понял, что попал  на  другую  Хилари  Уокер,  и  был
весьма разочарован.
   - Очень сожалею, что не могу вам ничем помочь, мистер Чепмен.
   Говорила она холодно и спокойно. Насколько бы все упростилось,  будь  она
той, кто ему нужен.
   - Благодарю вас, мисс Уокер, что вы уделили мне столько времени.
   - Не за что.
   Сказав это, она положила трубку. Джон тоже опустил свою, не ведая,  какой
нанес удар. Он не мог видеть женщину, которая, бледная, дрожащая, сидела  за
своим письменным столом на другом конце города.
   Это было все равно что поговорить по телефону с  привидением.  Хилари  не
сомневалась, что ее поиски предпринял Артур, негодяй и предатель. "Ему  меня
никогда не найти, - подумала со злостью Хилари. - Я в нем нужды не испытываю
и совесть его успокаивать не собираюсь. Он никогда ничего не сделал  ни  для
меня, ни для сестер.
   К черту его! И Джона Чепмена. И всех их! Мне они не нужны".
   В десять часов Хилари пошла на собрание, где поотрывала  несколько  голов
за  нерадивость,  устроила   нагоняй   трем   постановщикам,   а   остальных
присутствующих здорово  напугала.  Она  никогда  не  щадила,  чем,  впрочем,
славилась в телекомпании; после  звонка  Джона  Чепмена  была  просто  более
взвинченной, чем обычно.

Глава 17

   Джон Чепмен сидел в своем  кабинете  и  глядел  в  пространство.  Он  был
разочарован. Женщина из статьи оказалась не той, что была им  нужна...  Была
ему нужна... Он тяжело вздохнул и убрал вырезку обратно в папку. Позже  надо
будет позвонить  и  сказать  Артуру.  Пока  же  предстояла  беседа  с  двумя
компаньонами, которые только что передали  в  суд  два  успешно  завершенных
благодаря их усилиям дела.
   В полдень  Джон  посмотрел  на  часы  и  принял  решение.  Большая  часть
неотложных дел была сделана, остальное могло подождать до понедельника.
   Родители  ждали  его  только  к  ужину.  Вылетев  двухчасовым  рейсом  из
аэропорта Ла Гуардия, он в три будет в Бостоне и мог бы по пути к  родителям
заехать в  Чарлстаун,  попробовать  узнать  что-нибудь  о  Хилари  Уокер.  В
принципе, имеющейся информации было достаточно, чтобы  отправиться  сразу  в
Джексопвилл, но Джон любил тщательность в работе. К тому  же  могли  всплыть
какие-нибудь подробности, касающиеся двух других сестер.
   Он сказал секретарше, где в случае чего его искать,  и  поехал  на  такси
домой собирать вещи. Это заняло десять минут, в час дня Джон уже был на пути
в Ла Гуардия; билет купил прямо перед вылетом, в три десять прибыл в Бостон,
где в аэропорту взял напрокат машину. До Чарлстауна  оттуда  тридцать  минут
езды.
   Джон еще раз проверил указанный в досье адрес, чтобы не ошибиться. Въехав
на улицы Чарлстауна, он внутренне сжался. Этот район был и сейчас  таким  же
безобразным,  как  сорок  лет  назад.  В  других  местах  в  последние  годы
проводились ремонтные и реставрационные работы,  но  здешних  домов  это  не
коснулось. Улица, на которой когда-то жила Хилари, стала  еще  хуже.  По  ее
сторонам стояли грязные,  облупленные  развалюхи,  многие  из  которых  были
забиты досками и, судя по табличкам на фасадах,  предназначались  городскими
властями к сносу.
   Джон почти физически чувствовал присутствие крыс, готовых с  наступлением
темноты выйти из своих укрытий.  Место  было  жутким,  а  дом,  указанный  в
адресе, одним из худших. Джон некоторое время постоял на тротуаре, оглядывая
его: сорняки во дворе достигали роста человека, входная дверь едва держалась
на петлях, воздух был пропитан тяжелым запахом гниющих отбросов.
   Преодолев брезгливость, он поднялся по ступеням крыльца, две  из  которых
были сломаны, и громко постучал.  Звонок  болтался  на  проводе  и  явно  не
работал. Хотя внутри раздавались голоса, долго никто не открывал.
   Наконец на  пороге  появилась  беззубая  старая  женщина.  Она  удивленно
вытаращила на Джона глаза, а потом спросила, что ему нужно.
   - Я ищу Эйлен и Джека Джоунсов. Они когда-то здесь жили. Вы их знаете?
