тель, дружка, шафер и посаженый  отец
в одном лице...
   - Вот поэтому ты и посажен на заднее  сиденье,  -  отрезал  Майкл  и,  не
удержавшись, фыркнул. Все это были просто шутки в духе Бена  Эйвери,  и  все
трое прекрасно это понимали.
   Нэнси уселась на  переднее  сиденье  и,  захлопнув  дверцу,  с  нежностью
посмотрела на человека, женой которого она вот-вот должна была  стать.  Лишь
на мгновение она задумалась о том,  что  Майкл  так  и  не  сказал  ей,  чем
закончился его разговор с матерью, однако Нэнси отогнала от себя эту  мысль.
Сейчас она должна думать только о себе и о Майкле.
   - Конечно, все это - совершенное безумие... - проговорила она,  задумчиво
пожимая плечами. - Но мне нравится.
   Выехав на шоссе, ведущее в тот самый крошечный городок,  который  имел  в
виду Майкл, они то принимались шутить, то снова притихали, но в конце концов
задумчивость овладела всеми, и они замолчали. Каждый думал  о  своем:  Майкл
вспоминал свой разговор с матерью, Нэнси размышляла о  том,  что  этот  день
переменит всю ее жизнь, Бен на заднем сиденье просто дремал.
   - Нам еще долго, милый? - спросила она наконец, чувствуя,  что  с  каждой
минутой волнуется все больше.
   - Еще миль пять или около того. Мы  уже  почти  приехали...  -  Ненадолго
отвлекшись от управления, Майкл взял ее руку в свою. -  Не  волнуйся,  через
несколько минут мы уже поженимся, и ты станешь миссис Хиллард.
   - Тогда прибавьте газу, мистер, пока я не  отсидел  ноги,  -  пробасил  с
заднего сиденья проснувшийся Бен, и все трое засмеялись.
   Майкл послушно нажал на газ, и машина плавно вошла в поворот шоссе.
   В следующее мгновение смех замер на губах Майкла.  Прямо  на  них  мчался
огромный дизельный грузовик, занимавший  сразу  обе  полосы.  Он  рыскал  из
стороны в сторону, как будто водитель заснул за рулем, и Майклу некуда  было
свернуть. Действуя скорее машинально, чем осознанно,  он  все  же  нажал  на
тормоза, но страшный лобовой удар был неминуем.
   Последнее, что услышала Нэнси,  было  донесшееся  сзади  приглушенное  "О
боже!" Бена. Потом уши Нэнси заполнил  ее  собственный  пронзительный  крик.
Удар! Серебристый звон разбившегося стекла,  рев  двух  двигателей,  скрежет
раздираемого металла, треск лопающейся пластмассы - все  смешалось  в  одной
адской  какофонии  звуков.  И  неожиданно  все  смолкло,  и  окружающий  мир
погрузился во тьму и тишину.

***

   Казалось, прошло несколько лет, прежде чем Бен пришел в себя. Он  застрял
в промежутке между передними сиденьями, и голова его утыкалась  куда-то  под
приборную доску. В голове словно работали кувалдой - так  громко  стучала  в
ушах кровь. Когда же Бен попытался открыть глаза, это удалось ему далеко  не
сразу. От напряжения его даже чуть не вырвало. Вокруг почему-то было  темно,
но Бен сумел разглядеть множество мелких стеклянных осколков, которые словно
ковром покрывали сиденья, пол в салоне и даже складки рукавов его куртки.
   Сколько-то время спустя - сколько, этого Бен не мог бы сказать - он сумел
повернуть голову и увидел Майкла. Тот сидел  на  переднем  сиденье,  неловко
навалившись грудью на рулевое колесо, и из-под волос его  стекала  на  скулу
извилистая струйка крови. Глаза Майкла были открыты, но он не  шевелился.  И
Бен тоже не шевелился - он просто лежал и смотрел на  эту  кровавую  змейку,
криво прочертившую лицо друга.
   "Майкл... - как-то  равнодушно  подумал  Бен.  -  Почему  кровь?..  Майкл
ранен". И внезапно он все вспомнил. Рев грузовика, удар...  Боже!..  Авария!
Они попали в аварию, и Майкл сидел за рулем. А он...
   Бен попытался выбраться из щели между  сиденьями,  но  у  него  в  голове
что-то щелкнуло, и он опять отключился. Прошло еще несколько  минут,  прежде
чем он снова открыл глаза и перевел дух. Майкл сидел в  прежней  позе  и  не
шевелился, но теперь Бен видел, что он, по крайней мере, дышит.
