодно. Ты пойдешь?
   - Конечно. Как же иначе?
   - А я бы не пошла, если бы была мужчиной. Я  против  того,  чтобы  на
войне погибали люди, даже ради каких-то высоких идей, -  твердо  сказала
Мэрибет, заставив его улыбнуться.
   Иногда она была такая смешная. У нее, казалось, были сформировавшиеся
взгляды на все на свете - подчас довольно забавные.
   - Это потому, что ты девочка. У нас выбора нет.
   - Выбор должен быть всегда. И рано или поздно ты перед ним  встанешь.
Квакеры, например, в армию не идут. Мне кажется, они умно поступают.
   -  Может  быть,  они  просто  боятся,  -  задумчиво  произнес  Томми,
вспоминая все те представления, которые впитал с молоком матери.
   Но Мэрибет не хотела соглашаться с ним.
   Она ничего не принимала на веру до тех  пор,  пока  не  убеждалась  в
правоте того или иного суждения.
   - Я не думаю, что они боятся. Мне кажется, они просто искренни  перед
самими собой и перед своей верой. Я бы отказалась идти в армию, если  бы
была мужчиной, - упрямо сказала Мэрибет. - Война - это кровавая бойня.
   - Нет, ты бы не отказалась, - усмехнулся Томми. - Ты бы воевала,  как
все остальные.
   Тебе бы пришлось это делать.
   - Может быть, в один прекрасный день люди не будут делать то, что  им
"приходится" делать. Они будут спрашивать себя, разумно  ли  это,  а  не
просто выполнять то, что им скажут.
   - Что-то я сомневаюсь в этом, -  возразил  Томми.  -  Тогда  наступит
хаос. Почему кто-то должен идти в армию, а кто-то - нет? Что  они  будут
делать?  Бежать?  Скрываться?  Это  невозможно,  Мэрибет.  Оставь  войну
мужчинам. Они знают, на что идут.
   - В том-то все и дело. Я не думаю, что  они  это  знают.  Они  просто
начинают новые войны от скуки. Мы только что выбрались из мировой  войны
и снова полезли в эту кашу, - осуждающим  тоном  сказала  она,  и  Томми
рассмеялся над ее горячностью.
   - Тебе надо баллотироваться в президенты, - поддразнил ее он.
   Честно говоря, он уважал ее свободу мысли и ее способность отстаивать
собственное мнение. В ней была какая-то особая храбрость.
   Потом они решили пойти прогуляться, и на обратном пути он спросил ее,
не хочет ли она искупаться. Но  Мэрибет  снова  попробовала  уклониться,
заставив его ломать голову над тем, почему  она  так  не  хочет  к  нему
присоединяться.
   В середине озера был плот, и Томми хотелось доплыть до него вместе  с
нею, но она отказалась наотрез.
   - Слушай, скажи мне правду, - наконец сдался он. - Ты боишься воды? В
этом нет ничего стыдного. Скажи мне.
   - Да нет. Я просто не хочу плавать.
   Мэрибет хорошо умела плавать, но снять отцовскую рубашку не могла.
   - Тогда иди в воду.
   Было очень жарко, и Мэрибет с удовольствием  бы  искупалась,  но  она
прекрасно понимала, что не может этого сделать. Сейчас у нее была  ровно
середина срока - четыре с половиной месяца.
   - Войди в воду, и все. Здесь очень хорошо, - искушал ее Томми, и  она
в конце концов ступила на мелководье.
   Они брели по колено в воде довольно долго, пока она не почувствовала,
что стоит на краю песчаной ямы.
   Томми оттолкнулся и поплыл по направлению к плоту, а  затем  обратно,
делая широкие и уверенные гребки. У него были длинные и сильные  руки  и
ноги, и он прекрасно плавал.
   Через минуту он уже снова стоял рядом с ней.
   - Ты здорово плаваешь, - с искренним восхищением произнесла Мэрибет.
