ифорнию. Прибыв в Лос-Анджелес, он с головой ушел в работу над  сериалом,
работал днем и ночью, иногда даже спал на диване в своем  офисе.  Между  тем
рейтинг его детища продолжал расти, призы сыпались один за другим.  За  семь
лет, проведенных в Калифорнии,  одержимость  Билла  Тигпена  уменьшилась  не
намного. "Ради  жизни  стоит  жить"  стал  его  гордостью  и  радостью,  его
товарищем и другом.  У  Билла  больше  не  было  причин  сопротивляться.  Он
позволил, чтобы работа стала его повседневной страстью.
   Сыновья периодически прилетали к нему на праздничные каникулы и  на  один
месяц летом. Билл их беззаветно любил, каждый день вспоминал и очень скучал.
Женщин в его жизни было много, но постоянными спутниками оставались сериал и
занятые в нем актеры.
   Лесли давно вышла замуж за преподавателя Джулиардской школы  и  имела  от
него еще двоих детей,  сама  же  наконец  распрощалась  с  преподавательской
карьерой. У нее хватало забот с четырьмя маленькими детьми, но,  похоже,  ей
это нравилось. Время от времени они с Биллом перезванивались, особенно когда
у него гостили мальчики или кто-то из них  заболевал,  но  сказать  им  друг
другу теперь было нечего, и разговоры сводились к Адаму и Томми. Трудно было
даже вспомнить  их  совместную  супружескую  жизнь.  Боль  от  потери  Лесли
притупилась, и те хорошие годы подернулись  забвением.  Все  ушло,  остались
лишь сыновья. Они были главным предметом его любви, которая с  особой  силой
проявлялась, когда  они  приезжали  летом.  Тогда  Билл  брал  отпуск,  одну
половину которого они проводили в путешествиях, а другую - в  Лос-Анджелесе:
посещали Диснейленд, ходили в гости  или  просто  отдыхали  дома,  где  Билл
готовил, заботился о ребятах. Потом, после их отлета обратно в Нью-Йорк,  он
ужасно тосковал.  Почти  десятилетний  Адам  был  ответственным,  серьезным,
милым, во  многом  похожим  на  Томми  в  свои  семь  лет  был  еще  малышом
неорганизованным, капризным, рассеянным, но порой  очень-очень  симпатичным.
Лесли часто говорила Биллу, что Томми во всем точная его копия, но Билл  сам
этого как-то не замечал. Он обожал их обоих, и в  долгие,  одинокие  ночи  в
Лос-Анджелесе до боли в сердце сожалел, что их  семья  распалась.  Эта  была
единственная в жизни вещь, которая по-настоящему удручала его.  Билл  ничего
не мог изменить, но разлука с любимыми детьми казалась ему  слишком  высокой
ценой за неудачный брак. Почему они остались с ней, а не с ним? Почему  лишь
он понес наказание за потерянные годы? Разве это было  справедливо?  Нет.  И
Билла это убеждало только в одном - он больше  никогда  не  позволит  такому
случиться, он не собирается больше безоглядно  влюбляться,  жениться,  иметь
детей и терять их. Конец. Точка. С годами он  нашел  великолепный  выход  из
положения - актрисы, толпы актрис... Когда у него было время, что  случалось
не часто.
   Впервые прибыв в Калифорнию, еще переживая свежую боль от  расставания  с
Лесли и малышами, Билл волею обстоятельств попал в объятия  одной  серьезной
дамы-режиссера и имел с ней роман, который чуть  не  обернулся  катастрофой.
Она поселилась у него и завладела его жизнью: приглашала гостей,  обставляла
его квартиру, опекала Билла,  пока  тот  не  почувствовал,  что  задыхается.
Прежде она училась в Калифорнийском университете,  закончила  аспирантуру  в
Йельском,  постоянно  твердила  о   степени   доктора   философии,   снимала
"серьезный" фильм и утверждала, что  сериал  -  это  недостойно  Билла.  Она
говорила об этом как о болезни, от которой он быстро излечится, если  только
согласится на ее помощь. Дама-режиссер, кроме того, терпеть не могла детей и
всегда прятала фотографии его сынишек. Удивительно,  но  лишь  спустя  шесть
месяцев он опомнился и расстался с ней. Все так затянулось, потому  что  она
была великолепна в постели, обращалась  с  ним  как  с  шестилетним  малышом
именно тогда, когда он отчаянно нуждался в заботе, а также, казалось,  знала
все о телеиндустрии в Лос-Анджелесе. Но когда она потребовала  от  Билла  не
упоминать в разговоре своих детей и вообще забыть о них, тот снял  на  месяц
бунгало  в  отеле  "Беверли  Хиллз",  вручил  ей  ключи,  пожелал  приятного
времяпрепровождения и попросил не беспокоить его звонками, когда она  найдет
себе квартиру. В тот же день Билл перевез в бунгало  ее  вещи  и  в  течение
следующих четырех лет не встречал эту  даму,  пока  случай  не  свел  их  на
церемонии вручения призов, но она сделала вид, что незнакома с ним.
