ольше, чем я. Даже не помню, что
происходило после какого-то момента. Это продолжалось так долго, и... -  Она
воздержалась от деталей, смущенно улыбнувшись ему. - Это не имеет  значения.
Он  прелестный  мальчик,   -   Она   растрогала   его   своей   невинностью,
откровенностью и красотой.
   - Вы не боитесь рожать в этот раз?
   Сара колебалась, ей хотелось быть честной с ним, хотя не знала почему. Но
она понимала, что нравится ему, несмотря на то, кем он был, где  жил  и  как
они познакомились. Он был добр к ней и при этом сдержан. И  ему  уже  дважды
пришлось вмешаться, чтобы защитить ее.
   - Немного, - призналась она, - но не очень сильно. - Она  надеялась,  что
на этот раз все произойдет быстрее и что ребенок будет не таким крупным.
   - Женщины всегда кажутся мне  такими  храбрыми.  Моя  жена  родила  обоих
мальчиков дома. Это было прекрасно, но у нее были легкие роды.
   - Ей повезло, - улыбнулась Сара.
   - Вероятно, с помощью немецких специалистов вам не придется так страдать.
- Он тихо засмеялся, но Сара была серьезна.
   - В тот раз они собирались делать кесарево сечение, но я не захотела.
   - Почему?
   - Мне хотелось иметь больше детей.
   - Восхитительно. Вы такая храбрая...  я  как  раз  говорил,  что  женщины
кажутся мне очень мужественными. Если бы мужчинам пришлось рожать, то  детей
не было бы совсем.
   Она рассмеялась, потом они заговорили об Англии.  Он  расспрашивал  ее  о
Вайтфилде. Сара намеренно была с ним  рассеянна.  Ей  не  хотелось  выдавать
некоторые секреты, но его  интересовал  дух  Вайтфилда:  истории,  традиции.
Кажется, он действительно любил все английское.
   - Мне следовало возвратиться в Англию, -  задумчиво  проговорила  она.  -
Вильям хотел, чтобы я  вернулась,  но  я  считала,  что  мы  будем  здесь  в
безопасности. Я никогда не думала, что Франция капитулирует перед Германией.
   - Никто не думал. Даже мы были удивлены, насколько быстро это  произошло,
- признался он ей, а затем Иоахим сказал ей то, о чем, он знал, говорить  не
следовало, но он доверял ей. И у нее не было возможности предать  его.  -  Я
думаю, что вы правильно поступили, оставшись во  Франции.  Вы  и  ваши  дети
будут здесь в большей безопасности.
   - Чем в Вайтфилде? - Она была удивлена, ей показалось странным то, что он
сказал ей, и она, нахмурившись, изумленно посмотрела на  него,  не  понимая,
что он имел в виду.
   - Не именно в Вайтфилде, а вообще в Англии.  Рано  или  поздно  люфтваффе
повернет все свои  силы  против  Британии.  Тогда  окажется  лучше,  что  вы
находитесь здесь.
   Ей было интересно, правда ли это. Сара предполагала, что британцы  должны
знать все о планах люфтваффе и, возможно,  он  был  прав,  что  тогда  будет
безопаснее здесь. Как бы то ни было, у нее теперь нет выбора. Она  была  его
пленницей.
   Сара не видела коменданта несколько дней, а  в  самом  конце  июля  снова
столкнулась с ним в лесу. Он казался  усталым  и  расстроенным,  но  немного
повеселел, когда она поблагодарила его за продукты, которые находила рядом с
коттеджем. Сначала это  были  ягоды  для  ребенка,  затем  корзина  фруктов,
буханки свежего  хлеба,  которые  пекли  их  пекари  в  замке,  и  аккуратно
завернутый в газету  и  хорошо  спрятанный  от  завистливых  глаз  килограмм
настоящего кофе.
   - Благодарю вас, - тихо произнесла она. - Вы не должны этого делать. - Он
ничего не был им должен. Он был из оккупационных войск.
   - Я не могу есть, в то время как  вы  голодаете.  -  Накануне  его  повар
сделал для него великолепный торт "Саше", и  он  собирался  сам  отнести  ей
сегодня вечером то, что осталось, но ничего не сказал  об  этом,  когда  они
медленно брели к коттеджу. Он заметил,  что  она  поправилась  за  прошедшую
неделю.
   - Вам нужно еще что-нибудь, ваша светлость? Она улыбнулась ему. Он всегда
так обращался к ней.
   - Видите ли, я думаю, вы можете называть меня просто Сара.
