кого не было,  а  значит  -  не  было  защиты  от
одиночества и от страха.
   - Счастливого Нового года, Стив... - шепнула Габриэла. Через  минуту  она
уже почти спала, но его новое прикосновение заставило ее  стряхнуть  с  себя
сонливость. Она чувствовала его. Каким-то образом - она  даже  не  заметила,
как и когда - Стив разделся и теперь  осторожно  стаскивал  с  нее  трусики.
Колготок на ней уже не было. Он прикасался к ней так нежно, так сладостно  и
так  мучительно-медленно,  что,  сама  того  не  желая,  Габриэла   тихонько
застонала в темноте.
   Стив был и страстным, и нежным, но у него был  опыт,  и  он  умел  хорошо
владеть собой. Он разбудил в Габриэле такую пылкую страсть,  какую  не  смог
разбудить неискушенный в плотских наслаждениях Джо. Их любовь  была  любовью
двух сердец, взаимным притяжением двух душ, готовых  полностью  раствориться
друг в друге. Чувство, которое она сейчас разделяла со  Стивом,  было  иным.
Это была пламенная плотская страсть, и те силы, которые Стив разбудил в  ней
своими вкрадчивыми прикосновениями, могли бы даже напугать Габриэлу...
   Могли бы, но не напугали. Должно быть, Стив очень хорошо знал, что делал,
железной рукой сдерживая демонов ее  и  своего  сладострастья.  Он  целовал,
гладил, стискивал, даже щипал ее тело, постепенно доводя ее до  исступления,
до экстаза, и Габриэла стонала и корчилась под ним  от  невыразимой  сладкой
муки. Теперь она не повернула бы назад за все сокровища мира;  больше  того,
если бы Стив вдруг замешкался, она готова была на  коленях  просить  его  не
останавливаться.
   Их одежда кучей лежала на полу. Тело Габриэлы под  умелыми  руками  Стива
вибрировало и пело, словно  Аполлонова  лира.  Она  металась  из  стороны  в
сторону и выгибала спину, со слезами на глазах умоляя его  войти  в  нее,  и
наконец Стив дал ей то, чего она у него просила.
   Теперь он владел ею полностью и делал с ней, что хотел. Он  сводил  ее  с
ума, и волны исступления и жаркой истомы, сменяя друг друга,  раз  за  разом
накатывали на нее. Габриэла уже не могла выносить этой пытки блаженством, но
Стив словно не слышал ее тоненького и жалобного "Не надо!".  Она  уже  почти
теряла сознание, когда эта сумасшедшая скачка прекратилась, последняя молния
погасла,  и  ее  измученное,  мокрое  от  пота  тело  получило  долгожданную
передышку.
   Потом - несколько часов  или  несколько  столетий  спустя  -  они  вместе
совершили быструю вылазку в душ. Там Стив еще раз занимался с  ней  любовью:
сначала стоя, потом уложив на пол ванной комнаты. Он брал ее  с  неожиданным
пылом вновь проснувшейся чувственности.
   Под конец Габриэла чувствовала себя уже совершенно вымотанной, как  после
тяжелой работы. Ничего  подобного  она  не  испытывала  с  Джо,  и,  как  ей
казалось, повториться такое не могло. Для нее это  была  незабываемая  ночь,
полная ярких и глубоких переживаний, поэтому - когда они наконец вернулись в
ее комнату и Стив снова обнял ее - она свернулась клубочком и уснула крепко,
как младенец.

Глава 8

   Проснувшись, они снова любили друг друга. Для Габриэлы  подобные  страсти
были настоящим потрясением. В тот же день вечером они снова  были  у  нее  в
комнате. Через считанные дни Габриэла  неожиданно  обнаружила,  что  занятия
любовью отнимают у нее все свободное время. Стоило им  со  Стивом  оказаться
друг с другом наедине, как они  тотчас  же  сбрасывали  одежду  и  ныряли  в
кровать. На людях, однако, они вели себя достаточно сдержанно и  по  вечерам
даже старались уходить из гостиной мадам Босличковой порознь, чтобы  тут  же
встретиться  в  комнате  Габриэлы.  Стив  был  совершенно  неутомим,  и  они
занимались любовью везде, где только могли, и самыми разными  способами.  Он
научил ее таким вещам, о которых Габриэла не только не подозревала, но и  не
думала, что такое возможно. Это сделало  их  любовную  связь  гораздо  более
крепкой, хотя она по-прежнему ничем не напоминала чистое и светлое  чувство,
когда-то соединившее Габриэлу с Джо. Отношения со Стивом были гораздо  более
земными, однако очень скоро она поняла, что с каждым днем ей становится  все
труднее обходиться без его объятий. Даже уходить каждое утро  на  работу  ей
было трудно - расставаясь с ним, она совершала над собой форменное насилие.
