.
   - Я понимаю, и все-таки... - Разговор становился бессмысленным, и  Венди,
очевидно, тоже поняла это. Поднявшись с кресла, она бросила взгляд за окно и
увидела на подоконнике снаружи слой снега толщиной дюймов в десять.
   - Похоже, у нас наконец-то будет настоящее снежное Рождество, -  заметила
она. - Вот только добраться по такой погоде до дому будет сложновато.
   - Думаю, вы правы. Я, наверное, не  буду  даже  и  пытаться.  -  Майкл  с
невеселой усмешкой показал на широкий кожаный диван у стены.  -  Иногда  мне
кажется, что его поставили здесь специально для того, чтобы у меня было  как
можно меньше поводов выходить из кабинета, -  добавил  он,  а  сам  подумал:
"Нет, мистер, ты сам заточил себя в этой комнате, сам приковал себя к  столу
и дурацким бумагам". Вслух он, конечно, ничего не сказал, а  она  не  поняла
скрытый смысл его слов.
   Снова пожелав ему счастья и  успехов,  Венди  ушла  ни  с  чем,  а  Майкл
вернулся к документам. В этот день он действительно заночевал  на  диване  в
своем кабинете, и  в  следующей  -  тоже.  Это  его  более  чем  устраивало:
сочельник и Рождество падали в этом году на выходные, и никто не  знал,  где
он встречает праздники. Уборщицы и швейцар тоже были отпущены, и только один
охранник был в курсе, что Майкл так и не выходил из своего кабинета с вечера
пятницы до вечера воскресенья. К этому времени Рождество было уже позади, и,
возвращаясь в свою холодную, пустую квартиру, Майкл уже мог не бояться,  что
связанные  с  рождественскими  праздниками  призраки   воспоминаний   станут
преследовать его.
   За ручку его  двери  была  заткнута  присланная  матерью  большая  желтая
хризантема в хрустящем целлофане. Майкл бросил ее в мусорную корзину.

***

   Нэнси в Сан-Франциско встретила Рождество в таком же одиночестве, но  для
нее праздники прошли гораздо приятнее. Она  приготовила  небольшую  индейку,
сходила в церковь, спела на балконе святочный гимн и легла спать.
   Утром она  встала  поздно;  в  глубине  души  Нэнси  надеялась  задержать
наступление нового дня, но, увы, это было невозможно. Он так и  лез  в  окна
солнечным светом, веселыми голосами, мишурным блеском и лживыми  обещаниями,
и она нехотя встала. К счастью,  Рождество  в  Сан-Франциско  -  бесснежное,
теплое, солнечное  -  мало  чем  напоминало  славную  своими  снегопадами  и
холодами Новую Англию. Вчера, пока Нэнси наблюдала на улицах толпы гуляющих,
у нее не раз появлялось ощущение, будто все эти  люди  играют  в  Рождество,
хотя на самом деле никакого  Рождества  нет,  и  это  помогло  ей  спокойнее
пережить праздники.
   В этом году она получила два подарка: чудесную сумочку Гуччи от Питера  и
интересную книжку от Фэй. Нэнси читала ее вчера  и  снова  открыла  сегодня,
когда, доев индейку в клюквенном соусе, свернулась клубочком в уютном кресле
у окна. Встречать Рождество подобным образом было  довольно  непривычно,  но
она сразу подумала, что лучше так, чем у Шраффта, где ходят пожилые  леди  с
объемистыми пластиковыми пакетами, в которых спрятаны  все  твои  надежды  и
мечты. Еще в детстве Нэнси интересовало, почему эти  пакеты  такие  большие.
"Быть может, - рассудила она теперь,  -  в  них  лежат  письма,  фотографии,
мелкие сувениры, старые игрушки и забытые сны..."
   Было  уже  начало  шестого,  когда  Нэнси  наконец  отложила  книгу  и  с
наслаждением потянулась. "Неплохо бы пройтись", -  подумала  она,  чувствуя,
что соскучилась по свежему воздуху.