   Он уже знал ее имя. Он видел ее  паспорт  и  знал,  что  через  несколько
недель ей исполнится двадцать четыре года. Он знал имена ее родителей, и  их
адрес в Нью-Йорке, и то, как она относилась к некоторым вещам,  но  пока  он
знал о ней очень мало.  И  его  интерес  ко  всему,  что  касалось  ее,  был
безграничен. Он думал о ней больше, чем признавался сам  себе.  Но  Сара  не
догадывалась об этом, когда шла рядом  с  ним.  Она  знала  только,  что  он
заботливый человек и что он хочет ей помочь.
   - Очень хорошо, тогда Сара, - тихо сказал он,  принимая  это  как  честь,
улыбнувшись ей, и она в первый раз заметила, что он действительно был  очень
красив. Обычно он выглядел таким серьезным, что никто этого не  замечал.  Но
когда они вышли на солнце, на мгновение он  показался  моложе  на  несколько
лет. - Вы будете Сара, а я Иоахим, но  только  когда  мы  одни.  -  Они  оба
понимали почему, и она кивнула. И тут он снова повернулся к ней:
   - Вам ничего больше не нужно? - Он был искренен в желании помочь  ей,  но
она отрицательно покачала головой. Она никогда не взяла бы у него ничего, за
исключением превосходной еды, которую он оставлял для Филиппа. Но  она  была
тронута его заботой и улыбнулась.
   - Вы могли бы дать мне билет домой, - пошутила она. - Что вы  скажете  на
это? Прямо в Нью-Йорк или, быть может, в Англию.  -  С  тех  пор  как  немцы
обосновались в Шато де ля Мёз, это была ее первая шутка.
   Он улыбнулся.
   - Если бы я только мог.  -  Его  глаза  стали  серьезными.  -  Могу  себе
представить, как беспокоятся ваши родители, - посочувствовал он, всей  душой
желая помочь ей. - А ваш муж... - Он бы сходил с ума, если бы Сара была  его
женой и оказалась за линией фронта, но она отнеслась к этому очень сухо. Она
только пожала плечами, в то время как ему страстно хотелось протянуть руку и
коснуться ее, но он знал, что даже этого не может сделать.  -  Вы  будете  в
безопасности, если это будет зависеть от меня, - заверил он ее.
   - Благодарю вас. - Она улыбнулась ему и тут вдруг  споткнулась  о  корень
дерева, протянувшийся через дорожку. Она чуть не упала, но  Иоахим  проворно
подхватил ее своими сильными руками.  Когда  Сара  снова  твердо  стояла  на
ногах, она поблагодарила его. Но в это мгновение он почувствовал  ее  тепло,
почувствовал, какой гладкой была кожа ее рук  цвета  слоновой  кости,  и  ее
темные волосы коснулись его лица, словно шелк. Она  пахла  мылом  и  духами,
которые любил ее муж. Все в ней заставляло Иоахима чувствовать,  как  что-то
тает у него внутри, и его все сильнее мучило то, что он не может  рассказать
ей об этом.
   Он проводил ее до коттеджа, расставшись с ней у калитки,  и  вернулся  за
свой письменный стол, чтобы продолжить работать весь вечер.
   После этого она не видела его целую неделю. Он ездил в Париж на встречу с
послом Отто Абецом договориться о поставках медикаментов. Когда он вернулся,
то был настолько занят, что у него не было времени для  прогулок  в  лесу  и
других приятных вещей. А через четыре дня после  его  возвращения  произошел
ужасный взрыв на продовольственном складе  в  Блуа.  Привезли  больше  сотни
раненых, и даже их медицинского персонала было  недостаточно,  чтобы  помочь
им. Два доктора перебегали от одного к другому. Они оборудовали  в  столовой
небольшую операционную, но несколько человек так сильно обгорели, что помочь
им было невозможно. Конечности были оторваны, лица изуродованы. Когда Иоахим
вместе с медицинским персоналом осматривал в переполненных комнатах раненых,
перед их глазами открылась страшная картина бойни. Один из  докторов  пришел
требовать помощи. Он хотел, чтобы часть  пострадавших  перевезли  в  местные
больницы.
   - Здесь должен быть какой-то медицинский персонал,  -  настаивал  он,  но
местная больница была закрыта, доктора уехали, а медсестер забрали в военные
госпитали месяц назад или они бежали до начала  оккупации.  Во  всей  округе
остались  только  люди  с  ферм,  и  большинство   из   них   были   слишком
невежественны, чтобы оказать им помощь. - А хозяйка замка? Она придет? - Он,
конечно, имел в виду Сару, и Иоахим подумал, что она могла быть полезна. Она
гуманная женщина, но у нее приближался  срок  родов.  Такая  нагрузка  могла
только навредить ей, и Иоахим почувствовал, что должен ее защитить.