   Работать в книжном магазине Габриэла начала второго января,  как  и  было
условленно между ней и Ианом. Новое место ей нравилось - оно давало  все,  о
чем Габриэла только могла мечтать.  Но  каждый  вечер  она  буквально  бегом
бежала домой, чтобы поскорее упасть  в  объятия  Стива.  Ночь  напролет  они
ласкали и любили друг друга, частенько засыпая только под утро. Когда же они
не лежали друг с другом в постели, то болтали о всяких  пустяках,  шутили  и
смеялись и часто даже не давали себе труда выйти  пообедать  или  поужинать.
Недостаток калорий они пополняли с помощью печенья и картофельных чипсов.
   - Я все равно  не  могу  позволить  себе  кормить  тебя  как  следует,  -
поддразнивал ее Стив, но Габриэла только отмахивалась. Впрочем, каждый  раз;
когда поблизости не  оказывалось  подходящей  постели,  куда  они  могли  бы
забраться, она старалась затащить его в кафе или  ресторан,  чтобы  угостить
горячим обедом. Габриэла была уверена, что рано или поздно Стив найдет  себе
работу и вернет ей деньги. Пока же у него почти  ничего  не  было,  ей  даже
нравилось ухаживать за ним и помогать ему в меру своих сил.
   Но январь кончился, наступил февраль. Стив по-прежнему сидел без  работы,
и Габриэле, которую бесконечно пугала мысль  о  том,  что  он  может  уехать
домой, пришлось заплатить за его квартиру и за февраль. На этот раз она дала
деньги непосредственно Стиву, а не мадам Босличковой, и попросила его никому
об этом не говорить. Сама она не  рассказывала  об  этом  новом  займе  даже
профессору. Габриэла чувствовала, что характер ее  со  Стивом  отношений  не
очень нравится  обитателям  пансиона.  Она  старалась  не  обращать  на  это
внимания, утешая себя тем, что, когда человек несколько  месяцев  сидит  без
работы, остальные поневоле начинают смотреть на него косо.
   Стив, как и раньше, ежедневно получал письма, постоянно куда-то звонил  и
ездил  на  собеседования,  однако,  несмотря   на   все   его   образование,
располагающую внешность и дорогие костюмы, ни одна из этих ниточек никуда не
привела. Корпорации просто боялись столь квалифицированных работников -  так
объяснял Стив свои неудачи, и Габриэла  верила  ему.  Он  утверждал,  что  в
кадровых  службах  засели  старые  хрычи,   консерваторы   или   карьеристы,
трясущиеся за свое место. Некоторые из них откровенно ему завидовали,  и  он
ясно видел это.
   Из-за своего бурного увлечения  Стивом  Габриэла  писала  теперь  гораздо
меньше, и профессор несколько раз выговаривал  ей  за  это.  Когда  в  марте
"Нью-йоркер" напечатал ее рассказ, он довольно строго указал Габриэле:  если
она не хочет, чтобы о ней забыли, необходимо готовить следующую  публикацию,
а не почивать на лаврах. "Куй железо, пока горячо", - примерно так выразился
профессор, но теперь лучи славы интересовали Габриэлу  гораздо  меньше,  чем
зов  плоти.  С  ним  она  открыла  для  себя  целый  мир,  мир   чувственных
наслаждений, который кружил ей голову, превосходя самые смелые ее фантазии.
   Единственное, что несколько омрачало Габриэле жизнь,  было  то,  что  сам
профессор чувствовал себя скверно. Его кашель никак  не  проходил,  и,  хотя
температура была нормальной, он постоянно  испытывал  какую-то  необъяснимую
слабость. Но как  ни  убеждала  его  миссис  Розенштейн  пройти  комплексное
клиническое  обследование,  профессор  отказался  наотрез.  Он  заявил,  что
ненавидит невежественных докторишек, видящих болезни там, где  их  нет  и  в
помине, и набивающих себе карманы за счет чужих несчастий. Габриэла  была  с
ним вполне согласна.
