а. И я тоже как будто умер.  Я  работал  как
проклятый, жил по инерции, жалея только об одном - что я не погиб вместо нее
или, по крайней мере, вместе с ней. Я...
   Он не смог продолжать, слезы душили его. Майкл обхватил голову руками.
   - Я не знал, я ничего не знал!.. - снова пробормотал он. - Она  наверняка
ждала меня, а я.., а я... Одно это могло убить ее. Ничего удивительного, что
теперь Нэнси ненавидит меня. Ведь она ненавидит меня, правда?
   Отняв руки от головы, он попятился назад и, наткнувшись на кресло, упал в
него.
   - Нет, - сказал Питер. - Мари вовсе не ненавидит вас. Просто  она  хочет,
чтобы все это как можно скорее осталось позади. У нее есть на это право.
   "А у меня есть право на нее, на ее любовь..." Он хотел сказать эти  слова
вслух, но что-то помешало ему. Майкл, однако, как будто  прочел  его  мысли.
Как раз в этот момент ему вспомнились слова Бена о том, что у  Мари  Адамсон
есть "спонсор", светило пластической хирургии. Гнев и отчаяние  вспыхнули  в
нем с такой силой, что, не сдержавшись,  Майкл  схватил  Питера  за  лацканы
пиджака.
   - Постой-ка, приятель, - прошипел он, - какое право ты  имеешь  говорить,
что она хочет "оставить все это позади"? Кто тебе сказал? Откуда ты  знаешь,
что между нами было? Откуда ты знаешь, что это значило для Нэнси и для меня?
Или ты хочешь, чтобы я, ни слова не говоря, отказался от нее? Чтобы я  молча
ушел из ее жизни? Ты этого хочешь, Грегсон?!
   Майкл слегка встряхнул Питера и продолжил:
   - Так вот, ничего у тебя не выйдет! Я не дам тебе играть с моей жизнью  -
ею и так уже довольно пораспоряжались. Только Нэнси может сказать мне, чтобы
я оставил ее в покое. Только ее я послушаю!..
   - Она уже сказала вам это, Хиллард, - тихо сказал Питер, глядя ему  прямо
в глаза.
   Майкл выпустил его пиджак и попятился, и гнев у него на лице  смешался  с
растерянностью. За два прошедших года только сейчас в нем начали проявляться
сильные эмоции, а до этого он пребывал словно в летаргическом сне.
   - Нет, Грегсон, - ответил он решительно.  -  Это  Мари  Адамсон  сказала,
чтобы я оставил ее в покое. Мари Адамсон, а не Нэнси! Нэнси  ничего  мне  не
говорила. А ведь ей тоже придется кое-что  объяснить.  Почему  она  не  дала
знать о себе? Почему не позвонила, не написала, в конце концов? И почему мне
сказали, будто она умерла? Неужели Нэнси сама так захотела, или..,  или  это
придумал кто-то другой? Кто?! Кстати, Грегсон,  кто  заплатил  за  операцию?
Ведь она, наверное, стоила уйму денег...
   Этот вопрос Майкл очень не  хотел  задавать,  но  ему  нужно  было  знать
правду, и он впился в лицо Питера требовательным взглядом.
   - Я не знаю ответов на все ваши вопросы, мистер Хиллард.
