н видел, что не убедил  ее  Танец  закончился,  и  Арман
отвел Лиану к ее друзьям.
   В ту неделю между ними  произошло  что-то  странное.  Когда  Арман  снова
увидел Лиану, он почувствовал, что смотрит на нее другими глазами.  Внезапно
она стала казаться ему куда более женственной. По  сравнению  с  ней  другие
девушки выглядели просто детьми. Он вдруг почувствовал себя с  ней  неловко.
Ведь он так долго не  принимал  ее  всерьез,  считая  просто  очаровательным
ребенком. В день  своего  двадцатилетия  она  выглядела  более  зрелой,  чем
когда-либо: на ней было муаровое платье лилового цвета, и от этого волосы ее
отливали золотом, а глаза казались темно-синими.
   Арман вздохнул почти с облегчением, когда после своего дня рождения Лиана
на все лето уехала на озеро Тахо. Она больше не помогала ему в  консульстве,
да он и не хотел этого. Он встречался с ней только на званых обедах, которые
давал ее отец, а это случалось редко.
   Все лето Арман усилием воли удерживал себя вдали от  Тахо,  пока  наконец
Гаррисон не настоял, чтобы он приехал к ним на  День  труда.  Увидев  Лиану,
Арман мгновенно понял то, о чем Гаррисон  уже  давно  догадался,  -  он  был
глубоко и страстно влюблен в девушку, которую знал еще ребенком. Прошло  уже
полтора года с того дня, как умерла Одиль, и, хотя он все  еще  тосковал  по
ней, его мысли теперь были заняты Лианой. Он не мог отвести от нее  глаз,  а
когда теплой летней ночью они пошли танцевать, он с такой поспешностью отвел
ее обратно к столу, будто не мог больше находиться близко к ней, не заключив
ее в объятия. Она как будто не замечала его состояния - прыгала  возле  него
на пляже, лежала на песке, вытянув длинные ноги, весело болтала, рассказывая
смешные истории. Она казалась более оживленной и прелестной, чем когда-либо.
Но  к  концу  уик-энда  Лиана  вдруг  стала  ощущать  на  себе  его  взгляд,
почувствовала его настроение и притихла, как бы поддаваясь тем же чарам.
   Лето кончилось, все вернулись в  город,  а  Лиана  в  колледж.  Несколько
недель Арман боролся с  собой,  пока,  наконец,  не  понял,  что  больше  не
выдержит, и позвонил ей. Он хотел просто поздороваться и узнать как дела, но
стоило ему  услышать  ее  болезненно  слабый  голос,  как  в  нем  мгновенно
вспыхнула острая тревога за Лиану. Девушка пыталась убедить Армана, что  все
в порядке, но на самом деле все эти дни она страдала почти так же, как и он.
Она не могла разобраться в своих чувствах и  не  знала,  как  поступить.  Ей
казалось, что она виновата перед Одиль, но поделиться сомнениями с отцом она
не решалась. Она была безумно влюблена в  Армана.  Но  ему  уже  исполнилось
сорок пять, а ей еще не было и двадцати одного. Он недавно  похоронил  жену,
женщину, которую  Лиана  горячо  любила  и  уважала.  Она  все  еще  помнила
прощальные слова Одиль: "Позаботься об Армане... Ты будешь нужна ему...". Но
теперь она уже не  так  нужна  ему,  и,  конечно  же,  Одиль  имела  в  виду
совершенно иную заботу.
   Следующие три месяца прошли в ужасных  мучениях.  Лиана  почти  забросила
занятия в колледже, а  Арману  казалось,  что  хон  сойдет  с  ума  в  своем
кабинете. Они встретились на рождественском вечере, который устроил Крокетт,
и к Новому году отказались, наконец, от борьбы. Однажды вечером,  когда  они
вдвоем возвращались с праздничного ужина, он не смог больше сдерживаться и в
порыве чувств высказал ей все. Ее чувства излились с такой же силой. С этого
дня они встречались каждую неделю на уикэндах, выбирая тихие места, чтобы не
стать предметом сплетен. Наконец, Лиана решилась  поговорить  с  отцом.  Она
ожидала натолкнуться на сопротивление, даже на гнев,  но  услышала  в  ответ
удовлетворенный вздох облегчения.
   - Наконец-то до тебя дошло! Я-то это знаю уже два года. - Он  смотрел  на
нее сияющими глазами.
   - Ты знал? Но как ты догадался?
   - Просто я сообразительнее тебя.