   Все последующие романы сознательно  были  лишены  сердечных  переживаний.
Актрисы,  "звездочки",  статистки,  фотомодели  -  девушки,   готовые   лишь
поразвлечься, сходить  с  Биллом  на  прием  или  вечеринку,  когда  он  был
свободен, и .не требовавшие от него ничего больше, даже звонков, потому  что
в их жизни таких мужчин было много. Некоторые подруги  иногда  готовили  ему
ужин или он готовил им, поскольку обожал это  делать.  Тех  же,  кто  хорошо
ладил с детьми,  Билл  приглашал  с  собой  в  Диснейленд,  когда  приезжали
сыновья. Однако чаще всего он предпочитал опекать  ребят  сам  во  время  их
визитов в Калифорнию.
   В последнее время Билл завел роман с актрисой из своего сериала.  Сильвия
была симпатичной девушкой из Нью-Йорка и исполняла одну  из  главных  ролей.
Билл впервые позволил себе роман с кем-то, кто с ним работал. Устоять против
такой красотки, как Сильвия, было. трудно. Она пришла в сериал  после  того,
как в течение ряда лет выступала в детских ролях, потом была  фотомоделью  -
снималась для обложки журнала "Вог", год работала у Лакруа и шесть месяцев в
Лос-Анджелесе в маленьких ролях  второстепенных  фильмов.  Сильвия,  как  ни
странно, оказалась приличной актрисой и просто  милой  девушкой.  Биллу  она
очень нравилась. Нравилась, но не более.  Любовь  была  зарезервирована  для
детей. Правда, двадцатитрехлетняя Сильвия порой тоже казалась ему  ребенком.
Его трогала и забавляла ее непосредственность и наивность. Девятилетний опыт
работы актрисы и модели, похоже, не испортил Сильвию.  Она  знать  не  знала
неизбежных  интриг,  происходивших  за  кулисами  сериала,  и,  хотя  играла
временами превосходно, в то же время становилась легкой  жертвой  для  более
искушенных коллег-актрис. Билл  постоянно  предупреждал  Сильвию  о  кознях,
которые те исподтишка строили против нее. Но это милое создание преодолевало
все мели и пороги и находило, чем себя занять, когда Билл оказывался слишком
занят, чтобы развлекать ее. Так было на  протяжении  тех  недель,  когда  он
решил убрать один персонаж  и  ввел  два  новых.  Билл  всегда  заботился  о
свежести сериала и поддержании у зрителя интереса  к  бесконечным  поворотам
сюжета.
   В свои тридцать девять  лет  Билл  стал  королем  дневных  сериалов,  что
подтверждала шеренга статуэток "Эмми", выстроившаяся  на  полке  его  офиса,
которых он не замечал. Он вернулся в свой кабинет и принялся расхаживать  из
угла в угол, думая о том, как актеры отреагируют на сегодняшние  неожиданные
изменения, переданные им в последнюю минуту. Две актрисы обычно  справлялись
хорошо, а вот один актер  начинал  сбиваться  и  нервничал.  Он  выступал  в
сериале второй год, Билл частенько подумывал о том, чтобы заменить  его,  но
не решался - ему нравилось, что тот вносит гуманистическое начало  и  играет
очень убедительно, когда верит в произносимый текст.
   Сериал, по-видимому, приобрел популярность  у  миллионов  телезрителей  в
Соединенных Штатах - и Билл, и актеры,  и  продюсеры  получали  горы  писем.
Съемочная группа за годы совместной работы сделалась чем-то вроде семьи,  он
имел для всех ее членов большое значение. Детище Билла стало домом и образом
жизни для многих очень талантливых людей.