   - В прошлом году я  был  в  школьной  команде,  но  капитан  оказался
форменным сопляком. Больше я в эту команду не вернусь.
   Они  побрели  обратно  к  берегу,  и  он  разглядывал  ее  с  озорным
любопытством, брызгая на нее водой.
   - Знаешь, ты настоящая трусиха. Ты, наверное, плаваешь не хуже меня.
   - Нет, - ответила Мэрибет, пытаясь уклониться от брызг.
   Но Томми разошелся, и она  не  могла  отказать  себе  в  удовольствии
обрызгать и его. Через секунду они уже бегали друг за другом, как  дети,
поднимая невероятный шум.
   Она вся промокла, неожиданно потеряла равновесие и плюхнулась в воду.
Растерянно посмотрев на Томми, Мэрибет вдруг поняла, что не сможет выйти
из воды так, чтобы он не заметил ее выросшего  живота.  Спасти  ситуацию
было невозможно, и ей не оставалось ничего другого, как повалить  его  в
воду рядом с собой.
   Потом она быстро поплыла прочь от него, но Томми  догнал  ее,  и  над
озером снова раздался смех и полетели брызги.
   К плоту Мэрибет не  поплыла,  но  купалась  довольно  долго,  пытаясь
придумать, как бы ей выбраться из воды,  чтобы  он  ничего  не  заметил.
Впрочем, она понимала, что это ей вряд ли удастся.
   В конце концов она сказала Томми, что  замерзла,  хотя  это  было  не
правдой, и попросила принести полотенце. Он слегка удивился - вода  была
теплая, и солнце пекло вовсю, - но послушно выполнил ее просьбу и вскоре
снова стоял рядом, протягивая ей полотенце.
   Но Мэрибет почему-то не выходила из воды. Она  хотела  попросить  его
отвернуться, но не осмеливалась. Время  шло,  ситуация  становилась  все
нелепее.
   - Что-нибудь случилось?
   Мэрибет не знала,  что  ответить  ему,  и  в  конце  концов  неохотно
кивнула. Она еще не придумала,  что  ему  скажет,  и  не  хотела  ничего
объяснять. Но сейчас она оказалась в ловушке.
   - Я могу помочь тебе? - продолжал допытываться Томми.
   - Да нет.
   - Слушай, выйди из воды, Мэрибет. Что бы там у тебя ни случилось,  мы
это поправим.
   Давай я тебе помогу.
   Он протянул ей руку, и неизвестно почему слезы  выступили  у  нее  на
глазах. Томми без особого труда поднял ее.
   Мэрибет не сопротивлялась и стояла перед ним плача, а он никак не мог
понять, в чем дело. Он завернул ее  в  полотенце,  и  только  тогда  его
взгляд упал на ее выпирающий живот, на это безмолвное объяснение  всего,
на небольшую округлую выпуклость на ее безупречном теле.
   Томми сразу же вспомнил, как выглядела его мать, когда ждала Энни,  и
понял  все.  На  стройной  фигуре  Мэрибет  беременность  была  особенно
заметна. Томми был поражен. Он так растерялся, что не мог произнести  ни
слова.
   - Я не хотела, чтобы ты знал, -  всхлипывая,  сказала  она.  -  Я  не
хотела тебе говорить.
   Неподвижные, они стояли по колено в  воде.  Он  выглядел  так,  будто
только что узнал ошеломляющую новость, а она совершенно помертвела.
   - Пойдем, - тихо промолвил Томми,  обнимая  ее  за  плечи,  -  пойдем
сядем.
   Они медленно дошли до берега и  уселись  на  расстеленном  полотенце.
Мэрибет наконец сняла рубашку, носить которую было уже  бессмысленно,  и
осталась в купальнике и в шортах. Ее тайна была открыта, скрывать больше
было нечего.
