бронирую  номер.  А  ты
позвони в авиакомпанию. Когда мы прибудем в Нью-Йорк?
   - Первое - это пятница... Может,  вылетим  в  четверг,  тридцать  первого
августа?
   - Отлично. Заказываем гостиницу на десять суток. Если захочешь  вернуться
раньше, всегда можно аннулировать.
   - Маман... - у  Александры  к  горлу  подступил  комок  -  так  она  была
растрогана. - Любимая моя...
   - Все будет хорошо, дорогая. Не сомневайся  в  этом.  Впервые  с  момента
появления Джона Чепмена на рю де йаренн она на самом деле так думала.
   Еще в течение недели Александра мужу ничего не говорила. Наконец  в  один
из вечеров, когда они устроились в шезлонгах на террасе, как бы между прочим
сообщила:
   - Мама хочет, чтобы я слетала с ней в Нью-Йорк в конце лета.
   Анри сердито взглянул на супругу. Он не переставал сердиться  на  нее  за
провинность, допущенную перед отъездом  из  Парижа.  Хотя  эта  тема  больше
никогда не обсуждалась, Александра знала, что Анри ей ничего не простил.
   - Что у нее опять стряслось?
   - Ничего. Просто у нее в Нью-Йорке дела, связанные с какими-то  семейными
капиталовложениями. Она попросила меня составить ей компанию. Может быть,  я
полечу вместе с ней и возьму девочек.
   - Это смешно. Что делать в Нью-Йорке в августе? Анри подозревал, что  его
ожидает какой-то подвох.
   - Речь идет о самом конце месяца. Да и для  девочек  это  будет  какое-то
разнообразие.
   - Абсурд. Вы можете слетать в Нью-Йорк в  любое  другое  время,  например
зимой, без детей.
   От его резкого тона у Александры по спине пробежал озноб. Но  ее  решение
было непреклонным, хотя обычно она легко уступала мужу.
   - Нет, Анри. Я полечу сейчас. С мамой. И с детьми. Он сел  в  шезлонге  и
гневно уставился на нее.
   - Ты вдруг стала что-то чересчур независимой,  Александра!  Позволь  тебе
напомнить, что здесь я принимаю решения и за тебя, и за детей!
   Анри выразился слишком резко, но это была правда, во  всяком  случае,  до
недавних пор. Однако визит в Париж Джона Чепмена положил начало значительным
переменам в сознании Александры.
   - Я думаю, что не стоит ради этого так  волноваться,  Анри.  Я  собираюсь
принять приглашение матери.
   - А если я запрещу тебе лететь туда?
   Его лицо побагровело от ярости.
   - Я все равно должна буду полететь. Мама просила ее сопровождать.
   - Твоя мама не инвалид. Я сам ей позвоню и скажу, что ты остаешься здесь.
   На этот раз Александра не собиралась сдаваться. Она говорила спокойно, но
твердо:
   - Я не хотела бы спорить с тобой, но должна  лететь  в  Нью-Йорк  с  моей
мамой.
   - Почему? Объясни мне. Приведи хоть одну вескую причину.
   - Слишком сложно это объяснить. Это семейные дела.
   - Александра, ты лжешь!
   Он был прав,  но  у  Александры  не  было  выбора;  Правда  была  слишком
страшной, чтобы Анри мог ее знать.
   - Пожалуйста, не говори так. Я улечу ненадолго. Всего на несколько дней.
   - Но почему, черт подери? Почему? Он стукнул кулаком по стеклянному столу
так, что Александра вздрогнула.
   - Анри, пожалуйста, ты ведешь себя неразумно... Александра опасалась, что
муж, которому она привыкла подчиняться, вынудит ее все рассказать.
   - Моя мама собирается навестить своих родственников и хочет взять меня  с
собой. В этом же нет ничего предосудительного.
   - В этом предосудительно то, что ты поступаешь против моей воли.
   - Но в соответствии со своей.
   - Ты не можешь самостоятельно принимать такого рода решения. Ты  замужняя
женщина.