   - Я не уверен. Она вот-вот должна родить.
   - Скажите ей,  чтобы  она  пришла.  Нам  нужна  ее  помощь.  У  нее  есть
служанка?
   - С ней живет местная девушка.
   - Приведите обеих, - приказал ему доктор, как будто  Иоахим  находился  у
него в подчинении.
   Через несколько минут Иоахим отправил своих людей на фермы,  чтобы  найти
кого-нибудь, кто мог бы им помочь, и в случае необходимости доставить силой.
А сам сел в джип и поехал  к  коттеджу.  Он  настойчиво  постучал  в  дверь,
зажегся свет, и через несколько минут  Сара  появилась  в  дверях  в  ночной
рубашке, с суровым видом. Она слышала, как всю ночь прибывали машины "скорой
помощи"  и  грузовики.  Она  не  знала,  что  произошло,  опасалась  прихода
распоясавшихся солдат.
   Но когда Сара увидела Иоахима, она открыла  дверь  шире,  и  на  ее  лице
появилось облегчение.
   - Простите, что беспокою вас, - извинился  он.  Он  был  в  рубашке,  без
галстука, волосы растрепались, а лицо выглядело усталым. -  Нам  нужна  ваша
помощь, Сара, если вы сможете прийти. На военном складе произошел взрыв, и у
нас невероятное количество раненых. Мы не справляемся. Не могли  бы  вы  нам
помочь?
   Мгновение она колебалась,  глядя  ему  в  глаза,  но  потом  кивнула.  Он
спросил, не возьмет ли она с собой Эмануэль.  Но  когда  Сара  поднялась  по
лестнице, чтобы спросить ее об этом, девушка сказала, что  она  останется  с
ребенком. И через пять минут Сара спустилась к Иоахиму одна.
   - А где девушка?
   - Она не совсем хорошо себя чувствует, - заступилась за  нее  Сара.  -  К
тому же я не хочу оставлять сына одного.
   Он больше ни о чем не спросил ее, и она пошла  вслед  за  ним  в  джип  в
старом выцветшем голубом платье и простых туфлях, волосы были туго заплетены
в косу. Она  умылась  и  покрыла  голову  белым  чистым  шарфом,  в  котором
выглядела даже моложе.
   - Спасибо, что согласились, - поблагодарил он, когда они ехали к замку, и
взглянул на нее с уважением. - Я понимаю, что вы не обязаны делать это.
   - Я знаю. Но умирающие мальчики всегда умирающие мальчики, независимо  от
того, англичане они или немцы. - Таково  было  ее  отношение  к  войне.  Она
ненавидела немцев за то, что они сделали, но она не могла ненавидеть раненых
и даже Иоахима, который был всегда так сдержан с ней. Она сочувствовала тем,
кто был в большей нужде, чем она сама.
   В эту ночь Сара несколько часов  провела  в  операционной,  держа  миски,
наполненные кровью, и полотенца, пропитанные обезболивающими средствами. Она
подавала инструменты и помогала обоим докторам. Она без устали  работала  до
рассвета, а потом они спросили ее, не может ли она подняться с ними  наверх.
Лишь войдя в собственную спальню, полную раненых, Сара внезапно поняла,  где
она и как странно тут находиться. На полу были койки и матрасы, и по меньшей
мере сорок человек лежали бок о бок, плечо к плечу, и дневальные едва могли,
перешагивая через одного, подойти к другому.
   Она делала  то,  что  могла,  меняя  повязки,  промывая  раны.  Только  с
наступлением дня Сара спустилась вниз,  туда,  где  раньше  была  ее  кухня.
Полдюжины дневальных ели там, какие-то солдаты и две женщины, взглянувшие на
нее, когда она вошла, о чем-то  заговорили  друг  с  другом  по-немецки.  Ее
платье, руки и даже лицо были в крови, волосы падали  на  лицо  прядями,  но
она, кажется, ничего не замечала. И тут один из дневальных сказал ей что-то.
Она не поняла его, но невозможно было ошибиться, что он говорил с  уважением
и, кажется, благодарил ее. Она кивнула и  улыбнулась  им,  когда  ей  подали
чашку кофе. Тогда одна из женщин показала на ее живот и, кажется,  спросила,
все ли в порядке, и она кивнула и благодарно села с дымящейся  чашкой  кофе.
