дка наезжать в  Нью-Йорк  он  даже,
пожалуй, любил, но Чарли даже представить себе не  мог,  что  ему  снова
придется здесь жить. Но судьба распорядилась иначе, и Чарли пока не  мог
сказать, к добру это или к худу. Единственное, что он знал, это то, что,
если понадобится, он может без проблем вписаться в здешнюю  жизнь-,  ибо
она была ему хорошо знакома.  И  действительно,  прошло  совсем  немного
времени, как он начал действовать в том же темпе, что и коренные  жители
города. Купив у мальчишки на углу "Нью-Йорк тайме", Чарли нашел раздел о
сдаче квартир внаем и, не тратя времени даром,  отправился  по  адресам,
которые заинтересовали его больше других.
   В течение часа он осмотрел три квартиры, но все три его разочаровали.
Они оказались слишком дорогими и к тому же намного меньше, чем ему  было
нужно, - впрочем, по сравнению с его нынешней конурой  это  были  просто
роскошные квартиры. Увы, Чарли понял это только  тогда,  когда  часам  к
шести вечера вернулся в свою меблирашку на 54-и улице.
   Ему вовсе не  улыбалось  провести  остаток  вечера  в  одиночестве  в
единственной комнате квартиры, однако  от  усталости  у  него  буквально
подкашивались ноги, да и  смена  часовых  поясов  не  прошла  для  Чарли
бесследно. Поэтому он решил пренебречь ужином и вместо  этого  засел  за
документы, которые ему переслали для ознакомления с  текущими  проектами
нью-йоркского бюро.
   На следующее утро Чарли отправился в бюро,  благо  от  дома,  где  он
поселился, до него было всего  четыре  квартала.  Возможно,  руководство
фирмы остановило свой выбор на  этой  квартирке,  исходя  именно  из  ее
близости к новому месту работы Чарли. Кроме того, Чарли сам отказался от
предложенного  Уиттакером  номера  в  отеле,  сказав,  что  предпочитает
квартиру.
   Архитектурно-дизайнерское бюро  располагалось  на  пятидесятом  этаже
здания на углу 51-й улицы и  Парк-авеню.  Поднявшись  в  приемную  -  по
случаю воскресенья в конторе никого  не  было,  так  что  дальше  пустой
приемной он не попал, - Чарли недолго  постоял  там,  любуясь  видом  из
окна,  а  потом  внимательно  осмотрел  выставленные  тут  же  макеты  и
развешанные по стенам чертежи проектируемых зданий.
   То, что он увидел, поразило его. Он был  готов  к  тому,  что  многое
здесь изменилось, и втайне надеялся, что интересная работа  поможет  ему
отвлечься, но, судя по всему, рассчитывал он на это напрасно. Тех десяти
лет, что он провел в Лондоне, как будто вовсе не было - на стендах Чарли
увидел все  те  же  старые  проекты,  над  которыми  работал  еще  после
окончания колледжа. Неужели за все это время не появилось никаких  новых
разработок?  Это  казалось  маловероятным,  но   выяснить   все   раньше
завтрашнего утра было нельзя.
   В понедельник, когда он должен был приступить  к  работе  в  конторе,
Чарли проснулся в четыре утра. Он все еще продолжал жить по  лондонскому
времени, к тому же  ему  не  терпелось  поскорее  начать  знакомиться  с
делами. Остававшиеся в его распоряжении часы Чарли потратил на работу  с
разными бумагами, и,  когда  наконец  наступило  время  отправляться  на
службу, он вышел из дома чуть ли не  в  приподнятом  настроении.  Стоило
ему, однако, переступить порог бюро, как он сразу почувствовал  витавшее
в воздухе напряжение. Аура настороженности казалась такой  плотной,  что
при желании ее, наверное, можно было пощупать руками.
   К сожалению, первые впечатления Чарли оказались  верными.  Его  новые
подчиненные были больше всего озабочены тем, чтобы занять  лучшее  место
под солнцем - и ничем больше. Каждый из  руководителей  среднего  звена,
которых Чарли по одному вызывал к себе в кабинет,  чтобы  познакомиться,
считал своим непременным долгом рассказать новому начальнику пару-другую
сплетен и секретов не лучшего свойства, касающихся личной  жизни,  стиля
работы и привычек того или иного сотрудника. Уже через пару часов  Чарли
стало абсолютно ясно, что здесь, в отличие от лондонского филиала фирмы,
не существовало  сплоченной  команды  единомышленников,  которые  сообща
делали одно важное дело. Здесь каждый был сам за себя. Правда, многим из
сотрудников нельзя было  отказать  в  наличии  солидного  опыта  и  даже
таланта, однако свои способности и энергию  они  тратили  на  то,  чтобы
обратить на себя внимание,  выделиться  в  толпе  коллег-конкурентов  и,
опередив всех, занять более выгодную должность.