   Надев пальто, Нэнси взяла свою шляпу и фотоаппарат и  улыбнулась  себе  в
зеркало. Новая улыбка нравилась ей  все  больше  и  больше,  и  Нэнси  часто
задумывалась о том, как будет выглядеть все лицо, когда Питер закончит  свою
работу. Она давно чувствовала, что становится "девушкой его мечты", да и сам
Питер не раз говорил, что делает из нее свой "идеал". Это  слегка  тревожило
Нэнси, но все равно новая улыбка ей нравилась.
   Она повесила фотоаппарат на плечо и  выскользнула  за  дверь.  Вечер  был
прохладным и довольно ветреным, но без тумана, который в зимнюю  пору  часто
наползал с моря. До наступления темноты  было  еще  далеко,  и  Нэнси  сразу
подумала, что сейчас самая подходящая погода для съемки. Поправив  на  плече
тонкий ремешок фотоаппарата, она медленно пошла в сторону порта. Улицы  были
почти безлюдны - большинство людей все еще приходило в себя после безумств и
излишеств предыдущего праздничного вечера. Кто-то валялся на диване, обвязав
голову мокрым полотенцем, кто-то, кривясь, пил  порошки  от  изжоги,  кто-то
мирно похрапывал перед работающим телевизором...
   Углубившись в воображаемый мир, Нэнси перестала поглядывать  под  ноги  и
тут же обо что-то споткнулась. Пошатнувшись, она взмахнула руками и невольно
вскрикнула. Питер специально предупреждал ее, чтобы она была поосторожнее  и
старалась не падать. Даже активный отдых вроде тенниса или бега трусцой  был
ей все еще противопоказан, и вот теперь она чуть не грохнулась!  К  счастью,
ей удалось сохранить равновесие и удержаться на ногах. Чувствуя, как  громко
стучит  сердце,  Нэнси  выпрямилась  и  тотчас  поняла,  что  она  здесь  не
единственное существо, которому и больно, и  страшно.  У  ее  ног,  негромко
скуля, сидела небольшая собачка, держа на весу отдавленную лапу.  Шерстка  у
нее была светло-бежевой, с коричневыми пятнами.
   Увидев, что на нее обратили внимание, собака перестала скулить и негромко
тявкнула, и Нэнси не сдержала улыбки.
   - Ну, извини, извини, - проговорила она негромко. - Ты, знаешь  ли,  тоже
меня напугала.
   Она  наклонилась,  чтобы  потрепать  песика  по  голове,  и  он,  вежливо
привстав, завилял хвостом. У него был довольно комичный вид, и Нэнси, хоть и
не очень хорошо разбиралась в собаках, сразу поняла, что пес только  недавно
вышел из щенячьего возраста. Он был худым и,  вероятно,  голодным,  и  Нэнси
пожалела, что у нее в карманах нет ничего  такого,  чем  она  могла  бы  его
угостить. Поэтому она снова потрепала его по голове и  выпрямилась,  радуясь
тому, что не упала сама и не разбила фотоаппарат.
   Пес снова гавкнул, и Нэнси улыбнулась ему.
   - Ну все, пока!..
   Махнув ему рукой, она пошла прочь, но собака заковыляла следом,  все  еще
припадая на переднюю лапу. Она не отставала буквально ни на шаг, и  в  конце
концов Нэнси снова остановилась.
   - Ступай домой, слышишь? - сказала она как можно тверже.  -  Твой  хозяин
небось тебя уже обыскался...
   Но стоило Нэнси сделать шаг, как пес снова последовал за ней, а когда она
остановилась - уселся на мостовую, преданно глядя на нее  темно-карамельными
глазами и ожидая, пока она пойдет дальше.