   Вместе с тем и она не могла отрицать, что  в  последнее  время  профессор
выглядит неважно. Кашель выворачивал  его  наизнанку,  и  миссис  Розенштейн
как-то  шепнула  Габриэле,  что  так  у  них  в  нацистском  лагере  кашляли
чахоточные. Это изрядно напугало Габриэлу. Она попыталась намекнуть  на  это
профессору, но он поднял ее на смех,  заявив,  что  все  это  ерунда.  Мадам
Босличкова не стала бы терпеть у себя туберкулезника ни одного лишнего дня.
   Это объяснение не могло, разумеется, удовлетворить Габриэлу, но она  была
слишком занята своими делами, чтобы всерьез задуматься о здоровье профессора
Томаса. Со Стивом она была счастлива или, вернее, почти  счастлива.  Он  был
очень внимателен и заботлив, и Габриэла расцветала буквально с каждым днем.
   Изредка Стив заходил к  ней  в  книжный  магазин  и  всякий  раз  подолгу
разговаривал с Ианом на разные  серьезные  темы.  Двое  молодых  людей  явно
прониклись друг к другу уважением и симпатией, и Габриэла  была  очень  этим
довольна. Несколько раз они даже обедали вчетвером - она, Стив,  Иан  и  его
девушка. Эти небольшие дружеские пирушки заняли важное место в ряду ее самых
дорогих воспоминаний.
   Габриэлу  не  заставило  задуматься  даже  то,  что  ей   слишком   часто
приходилось одалживать Стиву деньги. У него попросту не осталось ни доллара.
Его банковский счет был пуст, перспективы найти работу оставались туманными,
так что жил он только за счет Габи. То есть она содержала их  обоих  на  то,
что ей платили в магазине. На двоих было маловато, но Стив  каждый  раз  был
так благодарен, что она только радовалась, что могла помочь. К тому же  Стив
вел их небольшое хозяйство. Он носил в  прачечную  белье,  покупал  чипсы  и
пиццу. Но главным в их жизни  по-прежнему  были  любовные  игры.  Часто  это
начиналось, едва только Габриэла перешагивала через  порог  своей  крошечной
комнатки на четвертом этаже. Иногда Стив даже встречал ее  в  постели,  и  у
Габриэлы просто язык не поворачивался сказать ему, что  она  слишком  устала
или что ей просто не хочется.
   Всю весну  Габриэла  прожила  словно  в  каком-то  наваждении.  Только  в
середине мая она спохватилась, что Стив последнее время не  рассказывает  ей
ни о собеседованиях, на которые он ходил, ни о компаниях, в которые  звонил.
Казалось, он вовсе  перестал  искать  работу.  Теперь  Стив,  не  стесняясь,
требовал у нее ту или иную сумму. Он даже перестал называть это "займом". Но
по-настоящему беспокоила Габриэлу легкая, почти  незаметная  перемена  в  их
отношениях. Стив стал менее  внимателен  к  ней,  зато  проявлял  повышенный
интерес к ее деньгам. Несколько раз Габриэла заставала  его  роющимся  в  ее
сумочке. Она пыталась  прятать  от  него  деньги  и  скрывать  день  выплаты
жалованья, но ничего не помогало - все, что Стив находил,  он  без  зазрения
совести прикарманивал. Она была в растерянности и не решалась  поговорить  с
ним напрямую.
   Когда наступил июнь, Габриэла внезапно осознала, что уже  полгода  платит
за комнату Стива. Тогда  она  предложила  ему  переехать  к  ней,  но  он  с
негодованием отказался.
   - Это будет неудобно. Если я перееду к тебе, все сразу поймут, что ты мне
помогаешь. Я бы не хотел нанести ущерб твоей репутации.
   Но репутация репутацией, а платить каждый месяц за две  комнаты  Габриэле
было не по карману. Ситуация получилась  нелепая.  Габриэла  считала  каждый
цент, а Стив разъезжал  по  собеседованиям  на  такси  и  обедал  в  дорогих
ресторанах. В один прекрасный день ей не хватило  денег,  чтобы  забрать  из
химчистки свой любимый свитер, и тогда она решила предложить Стиву подыскать
себе хотя бы временную работу. Сама Габриэла не видела  ничего  зазорного  в
том, чтобы обслуживать посетителей в кафе или  в  ресторане,  но  когда  она
осторожно намекнула Стиву,  что  было  бы  неплохо,  если  бы  он  устроился
куда-нибудь официантом, он неожиданно встал на дыбы.
   - Ты хочешь сказать, что я - какой-нибудь альфонс?! -  запальчиво  бросил
он ей, и Габриэла похолодела, боясь, что могла ненароком оскорбить его.