   Двигаясь медленно и осторожно, боясь снова потерять сознание, Бен кое-как
вернулся на заднее сиденье и поднял  голову.  Первым,  что  он  увидел,  был
грузовик, с которым они столкнулись. Он валялся на боку  в  кювете,  и  одно
колесо еще медленно вращалось. Там же, придавленный кабиной, лежал и мертвый
водитель грузовика, но сейчас Бену не было  его  видно.  Пройдет  еще  много
времени, прежде чем грузовик поднимут и достанут тело пьяного шофера.
   Не сразу Бен заметил, что в машине не осталось никаких  стекол.  Передняя
дверца с водительской стороны была сорвана вместе  с  петлями,  и  в  салоне
гулял сквозняк, однако, несмотря на это, в воздухе одуряюще пахло  бензином.
Крыша салона слегка вмялась внутрь, и перед самым  носом  Бена  раскачивался
обод разбитого потолочного светильника.
   Неожиданно Бен вспомнил... С ними в машине был кто-то еще. А-а, Нэнси.  И
они ехали... Кажется, к кому-то на свадьбу, только к кому? Ему было все  еще
трудно  связно  восстановить  в  памяти  все  события  -  гул  в  голове  не
прекращался, перед глазами все плыло, а когда он попытался выйти из  машины,
ногу пронзила острая, отдававшая в ребра боль.  Стиснув  зубы,  Бен  все  же
сумел встать и сразу увидел ее.
   Нэнси лежала лицом вниз на смявшемся гармошкой  капоте,  и  на  ней  было
какое-то странное красно-белое платье.
   О боже, должно быть, она мертва!..
   Позабыв о  боли  в  ноге,  Бен  подковылял  к  ней  и  попытался  сначала
приподнять, потом - просто перевернуть ее. Нэнси  безвольно  обмякла  в  его
руках, и только сейчас Бен увидел мелкие стеклянные осколки,  которыми  были
усыпаны ее волосы. Осколки лобового стекла, которое она выбила головой, были
не только в ее волосах, но и на платье, на капоте, на...
   О господи! Бену наконец удалось повернуть Нэнси лицом к себе, и  то,  что
он увидел, заставило его зарыдать от жалости и ужаса.
   У Нэнси больше не было лица. Под атласной шляпкой, чудом  удержавшейся  у
нее на голове, Бен увидел сплошное  кровавое  месиво,  из  которого  торчали
осколки. Бен не знал, жива  ли  Нэнси,  но  в  одно  ужасное  мгновение  ему
захотелось, чтобы она умерла. Той Нэнси, которую он когда-то знал, больше не
существовало. У незнакомки, которая лежала на  капоте,  больше  не  было  ни
гладкой светлой кожи, ни чистого лба, ни  высоких  скул,  ни  ясных  голубых
глаз.
   К счастью для себя, в этот момент Бен снова потерял сознание  и  медленно
сполз под колеса автомобиля. На его лице запеклась кровь Нэнси в потеках его
собственных слез.

Глава 4

   Пугающая бледность покрывала лицо Майкла, и Марион  Хиллард,  сидевшая  в
углу больничной палаты, следила за ним с напряженным  вниманием.  Сердце  ее
буквально обливалось кровью. Ей казалось, что однажды  она  уже  побывала  в
этой комнате, видела это лицо... Нет, разумеется, и комната была  другой,  и
лицо - тоже, но, несмотря на это, Марион продолжала  чувствовать  себя  так,
словно ничего не изменилось. И, следовательно, ей  следует  быть  готовой  к
самому худшему.
   Вся ситуация сильно напоминала ей  те  напряженные  страшные  дни,  когда
Фредерик слег с тромбозом коронарных сосудов, за  считанные  часы  приведшим
его к концу.  Тогда  Марион  тоже  чувствовала  себя  такой  же  испуганной,
одинокой и беспомощной и только тихо  молилась,  чтобы  все  обошлось.  Увы,
господь не услышал ее молитв...
   Марион негромко всхлипнула и тотчас же выпрямилась, испуганно оглядываясь
по сторонам. Она не должна плакать. Она не должна даже думать о том, чем все
это может кончиться. Ее муж умер, но Майкл был жив, и он должен  остаться  в
живых! Если бы и он ушел, то жизнь Марион утратила бы всякий смысл. Нет, она
не допустит, чтобы с ним что-нибудь случилось, чего бы это  ни  стоило.  Она
поддержит его всеми силами, которые у нее остались.