   Но еще больше Чарли был удивлен, когда узнал, чем они тут занимаются.
Все  сотрудники  нью-йоркского  бюро  были   прекрасно   подготовленными
архитекторами  и  талантливыми  дизайнерами;  у  Чарли  даже   сложилось
впечатление, что они выполняют довольно солидный  объем  работы,  однако
проекты, над которыми они  проливали  так  много  пота,  были  проектами
вчерашнего дня! Это подозрение мелькнуло у  него  еще  вчера,  но  Чарли
тогда подумал, что не стоит полагаться только на то,  что  выставлено  в
приемной на всеобщее обозрение. Сейчас же он убедился, что был  прав,  -
ни одна европейская архитектурная фирма не занималась ничем подобным уже
лет пятнадцать-двадцать. Насчет Соединенных  Штатов  Чарли  не  был  так
уверен; в свои прошлые кратковременные наезды в Нью-Йорк он  не  заметил
ни одного здания того типа, что лежали перед ним в чертежах, однако в те
времена он был слишком сосредоточен на управлении  лондонским  филиалом,
чтобы обращать внимание на то, что происходит за океаном. С уверенностью
Чарли мог сказать только одно:
   "новые" проекты  фирмы  ему  определенно  не  нравились.  Они  сильно
отличались от того, к чему он привык, и были слишком примитивными.
   Билл Джонс и Артур Уиттакер, приехавшие  в  контору  к  обеду,  чтобы
представить Чарли персоналу,  были  весьма  довольны  тем  впечатлением,
которое новый начальник произвел на сотрудников.
   Некоторые, правда, держали себя с Чарли настороженно, но  большинству
он все же пришелся по душе. Среди старших архитекторов  были  даже  двое
его коллег, с которыми  Чарли  когда-то  начинал  работать,  однако  его
неприятно удивило, как мало они продвинулись с  той  далекой  поры.  Оба
распахивали все тот же участок, который застолбили десять лет назад,  и,
судя по всему, были весьма этим довольны.
   Что касалось молодых специалистов и служащих среднего звена, то  они,
казалось, были еще более скованы и напряжены, чем люди, на  которых  они
работали. Чарли чувствовал это каждой клеточкой своего тела.
   - Что здесь происходит? - напрямик спросил он, обедая  с  несколькими
старшими архитекторами  в  своем  отделанном  панелями  красного  дерева
кабинете, из окна которого открывался живописный вид на Ист-ривер.  -  У
меня сложилось впечатление,  -  продолжал  он,  -  что  все  вы  чего-то
боитесь. Проекты, которые здесь  разрабатывают,  кажутся  мне  весьма  и
весьма консервативными. Такой дизайн уже  несколько  лет  не  пользуется
спросом ни в Европе, ни даже в Азии. Может быть, вы объясните мне, в чем
дело?
   Сотрудники  переглянулись,  некоторые  кивнули  друг  другу,  но,   к
удивлению Чарли, никто ему не ответил.
   - Так что  же?  -  продолжал  допытываться  он.  -  Давайте  говорить
начистоту, ведь нам нечего друг от друга скрывать, верно? Пятнадцать лет
назад я видел здесь гораздо более интересные и современные проекты.  Что
же случилось? Почему мы так отстали?
   В  ответ  на  его  прочувствованную   тираду   один   из   дизайнеров
неестественно громко рассмеялся, остальные  остались  серьезны,  и  лишь
Бену Чоу, одному из  четверки  старших  архитекторов,  хватило  смелости
откровенно ответить на вопрос Чарли. Это было как раз то, чего  Чарли  и
добивался. Если он собирался эффективно руководить этим бюро, он  должен
был точно знать, в чем дело.