Только теперь Сара почувствовала, как она измучена. Несколько часов  она  не
думала ни о себе, ни о ребенке.
   В этот момент вошел Иоахим и  попросил  ее  пройти  в  его  кабинет.  Она
последовала за ним через  зал  и,  когда  вошла,  снова  почувствовала  себя
странно, даже письменный стол и занавески были те же самые. Это была любимая
комната Вильяма, и здесь ничего не изменилось, если  не  считать  того,  что
теперь здесь жил другой человек.
   Иоахим предложил ей сесть в кресло, которое было так хорошо ей знакомо, и
ей пришлось преодолеть желание усесться поудобнее, как  она  делала  всегда,
когда они вели с мужем долгие беседы.  Вместо  этого  она  вежливо  села  на
краешек и отпила глоток кофе, напомнив себе, что теперь в этой  комнате  она
чужая.
   - Спасибо за все, что вы сделали сегодня ночью. Я боялся, что  это  будет
слишком тяжело для вас. - Он посмотрел на нее с беспокойством. Он много  раз
проходил мимо нее этой ночью, когда она, не  жалея  себя,  работала,  спасая
чью-то жизнь, или, едва сдерживая слезы, закрывала глаза мальчику,  которого
им не удалось спасти. - Вы, должно быть, измучены.
   - Я устала, - честно призналась она, улыбнувшись, но глаза все  еще  были
грустными. Они потеряли так много молодых солдат. И ради чего?  Она  баюкала
одного, словно ребенка, он держался за нее точно так же, как Филипп, и  умер
у нее на руках из-за раны в животе. Она не в силах была спасти его.
   - Спасибо, Сара. Я отвезу вас домой. Думаю, что худшее позади.
   - Позади? - спросила она удивленно и так резко, что он вздрогнул. - Разве
война окончена?
   - Я имел в виду сейчас, - спокойно ответил он.  Его  взгляды  не  слишком
отличались от ее, хотя он не мог себе позволить высказать их.
   - Какое это имеет значение? - спросила она, ставя чашку на стол  Вильяма.
Она заметила, что они пользовались ее фарфором. - Это может случиться где-то
снова сегодня, или завтра, или на следующей неделе. Не так ли? - В ее глазах
стояли слезы. Она не могла забыть этих мальчиков, которые  умерли,  несмотря
на то что они были немцами.
   - Да, это случится, - грустно признал он, - пока все это не кончится.
   - Это так бессмысленно, - сказала  она,  подходя  к  окну  и  разглядывая
знакомый пейзаж. Все казалось обманчиво мирным. И Иоахим медленно подошел  к
ней и остановился вблизи.
   - Это бессмысленно... и глупо... и не правильно... но прямо сейчас ни вы,
ни я ничего не можем изменить. Вы несете жизнь в  мир.  Мы  несем  смерть  и
разрушения. Это ужасное противоречие, Сара, но я бессилен что-либо сделать.
   Она не понимала, почему ей стало жаль его. Он не верил в  правоту  своего
дела. Вильям по крайней мере мог находить утешение  в  том,  что  он  делает
правое дело, а Иоахим не мог. И когда она повернулась к нему, ей  захотелось
протянуть руку, коснуться  его  и  успокоить,  что  все  будет  хорошо,  что
когда-нибудь он будет прощен.
   - Мне жаль, - тихо проговорила она и пошла за ним к двери.  -  Ночь  была
долгая и трудная. Мне не следовало говорить того, что я сказала. Это не ваша
вина. - Она стояла и смотрела на него, а он страстно хотел быть рядом с ней.
Ее слова тронули его.
   - Иногда это не слишком утешает, - тихо признался он, не  отводя  от  нее
взгляда. Она выглядела такой усталой, и ей необходим был отдых, иначе  могли
начаться преждевременные роды. Он  чувствовал  себя  виноватым  за  то,  что
попросил ее о помощи, но она прекрасно справилась с работой, и доктора  были
ей очень благодарны.
   Иоахим отвез ее домой, в это время Эмануэль как  раз  спустилась  вниз  с
Филиппом. Она взглянула на Сару, увидела, как та устала, и ей стало  стыдно,
что она не пошла с ней.
   - Мне жаль, - прошептала она,  когда  Сара  тяжело  опустилась  в  старое
кресло. - Я просто не могла... ведь они - немцы.
   - Я понимаю, - устало ответила Сара, удивляясь, почему  для  нее  это  не
имеет значения. Это были мальчики... и несколько взрослых  мужчин...  просто
люди. Но она все поняла, когда немного погодя пришел Генри. Они обменялись с
сестрой многозначительными взглядами, и он кивнул ей. Но тут Сара  заметила,
что его рука перевязана.