   Нэнси не выдержала и рассмеялась. Несмотря на неухоженный вид, пес все же
был очень забавным и милым, и Нэнси снова наклонилась, чтобы почесать его за
ушами. Одновременно она попыталась отыскать в его густой шерсти ошейник,  но
его там не было.
   И внезапно ей пришла в голову мысль сфотографировать его.
   Пес держался перед камерой совершенно свободно и естественно. Он  прыгал,
играл, позировал, наклонив набок косматую голову, и вообще  развлекался  как
мог. Нэнси сделала десятка два неплохих снимков и собралась  идти,  но  пес,
как   выяснилось,   вовсе   не   желал   с   ней    расставаться.    Похоже,
нежданно-негаданно Нэнси приобрела нового друга.
   - Ну что ж, пошли, - вздохнула она, и щенок послушно последовал за ней  в
порт. Нэнси переменила  кассету  и  сфотографировала  заваленные  лангустами
прилавки, торговцев  креветками,  нескольких  пьяных  Санта-Клаусов,  группу
туристов, птиц на причальных  кнехтах  и  покачивающиеся  на  воде  лодки  и
прогулочные катера. Вскоре  стемнело.  Нэнси,  проведя  время  приятно  и  с
пользой, направилась со своим новым другом к ближайшей закусочной.
   В закусочных и  кафе  быстрого  обслуживания  она  чувствовала  себя  уже
совершенно свободно. Достаточно было просто пониже наклонить  голову,  чтобы
поля шляпы скрыли ее повязку, и она сразу же переставала чувствовать на себе
любопытные и сочувственные взгляды. Сегодня же, заказав черный кофе для себя
и хот-дог для пса, Нэнси настолько расхрабрилась, что улыбнулась официанту и
поблагодарила его. И это оказалось совсем не так трудно, как она думала.
   Выйдя из закусочной, Нэнси дождалась, пока хот-дог достаточно остынет,  и
поставила красную картонную тарелочку на край тротуара.  Пес  расправился  с
ней в один присест и лаем выразил ей свою признательность.
   - Это значит "спасибо" или "хочу еще"?  -  спросила  Нэнси,  пес  гавкнул
снова, и кто-то из редких прохожих остановился, привлеченный этой сценой.
   - Как его зовут?
   - Я не знаю, - честно ответила Нэнси. - Он удочерил меня совсем недавно.
   - Вы не сообщали о нем в службу поиска пропавших собак?
   - Пока нет, но я обязательно  сделаю  это.  Кто-то,  должно  быть,  очень
расстраивается, что потерял такое сокровище.
   Прохожий объяснил, как это делается, и Нэнси поблагодарила его. "Пожалуй,
- решила она, - в службу поиска собак лучше  позвонить  из  своей  квартиры,
если, конечно, на обратном пути щенок не сбежит".
   Но он не убежал и даже сам остановился  перед  ее  парадным,  словно  жил
здесь всегда. Нэнси впустила его внутрь и, отвезя на лифте наверх, сразу  же
позвонила в Общество по предупреждению жестокости в отношении животных,  но,
когда она описала приметы пса, ей сказали, что с заявлением о пропаже  такой
собаки никто пока не обращался. Когда  же  Нэнси  поинтересовалась,  как  ей
теперь быть, дежурный ответил, что мисс либо придется смириться с  тем,  что
отныне она - обладательница собаки, либо отвезти  пса  в  клинику,  где  его
усыпят.
   Нэнси была так  возмущена,  что  едва  не  нагрубила  говорившему  с  ней
служащему. Она с трудом сдержалась и, сидя на  полу  под  телефоном,  крепко
обняла щенка за спину.
   - Усыпить такого милого крошку... - пробормотала она. - Черта с два!
   Потом  Нэнси  внимательно  оглядела  свое  приобретение  и  добавила  уже
несколько спокойнее:
   - Ты хороший песик, только очень  уж  грязный.  Как  насчет  того,  чтобы
принять ванну?