   - А на какие вопросы ты знаешь ответы?
   - Это не моя тайна, и я...
   - Не мели ерунды, Грегсон!.. - вспыхнул Майкл, снова наступая на него,  и
Питер предостерегающе поднял руку.
   - Ваша мать заплатила за весь цикл  восстановительного  лечения,  включая
хирургическое вмешательство и реабилитационный период. С ее стороны это  был
очень щедрый дар.
   Именно этого  ответа  Майкл  боялся  больше  всего,  и  теперь  лицо  его
сделалось мертвенно-бледным. Питеру Майкл  поверил  сразу.  Предложенное  им
объяснение прекрасно вписывалось в общую картину.
   Но как могла его мать... Должно быть, она была безумна, если решила,  что
делает это для него! Но теперь она  наверняка  поняла  свою  ошибку  -  ведь
именно по ее настоянию он вылетел в Сан-Франциско,  чтобы  договариваться  с
Мари Адамсон насчет фотографий. Мать сама вернула ему Нэнси!
   Очнувшись от этих мыслей, Майкл требовательно  посмотрел  на  Питера.  Он
хотел знать все.
   - А ты здесь какую играешь  роль,  Грегсон?  Какие  у  тебя  отношения  с
Нэнси?
   - Не думаю, чтобы вас это касалось, Хиллард.
   - Послушай,  ты!..  -  Майкл  снова  шагнул  к  нему,  и  Питер  невольно
попятился.
   - Почему бы вам не взять себя в  руки,  молодой  человек?  -  спросил  он
холодно. - Чего хочет Мари, кто ей нужен - на  эти  вопросы  может  ответить
только она сама. Не исключено, что ей не нужен ни один из нас. За  два  года
ни она не связалась с вами, ни вы не разыскали ее, и это  нельзя  сбрасывать
со счетов, каковы бы ни были причины, которые помешали вам сделать это.  Что
касается меня, то я старше Мари чуть ли не в два  раза  и  вдобавок  поражен
комплексом Пигмалиона. Так что... - Он тяжело  опустился  в  свое  кресло  и
криво улыбнулся. - Так что не исключено, что она найдет  себе  кого-то,  кто
будет в тысячу раз лучше вас и лучше меня.
   - Может быть. - Майкл упрямо тряхнул головой. - Только на этот раз я хочу
услышать все это от нее. Я сейчас же еду к ней домой!..
   - Не стоит.
   Питер посмотрел на часы и погладил свою аккуратную бородку.  Господи,  он
почти желал этому парню удачи! Почти...
   - Незадолго до вашего прихода она звонила мне из аэропорта.
   Лицо Майкла снова стало напряженным.
   - Это что еще за новости? Куда она собралась? И снова Питер  заколебался.
В конце концов, он был вовсе не обязан  рассказывать  этому  юнцу  все,  что
знал.
   - Насколько мне известно, Мари собиралась в Бостон.
   Несколько секунд  Майкл  с  недоумением  смотрел  на  него,  потом  вдруг
сорвался с места и ринулся к двери. На  пороге  кабинета  он  задержался  и,
обернувшись, одарил Питера широкой улыбкой.
   - Спасибо! - крикнул он и исчез.