   - Однако я не рабыня. Ты не можешь все за меня  решать,  ей-богу.  Сейчас
двадцатый век, а не средневековье.
   - Но и ты не  феминистка,  между  прочим,  чтобы  делать  все,  что  тебе
вздумается. А если желаешь таковой быть, моя крыша не послужит тебе  кровом.
Пожалуйста, имей это в виду, прежде чем начнешь собираться в дорогу.
   - Это смешно. Ты ведешь себя так, словно я совершила преступление.
   - Совсем нет. Но я решаю, что тебе делать и когда. Так было на протяжении
четырнадцати лет, и я не вижу причин это менять.
   - А если я их вижу? - спросила она зловеще. Впервые в жизни его обращение
до  глубины  души  оскорбило  Александру.  Она  знала,  что  Анри  добрый  и
порядочный человек. Но  он  так  переделывал  на  свой  лад  ее  жизнь,  что
Александру она перестала радовать.
   - Попытки добиться подобной независимости будут для тебя чреваты большими
неприятностями, предупреждаю.
   - А я тебе говорю так вежливо, как  только  могу,  что  тридцать  первого
августа лечу с моей мамой в Нью-Йорк.
   - Мы это еще посмотрим. Даже если ты решишься лететь, моих дочерей  ты  с
собой не возьмешь! Тебе ясно?
   Разговор превратился  в  пробу  сил,  и  Александра  вдруг  возненавидела
супруга за это. Для полноты картины ему не хватало только кнута.
   - Значит, они здесь тоже узницы?
   - Ты себя считаешь таковой?
   - В последнее время да. С тех пор как ты отправил меня  сюда  в  качестве
наказания за грех, которого я не совершила. Ты все лето обращаешься со  мной
как с преступницей'.
   - Наверное, тебя мучает чувство  вины,  раз  ты  так  это  воспринимаешь,
дорогая моя.
   - За мной нет никакой вины. И я не собираюсь чувствовать  себя  виноватой
из-за поездки с матерью на ее родину,  как  не  собираюсь  расшаркиваться  и
упрашивать тебя - мне это не нужно. Я взрослая женщина и могу действовать по
собственному разумению.
   - А-а, молодая баронесса расправляет крылышки! Не хочешь ли  ты  сказать,
что не нуждаешься  в  моем  иждивении,  поскольку  сама  имеешь  достаточные
доходы?
   -  Я  бы  такого  никогда  не  сказала,  Анри.  Александру  потрясло  его
злорадство. Анри же был взбешен неуступчивостью супруги.
   - Вот и хорошо, моя дорогая.  В  любом  случае  я  решил.  Ты  никуда  не
полетишь.
   Она посмотрела на него с отчаянием и покачала головой. Анри  не  понимал,
что выбрал ошибочную тактику. Ничто не  могло  остановить  Александру.  Даже
муж.

Глава 26

   Штат Кентукки показался Джону Чепмену другой планетой. Сначала он летел с
двумя пересадками, потом  на  встретившем  его  джипе  три  часа  трясся  по
ухабистым горным дорогам,  пока  наконец  не  очутился  в  мотеле;  там  ему
предоставили отдельный номер, но с туалетом на улице.
   Вечером Джон сидел у  себя,  вслушивался  в  уханье  сов,  другие  звуки,
которых никогда прежде не слышал, и задавался вопросом, как выглядит  Меган.
Ему предстояло встретиться с ней на следующий день.
   Спал он чутко, рано проснулся  и  отправился  в  единственный  в  городке
ресторан, где взял на завтрак яичницу, овсянку и чашку очень скверного кофе.
   Джип приехал за ним  после  ленча.  Шестнадцатилетний  беззубый  водитель
отвез Джона в больницу, расположенную высоко в горах,  в  окружении  вековых
сосен. Им попадались по пути лачуги местных жителей, вблизи которых носились
толпы детей, босых и в лохмотьях, и своры шелудивых дворняжек,  рыскающих  в
надежде найти какие-нибудь объедки.