   - Генри, что случилось с твоей рукой? - тихо спросила она.
   - Ничего, мадам. Я сам поранился, когда помогал отцу пилить дрова.
   - Зачем тебе понадобились дрова? - удивленно спросила она.  Было  слишком
тепло для того, чтобы топить, и мальчик понимал это.
   - О, мы просто собирались построить будку для нашей собаки.
   Но Саре уже стало ясно, что он не делал этого, и тут  ее  вдруг  осенило:
взрыв на военном складе не был несчастным случаем. Но почему-то Сара даже не
хотела знать, был ли там  Генри.  Вечером,  когда  они  собирались  спать  и
задержались на кухне, она взглянула на Эмануэль.
   - Вы ничего не должны рассказывать, но я просто хочу  предупредить  тебя,
чтобы ты передала Генри: он должен быть осторожным.  Если  его  поймают,  то
убьют.
   - Я знаю, мадам, - ответила Эмануэль, и в ее глазах  отразился  страх  за
младшего брата. - Я предупреждала его об этом. Мои родители ничего не знают.
В Роморантине есть группа...
   Но Сара остановила ее:
   - Не рассказывай мне ничего,  Эмануэль.  Я  не  хочу  знать.  Я  не  хочу
случайно подвергнуть кого-то опасности.  Просто  скажи  ему,  чтобы  он  был
осторожен.
   Эмануэль кивнула, и они разошлись по своим комнатам, но Сара в  эту  ночь
долго лежала без сна, думая о мальчике и бойне, которую он учинил... все эти
мальчики с оторванными конечностями, изуродованными лицами, прожившие  такую
короткую жизнь. И  маленький  Генри  с  обожженной  рукой.  Она  удивлялась,
понимал ли он и его друзья, что они сделали, или гордился  этим.  Официально
то, что он сделал, считалось патриотичным, но Сара думала иначе. На какой бы
стороне он ни был, в  ее  глазах  он  был  просто  убийцей.  И  все  же  она
надеялась, что немцы не схватят Генри и не убьют его.
   Иоахим был прав. Война  ужасна.  Ужасное  время.  Подумав  об  этом,  она
поднесла руку к животу, и ребенок толкнул ее. Это напомнило ей, что  в  мире
еще существовали надежда и жизнь и что еще можно ожидать чего-то хорошего...
и где-то там, далеко, был Вильям.

Глава 14

   После этого Сара видела  Иоахима  почти  ежедневно,  без  предварительной
договоренности. Он  знал  теперь,  когда  она  гуляет,  и  как  бы  случайно
присоединялся к ней. Они теперь каждый день бродили  не  спеша  по  лесу,  а
иногда ходили к реке или к ферме. И мало-помалу он  узнавал  ее  больше.  Он
пытался познакомиться с Филиппом, но мальчик  был  застенчивым,  как  и  его
собственный сын в этом возрасте. Иоахим, к большому неудовольствию Эмануэль,
был невероятно добр к нему. Она неодобрительно относилась ко всему немецкому
и самим немцам.
   Но Сара знала, что он хороший человек. Она была  не  такой  наивной,  как
Эмануэль, хотя любила немцев не больше, чем та. Временами Иоахиму  удавалось
рассмешить ее, а когда Сара становилась очень тихой, он догадывался, что она
думает о муже.
   Иоахим понимал, что для нее сейчас наступило  трудное  время.  Прошел  ее
день рождения.  Она  не  получила  весточки  ни  от  Вильяма,  ни  от  своих
родителей. Война разлучила ее со всеми, кого она  любила.  Все,  что  у  нее
было, это ее сын и ребенок, который должен вот-вот родиться.
   Но в день рождения Иоахим принес ей книгу, которая  очень  много  значила
для него, когда он учился в Оксфорде, и была одной из немногих личных вещей,
взятых им с собой. Это были поэмы Руперта Брука, которые она  очень  любила.
День рождения в этом году  оказался  для  нее  несчастливым.  До  нее  дошли
ужасные вести о том, что  бомбят  Британию.  Пятнадцатого  августа  началась
бомбежка Лондона, и ее  сердце  разрывалось  при  мысли  об  их  друзьях,  о
родственниках  Вильяма...  о  детях...  Иоахим  предупреждал  ее,  что   это
произойдет, но она не ожидала, что все случится так скоро. Лондон разрушали.
   - Я предупреждал вас, что  здесь