Глава 32

   Мари проснулась на рассвете и некоторое время лежала в кровати,  думая  о
том, как прекрасно  жить.  Просто  жить.  Она  чувствовала  себя  уже  почти
свободной. Оставалось  сделать  последнее  маленькое  усилие,  и  она  будет
вольна, как ветер.
   Странно,  что  та  по-детски  наивная  клятва,  которую  они  с   Майклом
произнесли над зарытыми в песке голубыми бусами, так крепко  и  так  надолго
связала ее, но она, наверное, была сама в этом виновата. Ведь любое обещание
имеет над человеком власть лишь до тех пор, пока сам он  намерен  сдерживать
слово.
   Завтракать  Мари  не  стала,  лишь  выпила  две  чашки  крепкого  кофе  и
отправилась в путь на арендованной  в  аэропорту  машине.  По  ее  расчетам,
дорога туда и обратно должна была занять часа четыре. К полудню она вернется
в мотель, перекусит, заберет вещи и поедет в аэропорт. В  Сан-Франциско  она
прилетит ранним вечером и, возможно, еще застанет Питера  в  клинике.  То-то
будет ему сюрприз! Он так  волновался  из-за  ее  поездки  и  проявил  такое
бесконечное терпение, что заслуживал самой щедрой награды!
   Выехав на шоссе,  Мари  продолжала  думать  о  Питере.  Ей  было  немного
совестно за то, что в отношениях с ним она больше брала, чем отдавала.  Мари
искренне хотела бы дать ему больше, но... Что ж, может быть, все  изменится,
когда она вернется во Фриско. А может быть, все дело в том, что она...
   Но Мари побоялась додумать эту мысль до конца. Что за чушь, в самом деле!
Ведь она любит Питера, любит, а это самое главное.
   По сторонам шоссе расстилались до боли знакомые сельские ландшафты  Новой
Англии, но Мари почти не обращала на них внимания. Черная, напоенная  влагой
земля; серые голые деревья, на которых только начинали набухать почки;  реки
и речушки, петляющие между голыми глинистыми берегами, -  все  это  говорило
лишь о прошедшей зиме, а не о весеннем расцвете новой жизни, и Мари невольно
подумала, что эта земля - словно и она сама - как будто тоже была мертвой  и
только теперь начинала пробуждаться.
   Часы  показывали  половину  десятого,  когда  Мари  миновала  поворот  на
Ревери-Бич. Сюда они с Майклом приезжали на ярмарку,  и  она  почувствовала,
как сердце екнуло в груди, но сознание  того,  что  прошлое  нельзя  вернуть
никакими усилиями, помогло Мари справиться  с  грустью.  Твердой  рукой  она
направила машину на проселок, который, петляя, тянулся вдоль побережья.  Еще
несколько минут езды, и Мари увидела знакомый залив.
   Остановившись на обочине дороги, Мари некоторое время сидела  неподвижно,
потом вышла из машины и стала медленно спускаться к  берегу.  Она  вовсе  не
чувствовала себя усталой - просто  немного  нервничала,  как  нервничаешь  и
волнуешься перед началом каждого большого дела. Об отступлении Мари даже  не
думала. Отказаться от задуманного значило навсегда оставить свою жизнь, свои
надежды на счастье погребенными под  гранитным  валуном  на  этом  пустынном
берегу.
   Даже издалека Мари хорошо различала и деревья, и границу прибоя,  и  даже
темные холмики выброшенных на берег водорослей. Два года назад,  укрытая  от
взгляда густой листвой,  эта  маленькая  бухточка  выглядела  очень  уютной,
сейчас же залив казался голым, открытым всем ветрам. Серая вода накатывалась
на белесый песок пляжа, а кочки, на которых они когда-то сидели  с  Майклом,
лишь кое-где были покрыты редкой травой.
   Мари долго смотрела на эту бухту и эти  деревья,  которые  были  унылы  и
молчаливы, как будто знали всю ее историю, ее тайну.  И  вместе  с  тем  они
словно звали ее к себе как что-то родное, близкое,  и  Мари  медленно  пошла
вперед. Но с каждым шагом в ней росло и крепло ощущение отчужденности.  Этот
берег и эти деревья больше не принадлежали ей, как не принадлежало  ей  все,
что она когда-то знала и любила. Мари Адамсон была здесь чужой.
   На берегу она снова остановилась, потом  медленно  повернулась  к  серому
валуну, который одиноко торчал посреди пляжа, словно надгробный камень. Он и
был надгробьем над могилой Нэнси Макаллистер и ее любви.  Камень  никуда  не
делся, он  остался  на  прежнем  месте  -  тяжелый,  равнодушный,  холодный,
покрытый тонкой коркой осевшей на него морской соли. Да, здесь все  осталось
как было, и только они с Майклом стремительно  двигались  в  противоположных
направлениях, с каждой минутой все больше удаляясь друг от  друга,  уходя  в
иные, не соприкасающиеся между собой миры.
   Несколько минут Мари стояла перед  камнем,  словно  собираясь  с  силами.
Наконец  она  наклонилась  и,  уперевшись  ладонями  в  холодную,   шершавую