   Взгляд ее остановился на лице пожилой  медсестры.  Медсестра  внимательно
наблюдала  за  показаниями  приборов;  время  от  времени   она   пристально
вглядывалась в неподвижные черты Майкла, но в  ее  глазах  не  было  заметно
никаких признаков тревоги, и Марион незаметно перевела дух.
   Со времени аварии прошло чуть меньше двадцати  часов,  и  все  это  время
Майкл пролежал в коме. Арендованный лимузин  с  шофером  доставил  Марион  в
больницу около пяти утра, но, если бы понадобилось, она  пришла  бы  пешком,
ибо не было такой силы, которая могла бы помешать ей быть рядом  с  Майклом.
Кроме него, у нее больше никого  не  было.  Только  корпорация,  но  ведь  и
бизнесом она занималась ради сына. Нет, конечно же, не только ради него,  но
в основном - да... Богатство, успех, власть - это был ее главный дар Майклу,
и он не мог, не имел права отказываться от него ради этой маленькой сучки...
И точно  так  же  он  не  мог,  не  должен  был  умереть  сейчас,  не  успев
воспользоваться тем, что Марион приготовила для него.
   О господи!.. Марион снова негромко вздохнула. Во всем виновата  она,  эта
маленькая шлюха Нэнси. Должно быть, это она  уговорила  Майкла  поспешить  с
регистрацией брака. Она...
   Медсестра тихо встала и оттянула Майклу веко, проверяя реакцию зрачка,  и
Марион тут же насторожилась. Мгновенно забыв о том, о чем только что думала,
она вскочила и бесшумно подошла к кровати Майкла. Марион тоже хотела  видеть
то, что видела медсестра - что бы это ни было!  -  однако  беспокоилась  она
напрасно. Никаких перемен. Ничего. Абсолютно ничего нового.
   Тронув Марион за запястье,  медсестра  отрицательно  покачала  головой  и
вполголоса произнесла те же самые слова: "Без перемен". Потом  она  взглядом
показала в сторону двери, и Марион послушно вышла за ней в коридор.
   На этот раз беспокойство сестры было вызвано не  состоянием  пациента,  а
состоянием его матери.
   - Доктор Викфилд  просил  передать  вам,  миссис  Хиллард,  чтобы  вы  не
задерживались здесь дольше пяти часов. Боюсь, вам пора...
   Она посмотрела на свои наручные часы и виновато улыбнулась. На часах было
уже четверть шестого, а это значило, что Марион  просидела  у  постели  сына
ровно двенадцать часов. За все это время она никуда не отлучалась, ничего не
ела и только выпила две чашки кофе. Но, несмотря на это, она не  чувствовала
ни голода, ни усталости, ничего. И уходить Марион тоже не собиралась.
   - Спасибо, что предупредили, но... - Марион покачала головой. - Я  только
дойду до конца  коридора  и  сразу  вернусь.  Не  беспокойтесь,  с  доктором
Викфилдом я поговорю сама.
   Нет, она не уйдет от Майкла. Ни за что. Однажды, много лет назад,  Марион
точно так же оставила Фредерика, отлучившись всего  на  сорок  минут,  чтобы
пообедать. Врачи заставили ее сделать это, и  именно  в  это  время  ее  муж
скончался. Он умер, когда ее не было рядом, и Марион знала, что не  повторит
этой ошибки. Она не уйдет, и никто ее не уговорит. Пока она рядом, Майкл  не
умрет - Марион знала это абсолютно точно, хотя это и противоречило логике.
   Кроме того, она надеялась, что Майкл скоро выйдет из комы,  и  тогда  она
сама  сможет  убедиться,  насколько  сильно  он  пострадал.  Доктор  Викфилд
утверждал,  что  Майкл  получил  несколько  внутренних  повреждений  средней
тяжести и что его жизни ничто не угрожает, но рисковать Марион не  решалась.
Тогда, в случае с Фредериком, ее тоже убеждали, что все обойдется, а чем это
обернулось?
   И, почувствовав, что на глаза  снова  навернулись  слезы,  Марион  отвела
взгляд и стала смотреть на  выкрашенную  голубой  краской  стену  за  спиной
медсестры.
   - Миссис Хиллард? - Медсестра осторожно тронула ее за  локоть,  и  Марион
слегка вздрогнула. - Вам нужно немного отдохнуть. Доктор Викфилд  приготовил
для вас комнату на третьем этаже, так что вы можете...
   - В этом нет необходимости. Со мной все в порядке... - Марион  машинально
улыбнулась пожилой медсестре и медленно пошла вдоль коридора.