   В ответ щенок вывалил из пасти длинный  розовый  язык  и  замотал  им  из
стороны в сторону, одновременно  виляя  хвостом,  и  Нэнси,  приняв  это  за
выражение согласия, понесла его мыться.
   Сначала она боялась, что пес, сопротивляясь, намочит ей повязку на  лице,
но он вел  себя  очень  спокойно,  и  Нэнси  даже  решилась  воспользоваться
шампунем. Когда она смыла пену, то оказалось, что пес был вовсе не палевым с
бурыми пятнами, а белым с  коричневыми,  отдаленно  напоминавшими  по  цвету
молочный шоколад. Это действительно был очень милый песик, и Нэнси  искренне
надеялась, что о его пропаже так никто и не заявит.
   У нее никогда раньше не было собаки: пока Нэнси жила  в  приюте,  о  том,
чтобы держать домашних животных, не могло быть и речи, а в бостонском  доме,
где она снимала квартиру, держать собак и кошек не разрешали  владельцы.  "А
позволят ли здесь?" - подумала Нэнси  и  сразу  же  позвонила  управляющему.
Оказалось, что в ее нынешнем доме подобных ограничений не существует, и  она
вздохнула с облегчением.
   Достав щенка из ванны, Нэнси перенесла его на коврик и принялась вытирать
полотенцем, а он перекатился на пол и, блаженно закатывая  глаза,  болтал  в
воздухе всеми четырьмя  лапами.  Потом  она  задумалась,  как  его  назвать.
Когда-то Майкл рассказывал ей о первом щенке, который у него был. Его  звали
Фред, и это имя показалось Нэнси вполне подходящим.
   - Как тебе понравится имя Фред, дружок? - спросила она. - Ничего?
   Пес пролаял два раза, и Нэнси решила, что это означает "да".

Глава 13

   Заглянув в кабинет, Нэнси улыбнулась Фэй, которая уже сидела в  кресле  у
огня.
   - Привет, вот и я.
   - Привет. Как дела, юная леди? - Фэй улыбнулась в ответ, искренне радуясь
тому, что Нэнси выглядит так хорошо - даже лучше, чем она ожидала.
   - Я привела с собой друга.
   - Да? Ты, я вижу, даром времени не теряешь: стоило  мне  уехать  на  пару
недель, как у тебя появился новый друг. Ну, давай его сюда...
   Нэнси пошире приоткрыла дверь, и Фред чинно  вошел  в  кабинет.  Он  явно
гордился своим новеньким красным ошейником и поводком. Никто так и не заявил
о его пропаже, и с сегодняшнего утра он официально принадлежал Нэнси.  Кроме
ошейника и поводка, у него теперь было свидетельство о регистрации,  коврик,
миска и около дюжины игрушек.
   - Вот, Фэй, познакомься, это - Фред. - Нэнси так и светилась  материнской
гордостью, и Фэй рассмеялась.
   - Какой очаровашка! Где ты его раздобыла?
   - По-моему, это он раздобыл меня. Мы познакомились в Рождество; наверное,
мне нужно было назвать его Ноэлем  , но Фред мне нравится больше.
   Нэнси не стала объяснять Фэй - почему. Впервые  за  все  время  ей  вдруг
стало стыдно, что она так цепляется за Майкла и  за  все,  что  было  с  ним
связано.
   - Кроме того, я принесла еще целую папку новых фотографий.
   - Да, я вижу, ты изрядно  потрудилась.  Может  быть,  мне  стоит  уезжать
почаще?
   - Сделай мне одолжение - не уезжай, ладно?  Нэнси  произнесла  эти  слова
шутливым тоном, но глаза выдали ее, и Фэй поняла, как ей  было  одиноко  все
это время. Впрочем, Рождество было серьезным испытанием для многих,  не  для
одной только Нэнси.