поверхность, с силой толкнула его.  Камень  нехотя  накренился,  и  Мари,  с
трудом удерживая его в наклонном положении,  подобрала  какую-то  щепочку  и
стала ковырять влажный песок, ища то, что когда-то было здесь спрятано.
   Но бус не было, и Мари выпустила валун, чтобы перевести дух. Отдышавшись,
она снова сдвинула камень и копалась в песке до тех пор, пока не  убедилась,
что бус здесь нет. Кто-то забрал их.
   Мари выпрямилась и вытерла со лба выступившую испарину. Что же ей  теперь
делать?
   - Ты не получишь их, - сказал у нее за  спиной  знакомый  голос,  и  Мари
быстро повернулась.
   Майкл!.. Он стоял в двух шагах от нее, и глаза его были полны слез.
   - Ты не получишь эти бусы, - повторил он. - Они не твои. Они  принадлежат
другой женщине - той, которую я любил, которую я помнил все эти два года...
   Майкл остался на месте, не сделал попытки подойти ближе.
   Он полночи прождал ее здесь. Выйдя от Питера, Майкл помчался в аэропорт и
купил билет на коммерческий спецрейс, который доставил его  в  Бостон  через
полчаса после того, как приземлился самолет Мари. Впрочем, если бы пришлось,
он готов был бегом бежать за ней хоть в Бостон, хоть на край земли.
   Майкл поднял руку, и Мари увидела у него на ладони знакомые голубые бусы,
на которые прилип влажный песок. От этого ей тоже захотелось плакать, и  она
несколько раз судорожно сглотнула.
   - Я поклялся, что никогда не скажу тебе  "прощай",  Нэнси.  И  я  сдержал
слово.
   Он смотрел ей прямо в глаза, но Мари выдержала его взгляд.
   - Ты даже не пытался отыскать меня.
   - Мне сказали, что ты умерла.
   - А я пообещала, что не буду искать встреч с тобой.  За  это  мне  должны
были дать новое лицо. Я согласилась на это только потому, что была уверена -
ты обязательно найдешь меня. Но тебя все не было и не было, и я...
   - Я бы обязательно нашел тебя, если бы знал.
   А ты.., ты помнишь то, что обещала мне?
   Мари закрыла глаза и впервые за много-много месяцев заговорила не голосом
Мари Адамсон, а голосом Нэнси Макаллистер, который Майкл так любил:
   - Я клянусь, что никогда не забуду ни о том, что отныне  лежит  под  этим
камнем, ни о том, что это означает.
   - И ты.., ты не забыла? - Голос Майкла сорвался. Он подумал о мучительных
двух годах, которые они провели вдали друг от друга.
   Мари открыла глаза и улыбнулась:
   - Нет, я не забыла, хотя очень старалась.
   - А теперь? Ты вспомнишь об этом теперь? Знаешь, Нэнси, я...
   Он не смог продолжать. Шагнув вперед, Майкл заключил Нэнси  в  объятия  и
крепко прижал к себе.
   - О боже, Нэнси, как я люблю тебя! Я любил тебя все  это  время  и  жалел
только о том, что не умер вместе с тобой. Нет, я  умер,  умер  в  тот  самый
момент, когда узнал, что ты.., что тебя...
   Но Нэнси ничего не отвечала. Она только плакала, вспоминая долгие месяцы,
полные беспросветного одиночества, тщетного ожидания и горького, как полынь,
отчаяния. И она тоже прижимала его к себе, словно  ребенок,  который  крепко
сжимает любимую игрушку, чтобы никогда с ней не расставаться.
   Наконец она тряхнула головой и улыбнулась сквозь слезы.
   - Я тоже люблю тебя, милый, - прошептала она. -  Я  верила,  знала  -  ты
найдешь меня.
   - Послушай, Нэнси... То есть Мари... Он запнулся, и они оба  рассмеялись,
потом Майкл снова стал серьезным.
   - Ты согласишься стать моей женой? На этот  раз  у  нас  будет  настоящая
свадьба, с музыкой, цветами, с гостями...
   Майкл снова  замолчал,  подумав  о  своей  матери.  Как  ни  странно,  он
нисколько на нее не сердился, хотя должен был бы ненавидеть ее  за  то,  что
она сделала. Но Майкл был слишком счастлив и готов простить  ее.  Его  Нэнси
вернулась к нему, и это было единственное, что по-настоящему имело значение.
   Майкл улыбнулся Нэнси, думая о том, как они поженятся,  но  она  покачала
головой, и  ему  на  мгновение  показалось,  что  весь  мир  снова  летит  в
тартарары.
   - Ас другой стороны - зачем ждать так долго? - заторопился он. -  Музыка,
цветы, гости - ведь все это совсем не обязательно!
   - Да, конечно! Мы можем пожениться сегодня, сейчас! Я тоже не хочу больше
ждать, Майкл, иначе я сойду с ума от страха. Каждый  час,  каждую  минуту  я
буду бояться, что что-то может снова случиться. С нами. С тобой...
   Майкл торжественно кивнул и снова привлек  ее  к  себе,  а  она  положила
голову ему на грудь.
   Оба не произносили ни  слова,  и  только  прибой  глухо  шумел,  и  волны
накатывались на берег, и бледное утреннее солнце проглянуло сквозь разрывы в
облаках. Слова были не нужны - за два года разлуки  они  научились  понимать
друг друга без слов.