   В тот день Сильвии  предстояло  играть  свою  героиню,  Воун  Вильямс,  -
красивую младшую сестру главной героини, Хелен. Воун стала любовницей своего
зятя Джона, он же приобщил ее к наркотикам. Никто в семье об этом  не  знал,
тем более ее собственная сестра. Не в силах самостоятельно высвободиться  из
опутавшей ее паутины, Воун попадала под все большую  зависимость  от  Джона,
ведущую к  катастрофе.  В  соответствии  с  неожиданным  поворотом  событий,
намеченным в сериале на день, о котором идет  речь,  Воун  предстояло  стать
свидетельницей  убийства,   совершенного   Джоном.   Полиция   должна   была
разыскивать девушку за убийство торговца наркотиками, снабжавшего ее зельем.
Это была сложная для "оркестровки" серия,  и  Билл  тщательно  контролировал
авторов диалогов, готовый, если надо, включиться сам. Однако  именно  такого
рода повороты сюжета позволяли сериалу жить уже на протяжении  почти  десяти
лет.
   Билл, довольный проделанной утром работой, опустился в своем  кабинете  в
кресло, закурил и отпил горячего кофе, который как раз принесла  секретарша.
Он думал, как отнесется Сильвия к изменениям сценария, который ей только что
передали. Минувшей ночью он уехал от нее в три часа и решил  отправиться  на
работу, чтобы реализовать идею, не дававшую покоя  весь  вечер.  Когда  Билл
уезжал, Сильвия спала. По пути он заехал домой,  принял  душ,  переоделся  и
прибыл в офис в половине четвертого утра. В двенадцать тридцать Билл все еще
чувствовал напряжение: вскочил, погасил сигарету и поспешил  в  студию,  где
застал режиссера, внимательно изучающего последние изменения.
   Режиссером был его давний знакомый - голливудский  ветеран,  пришедший  в
сериал после постановки  множества  телевизионных  фильмов,  имевших  успех.
Обычно "мыльные оперы" на телевидении не снимали такие  маститые  режиссеры,
но Билл знал, что делает, когда брал его: Аллан Мак-Лафлин был  требователен
к себе и другим. Видя, что  он  серьезно  беседует  с  Сильвией  и  актером,
игравшим роль Джона, Билл тактично остался стоять в углу, откуда, не  мешая,
имел возможность за всем наблюдать.
   -  Билл,  кофе?  -  спросила  миловидная  молоденькая   ассистентка,   на
протяжении  года  проявлявшая  к  Биллу  интерес.  Он  ей  нравился.  Многие
обнаружили бы в нем сходство с этаким "плюшевым мишкой":  высокий,  сильный,
душевный,  умный,  привлекательный,  хотя  и  не   красавец,   улыбчивый   и
обходительный, несмотря на огромные  нагрузки  и  интенсивность,  с  которой
работал.
   - Нет, спасибо, не надо, - улыбнулся Билл и покачал головой.
   "Симпатичная девчушка... но только как ассистентка", - подумал он  и  тут
же выбросил ее из головы. Здесь он мог только работать:  сосредоточиться  на
том, что происходит перед  камерами,  или  на  мыслях  о  будущих  поворотах
сюжета.
   Билл вновь переключил свое внимание на режиссера. Он заметил, что Сильвия
учит текст, а исполнители ролей Хелен и Джона тихо  беседуют.  Двое  актеров
были одеты в полицейскую  форму,  а  на  "жертве"  -  торговце  наркотиками,
которого предстояло "убить", уже  была  окровавленная  рубашка,  выглядевшая
очень натуралистично. Актер смеялся  и  обменивался  шуточками  с  одним  из
монтировщиков декораций. Это был его последний день в сериале, ему  не  надо
было учить роль: по замыслу он появлялся перед камерой уже мертвым.
   - Две минуты, - произнес какой-то  голос  достаточно  громко,  чтобы  все
слышали, и у Билла слегка засосало под ложечкой. Так случалось  всегда.  Это
чувство было ему знакомо с тех пор, когда он, молодой актер,  еще  учился  в
колледже. И в Нью-Йорке Биллу всегда  становилось  не  по  себе  за  час  до
поднятия занавеса перед началом его пьесы. Теперь, спустя десять  лет  после
рождения сериала, его все так же перед эфиром мучило волнение: что, если все
сорвется?.. если упадет рейтинг?.. если  никто  не  будет  смотреть?..  если
уйдут все актеры?.. если они забудут свои роли?.. если... Поводы для страхов
были бесконечны.
   - Одна минута!
   Под ложечкой засосало сильнее. Билл оглядел помещение.  Сильвия,  прикрыв
глаза, в последний раз повторяет слова и пытается сосредоточиться,  Хелен  и
Джон заняли  свои  места  и  готовы  к  грандиозному  скандалу,  с  которого
начинается серия. Торговец наркотиками в  окровавленной  рубашке  за  кадром
уплетает большущий сандвич "пастрами"... В полной тишине ассистент режиссера
поднял  руку  с  растопыренными  пальцами,  показывая   количество   секунд,
оставшихся  до  трансляции.  Четыре...  три...  две...  одна...  Спазм   под
ложечкой. Рука опускается...