   - А еще... - с  гордостью  прибавила  Нэнси,  -  я  нашла  преподавателя,
который поставит мне голос. Питер сказал мне, что  все  это  входит  в..,  в
программу лечения, так что я не стала очень жмотничать. Мы начинаем завтра в
три. Что касается танцев, то Питер  считает,  что  заниматься  ими  мне  еще
рановато. Впрочем, я все равно не могла бы пойти в танцкласс с таким  лицом,
но к лету бинты снимут, и тогда...
   - Я горжусь тобой, Нэнси, - негромко и очень серьезно сказала  Фэй,  и  в
глазах Нэнси вспыхнула радость.
   - Спасибо... Знаешь, я тоже.., горжусь.
   В тот день они прекрасно поработали, и впервые за восемь месяцев Нэнси ни
разу не упомянула о Майкле.
   На следующем сеансе повторилось то же, и на  следующем...  Казалось,  она
твердо решила больше не говорить о нем.
   Незаметно наступила весна. Нэнси продолжала с увлечением обсуждать с  Фэй
свои планы на будущее и рассказывать о своих делах -  об  уроках  вокала,  о
фотографии и о том, что она собирается делать, когда в совершенстве овладеет
техникой художественной съемки. Они с Фредом подолгу гуляли в парке,  ходили
в розарий и путешествовали по глухим тропкам вдоль  побережья,  а  время  от
времени Питер возил Нэнси на какой-нибудь удаленный пляж, где  ее  бинты  не
смущали ни окружающих, ни ее самое.
   Лечение тоже шло нормально. Из-под бинтов  мало-помалу  появлялось  новое
лицо Нэнси, и вместе с этим все ярче проявляли себя ее личность и  характер.
Можно было подумать, что, изменив форму носа, очертания скул и  контур  губ,
Питер отчетливее проявил душу Нэнси, которую прежде затмевала бросающаяся  в
глаза прелесть ранней юности. Год, минувший со времени аварии, не прошел для
Нэнси бесследно: она повзрослела, стала серьезнее, вдумчивее и..,  увереннее
в себе.
   - Неужели прошел уже почти целый  год?  -  спросила  Фэй  у  Нэнси  одним
майским полднем.
   Питер к этому времени работал над областью вокруг глаз, и Нэнси постоянно
носила большие черные очки, закрывавшие ей брови и скулы.
   - Да, все это случилось прошлым маем, - ответила  она  спокойно.  -  А  с
тобой мы встречаемся уже почти восемь месяцев. Скажи, Фэй, как мои  дела?  Я
делаю успехи, или же...
   - А ты разве сомневаешься в том, что делаешь успехи?
   - Иногда. Когда слишком много думаю о  Майкле...  -  Нэнси  было  нелегко
сделать это признание. Вопреки всему, она продолжала отчаянно  цепляться  за
надежду, что в конце концов Майкл разыщет  ее,  и  тогда  договор  с  Марион
окажется недействительным.
   - Я не знаю, почему я продолжаю это делать, - добавила Нэнси, -  но  факт
остается фактом... Я не могу выкинуть его из головы.
   Фэй покачала головой. Все это время она подозревала, что Нэнси  неспроста
не заговаривает о Майкле.
   - Ничего, Нэнси, - ответила она негромко. - Давай подождем  еще  немного.
Вот увидишь - как только Питер  снимет  последние  швы,  ты  сможешь  больше
выходить, и у тебя сразу появится множество важных дел. Пока же тебе  нечего
больше делать, кроме как оглядываться  на  прошлое  или  пытаться  заглянуть
вперед и пытаться представить  себе  вещи,  о  которых  ты  пока  не  имеешь
никакого представления. То, что ты сейчас  живешь  с  оглядкой  на  прошлое,
вполне естественно - в твоей жизни  просто  нет  других  людей,  кроме  тех,
которых ты когда-то знала, но все  изменится.  Обязательно  изменится,  надо
только еще немножечко потерпеть.