   Даниэла СТИЛ
   КОЛЕСО СУДЬБЫ


   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru

Анонс

   Жизнь умной, талантливой,  красивой  женщины  Таны  Роберте  не  была
усыпана  розами,  она  всего  добилась  сама.  Друзья,  любимая  работа,
мужчины... Она полагала, что ей этого вполне достаточно.
   Но вот в ее судьбе появляется человек,  наполнивший  ее  жизнь  новым
смыслом. Он будет другом, мужем,  возлюбленным,  и  с  ним  она  обретет
наконец то женское счастье, которое считала для себя недоступным.

Часть первая

РАННИЕ ГОДЫ

Глава 1

   Промозглым  декабрьским  вечером  Эндрю  Роберте  торопливо  шагал  в
сторону дома, расположенного в  восточной  части  города.  Дул  холодный
ветер, и Эндрю поднял воротник пальто, размышляя над тем, как  отнесется
к новости Джин. Два дня назад он окончательно принял решение и  поставил
свою подпись на бумагах, не испытывая никаких сомнений, но, когда пришел
домой и взглянул в лицо жены, слова застряли у него в горле. Однако пути
назад не было. Сегодня уже вторник,  и  он  должен  ей  сказать,  что  в
субботу уезжает в Сан-Диего. Обязан сказать.
   Когда Эндрю поднимался по ступеням переднего крыльца небольшого дома,
построенного из железистого песчаника, над его головой прогромыхал поезд
надземной железной дороги, проложенной по Третьей авеню. Они жили  здесь
меньше года, но шум от проходящих поездов уже стал  привычным.  Поначалу
внезапный грохот приводил их в смятение по вечерам,  когда  они  сидели,
тесно  обнявшись,  в  гостиной  или  забавлялись,  лежа  в  кровати.  Их
немудреная утварь дрожала и гремела, когда по эстакаде проносился поезд,
но теперь они не обращали на это внимания. Энди полюбил  свою  крохотную
квартирку, которую  Джин  содержала  в  идеальном  порядке.  Иногда  она
вставала в пять часов, чтобы испечь ему домашние пирожки  с  черникой  и
успеть навести чистоту перед уходом на работу.  Она  оказалась  чудесной
хозяйкой, даже лучше, чем можно было ожидать.
   С этой мыслью он вставил ключ в замочную скважину. На площадке  гулял
ветер, два светильника вышли из строя,  но,  как  только  он  переступил
порог своего жилища, на него пахнуло домашним теплом и уютом. На окнах -
накрахмаленные  белые  занавески,  сшитые  Джин  из  кисеи,  на  полу  -
симпатичный голубой  коврик:  мягкая  мебель  обтянута  заново  -  чтобы
научиться этому, Джин ходила на специальные вечерние курсы.  Мебель  они
купили подержанную, но благодаря неусыпным стараниям Джин она  блестела,
как новая.
   Эндрю огляделся вокруг и внезапно ощутил прилив грусти, впервые после
того, как записался добровольцем. У него больно сжалось сердце, когда он
представил себе, как укажет Джин, что через три  дня  должен  уехать  из
Нью-Йорка; на глазах его выступили непрошеные слезы при мысли о том, что
он не знает, когда вернется и вернется ли вообще... "А,  черт!  Разве  в
этом дело? - пристыдил он самого себя. -  Если  я  не  пойду  воевать  с
япошками, то кто тогда пойдет? Если их не остановить, в один  прекрасный
день эти мерзавцы прилетят сюда и начнут сбрасывать бомбы  на  Нью-Йорк,
на мой дом.., на Джин".
   Он сел в кресло, которое  она  обтянула  ласкающей  глаз  изумрудного
цвета тканью, и погрузился в размышления -  о  Сан-Диего,  о  Японии,  о
приближающемся Рождестве, о Джин...
   Неизвестно, сколько времени он так просидел. Но вот он поднял  голову
и прислушался: в замке поворачивался ее ключ.  Она  распахнула  дверь  и
встала на пороге, держа в обеих руках пакеты  с  провизией  из  ближнего
универсама. В темноте Джин не заметила мужа; включив  в  прихожей  свет,
она вздрогнула от неожиданности: Энди сидел в кресле и с улыбкой смотрел
на нее.  Прядь  белокурых  волос  упала  низко  на  лоб,  зеленые  глаза
уставились на Джин не мигая. Он был такой же красивый, как и  шесть  лет
назад, когда они познакомились. Ему было семнадцать, а ей -  пятнадцать.
Теперь ему двадцать три.
   - Здравствуй, любимый! Почему ты дома?
   - Мне захотелось посмотреть на тебя.
   Он подошел к ней и забрал одной рукой все пакеты разом. Джин обратила
на него свои большие темно-карие глаза  с  обычным  для  нее  выражением
обожания, которое она постоянно испытывала к своему мужу.
   Да и как было не обожать его: Эндрю учился два года  в  колледже,  на
вечернем отделении, занимался легкой атлетикой, играл в футбол - пока не
повредил  себе  колено,  а  в  баскетболе  ему  не  было   равных.   Они
повстречались, когда он был  на  втором  курсе,  и  все  эти  годы  Энди
оставался в ее глазах героем.  Джин  могла  гордиться:  ее  муж  получил
хорошее  место  агента  в  крупнейшей  дилерской  фирме,  где  занимался
продажей легковых автомобилей марки "Бьюик".
   Джин знала, что когда-нибудь он  сделается  менеджером  и,  возможно,
будет продолжать учебу - они часто говорили об этом. А пока он  приносил
домой неплохие проценты с выручки. Эти  деньги  вкупе  с  ее  заработком
позволяли им сводить концы с концами. Она умела  растягивать  доллар  до
бесконечности, ее научила этому постоянная нужда. Родители Джин  погибли
в автокатастрофе, когда ей было  восемнадцать  лет,  и  с  тех  пор  она
содержала себя сама. К счастью, ей удалось еще до этого закончить  курсы
секретарей, и довольно-таки успешно: она была  способной  ученицей.  Вот
уже почт