   - Все дело в том, - сказал Бен, - что нас держат  под  колпаком.  Это
тебе не Европа, Чарли. Старшие партнеры постоянно заглядывают нам  через
плечо, чтобы поправить или даже одернуть, если что-то пойдет не так, как
они считают правильным. Ты сам знаешь, что они - сверхконсервативны и не
любят рисковать. По их мнению, то, что годилось  пятнадцать  лет  назад,
годится и сейчас, и, покуда они не начали терять на этом деньги, убедить
их в чем-то совершенно  невозможно.  Что  касается  Европы,  то  до  нее
Уиттакеру и Джонсу нет никакого дела. Они просто хотят заниматься той же
работой, которой занимались всегда, - по их представлениям,  именно  она
сделала фирме имя. Европу они рассматривают  как  далекую  окраину,  где
возможны всякие эксцентрические штучки, но для них это просто неизбежное
зло, не больше того.
   Тут Чарли мимолетно подумал о том,  что  именно  такая  точка  зрения
позволила ему заниматься тем, чем он хотел, и делать то, что  он  считал
необходимым. В Лондоне он был свободен как  птица.  В  Нью-Йорке,  понял
Чарли, этого не будет.
   - Ты это серьезно? - переспросил он  удивленно,  и  Бен  торжественно
кивнул, а его коллеги беспокойно задвигались. Если бы кто-то из  старших
партнеров узнал о  том,  что  здесь  только  что  говорилось,  серьезных
последствий было бы не избежать.
   - Именно поэтому никто из молодых специалистов не задерживается у нас
надолго.  Им  просто  надоедает  годами  проектировать   то,   что   они
проектировали еще на первом курсе колледжа,  -  продолжал  Бен.  -  Нет,
конечно, в первое время они держатся за место, потому что имя  "Уиттакер
и Джонс" все еще что-то значит на рынке, но  рано  или  поздно  все  они
уходят в "Ай-эм-пи" или к Ричарду Майеру - словом, в одну из  тех  фирм,
которым  нужны  их  талант  и  их  творческий  потенциал,  а  не  просто
способность грамотно спроектировать фасад или  рассчитать  ту  или  иную
балку. Каждый из молодых специалистов мечтает как минимум о революции  в
промышленном дизайне, а здесь это просто невозможно.
   Чарли с интересом слушал Бена,  а  он,  казалось,  воодушевлялся  все
больше и больше.
   - В общем, - заявил он, - ты сам  скоро  все  почувствуешь  на  своей
шкуре, если, конечно, тебе не разрешат все здесь изменить. В чем я лично
очень сомневаюсь. Скорее наоборот: стоит только боссам  почуять,  что  у
тебя в голове завелись кое-какие свежие идейки, как они насядут на  тебя
так, что тебе не поздоровится.
   Тут Чарли не выдержал и улыбнулся. Не для того он  столько  учился  и
так много и тяжело  работал,  чтобы  закончить  карьеру  проектированием
стандартных домиков, которые строились и два десятка лет тому назад.  Он
был уверен, что никто не может заставить его заниматься такой чушью.
   Прошло, однако, совсем немного времени, и  Чарли  понял,  что  именно
этого от него и ожидают. Уиттакер и Джонс совершенно недвусмысленно дали
ему понять, что он не  должен  ни  на  йоту  отклоняться  от  нескольких
типовых проектов, которые Чарли помнил еще по  тем  временам,  когда  он
только пришел  в  контору  после  окончания  колледжа.  В  Нью-Йорк  его
перевели  не  потому,  что  фирме  нужен  был  талантливый   архитектор,
способный изменить мир  или  по  крайней  мере  внести  свежую  струю  в
деятельность фирмы. Уиттакеру и Джонсу был нужен обычный  администратор,
и они его получили, а на проекты, которыми Чарли занимался в Европе,  им
было плевать. Они, впрочем, имели о них кое-какое представление,  и  это
давало  им  основание  утверждать,  будто  американский  рынок  коренным
образом  отличается  от  рынка  европейского.  По   утверждению   Артура
Уиттакера, сотрудники нью-йоркского бюро прекрасно справлялись со  своей
работой. Они делали то, что от них ждали, и своей известностью фирма  во
многом была обязана их самоотверженному труду.
   Когда Чарли впервые услышал это,  он  был  просто  шокирован,  однако
прошло всего две недели, и ему начало казаться, что он сходит с ума. Его
талант, его способности,  энергия  и  предприимчивость  были  никому  не
нужны. Тогда зачем он вообще здесь? Проверять чертежи? Наводить страх на
чертежников? Разбирать склоки и дрязги? Не за этим он ехал из Лондона  в
Нью-Йорк!