   Хелен и Джон отчаянно ругаются, язык бранный, но в пределах  цензурности,
ситуация на грани взрыва, Джон знает слова, и  все  же  временами  они,  как
всегда, импровизируют. Чаще всего Хелен, но у нее это хорошо  получается,  и
Билл не возражает, поскольку  она  не  сильно  отдаляется  от  текста  и  не
подводит других актеров... Проходит четыре минуты драматического  спектакля,
хлопает дверь, и наступает рекламная пауза. Хелен сходит с площадки  бледная
как полотно. Их работа хоть и коротка, но  интенсивна,  диалоги  и  ситуации
настолько реальны, что актеры сами верят в  них.  Билл  ловит  ее  взгляд  и
улыбается. Она, как всегда, хорошо поработала, прекрасная актриса.
   Снова поднимается вверх рука. Полная тишина. Ни звука,  ни  шороха,  даже
ключи ни у кого не звякнут в кармане. Джон отправляется в загородный  дом  к
торговцу, наркотиками, который анонимно звонил Хелен и сообщил ей  о  романе
мужа с ее сестрой. Раздаются выстрелы  -  мужчина  в  окровавленной  рубашке
распростерт на полу, он, безусловно, мертв. Крупным планом лицо  Джона,  его
глаза  убийцы.  Рядом  стоит  Воун.  Следующий  кадр:  Воун,   необыкновенно
красивая, в маленькой, но шикарно обставленной квартирке, которую  снял  для
нее Джон. Девушка прощается с выходящим от нее мужчиной. Без  слов  понятно,
что она занимается проституцией. Крупным планом глаза  Воун  -  озабоченные,
прекрасные и несколько остекленевшие.
   Билл внимательно  следит  за  тем,  как  разворачиваются  события,  потом
наступает рекламная пауза, и он расслабляется.  Каждый  день  у  него  перед
глазами разыгрывается новая пьеса, новая драма, раскрывается новый мир.  Эта
магия не перестает его интриговать. Иногда он  задает  себе  вопрос,  почему
работает, почему сериал пользуется таким успехом? Может быть, потому, что он
сам им так увлечен? Изредка он думает, что бы случилось, если бы  он  продал
концепцию сериала или бросил его?.. Остался в Нью-Йорке, занялся  чем-нибудь
другим, по-прежнему был  бы  женат  на  Лесли,  жил  с  ней  и  сыновьями...
Появились бы у них еще дети? Писал бы он пьесы для Бродвея? А может, они все
равно бы развелись? Трудно загадывать...
   Убедившись, что все идет хорошо и ему не надо  дожидаться  конца  съемки,
Билл вышел из студии и медленно направился к себе в кабинет. Он был утомлен,
но ощущал удовлетворение и уверенность, что  ближайшие  серии  также  должны
пройти хорошо. Билл любил сериал за то, что тот не позволял ему  лениться  и
благодушествовать.  Здесь  нельзя  было  двигаться  по   накатанной   колее,
использовать готовые рецепты или повторяться. Нужно было ежедневно, ежечасно
заботиться о свежести своего детища,  иначе  оно  бы  просто  умерло.  Биллу
нравилось это каждодневное испытание своих  сил.  Сегодня  все  удалось,  он
вернулся к себе в офис, уселся на диван и стал глядеть в окно.
   - Как там дела? - спросила Бетси, бывшая его секретаршей  уже  почти  два
года, что на телевидении считалось чуть ли не вечностью.
   - Все о'кей. - Билл выглядел довольным. Под ложечкой  больше  не  сосало,
наступило   приятное   состояние   удовлетворенности.   -   От   руководства
телекомпании известий не было?
   Он послал некоторые новые идеи относительно дальнейшего развития  сериала
и ждал  ответа,  хотя  знал,  что  руководство,  конечно  же,  разрешит  ему
действовать по своему усмотрению.
   - Еще нет. По-моему, Леланд Харрис и Натан Стейнберг куда-то уехали.
   Это были боги, от которых зависела его жизнь, -  всеведущие,  всесильные,
всевидящие. С Натаном Билл время  от  времени  ездил  на  рыбалку,  и,  хотя
бытовало мнение, что он прохвост, Билл его,  в  общем-то,  любил  и  не  мог
пожаловаться на плохое к себе отношение.