   Майское солнце стояло еще довольно высоко, его теплые лучи били  прямо  в
больничные окна, и Марион, устроившись на нагревшемся подоконнике,  закурила
первую  за  сегодняшний  день  сигарету.  Щурясь  от  дыма,  она  равнодушно
смотрела, как солнце клонится к горизонту - к  пологим  холмам,  на  склонах
которых раскинулся чистенький, словно игрушечный, городок с крошечной  белой
церквушкой.
   "Слава  богу,  -  подумала  она,  -  что  этот  городок  только   кажется
провинциальным захолустьем". На самом деле до Бостона было меньше часа езды,
и Марион сумела довольно быстро собрать здесь на  консилиум  лучших  врачей,
каких только сумела найти.  Потом,  когда  Майкл  оправится  настолько,  что
переезд уже не сможет ему повредить, его отправят в лучшую  частную  клинику
Нью-Йорка, но это будет не сразу. Пока же Марион с удовлетворением подумала,
что даже здесь ее мальчик в надежных руках.
   Она уже знала, что, если не считать водителя грузовика,  Майкл  пострадал
серьезнее всех. Мальчишка Эйвери отделался несколькими переломами, но он был
в сознании, и уже после полудня отец отвез его в Бостон  на  машине  "Скорой
помощи". У Бена были сломаны рука, голень, бедро и  ключица,  но  его  жизни
ничто не угрожало, и никто не сомневался, что он быстро оправится от  травм.
Девчонка... Что ж, она сама была во всем виновата. Незачем ей было...
   Марион бросила сигарету на линолеум и раздавила ногой. С  девчонкой  тоже
все  обойдется.  Жить,  во  всяком  случае,  она  будет.  Правда,  во  время
столкновения серьезно пострадало ее лицо, но если как следует  подумать,  то
это даже кстати...
   Несколько мгновений Марион сражалась со своим гневом и  горечью,  пытаясь
вызвать в себе хоть  каплю  христианского  сострадания  к  молодой  девушке,
которая теперь на всю жизнь останется изуродованной. Делала она это, однако,
вовсе не из добросердечия, а из лицемерного  страха  перед  высшими  силами,
которые могли наказать ее за подобные мысли и  отнять  у  нее  Майкла.  Это,
конечно, было чистой воды суеверием, поскольку  Марион  почти  не  верила  в
бога, но из этого все равно ничего не вышло. Она продолжала ненавидеть Нэнси
всей душой.
   - Я, кажется, велел тебе отдыхать! - произнес рядом с ней сердитый голос,
и Марион быстро обернулась.
   На ее лице появилась усталая улыбка - доктор Викфилд, или  попросту  Вик,
был личным врачом Марион; он пользовал ее на протяжении  многих  лет  и  был
хорошо осведомлен о состоянии здоровья своей богатой пациентки.
   - Ты что, никогда не слушаешь, что тебе говорят, Марион?
   -  Нет,  особенно  если  я  этого  не  хочу.  Что  там  с  Майклом?  Есть
какие-нибудь новости?
   И, озабоченно нахмурившись, она полезла за новой сигаретой.
   - Да и куришь ты многовато. - Доктор Викфилд  неодобрительно  хмыкнул.  -
Что касается Майкла, то я только что его посмотрел. Состояние стабильное,  и
я уверен, что  он  выкарабкается,  надо  только  дать  ему  время.  То,  что
случилось, было серьезной встряской для всего его организма, но...
   - Я тоже подверглась серьезной встряске, когда узнала об аварии. - Марион
немного помолчала, вертя в пальцах незажженную сигарету, и врач сочувственно
кивнул. - Ты уверен, что не будет никаких  последствий  в  смысле...  -  Она
запнулась, потом тряхнула головой и решительно закончила:
   - Я имею в виду сотрясение мозга, Вик. Я должна знать правду.
   Викфилд потрепал Марион по руке и  уселся  на  подоконник  рядом  с  ней.
Городок за их спинами купался в последних лучах солнца и был так красив, что
его можно было снимать для пасхальных открыток.
   - Я уже говорил тебе, Марион, что,  насколько  это  известно  современной
медицине, для мальчика все должно пройти бесследно. Многое зависит от  того,
как долго он будет оставаться в коме. Но я пока не  вижу  никаких  оснований
для беспокойства.
   - И все равно я боюсь, Вик...
   Эти простые слова были так нехарактерны для Марион,  что  врач  удивленно
вскинул на нее глаза. Только сейчас ему открылись  такие  стороны  характера
его пациентки, о существовании которых он даже не догадывался.
   Марион выдержала его взгляд.