   Правда, он выполнял большую  и  ответственную  работу,  встречаясь  с
самыми важными клиентами, и  здесь  его  европейский  и  азиатский  опыт
продаж оказался  очень  и  очень  кстати.  Однако  проекты,  которые  он
предлагал от лица фирмы, не вызывали в  нем  ничего,  кроме  отвращения.
Раньше  Чарли  мог  гордиться  разработками,  которые   он   представлял
потенциальному заказчику. Теперь же он чувствовал себя  неуютно,  словно
рыночная торговка, пытающаяся всучить ротозею увядший пучок  салата  или
петрушки. Несколько раз  он  пытался  что-то  изменить,  но  даже  самые
крошечные поправки, которые он делал в проекте, приводили к тому, что  в
конторе появлялся один из старших партнеров. Потребовав вернуть  проекту
первоначальный  вид,  он  разражался  коротенькой  речью  о   "специфике
американского рынка" и отбывал восвояси, а Чарли, скрипя зубами, отдавал
чертежи в переделку.
   - Хочу поговорить с  вами  откровенно,  -  заявил  он  как-то  Артуру
Уиттакеру, когда они вдвоем ужинали в ресторане университетского  клуба.
- Когда я слышу слова "специфика американского рынка",  меня  бросает  в
дрожь и хочется что-нибудь сломать.
   - Я вас хорошо понимаю, - сочувственно кивнул Уиттакер. Ему совсем не
хотелось спорить с Чарли, озлобляя его еще больше, - он по-прежнему  был
нужен им в Нью-Йорке, поскольку достойную замену ему даже еще не  начали
искать. - Но поймите и  вы  нас:  американский  рынок  для  нас  гораздо
важнее,  чем  европейский  или,  скажем,  рынок   стран   тихоокеанского
бассейна, который мы, кстати, только начинаем осваивать.
   Это было не правдой, и они оба прекрасно это знали. Просто отсюда,  с
территории Соединенных Штатов,  начинался  бизнес  Уиттакера  и  Джонса,
здесь они оба жили, и Чарли было совершенно очевидно, что  они  намерены
управлять американскими филиалами по-своему.
   - Не могу  с  вами  согласиться,  -  сказал  Чарли  сдержанно.  -  На
протяжении последних пяти-шести  лет  Европа  давала  вам  львиную  долю
прибыли. И Япония тоже. Просто проекты, которые мы для них делали,  были
не очень крупными и не такими известными,  как  те  заказы,  которые  вы
получали здесь.  Но  зато  их  было  много,  очень  много...  Во  многих
отношениях эти заказы не только приносят большую прибыль -  они  гораздо
интереснее и современнее, чем то, что вы до сих пор делали в  Нью-Йорке,
в Чикаго, в Бостоне. Единственное, что  мне  хотелось,  это  попробовать
европейские проекты на здешней почве. Поверьте, в случае успеха мы можем
сделать настоящий бросок вперед!
   Чарли не стал добавлять, что только это могло  помочь  фирме  нагнать
ушедших далеко вперед конкурентов. По лицу Уиттакера он ясно видел,  что
его слова и так пришлись не по душе старшему партнеру, и он  обдумывает,
как  потактичнее  довести  это  до  сведения   зарвавшегося   служащего.
Единственное, чего Чарли так и не  мог  понять,  это  почему  владельцам
фирмы понадобилось превращать нью-йоркское бюро в скучное кладбище идей.
Его обогнали даже отделения в Бостоне и Чикаго, не говоря уже о молодых,
напористых конкурентах, которые делали особую  ставку  на  ультрамодные,
наисовременнейшие разновидности дизайна.
   - Об этом действительно стоит подумать, Чарльз... -  так  начал  свою
речь Артур Уиттакер. За сим последовали успевшие набить оскомину слова о
том, что "там, у себя в Европе" Чарли "оторвался от американской почвы",
"утратил чувство рынка", и так далее и тому  подобное.  Все  эти  доводы
Чарли знал уже назубок. Закончил Уиттакер заверениями, что они с  Биллом
(имелся в виду, конечно, второй владелец  фирмы  -  Джонс)  сделают  все
возможное,  чтобы  Чарли  как  можно  скорее  разобрался  в  современной
конъюнктуре и понял, что нужно современному американскому покупателю.