   Джон говорил громко на случай, если старуха плохо слышит. Но она, похоже,
не столько плохо слышала, сколько плохо соображала.
   - Никогда о таких не слышала. А вы бы  спросили  у  Чарли,  напротив.  Он
здесь живет с войны. Может, он их знал?
   - Спасибо... - Джону было достаточно одного взгляда, чтобы понять,  какой
ужасный этот дом. Он лишь надеялся, что, когда здесь жила Хилари с сестрами,
обстановка была немного приятнее, хотя, судя по состоянию улицы, поверить  в
это было трудно. - Большое спасибо.
   Джон вежливо улыбнулся" женщина же захлопнула у него перед носом дверь не
потому, что разозлилась, а просто потому, что не умела ее  закрывать  иначе,
Осмотревшись по сторонам, он подумал,  что  надо  бы  поговорить  с  другими
местными жителями, и первым делом направился в указанный  дом  напротив,  не
зная, застанет ли там кого-нибудь в такое время в пятницу.
   На  веранде  сидел  пожилой  человек,  вероятно,  тот  самый  Чарли.   Он
покачивался в кресле-качалке, покуривая трубку, и беседовал с лохматым псом,
лежавшим рядом.
   - Привет!
   Вид у  него  был  дружелюбный,  он  улыбнулся  Джону,  поднимавшемуся  по
ступенькам.
   - Здравствуйте. Вы Чарли?
   Джон приветливо улыбнулся. Он очень хорошо умел располагать к себе людей,
особенно раньше, когда работал детективом. Теперь он  в  основном  руководил
сыскной работой из-за своего письменного стола на Пятьдесят седьмой улице  и
очень радовался, когда мог чувствовать себя опять в деле.
   Однажды он пытался объяснить Саше, до какой степени любит  это,  но  Саша
понять его  не  могла.  Для  нее  существовали  только  танец,  спектакли  и
репетиции. Все остальное не имело значения. Порой Джон  задавался  вопросом:
придает ли она значение отношениям с ним?
   - Да, я Чарли, - ответил старичок. - А кто вы?
   Джон протянул руку:
   - Меня зовут Джон Чепмен. Я ищу людей, которые прежде жили в том  доме...
- Он показал на противоположную сторону улицы. - Эйлен и  Джека  Джоунс.  Вы
их, сэр, случайно не помните?
   Джон с людьми всегда  был  вежлив,  приветлив,  непринужден  -  в  общем,
представлял из себя приятного собеседника.
   - Конечно, помню. Я Джеку с работой однажды помог, но  он  там  долго  не
продержался. Пил, сукин сын, и она тоже.  Слышал,  ее  это  в  конце  концов
доконало.
   Джон кивнул, будто уже знал все, о чем говорил сосед Джоунсов.  Это  была
одна из тонкостей сыскного дела.
   - Я работал на верфи. Чертовски хорошая работа, особенно во время  войны.
У меня был "белый билет", потому что я в детстве болел ревматизмом. Ну и всю
войну  провел  здесь,  с  женой  и  детьми.  Сейчас,  может,  это  звучит  и
непатриотично, но считаю, что мне повезло.
   - У вас тогда были дети?
   Джон с интересом посмотрел на него.
   - Они  уже  все  взрослые...  -  В  глазах  Чарли  появилась  грусть.  Он
раскачивался в  кресле,  покусывая  трубку.  -  А  жена  моя  умерла.  Летом
четырнадцать лет будет. Хорошая была женщина.
   Джон снова кивнул, позволив старику этот экскурс.
   - ..Сыновья иногда меня навещают, когда у них есть время.  Дочь  живет  в
Чикаго. Я в прошлом году на Рождество у нее был, холодина там жуткая. У  нее
шестеро детей, муж - проповедник.
   История была интересная. Джон слушал ее, поглаживая собаку.
   - А вы не  помните  трех  маленьких  девочек,  которые  жили  у  Джоунсов
приблизительно тридцать лет назад, точнее,  летом  пятьдесят  восьмого?  Три
девчушки. Старшей тогда было лет девять, средней лет пять, а младшей  где-то
годик.
   - Нет.., чего-то не помню... У Джека и Эйлен ведь не было  детей.  Может,
это и к лучшему. Люди-то они были скверные. Скандалили, дрались.  Я  однажды
чуть легавых к ним не вызвал. Подумал, что он убьет ее.
   "Хорошенькая  парочка,  -  усмехнулся  Джон.  -  Таким  только   доверять
воспитание троих детей".
   - Это были дети ее брата. Они приезжали сюда только на лето, но  одна  из
девочек здесь осталась...