   -  Что  с  девчонкой?  -  спросила  она,  зажигая  сигарету   и   глубоко
затягиваясь, и Викфилд машинально кивнул. Перед ним снова  была  та  Марион,
которую он хорошо знал  -  сильная,  жесткая,  решительная,  не  знающая  ни
страха, ни сомнений.
   - Да, в общем-то, ничего серьезного. - Викфилд пожал  плечами.  -  Она  в
сознании, но... Мы мало что можем для нее сделать. У нее легкий ушиб головы;
со временем она, безусловно, оправится, но ускорить этот процесс мы не можем
и не должны. Что касается ее лица, то тут дело  намного  сложнее.  В  стране
есть  только  один  или   два   человека,   которые   смогли   бы   провести
восстановительную операцию подобной сложности. От лица практически ничего не
осталось: кости раздроблены, нервы и  мускулы  превратились  в  лохмотья,  а
глаза уцелели только чудом.
   - Зато она сможет увидеть, какой она стала! Эти слова были сказаны  таким
тоном, что доктор Викфилд с осуждением взглянул на нее.
   - За рулем был Майкл, - напомнил он, но Марион только кивнула.
   Она не считала нужным посвящать врача  в  подоплеку  своего  отношения  к
Нэнси Макаллистер. В том, что случилось с ней и  с  Майклом,  была  виновата
только она сама, и больше никто.
   - Что с ней будет, если  не  проводить  восстановительной  операции?  Она
будет жить?
   -  К  несчастью,  да.  Только  это  будет  уже  не  жизнь.  Нельзя  взять
двадцатилетнюю девушку, превратить ее в чудовище и ждать, что она  сумеет  к
этому привыкнуть. Ни один человек не способен на  такое.  Кстати,  она  была
красива до того, как?..
   - Думаю, да. Я не знаю, мы никогда не встречались. - От слов Марион веяло
холодом, да и в глазах застыл вечный антарктический лед.
   - Понятно. Тогда в любом случае ей придется тяжко. Кое-что  ей,  конечно,
сделают здесь, в больнице, но на многое рассчитывать не  приходится.  У  нее
есть средства?
   - Никаких. - В устах Марион это слово прозвучало как  ругательство.  "Нет
денег" - для нее это был худший из пороков.
   - Тогда никакого выхода у девочки  нет.  Хирурги,  которые  делают  такие
операции, отнюдь не склонны к благотворительности.
   - Ты имеешь в виду кого-то конкретного?
   - Да, я знаю несколько имен. Собственно говоря, гарантированно справиться
с такой  работой  могут  только  двое.  Самый  лучший  специалист  живет  во
Фриско... - В сердце Викфилда вспыхнула слабая искорка  надежды.  Со  своими
деньгами Марион Хиллард могла бы... - Его зовут Питер Грегсон,  -  торопливо
продолжил он. - Я познакомился с ним несколько лет назад, и, должен  сказать
откровенно, это человек удивительный во всех отношениях.
   - Он может сделать это?
   Викфилд почувствовал прилив признательности  к  этой  женщине.  Ему  даже
захотелось выразить свою благодарность, но он не решился.
   - С моей точки зрения, - сказал  он,  -  Питер  -  единственный  человек,
который способен справиться с  этой  работой  хорошо.  Быть  может,  есть  и
другие, но я их не знаю. Если хочешь, я могу позвонить ему прямо сейчас. Что
скажешь?
   Тут он поймал на себе холодный, сосредоточенный взгляд Марион и  чуть  не
прикусил язык. Интересно, что у нее на уме, задумался Викфилд, чувствуя, как
его  восхищение  на  глазах  тает,  уступая  место  ощущению,  подозрительно
похожему на страх.
   - Когда я приму решение, я дам тебе знать.
   - Вот и отлично. - Викфилд кивнул и, бросив взгляд на  часы,  соскочил  с
подоконника. - А сейчас я хочу, чтобы  ты  спустилась  вниз  и  как  следует
отдохнула. Я говорю совершенно серьезно, Марион.  В  конце  концов,  я  твой
лечащий врач, и...
   - Я знаю. - Она одарила его холодной, чуточку напряженной улыбкой. - Но я
никуда не пойду, и ты это прекрасно знаешь. Я должна быть с Майклом.
   - Ты серьезно решила вогнать себя в гроб? Марион покачала головой:
   - Ничего со мной не случится.  Я  слишком  скверный  человек,  чтобы  так
просто взять и умереть, Вик. Кроме того, у меня еще слишком много дел.
   - Работа, вечно эта твоя работа... Скажи  откровенно,  Марион,  стоит  ли
любая работа того, чтобы так перенапрягаться?
   Врач