   Трудно было представить, что этот забытый богом поселок находился всего в
нескольких часах пути от Нью-Йорка, Вашингтона или Атланты.  Бедность  здесь
царила ужасающая.  Молодые  парни  от  тяжелой  работы,  плохого  питания  и
болезней напоминали согбенных стариков. Молодые женщины не имели зубов, а их
волосы были жидкими и слабыми.  У  детей  от  недостатка  пищи  были  вздуты
животы.
   Джон удивлялся, как Меган может здесь работать. В  больницу  он  заходил,
готовый увидеть там все, что угодно.
   Амбулатория находилась сзади здания. Приема ожидали,  терпеливо  сидя  на
скамейках, около двадцати-тридцати  женщин,  окруженных  орущей  детворой  и
снова беременных, причем в некоторых случаях восьмым или  девятым  ребенком,
несмотря на молодой возраст. Зрелище было удивительное.
   Прием вела симпатичная девушка  с  ярко-рыжими,  заплетенными  в  косички
волосами, одетая в джинсы, обутая в грубые туристические ботинки. Когда  она
вышла навстречу Джону из-за стола, у того не было сомнений, что это Меган  -
так она была похожа на Александру.
   - Здравствуйте, доктор.
   Меган улыбнулась и проводила  его  в  соседний  кабинет,  где  они  могли
спокойно поговорить.
   Джон показал ей папку с собранными материалами, которую прежде  показывал
Александре, рассказал о ней, сообщил, что срок встречи - первое  сентября  -
остается в силе.
   - Вы сможете  приехать?  -  спросил  он  обеспокоенно.  Меган  с  улыбкой
подтвердила. Манерой поведения она немного напоминала Ревекку.
   - Смогу. Если удастся вырваться от них. Она махнула в сторону приемной.
   - Это ужасное зрелище.
   - Я знаю, - с серьезным видом кивнула она. - Поэтому я сюда  и  приехала.
Им требуется помощь: продовольственная, медицинская... Учителей  здесь  тоже
не хватает. Трудно себе представить, что у нас в стране существует такое.
   Джон  кивнул,  соглашаясь  и  одновременно  восхищаясь  тем,  что   Меган
старается как-то помочь этим людям.
   Меган снова задумчиво просмотрела папку и  задала  несколько  вопросов  о
своих родителях. Как и Александру, ее интересовало, почему Сэм убил Соланж и
что случилось с остальными сестрами. Материалы, касающиеся Хилари, опечалили
ее. Под конец рассказа Джона об Александре она улыбнулась:
   - Ее жизнь в сравнении  с  моей  -  небо  и  земля,  правда?  Французская
баронесса... Как это далеко от Кентукки, мистер Чепмен!
   Она произнесла это, растягивая слова на местный манер, и оба рассмеялись.
Меган все же была полна желания повидать сестер, несмотря на их столь разные
судьбы.
   - Знаете, моя мама очень опасается этой встречи.
   - Я это почувствовал, когда был в  Сан-Франциско.  Ваш  отец  пытался  ее
успокоить.
   - Я думаю, всех приемных родителей страшит, когда  их  ребенок  проявляет
интерес  к  родной  семье.  Я  знаю  такие  случаи.  Но  моя  мама  напрасно
расстраивается...
   Меган непринужденно улыбнулась. Она, как и люди,  воспитавшие  ее,  точно
знала, кем является, к чему стремится и ради чего. Дэвид и Ревекка тоже жили
в соответствии со своими принципами, именно такие родители ей и были  нужны:
порядочные, интеллигентные,  цельные,  человеколюбивые  и  преданные  своему
делу. Меган это прекрасно понимала.
   - Все будет хорошо. Я обещала позвонить ей по  окончании  нашей  встречи.
Насколько я знаю своих родителей, думаю, что  они  затем  приедут  навестить
меня.