   - Вы сегодня уйдете пораньше? -  с  надеждой  взглянула  на  него  Бетси.
Иногда, когда Билл приходил в офис на рассвете, то уходил около пяти, но это
случалось  редко,  и  теперь  он  только  покачал  головой  и  направился  в
противоположный угол кабинета, к  письменному  столу,  рядом  с  которым  на
отдельном столике помещалась его старая пишущая машинка фирмы "Роял" -  одна
из немногих вещей, оставшихся от отца.
   - Я, наверное, еще останусь. - Написанное сегодня утром сработало, а  это
значит - им придется вносить много изменений в следующие  серии.  -  Барнеса
придется полностью вычеркнуть. Мы его просто убили. Воун грозит  тюрьма,  не
говоря о том, что у Хелен открываются глаза на Джона.  Еще  немного,  и  она
узнает, что ее младшая сестра благодаря ее дорогому муженьку  пристрастилась
к наркотикам и стала лгуньей.
   Билл радостно улыбался, вытянув ноги под письменным  столом,  откинувшись
на спинку кресла и заложив руки за голову. Он был доволен и расслаблен.
   - Вы помешаны. - Бетси надулась  и  вышла  из  кабинета,  а  потом  опять
просунула в дверь голову:
   - Заказать вам что-нибудь из столовой на вечер?
   - Господи... теперь я знаю, что ты хочешь отравить меня. Оставь на  своем
столе пару сандвичей и термос с кофе. Я возьму, когда проголодаюсь.
   Но чаще всего Билл обращал внимание на время лишь к полуночи, и тогда уже
не хотел есть. Бетси часто удивлялась, как он не  умирает  с  голоду,  когда
утром обнаруживала в кабинете полные пепельницы,  дюжину  чашек  с  остывшим
кофе и с полдюжины разбросанных оберток от "Сникерсов".
   - Вы бы поехали домой и поспали.
   - Спасибо, мамуля, - ухмыльнулся Билл, а Бетси снова закрыла  дверь.  Она
была замечательная особа, и Билл очень ценил ее.
   Он все еще улыбался, думая о Бетси, когда  дверь  снова  открылась.  Билл
поднял глаза и увидел Сильвию в костюме и гриме. У него  всегда  захватывало
дух от  ее  потрясающей  внешности.  Рослая,  стройная,  с  полной,  высокой
силиконовой грудью, словно просящей, чтобы мужские руки касались  и  ласкали
ее, невероятно длинноногая, она была почти такого  же  роста,  что  и  Билл.
Густые черные волосы до талии, матово-белая кожа, зеленые кошачьи глаза - на
такую девушку мужчины заглядывались бы  везде,  даже  в  Лос-Анджелесе,  где
актрисы, фотомодели и просто красивые девушки, в порядке вещей.  Но  Сильвия
Стюарт не была просто красоткой. Билл считал ее работу очень большим вкладом
в успех сериала.
   - Ты хорошо поработала, малышка. Просто здорово,  молодец.  Впрочем,  как
всегда.
   Сильвия улыбалась, а он встал, вышел из-за письменного  стола  и  ласково
поцеловал ее. Она села в кресло, положив ногу на ногу, чем заставила  сердце
Билла биться чаще.
   - Господи, ты создаешь  нерабочую  обстановку,  когда  так  одета.  -  На
Сильвии было маленькое черное платье, в котором она играла  последнюю  сцену
серии, - сногсшибательное и сексапильное. Костюмеры одолжили его у модельера
Фреда Хеймана. - Надела бы лучше джинсы с футболкой.
   Но вид Сильвии в сверхоблегающих джинсах сводил все мысли Билла  к  тому,
как бы ее поскорее раздеть.
   - Костюмеры сказали,  что  я  могу  его  поносить.  Ей  каким-то  образом
удавалось выглядеть невинно и в то же время чувственно, - Это здорово.
   Билл улыбнулся ей и снова сел за письменный стол.
   - Оно тебе идет. Может, мы  на  следующей  неделе  выберемся  куда-нибудь
поужинать, и ты сможешь его надеть.
   - На следующей неделе? -  переспросила  она  с  видом  ребенка,  которому
только что сообщили, что любимая игрушка сдана в ремонт  до  вторника.  -  А
почему мы не можем пойти сегодня?
   Сильвия надула губы, чем  позабавила  Билла.  В  таких  сценах  она  была
неподражаема. Это была изнанка ее потрясающей, пленительной внешности.
   - Ты, наверное, заметила, что в  сегодняшней  серии  произошли  кое-какие
изм