   - Я этого не сказала, - возразила она дрожащим голосом.  -  Просто  я  не
могу больше помогать тебе. У меня нет денег, понимаешь?
   Она впервые решала с кем-то финансовые вопросы и оттого чувствовала  себя
вдвойне неуверенно. Габриэла знала, что она хочет сказать, но не знала - как
это сделать, чтобы не обидеть Стива. Ей и так было не по себе, да еще  Стив,
казалось, считал, что она ему чем-то обязана.
   - Ах вот как это теперь называется! - закричал он так громко, словно  ему
было нанесено смертельное оскорбление. - Ты, значит, мне "помогаешь"? Да как
ты смеешь так говорить!..
   Этих слов было вполне достаточно, чтобы Габриэла сразу почувствовала себя
последней скрягой, которая  за  грош  удавится,  но,  как  ни  назови,  факт
оставался фактом - она тратила все свои деньги на его нужды, и Стив  не  мог
этого не признать.
   - Ты дала мне эти деньги в долг, понятно? - заявил он. - В долг!.. Я  все
тебе верну, как только начну работать.
   - Да, конечно, Стив, прости... Я только... Видишь ли, просто  у  меня  не
хватает денег. В магазине я зарабатываю совсем мало.  Может  быть,  ты  пока
взялся бы за что-нибудь попроще?..
   - В Йеле и Стэнфорде меня не учили обслуживать клиентов  в  ресторане!  -
надменно бросил он.
   - Я тоже заканчивала Колумбийский университет, а не курсы  официантов,  -
возразила Габриэла. - Но когда я  ушла  из  монастыря,  у  меня  было  всего
пятьсот долларов, и мне нужно было где-то жить и что-то есть.
   - А мне нужно было помогать матери, - отрезал он.  -  Как  тебе  кажется,
почему я так тщательно выбираю себе место? Да  потому,  что  ты  за  год  не
зарабатываешь столько, сколько я вынужден платить ее врачам  всего  за  один
месяц.
   Как только  он  упомянул  о  своей  больной  матери,  Габриэла  сразу  же
осеклась. Эта тема казалась ей запретной. Разговор закончился  -  закончился
полной победой Стива. Стараясь найти выход из положения,  Габриэла  написала
несколько коротких рассказов в надежде пристроить их в какой-нибудь  журнал,
но все они были отвергнуты один за другим. В день,  когда  пришло  последнее
письмо с отказом, Габриэла снова застала Стива роющимся в ее сумочке.  Когда
она поднялась к себе в комнату, держа в руках распечатанный конверт, он  как
раз держал в руках ее недельное жалованье.
   - Зачем ты взял деньги? - в ужасе спросила Габриэла.  -  Ведь  я  еще  не
заплатила за наши комнаты!
   - Старуха может подождать, - отозвался Стив. - Она нам  доверяет.  А  мне
нужно срочно отдать один долг.
   - Какой долг? Кому?! - Габриэла была близка к  тому,  чтобы  разрыдаться.
Деньги были последние, и взять их больше было неоткуда. - Что мы будем есть?
- спросила она в отчаянии. Стив стал необыкновенно мрачен и холоден.  Должно
быть, объяснила она себе,  он  не  хочет  показаться  несостоятельным  перед
людьми, которым должен.
   Габриэла попробовала выяснить, у кого  Стив  занял  деньги  и  нельзя  ли
попросить этого человека немножечко подождать, но он  не  сказал  ей  ничего
определенного.
   - Это очень серьезные люди, и они не станут ждать, - вот и все.
   - Да какие люди?! - воскликнула в конце концов Габриэла, теряя  терпение.
Насколько ей было известно, в Нью-Йорке Стив не знал ни одного  человека.  С
другой стороны, ему так часто звонили,  что  даже  мадам  Босличкова  иногда
жаловалась,  что  чувствует  себя  уже  не  хозяйкой  пансиона,  а  дежурной
телефонисткой. Количество писем, которые приходили  на  его  имя,  также  не
уменьшалось, и Габриэла вдруг поймала себя на мысли,  что  почти  ничего  не
знает об этом человеке.
   - Я до смерти устал от этих дурацких вопросов. Оставь  меня  в  покое!  -
взъярился Стив. С этими словами он, громко хлопнув  дверью,  выбежал  из  ее
комнаты,  не  забыв  предварительно  опустить  в  карман  большую   половину
найденных денег.