   Оба рассмеялись. Джон не мог отвести взгляда  от  глаз  Меган.  Они  были
полны света, жизни и радости. Эта девушка любила свое дело, жила им. Приятно
было просто находиться с ней рядом. Она  так  отличалась  от  эгоисток  типа
Саши. Меган думала только о нуждах окружающих ее людей.
   Разговор пришлось прервать, потому что Меган срочно вызвали к пациентке.
   Вернулась она через два часа, извиняясь за задержку..
   - Вот так выглядит мое "свободное время".  Иначе  не  бывает,  поэтому  я
слишком от больницы не отдаляюсь.
   Затем она пригласила Джона к себе на ужин. Меган жила в маленьком домике,
обставленном простой мебелью и украшенном лоскутными ковриками, купленными у
пациенток.
   Она приготовила тушеное мясо, и они славно и непринужденно поболтали о ее
юности, родителях и многих других вещах. Было  очевидно,  что  Меган  горячо
любит своих родителей и благодарна им за все, что они для нее сделали, но  в
то же время ее интересовала семья, в которой она родилась.
   - Как ни странно, это меня  очень  волнует...  Улыбчивая,  она  выглядела
совсем молодо, как студентка. Джон засмеялся и похлопал ее по руке. Из  всех
трех сестер Меган производила впечатление самой спокойной, уверенной в  себе
и счастливой. Она делала именно то, что хотела.
   После ужина Меган на подаренном ей отцом джипе отвезла Джона в гостиницу.
Он с удовольствием проговорил бы с ней еще  несколько  часов,  но  было  уже
поздно, и Меган надо было возвращаться. В полпятого утра  она  заступала  на
дежурство.
   - Мы увидимся с вами первого сентября в Коннектикуте? -  поинтересовалась
она. Джон улыбнулся:
   - Да, я там буду. Хотя бы ненадолго. Я  обещал  мистеру  Паттерсону,  что
встречу вас всех и помогу вам познакомиться.
   - Тогда до скорого.
   Меган помахала и уехала, а Джон стоял, долго смотрел ей  вслед  и  жалел,
что не может остаться с ней здесь, в горах, навсегда.

Часть V

ВСТРЕЧА

Глава 27

   Александра уже  упаковала  свои  вещи  и  собиралась  приняться  за  вещи
дочерей, когда Анри, столкнувшись с ней в прихожей, схватил ее за руку:
   - Я думал, что ты меня поняла. Я же сказал тебе, что ты останешься дома.
   - Анри, я должна лететь.
   Она не хотела скандалить С ним из-за этого. Ей надо было лететь, и он  не
в силах был теперь ее остановить.
   Анри последовал за супругой в их спальню, где на кровати лежали раскрытые
чемоданы, и, с трудом сдерживая бешенство, произнес:
   - Почему ты так на этом настаиваешь? Он инстинктивно чувствовал, что  тут
замешан мужчина. Иной причины быть не могло.
   - Потому что для меня это очень важно.
   - Ты мне ничего не объяснила. Почему поездка с матерью в Нью-Йорк так для
тебя важна? Не соблаговолишь ли ты объяснить это?
   Глаза Александры наполнились слезами. Анри все лето был с ней неласков  и
теперь осложнял и без того трудную ситуацию.
   - Я в самом деле не могу этого объяснить. Это касается  событий  далекого
прошлого.
   - В них замешан мужчина?
   Анри осуждающе посмотрел на жену. Александре  он  вдруг  показался  очень
постаревшим. "Наверное, Анри боится, - подумала она, - что я увлеклась более
молодым мужчиной".
   Ей стало жаль его,  и,  потеряв  на  мгновение  бдительность,  Александра
покачала головой:
   - Ты зря меня подозреваешь, мужчина здесь ни при чем. Это связано с моими
родителями.
   Хотя Александра говорила правду, она не имела в виду графа и  графиню  де
Борне.
   - Но о чем именно идет речь?  Изволь  мне  объяснить.  Вдруг  Александра,
словно больше была не в силах  ему  противостоять,  опустилась  в  кресло  и
расплакалась. Однако Анри к ней не подошел и не стал ее успокаивать. По  его
мнению, она обязана была дать разъяснения.