   Но он хорошо понимал, через что им пришлось переступить. Они боролись  со
своим чувством, потому что слишком уважали прошлое. Гаррисон  знал,  что  ни
один из них не смотрит на вещи слишком просто, их разница в возрасте его  не
беспокоила. Лиана была необычной девушкой  -  он  не  мог  представить  дочь
счастливой  со  сверстником.  Саму  ее  так  же  совершенно  не  трогало  то
обстоятельство, что Арман на двадцать  четыре  года  старше,  и  хотя  Арман
поначалу немного беспокоился, скоро и он перестал придавать  значение  таким
пустякам. Он обожал ее и спешил со свадьбой. Ему  казалось,  что  он  заново
родился. В день, когда  Лиане  исполнился  двадцать  один,  они  объявили  о
помолвке. Гаррисон устроил великолепный прием. Казалось, мечта  превратилась
в жизнь, но прошло две недели, и Арман получил известие, что срок его службы
в Сан-Франциско заканчивается.  Его  отправляли  в  Вену  в  качестве  посла
Франции. Ехать следовало немедленно. Лиана и Арман решили было  поторопиться
со свадьбой, но Гаррисон решительно воспротивился  этому.  Он  хотел,  чтобы
Лиана закончила курс в колледже, а это означало, что свадьба отодвинется  на
целый год. Лиана была совершенно убита, но она  привыкла  подчиняться  отцу.
Влюбленные согласились как-нибудь прожить этот год,  встречаясь  при  каждой
возможности и ежедневно посылая друг другу письма.
   Это был трудный год, но они выдержали, и  14  июня  1929  года  Арман  де
Вильер и Лиана Крокетт обвенчались в соборе Святой Марии в Сан-Франциско.
   Арман приехал на эту "свадьбу года", как назвали ее газеты Сан-Франциско,
из Вены. Медовый месяц молодые провели в Венеции, затем вернулись в Австрию,
где Лиана была представлена как супруга посла Франции. Она удивительно легко
вошла в эту роль. Арман старался  во  всем  помогать  ей,  но  она  едва  ли
нуждалась в его помощи. Имея опыт жизни с отцом и помощи Арману после смерти
Одиль, Лиана знала, что делать. Дважды за первые полгода их навещал отец.  У
него не было дел в Европе, но он очень тосковал по дочери. Когда он  приехал
во второй раз, Лиана не могла скрыть от него известие, которое,  как  она  и
опасалась, произвело на Гаррисона очень  тяжелое  впечатление.  Лиана  ждала
ребенка. Гаррисона охватил ужас. Он убеждал  Армана,  что  Лиана  не  должна
вставать с постели, что нужно отвезти ее в Америку, нанять лучших докторов и
тому подобное. Он не мог забыть ужасной смерти матери Лианы.
   Возвращаясь домой, Гаррисон не находил  себе  места  от  волнения.  Лиана
каждый день писала отцу, стараясь убедить его, что все идет хорошо.  В  мае,
за шесть недель до предполагаемого срока родов,  Гаррисон  снова  приехал  к
ним. Он чуть не свел всех с ума своим беспокойством, но у Лианы все-таки  не
хватило духу отправить его обратно, в Штаты.  Когда  начались  роды,  Арману
пришлось больше  заниматься  Гаррисоном,  чем  Лианой.  К  счастью,  ребенок
появился на свет быстро. В 5.45 вечера в венском госпитале родилась крепкая,
ангельски прелестная девочка с белокурыми  волосиками,  круглыми  щечками  и
маленьким розовым ротиком. Когда три часа спустя Гаррисон  пришел  навестить
Лиану, он увидел, что она весело сиди г за ужином, как будто провела вечер в
Опере с друзьями. Он не мог поверить своим глазам.  Арман  тоже  смотрел  на
жену так, будто она сотворила чудо. Он любил ее, как никогда,  и  благодарил
Бога за эту новую жизнь, о которой он и не мечтал раньше. Он был  совершенно
без ума от ребенка.
   Когда два года спустя в Лондоне родилась их вторая дочь, Арман был  точно
так же взволнован и счастлив. На этот раз они уговорили Крокетта остаться  в
Сан-Франциско, пообещав немедленно сообщить о рождении ребенка. Своей первой
дочери они дали имя Мари-Анж Одиль де Вильер. Оба они решили, что Одиль  это
было бы приятно. Вторую девочку, к несказанной  радости  Гаррисона,  назвали
Элизабет Лиана Крокетт де Вильер.