   Когда его шаги затихли, Габриэла опустилась на кровать и заплакала, держа
в руках развороченную сумочку. Ей хотелось догнать Стива и попросить у  него
прощения, но она знала, что это бесполезно - скорее всего Стив  пошел  не  к
себе, а куда-то в другое место. Куда он ходил,  она  не  знала.  Стив  часто
где-то пропадал, но никогда не говорил ей, где он был и что делал.  Несмотря
на это, Габриэла чувствовала себя виноватой в  этих  его  исчезновениях,  и,
сколько бы она ни твердила себе, что она тут ни при чем, справиться  с  этим
ощущением ей никак не удавалось. Эту роль - роль  вечного  козла  отпущения,
который виноват во всем, что бы ни  случилось,  -  она  усвоила  с  детства.
Оправдать Стива ей не составляло никакого труда.  Для  этого  ей  достаточно
было просто вспомнить, что у него больная мать, что он  уже  восемь  месяцев
без толку мыкается в Нью-Йорке. Конечно, бесплодные  поиски  работы  сделали
его раздражительным и нервным.
   Изредка - смущаясь и чувствуя, что предает Стива - она говорила об этом с
профессором  Томасом,  и  старик  старался  утешить  ее,  советуя  запастись
терпением.
   - Не может быть, чтобы он долго ходил без  работы!  -  говорил  профессор
Томас. - Если бы такой парень пришел ко мне, я бы нанял его так быстро,  что
он не успел бы оглянуться. Вот  увидишь,  какой-нибудь  компьютерный  магнат
именно так и поступит!
   Габриэле было приятно слышать такие слова. О прочих странностях Стива она
не упоминала, не желая волновать профессора. В последние  месяцы  он  сильно
сдал и теперь выглядел даже старше своих лет. Мадам  Босличкова  тоже  очень
постарела, а у миссис Розенштейн весной обнаружили рак, так что у всех  были
свои заботы, по сравнению с которыми неприятности  Габриэлы  казались  сущей
ерундой.
   В конце июня  ей  немного  подняли  зарплату,  но  уже  в  июле  Габриэла
обнаружила,  что  Стив  вовсю  пользуется  ее  чековой  книжкой,   мастерски
подделывая  ее  подпись.  Менеджер  банка,  в  котором  она   держала   свои
микроскопические сбережения, поставил ее  перед  крайне  неприятным  фактом:
Стив не только полностью исчерпал счет, но и, расплачиваясь  необеспеченными
чеками, использовал весь кредит, в результате чего они  остались  совершенно
без средств. Но когда Габриэла снова  попробовала  поговорить  с  ним,  Стив
заявил, что ему срочно понадобился новый "приличный" костюм и что деньги  он
отдаст, как только устроится на работу.  Это  была  старая  песня.  Габриэла
устало вздохнула. Как-нибудь все само устроится  -  этими  словами  она  уже
давно себя утешала. Ей даже в голову не пришло попросить Стива предъявить ей
упомянутый костюм, на который ушли все ее сбережения.
   Она не знала, что развязка уже приближалась. Буквально через  две  недели
после этой  истории  мадам  Босличкова  ответила  на  телефонный  звонок  из
Кентукки - из  департамента  полицейского  надзора  за  условно  осужденными
-Надзирающего офицера интересовал мистер Стив Портер,  и  хозяйка  сообщила,
что его сейчас нет. На этом  разговор  окончился.  Мадам  Босличкова  ужасно
разволновалась и побежала советоваться к профессору,  который  успокоил  ее,
сказав, что это, вероятно, ошибка.
   Однако в последующие несколько дней профессор "случайно" вскрыл несколько
поступивших на имя Стива писем, и то, что он в них обнаружил, ему совсем  не
понравилось. Во-первых, выяснилось, что у Стива не одно, а  несколько  имен,
используя которые тот обналичивает чеки на крупные суммы  в  разных  банках.
Во-вторых, Стив  находился  на  испытательном  сроке  в  штатах  Кентукки  и
Калифорнии. Он был условно осужден ни за что иное, как  за  мошенничество  и
подделку финансовых документов.
   Это заставило профессора взяться за дело всерьез.  Он  написал  несколько
писем, сделал несколько телефонных звонков и вскоре узнал, что  Стив  Портер
даже не тот, за кого себя выдавал. Он не учился в Стэнфорде и не  заканчивал
с отличием Йельский университет. Больше того, его звали не Стив Портер  -  в
разных местах он был известен и как Стив Джонсон, и как Джон Стивене, и  как
Майкл Хьюстон. На каждую из этих фамилий  он  мог  предъявить  у