   Джон умолк, надеясь пробудить у Чарли воспоминания.  Тот  вдруг  нахмурил
брови, ткнул в Джона трубкой и разразился целым потоком информации:
   - Вот теперь, когда вы сказали, я вспомнил.., там  приключилась  какая-то
страшная  история...  Он  убил  свою  жену,  и  маленькие  девочки  остались
сиротами. Я их видел раз или два, но помню, что Рут, моя жена,  рассказывала
мне, какие они славные и что  Эйлен  ужасно  с  ними  обращалась.  Это  было
преступлением - оставлять у нее детей. Она их чуть голодом не  заморила,  по
словам жены. Рут пару раз носила  им  кое-что  на  ужин,  но  все  наверняка
съедали Джек и Эйлен, а детям ничего не давали. Я вообще-то не знаю,  что  с
ними потом случилось. Они вскоре уехали. Эйлен заболела, и  они  перебрались
куда-то: в Аризону, что ли.., или в Калифорнию.., в теплые места... Но она и
так умерла. По-моему, так ее пьянство загубило. А куда  делись  девочки,  не
знаю. Должно быть, остались с Джеком.
   - Да, но только одна из них, старшая. Две другие уехали в то же лето.
   - Рут бы вам рассказала. А у меня с памятью плохо.
   Он откинулся в кресле, словно вспоминал не только Джека  и  Эйлен...  Все
это было так давно, тогда была еще жива его жена... Возвращаться  мыслями  в
такое далекое прошлое было и горько, и в то же время приятно. Он  качался  в
своем кресле и, казалось, забыл о Джоне.
   Собственно, Джон получил то, за чем пришел. Правда,  главного  узнать  не
удалось, но добавился важный фрагмент к  общей  картине,  который  объяснял,
почему Артур испытывает такое чувство вины. Он, вероятно,  знал,  как  здесь
ужасно, но все равно вынужден был привезти сюда девочек, а потом и  оставить
Хилари у Джоунсов, то есть сознательно отдать ее на их произвол.
   Джон с содроганием представил, что пережила  старшая  из  сестер  в  доме
напротив, живя у людей, описанных Чарли.
   - Как вы думаете, здесь кто-нибудь еще их  помнит?  -  спросил  Джон,  но
Чарли покачал головой, все еще погруженный в воспоминания, и, подняв  глаза,
ответил:
   -  Нет,  я  здесь  единственный  старожил.   Другие   живут   всего   лет
десять-пятнадцать, а большинство и того меньше. Поживут год-два и уезжают...
- Причина этого была , понятна. - Мой старший сын хочет, чтобы я переехал  к
нему, но мне и тут хорошо... Столько лет здесь с женой прожили... И  умру  я
когда-нибудь здесь... - сказал он философски. - Никуда не поеду.
   - Спасибо вам. Вы мне очень  помогли.  Джон  улыбнулся  старичку,  а  тот
впервые посмотрел на него с любопытством:
   -  Почему  вы  разыскиваете  Эйлен  и  Джека?  Им  что,  кто-то   оставил
наследство?
   Это казалось не правдоподобным даже самому Чарли, однако мысль все  равно
была интригующей.
   Джон покачал головой:
   - Нет. Я вообще-то разыскиваю трех девочек. Друг их  родителей  хочет  их
найти.
   - Столько времени прошло. Трудно теперь искать. Джон лучше  других  знал,
что это правда.
   - Да. Именно поэтому вы мне очень помогли. Приходится составлять  картину
из маленьких кусочков, обрывков воспоминаний, но  порой  везет,  как  мне  с
вами. Спасибо вам, Чарли.
   Джон пожал  руку  своему  собеседнику,  а  тот  помахал  ему  трубкой  на
прощание.
   - Вам хоть хорошо платят за такую работу? Это же  все  равно  что  искать
иголку в стоге сена.
   - Бывает, что так и есть.
   Оставив первый вопрос без ответа,  Джон  помахал  старичку,  спустился  с
веранды и направился к машине. Удручала даже сама езда  по  этой  улице,  он
словно чувствовал на себе глаза Хилари,  будто  перевоплотился  в  Артура  и
оставлял ее здесь. Джон не переставал удивляться, как  его  клиент  мог  так
поступить.

***

   Меньше чем через час он подрулил к дому родителей. Его старший  брат  уже
был там. Он и отец сидели на террасе и попивали джин с тоником.
   - Привет, пап. Ты великолепно выглядишь.  Ему  действительно  можно  было
скорее дать шестьдесят, чем без  малого  восемьдесят:  у  него  был  сильный
голос, достаточно густая шевелюра, бодрый вид. Джон подошел к отцу  и  обнял
его за плечи.