   Нэнси вздохнула - это был долгий, безрадостный вздох.
   - Я устала быть терпеливой, Фэй. Иногда мне кажется, что эти операции  на
моем лице будут продолжаться вечно, и тогда я почти ненавижу Питера, хотя  и
понимаю, что он ни в чем не виноват. Он  работает  так  быстро,  как  только
может, и все-таки...
   - Но согласись: дело-то стоит того, чтобы немного потерпеть, верно? - Фэй
улыбнулась, и Нэнси грустно улыбнулась в ответ.
   Ее лицо было уже почти сформировано; оно поражало совершенной красотой, и
каждая неделя добавляла ему новую, индивидуальную и неповторимую,  черточку.
Занятия вокалом тоже не пропали даром: голос Нэнси стал чуть ниже,  звучнее,
и в  нем  появились  богатые,  глубокие  обертоны,  которыми  она  виртуозно
владела. Это навело Фэй на новую мысль.
   - Ты никогда не задумывалась о том, чтобы стать актрисой, когда  все  это
закончится? - спросила она. - На мой взгляд, у  тебя  должно  получиться.  У
тебя исключительная внешность, да и талантом тебя бог не обидел.
   Но Нэнси отрицательно покачала головой:
   - Снимать фильмы я, может быть, и согласилась бы, но играть в них -  нет.
Для меня это слишком просто. Я предпочитаю быть за камерой, а не перед ней.
   - О'кей, не хочешь - не надо.  Это  было  просто  предположение.  Кстати,
какие у тебя планы на эту неделю?
   - Я сказала Питеру, что  мне  хотелось  бы  сделать  для  него  несколько
фотографий, и в воскресенье мы вместе полетим в Санта-Барбару.  У  него  там
какие-то дела, и он обещал взять меня с собой.
   - Вот бы мне так... - с легкой завистью пробормотала Фэй и  поглядела  на
часы. - Ну что ж, на сегодня, пожалуй, хватит. Увидимся в среду.
   - Слушаюсь, мэм! - Нэнси встала и шутливо  взяла  под  козырек,  и  Фред,
которого она всегда брала  с  собой,  первым  выскочил  из  кабинета,  держа
поводок  в  зубах.  Он  не  пропустил  ни  одного  сеанса  и  уже  прекрасно
разбирался, что к чему.
   Выйдя от Фэй, Нэнси  решила  пешком  дойти  до  ближайшего  парка,  чтобы
посмотреть,  нет  ли  на  игровой  площадке  детей.  Она  уже  давно  их  не
фотографировала, и ей хотелось сделать несколько снимков. Еще  издали  Нэнси
услышала веселый, звонкий смех и звонкие  голоса:  не  меньше  дюжины  детей
разного возраста носились по площадке, карабкались по лесенкам, качались  на
качелях и каруселях и с визгом скатывались с горок.
   Нэнси опустилась на скамеечку  поблизости.  Некоторое  время  она  просто
наблюдала за беспечной возней малышей, стараясь представить  себе,  кто  они
такие и кем станут, когда вырастут, потом подняла к глазам фотоаппарат.
   Закончив съемку, она сладко потянулась и вдохнула полной грудью  душистый
весенний воздух.  День  был  солнечным  и  теплым,  почти  жарким,  и  Нэнси
неожиданно подумала о том, что жизнь не так уж плоха, как ей казалось совсем
недавно.

***

   - Вы часто здесь бываете?
   Майкл, сидевший на скамейке в парке, вздрогнул и поднял взгляд. Он пришел
сюда только для того, чтобы хоть на  часок  избавиться  от  дел  и  вдохнуть
глоток свежего воздуха. В первых весенних днях для него всегда  было  что-то
волшебное: в это время года Нью-Йорк превращался из серого в  нежно-зеленый,
начинали зеленеть трава и кусты, на деревьях лопались  почки,  и  на