   Отец Лианы приехал в Лондон на крестины. Он смотрел  на  внучку  с  таким
обожанием, что окружающие не могли сдержать  улыбку.  Но  все-таки  его  вид
встревожил Лиану. Ему было уже  шестьдесят  восемь,  и  хотя  он  всю  жизнь
обладал отменным здоровьем,  теперь  выглядел  старше  своих  лет.  Лиана  с
тяжелым сердцем проводила его на корабль. Она сказала об этом Арману, но тот
был слишком занят сложными переговорами с Австрией и  Англией.  Впоследствии
он очень сожалел, что не придал значения словам жены. Гаррисон Крокетт  умер
от сердечного приступа на корабле по дороге домой.
   Лиана полетела в Сан-Франциско, оставив  детей  с  Арманом.  Боль  утраты
стала почти непереносимой. Стоя у гроба отца, Лиана поняла, что без него  ее
жизнь уже никогда не будет прежней. Дядя Джордж собирался  переехать  в  дом
Гаррисона и занять его  место  в  пароходстве.  Но  дядя  напоминал  тусклую
маленькую звездочку на небосклоне рядом  со  сверкающей  звездой  Гаррисона.
Лиана нисколько не жалела, что уезжает из Сан-Франциско  и  не  увидит,  как
дядя переезжает в их дом. Она не хотела видеть, как грубый, сварливый старый
холостяк водворяется в отцовском доме и все меняет на свой лад. Через неделю
она уехала из Сан-Франциско. Ее горе можно было сравнить разве  что  с  тем,
что она чувствовала, когда умерла Одиль. Утешала лишь мысль, что  скоро  она
вернется домой к Арману, к  детям,  снова  окунется  в  полную  забот  жизнь
супруги посла. С этого дня она перестала скучать по родине.  С  Америкой  ее
связывал отец, с его уходом эта связь оборвалась. Отец  оставил  ей  крупное
состояние, но это было слабым утешением. Единственное, что осталось у нее  в
жизни, - это семья: муж и дочери.
   Два  года  спустя  они  покинули  Лондон.  Армана  назначили   послом   в
Вашингтоне. Впервые за пять лет, не считая поездки на похороны  отца,  Лиана
возвращалась в Соединенные Штаты. Началась  лучшая  эпоха  в  их  совместной
жизни. Арман с увлечением работал на новом посту, Лиана осваивала  не  менее
важные обязанности  жены  посла.  Впоследствии  они  вспоминали  те  годы  с
нежностью.  Только  одно  обстоятельство  омрачило  тогда  их  жизнь:  после
трудного   морского   путешествия   через   Атлантику   у   Лианы   начались
преждевременные роды. Ребенок, на этот раз мальчик, родился мертвым. Пережив
удар, они вернулись к прежней жизни  -  к  роскошным  обедам  в  посольстве,
блестящим вечерам в обществе ведущих  государственных  деятелей,  приемам  в
Белом доме. Именно в те годы они познакомились и  подружились  с  известными
политиками. И это сделало жизнь еще более насыщенной и интересной. И  теперь
было трудно поверить, что жизнь в Вашингтоне подходит к концу.
   В Европе им, как и их девочкам,  будет  очень  не  хватать  вашингтонских
друзей. Мари-Анж было девять лег, Элизабет - семь. В Вашингтоне они пошли  в
школу, и хотя обе великолепно говорили  по-французски,  все-таки  переезд  в
Европу будет для них большим испытанием. В Европе уже пахло войной,  и  один
Бог знает, что ждет их там  Арман  твердо  решил  при  первых  же  признаках
отправить Лиану с девочками обратно в  Штаты,  в  Сан-Франциско,  где  Лиана
сможет поселиться в старом доме Гаррисона Крокетта. По крайней мере, там они
будут в безопасности. Но пока думать об этом рано.  Пока,  насколько  Арману
известно, во Франции - мир, хотя никто не знает, сколько он продержится.
   Сейчас ему нужно было срочно  подготовить  посольство  к  приезду  своего
преемника, и он вернулся к лежащим перед ним бумагам. Пробило десять,  когда
Арман наконец поднял голову от стола. Он встал и расправил плечи.  Последнее
время Арман чувствовал себя усталым, даже старым, хотя для пятидесяти  шести
лет он жил даже слишком насыщенной жизнью.
   Он запер кабинет, кивнув на прощание двум дежурившим в холле  охранникам,
открыл дверь( лифта, на котором обычно поднимался в свою квартиру,  вздохнул
и с усталой улыбкой вошел в кабину. После трудного дня он  всегда  с  особым
чувством возвращался домой, к Лиане. О такой жене, как  она,  любой  мужчина
мог бы только мечтать. Все эти  десять  лет  она  была  любящей,  преданной,
понимающей и терпеливой. Кроме того,  она  обладала  замечательным  чувством
юмора.