   - Ну, как поживаешь, мой черный  барашек?  Они  всегда  подтрунивали  над
Джоном, но и гордились  им,  его  успехами.  Единственное,  о  чем  родители
сожалели, было то, что он развелся с Элоизой. Они всегда надеялись, что брак
среднего сына будет более прочным и у него появятся дети.
   - С проблемами справляешься?
   - Стараюсь. Привет, Чарлз.
   Братья с улыбкой пожали друг другу руки. Между ними всегда была некоторая
дистанция, но Джон все равно любил старшего брата.  Сорокашестилетний  Чарлз
был совладельцем крупной юридической фирмы в Нью-Йорке. Он специализировался
в области международного права, имел красивую жену,  работавшую  президентом
Юношеской лиги, и троих замечательных детей. В  соответствии  с  критериями,
принятыми в их семье, Чарлз  добился  наибольших  успехов,  но  Джон  всегда
чувствовал, что в его жизни чего-то не хватает: может быть, вдохновения  или
просто фантазии.
   В этот момент из дома вышла вместе с Лесли,  женой  Чарлза,  сама  миссис
Чепмен.
   - Прибыл, блудный сын! - воскликнула  она  своим  хрипловатым  голосом  и
обняла Джона.
   Виновница семейного торжества была все  еще  привлекательной  женщиной  и
выглядела очень элегантно в простом льняном платье, с волосами, собранными в
узел, с ниткой жемчуга на шее - свадебным подарком мужа. Пальцы ее  украшали
кольца, хранившиеся в семье на протяжении пяти поколений.
   - Выглядишь ты неплохо! А чем сейчас занимаешься?
   - Недавно начал новое расследование, мама. Даже по  пути  к  вам  кое-что
выяснил.
   Миссис Чепмен была довольна. Сыновья доставляли ей радость. Все они  были
умными, интересными, хотя и непохожими друг на друга. Она всех их любила, но
втайне чуть-чуть выделяла Джона.
   - Я слышала, что ты стал настоящим балетоманом? - холодно спросила Лесли,
внимательно глядя на Джона и потягивая коктейль.
   В ней было какое-то ехидство, очень коробившее Джона; другие  же,  к  его
удивлению, этой черты  вроде  бы  не  замечали.  Лесли  принадлежала  к  тем
женщинам, у которых было все; ей следовало радоваться своему богатству, двум
любящим  дочерям,  очаровательному  сыну,  красивому,  преуспевающему  мужу,
однако она завидовала всему и всем, особенно Джону. Ей всегда казалось,  что
Чарлз не столь удачлив, и это ее раздражало.
   - Я и не знала, что ты интересуешься танцем.
   - Чего в жизни не бывает,  -  уклончиво  ответил  Джон,  удивленный,  что
невестка знает про Сашу, но затем  у  него  мелькнула  догадка,  что  Лесли,
возможно, встречалась с любовником в "Русской чайной" и могла видеть там  их
с Сашей.
   Вскоре приехал Филип со своим семейством, загорелый после проведенного  в
Европе  отпуска.  У  него  было  двое  детей:  сын  и  дочь.  Жена   его   -
светловолосая, голубоглазая, веснушчатая - ничуть не изменилась со времен их
студенческой свадьбы.  Теперь  им  было  по  тридцать  восемь,  они  жили  в
Коннектикуте и оба страстно увлекались теннисом.
   Получалось, что среди троих братьев лишь Джон выбивался  из  общепринятой
схемы и не оправдывал  ожиданий  родственников.  Он  подумал,  что  поступил
правильно, не взяв с собой Сашу, - это бы только все осложнило.
   С Элоизой и то возникали проблемы. Когда она хотела общаться,  то  делала
это великолепно. Но если не имела такого желания - привозила с собой пишущую
машинку и всю первую половину дня работала, отчего Лесли  бесилась,  а  мать
Джона расстраивалась. Характер Элоизы явно нельзя было  считать  легким,  но
Саша, со своими трико, облегающими джинсами, приступами раздражительности  и
сумасбродными выходками, повергла бы его родственников в полный шок. Мысли о
ней вызывали у Джона, сидевшего и глядевшего на океан, улыбку.
   -  Ну,  какие  новости?  -  хлопнул  его  по  плечу  Филип.   Джон   стал
расспрашивать брата о поездке в Европу. Все они были замечательные  люди,  и
Джон их любил, но смертельно скучал в их  компании.  Поэтому  в  воскресенье
пополудни он с большим  облегчением  направился  обратно  в  аэропорт.  Джон
чувствовал себя неловко за  такое  отношение  к  родне,  но  их  жизнь  была
чересчур устоявшейся, правильной. В конце уик-энда  он  всегда  ощущал  свою
чужеродность.