   Но это было еще не все. Уиттакер и Джонс  решили  ознакомить  его  со
всеми текущими проектами, чтобы он поскорее вошел в курс  дел  и  понял,
что от него требуется. При этом имелись в виду, конечно, полдюжины самых
больших заказов в разных городах страны, и всю  следующую  неделю  Чарли
мотался  по  Соединенным  Штатам  в  реактивном  самолете  компании.   В
результате он своими  глазами  увидел  множество  совершенно  одинаковых
зданий, возводимых по проектам  двадцатилетней  давности.  Когда-то  эти
проекты были дерзкими и даже революционными, но с  годами  они  утратили
всю  свою  свежесть  и  новизну.  Даже  недостроенные  здания  выглядели
мертвыми, словно окаменевшие останки динозавров.
   Поездка произвела на Чарли  гнетущее  впечатление.  Пока  он  мотался
между   Токио,   Тайпеем   и   Миланом,   пробивая    ультрасовременные,
сверхнадежные, блестяще исполненные  проекты  офисных  и  жилых  зданий,
здесь, в Штатах, строились унылые, казенного  вида  гробницы  творческой
мысли и кладбища дизайнерских идей. Руководители компании словно заснули
за рулем, предоставив своему  детищу  медленно  тащиться  по  заезженной
колее, но, когда Чарли попытался их разбудить, они  упорно  отказывались
это делать. Казалось, положение дел их вполне устраивало,  они  попросту
не хотели просыпаться!
   Чарли уже давно должен был понять это. Едва  ступив  на  американскую
землю, он высказал Уиттакеру и Джонсу, что конкретно он хочет изменить и
почему,  но  в  ответ  услышал  категорическое  "нет".  Тогда  Чарли  не
разобрался в ситуации просто потому, что не  представлял,  какая  работа
ждет его в Нью-Йорке. Он не мог поверить и сейчас все еще не верил,  что
владельцам фирмы требовался обычный надсмотрщик, который бы не пропускал
откровенной халтуры и приглядывал за разработчиками, от скуки то и  дело
затевавшими ссоры и склоки.
   Ситуация была почти что патовая, и, по мере того как приближался День
благодарения, настроение Чарли становилось все хуже и хуже. Свою  работу
он остро ненавидел, но она затягивала, словно болото, и  Чарли,  уйдя  в
ежедневную рутину с головой, напрочь позабыл о приближающемся празднике.
Впрочем, ему все равно не с кем было провести время. Правда, Уиттакер  и
Джонс пригласили его присоединиться к ним, однако с некоторых пор  Чарли
чувствовал себя в их обществе  крайне  неуютно,  поэтому  он  отказался,
сославшись на приглашение, якобы полученное им от несуществующего кузена
из Бостона. Дело  кончилось  тем,  что  праздничный  день  он  провел  в
одиночестве в своей крохотной квартирке, сидя перед телевизором.
   Заказанную  на  дом  пиццу  он  съел  за   стойкой   из   "формайки",
примостившись  на  неудобном  скользком  табурете.  Это  было  настолько
непривычно, что казалось почти смешным. Они с Кэрол всегда  готовили  на
праздник индейку и приглашали полный дом гостей, но  для  их  английских
друзей  День  благодарения  был  чем-то  вроде   прихоти   эксцентричных
американцев, и  они  воспринимали  его  скорее  как  удачный  повод  для
дружеской вечеринки. Чарли подумал о том,  будет  ли  Кэрол  праздновать
День благодарения с Саймоном, и если будет - то  как.  Эта  мысль  болью
отозвалась в его сердце, и он попытался прогнать ее, но не смог.
   Чтобы отвлечься от грустных воспоминаний, Чарли решил  отправиться  в
офис, где  и  проторчал  весь  уик-энд,  перебирая  папки  со  снимками,
подборки документов и синьки чертежей, однако чем  дальше,  тем  сильнее
становилась его уверенность в том, что ничего интересного он не  найдет.
У него даже появилось подозрение, что в бюро годами использовали одни  и
те же чертежи. К концу праздников Чарли окончательно убедился в том, что
он ненавидит все, чем ему  приходится  заниматься.  Не  знал  он  только
одного - как сказать об этом Уиттакеру и Джонсу.
   В понедельник, выйдя на работу, Чарли с  особенной  остротой  ощутил,
что люди, с которыми ему приходится работать, не чувствуют  себя  с  ним
свободно, и это заставило его задуматься, не является ли это своего рода
предзнаменованием. Некоторые по-прежнему относились к нему с подозрением
и  настороженностью,  другим  он  казался  эксцентричным  чудаком.   Что
касалось руков