   Лифт дошел до пятого этажа и остановился. Арман открыл дверь и оказался в
отделанном мрамором холле. Отсюда начинался коридор, ведущий в его  кабинет,
большую гостиную и столовую.  Из  кухни  доносились  вкусные  запахи.  Арман
поднял глаза и увидел, что на мраморной лестнице,  уходившей  наверх,  стоит
Лиана. Она была так же хороша, как  и  десять  лет  назад.  Светлые  волосы,
аккуратно подстриженные "под пажа", спускались на  плечи,  косметика  слегка
оттеняла голубые глаза, а кожа сияла такой  же  свежестью,  как  в  день  их
первой  встречи.  Она  была  редкой  красавицей;   он   наслаждался   каждым
проведенным с ней мгновением, но в эти дни такие мгновения выпадали  слишком
редко - он был ужасно занят.
   - Здравствуй, любимый. - Спустившись вниз, она крепко обняла его за шею и
прильнула  к  нему.  Она  делала  так  на  протяжении  десяти  лет,  но  это
по-прежнему трогало его до глубины души.
   - Как прошел день? - Арман с улыбкой смотрел на  жену,  гордый  тем,  что
такая восхитительная женщина принадлежит ему.
   - Я почти закончила паковать вещи. Спальню не узнаешь. Там  почти  ничего
нет.
   - Но ты-то там будешь? - засмеялся Арман. Он уже забыл про усталость.
   - Конечно.
   - А мне больше ничего и не надо. Как девочки?
   - Скучают без тебя. Они не видели тебя уже четыре дня.
   - Упущенное мы наверстаем на корабле. - Он широко улыбнулся. - А  у  меня
для тебя сюрприз. У того джентльмена, который всегда занимал лучший люкс  на
"Нормандии", заболела жена, и он отказался от номера. А это значит...
   Он торжественно замолчал. Лиана радостно повела его в столовую.
   -  Это  значит,  что  из  любезности  к  старому,  усталому   послу   нам
предоставляют самые роскошные апартаменты на "Нормандии". Четыре  спальни  и
столовая, если мы, конечно, захотим там обедать. Да и девочкам понравится их
собственная столовая и гостиная с детским роялем. А еще  у  нас  будет  своя
прогулочная палуба, и мы сможем по ночам любоваться звездами, любимая моя...
   Он мечтательно замолк, как будто уже сидел на палубе  "Нормандии".  Арман
слышал немало восторженных отзывов об этом лайнере, хотя сам никогда его  не
видел. Он решил сделать жене подарок. И неважно,  что  она  сама  смогла  бы
оплатить все четыре люкса на корабле. Арман никогда не позволил бы ей этого,
он был слишком  щепетилен  в  таких  вопросах.  Арман  радовался  тому,  что
доставил жене удовольствие, но еще  больше  тому,  что  эти  пять  дней  они
проведут вместе, как бы  повиснув  между  двумя  мирами.  По  крайней  мере,
закончатся, наконец, эти напряженные дни в Вашингтоне, новые дела еще только
ждут его во Франции. На корабле наконец он будет свободен.
   - Ну как, ты рада?
   - Я просто не могу прийти в себя. - Они сели за огромный обеденный  стол,
сервированный на двоих. - До отъезда мне еще нужно поупражняться на рояле. Я
не играла целую вечность.
   Он повернулся в сторону кухни и принюхался.
   - Очень вкусно пахнет.
   - Спасибо, сэр. Soupe de poisson для моего господина и  повелителя,  Line
omelette fines her-bes, salade de cresson, камамбер, бри и шоколадное суфле,
если кухарка еще не уснула.
   - Она, наверное, скоро пристукнет меня за то, что я ужинаю так поздно.
   - Ничего страшного, дорогой. - Лиана ласково улыбнулась. Горничная внесла
суп.
   - Я говорил тебе, что завтра мы ужинаем в Белом доме?
   - Нет. - Лиана не первый год выполняла обязанности жены посла и  привыкла
к таким сюрпризам. Ей не раз  приходилось  организовывать  званые  обеды  не
менее чем на сто человек буквально за два дня.
   - Мне звонили сегодня.
   - Ужин в честь какой-то важной персоны? Суп оказался на  редкость  хорош,
Лиана очень любила уютные ужины наедине с  мужем  и  теперь,  как  и  Арман,
втайне беспокоилась, смогут ли они так же тихо проводить вечера во  Франции.
Скорее всего, он будет ужасно занят, по крайней мере,  первое  время,  и  им
придется видеться довольно редко. Арман улыбнулся жене.