   - Как это произошло? - наконец спросил он, изо всех сил  стараясь  не
смотреть на ее выпирающий живот, который, однако,  неодолимо  притягивал
его взгляд.
   Мэрибет печально улыбнулась:
   - Обычным способом, хотя, признаюсь, я об этом мало знаю.
   - У тебя был  друг?  Или  у  тебя  есть  друг?  -  поправился  Томми,
чувствуя, как сжимается его сердце, но она отрицательно покачала головой
и надолго замолчала.
   - Ни то, ни  другое.  Знаешь,  я  на  самом  деле  совершила  ужасную
глупость. - Она решила ничего не скрывать от него. - Это произошло всего
один раз. С человеком, которого я почти не знала. Я даже не  встречалась
с ним.
   Он просто пошел провожать меня с танцев, когда мой  кавалер  напился.
Он.., понимаешь, он - звезда школьной команды, кумир старшеклассников. Я
была польщена тем, что он обратил на меня внимание, заговорил со мной, а
он оказался гораздо более  приятным,  чем  я  ожидала.  Он  устроил  мне
прекрасный вечер, познакомил со своими друзьями в кафе, и  мне  все  это
очень понравилось, а на обратном  пути  он  остановил  машину  где-то  в
парке. Я в общем-то уже собиралась домой, но и шум из-за  этой  прогулки
не хотела поднимать. Он дал мне глоток джина, и...
   Она бросила взгляд на живот.
   - Об остальном ты можешь догадаться. Он сказал, что я  в  первый  раз
вряд ли забеременею. Потом оказалось, что он только  что  поссорился  со
своей девочкой, в понедельник они помирились, а я осталась с носом. Хуже
того - я сломала всю свою жизнь из-за парня,  которого  толком  даже  не
знала, которому на меня было совершенно наплевать. Через некоторое время
я поняла, что со мной произошло, а он к этому моменту был  уже  обручен.
Они поженились сразу после школьного выпускного бала.
   - Ты сказала ему?
   - Да. Он сказал, что хочет жениться на своей подружке и что она с ума
сойдет, если узнает. Мне не хотелось портить  ему  жизнь...  да  и  себе
самой тоже. Я даже родителям не стала говорить, кто отец ребенка, потому
что папа заставил бы его жениться на мне, а я не хочу выходить замуж  за
человека, который меня совсем не любит. Мне только  шестнадцать,  и  моя
жизнь была бы кончена. С другой стороны, - продолжила Мэрибет  с  унылым
вздохом, - она и так кончена. Это был не самый  лучший  поступок,  прямо
скажем.
   - А что сказали твои  родители?  -  спросил  Томми,  ошеломленный  ее
рассказом, бесчувственностью Пола  и  тем,  что  она  так  решительно  и
мужественно вела себя в такой трудной ситуации.
   - Папа велел мне убраться из дома. Он отвез меня в  монастырь  Сестер
Милосердия, и я должна была там оставаться до самых родов.
   Но я поняла, что долго там не выдержу. Уже через несколько  недель  я
почувствовала, что лучше умереть, и тогда я села на автобус  и  приехала
сюда. У меня был билет до Чикаго, потому что я  рассчитывала  найти  там
работу, но здесь мы остановились пообедать, и  я  увидела  объявление  в
окне "Джимми Ди", что им требуются официантки. Меня приняли на работу, я
забрала чемодан из автобуса, и все.
   Она выглядела очень ранимой, такой юной и такой красивой. При взгляде
на нее Томми переполняли нежность и восхищение.
   - Папа говорит, что я могу вернуться домой после Рождества,  то  есть
после родов. Тогда я снова пойду в школу, - сказала она слабым  голосом,
не в силах скрыть своего уныния.
   - А что ты собираешься делать с ребенком? - спросил  Томми,  все  еще
пораженный тем, что с ней произошло.
   - Отдам его.., на усыновление. Я хочу найти хороших людей, которые бы
его взяли.
   Я