   "Ничего, - подумал он. - Зато мама осталась довольна". Каждый из  сыновей
преподнес ей в  подарок  что-то  ценное.  Джон  подарил  красивую  старинную
бриллиантовую брошь и подходящий по стилю браслет, Чарлз -  акции,  странный
подарок, по мнению Джона, но мать была довольна, а Филип купил то, о чем она
давно мечтала, - рояль, который в понедельник  должны  были  привезти  в  их
городской дом. Идея была в стиле Филипа, Джону  она  очень  понравилась,  он
жалел, что сам до такого не додумался. Впрочем,  брошь  и  браслет,  похоже,
пришлись матери по душе.
   В аэропорту Джон вернул взятую напрокат машину и купил билет на челночный
рейс. Самолет был переполнен пассажирами, возвращавшимися с уик-энда.
   В восемь Джон был уже у себя в квартире, он сделал на ужин сандвич и  еще
раз просмотрел папку Артура Паттерсона. К имеющимся  документам  прибавилась
лишь информация с характеристикой места, в котором  была  оставлена  Хилари.
Теперь ему было ясно, что следует делать утром.
   Саша, когда заехала к нему из театра, не пришла в восторг, от его планов:
   - Как? Ты опять улетаешь?.. - Она была в ярости. - Что на этот раз?
   Джон пытался как только мог успокоить ее, но понял, что совершил  ошибку,
рассказывая о своих планах по пути в спальню. Все же он не терял  надежды  в
эту ночь позаниматься с ней любовью.  Они  не  делали  этого  на  протяжении
нескольких дней. Сашу вообще было сложно  заманить  в  постель,  приходилось
ловить момент, когда она не утомлена, не должна танцевать на следующий  день
в ответственном спектакле и так далее.
   - Я говорил тебе, малышка, что у меня трудное дело, которое я веду сам.
   - А я думала, что ты начальник. Что-то вроде хореографа.  Джон  улыбнулся
сравнению и кивнул.
   - Да, но это дело - исключение. Я согласился провести розыск сам.  Таково
было пожелание клиента.
   - И в чем там суть?
   Саша недоверчиво посмотрела на Джона и, одетая, улеглась на кровать.
   - Я ищу трех девочек... Вернее,  трех  женщин.  Клиент  потерял  их  след
тридцать лет назад, а теперь хочет как можно скорее найти. Он умирает.
   Больше Джон ничего не мог ей сказать, он и так нарушил  обещание,  данное
Артуру, но сделал это для того, чтобы  пробудить  в  Саше  интерес  к  своей
работе и развеять ее сомнения.
   - Они что, его дочери?
   Джон покачал головой, одновременно расстегивая рубашку.
   - Бывшие жены?
   Он снова покачал головой.
   - Подружки?
   Джон улыбнулся и опять замотал головой.
   - Тогда кто они?
   - Сестры. Дочери его лучшего друга.
   - И они живут во Флориде?
   Саше все это казалось ужасно скучным.
   - Одна из них там жила когда-то. Мне приходится восстанавливать картину с
самого начала.
   - И сколько тебя не будет?
   - Несколько дней. Я должен вернуться к пятнице.  И  мы  отлично  проведем
уик-энд.
   - Нет, я не могу. У меня репетиции.
   Без сомнения, у нее был очень напряженный график.
   - Ладно, учтем это.
   Джон был привычен к таким заявлениям.
   - А ты не отправляешься во Флориду, просто чтобы отдохнуть?
   - Ну что ты! Я знаю много мест, куда поехал бы гораздо охотнее, причем  с
тобой, моя сладкая.
   Он внезапно скользнул на кровать  и  поцеловал  Сашу.  На  этот  раз  она
рассмеялась, позволила Джону раздеть себя и оплела его  своими  мускулистыми
ногами так, как он больше всего любил...
   Вдруг она отстранилась. Джон испугался, что причинил ей боль.
   Он вопросительно взглянул на нее:
   - Ты в порядке?
   Саша кивнула, но сказала капризно:
   - Знаешь, чем чреваты для меня такие позиции?
   Правда, потом, по мере нарастания его страсти, усиливался  и  ее  пыл,  и
осторожность была забыта. Вообще же Саша всегда думала  о  себе,  балете,  о
своих мышцах, о своем теле.
   - Я люблю тебя, - шептал Джон, когда потом они