   - В честь ужасно важных персон.
   - Кого же?
   - В честь нас с тобой Просто маленький дружеский ужин, чтобы  попрощаться
с нами.
   Официальная церемония прощания уже состоялась три недели назад.
   - Девочки, наверное, рады, что поплывут на корабле?
   Лиана кивнула.
   - Очень.
   - А я еще больше. Его называют "Корабль света".  -  Он  увидел,  что  она
опять улыбается. - Думаешь, глупо так мечтать о путешествии?
   - Нет, я думаю, что ты у меня замечательный и что я тебя люблю.
   Он ласково погладил ее руку.
   - Лиана. Я самый счастливый человек на свете.

Глава вторая

   Длинный черный "ситроен", доставленный в прошлом году из Парижа, подкатил
к подъезду Белого дома, выходящему на Пенсильвания-авеню, и  из  него  вышла
Лиана. На ней был черный шелковый костюм, свободный сверху и узкий в  талии,
и белая блуза из органди с  подкладкой  из  тончайшего  белого  шелка.  Этот
костюм Арман купил ей в Париже у Жана Пату, и он  очень  шел  ей.  В  Париже
Арман всегда выбирал подарки для Лианы у Пату - они сидели  на  фигуре  так,
будто  сшиты  были  специально  для  нее.  Высокая,  стройная,  с  красивыми
белокурыми волосами, Лиана  была  похожа  на  первоклассную  фотомодель.  Ее
сопровождал Арман в смокинге. Сегодняшний  визит  был  неофициальным,  и  он
обошелся без белого галстука.
   У входа их встречали два лакея и горничная, готовые принять у дам накидки
и проводить гостей  наверх,  в  столовую  Рузвельтов  Тут  же  стоял  караул
президентской гвардии.
   Получить приглашение в Белый дом -  большая  честь.  Лиана  бывала  здесь
несколько раз - обедала в обществе Элеоноры Рузвельт и нескольких дам из  ее
окружения, но сегодня особенно приятно прийти сюда на ужин. Наверху, у входа
в свои личные апартаменты, гостей встречали президент и его супруга.  Миссис
Рузвельт была в простом платье из  серого  крепдешина  от  Трейна-Норелл,  с
нитью жемчуга на шее. Эта женщина всегда выглядела просто и  естественно.  В
любом самом роскошном наряде она казалась милой и скромной,  а  лицо  всегда
освещала приветливая улыбка. Она принадлежала к тому типу женщин, радушие  и
сердечность которых сразу располагают к себе.
   - Здравствуйте, Лиана. - Элеонора заметила ее первой  и  сразу  же  пошла
навстречу.  Президент  оживленно  беседовал  с  сэром   Роландом   Линдсеем,
британским послом и своим старым другом. - Очень рада видеть  вас  обоих.  -
Она улыбнулась Арману, который почтительно поцеловал  ей  руку,  а  затем  с
искренним чувством сказал:
   - Нам будет очень не хватать вас, мадам.
   - Но еще больше вас будет не хватать нам!
   Элеонора Рузвельт  говорила  высоким,  звонким  голосом,  который  многие
находили смешным;  те  же,  кто  знал  ее  хорошо,  слышали  в  этом  голосе
искренность и дружеское участие. Это была  еще  одна  привлекательная  черта
Элеоноры. Трудно найти человека, который бы не любил  и  не  уважал  ее.  За
последние пять лет Лиана стала одной из ее  любимиц,  и  недавний  случай  с
беженцами из Германии ничуть не испортил их отношений. По пути в  Белый  дом
Арман напомнил жене, что к этой теме не следует сегодня возвращаться.
   Она послушно кивнула и усмехнулась.
   - Ты считаешь, что я настолько бестактна?
   - Вовсе нет, - коротко ответил Арман. Просто он всегда относился  к  жене
немного по-отечески, то и дело напоминая ей о том, что она, по  его  мнению,
могла забыть.
   - Как дети?  -  спросила  Лиана.  Внуки  Рузвельтов  были  в  Белом  доме
всеобщими любимцами.
   - Шалят, как всегда. А ваши девочки?
   -  Они  так  сильно  переживают  предстоящий  отъезд!  Стоит  мне  только
отвернуться, они тут же распаковывают чемоданы в поисках любимой  куклы  или
придумывают еще какое-нибудь безобразие.
   Женщины рассмеялись. Имея пятерых детей, Элеонора  хорошо  понимала,  как
это бывает.
   - Да,  вам  сейчас  не  позавидуешь.  Как  все  это  хлопотно!  Нам  тоже
досталось