   - Я не могу.., это очень трудно сделать... Я сама узнала об этом недавно.
   Александра подняла на него полные тревоги глаза, и Анри вдруг понял,  что
дело тут гораздо серьезнее, что два месяца, назад произошло совсем не то,  о
чем он думал, когда наказывал жену за "проступки". Чувство вины на мгновение
кольнуло его. Стоя у окна, он ждал продолжения.
   - Моя мама.., мои родители.., они  должны  были  тебе  это  сказать...  Я
должна была тебе это сказать, но я почти  ничего  не  помнила  и,  наверное,
внушила себе, что это не важно... А теперь думаю иначе...
   Анри никак не мог понять, о чем она говорит. Александра перевела  дыхание
и наконец решилась:
   - Анри, я была удочерена.
   Он в изумлении уставился на нее:
   - Ты была удочерена? Почему же мне никто не сказал? Твой отец об этом  ни
словом не обмолвился.
   Александра продолжала. Она собиралась рассказать мужу все, чего бы это ей
ни стоило:
   - А до того я была уже удочерена. Мамой и ее первым мужем.
   Александра ждала, пока смысл ее слов дойдет до супруга. Анри,  побледнев,
медленно опустился на кровать.
   - Ты серьезно? Выходит, ты не родная дочь Маргарет и Пьера де Борне?..
   Это было все равно, как если бы кто-то сказал ему, что  картина  Ренуара,
за которую он заплатил пять миллионов долларов, фальшивая.  Его  прелестная,
безукоризненно воспитанная  жена  оказалась  не  потомственной  графиней,  а
неизвестно кем.
   Александра кивнула. Она сама была потрясена,  когда  узнала  об  этом  от
Маргарет, и предполагала, насколько ошеломлен будет Анри.
   - И Маргарет вообще не является твоей матерью? - прошептал он.
   - Нет.
   Анри хмыкнул:
   - Подумать только, а я столько раз расстраивался, что ты или дети слишком
похожи на нее. Тогда кто были твои родители? Ты хоть знаешь?
   Она может быть кем угодно.., девчонкой с улицы..,  с  самого  дна..,  без
роду без племени...
   От самой мысли об этом ему становилось дурно. В течение десяти веков  его
род тщательно следил за чистотой крови, а он женился неизвестно на ком.
   - Я узнала об этом два месяца назад. Но я хотела поберечь тебя и  держала
эту новость в секрете. Больше скрывать мне нечего.
   Однако Анри ее слова не успокоили. Он гневно  поглядывал  на  нее,  шагая
вперед-назад по комнате.
   - По мне, уж лучше бы это был мужчина...
   - Извини, что я так тебя разочаровала, - грустно произнесла Александра.
   В глубине души она надеялась, что Анри не придаст  этому  столь  большого
значения, примет ее такой, какова она есть. Но  вопросы  происхождения  были
слишком важны для ее супруга, чтобы он мог великодушно отнестись к подобному
сюрпризу. И Александра в этом убедилась. Ее надежды не сбылись.
   - А твои родители? Кто они? Те,  настоящие?..  Александра  для  храбрости
вздохнула поглубже и сказала:
   - Моя мама была француженка, я только знаю, что ее звали Соланж  Бертран,
она была "простолюдинка", как ты бы сказал. Мой  отец  познакомился  с  ней,
когда освободил Париж в составе союзнических войск. Отец мой  был  известным
актером, его звали Сэм Уокер. Говорят, они были очень любящей парой.  У  них
родились три дочки, средняя из них - я. А потом...
   Слова застревали у нее в горле, но все равно,  произнося  их,  Александра
чувствовала большое облегчение.
   - В приступе бешенства он убил маму. Состоялся процесс,  его  осудили,  и
отец покончил с собой в  тюремной  камере,  оставив  меня  и  сестренок  без
средств и круглыми сиротами. Несколько месяцев мы прожили у тетки,  а  потом
один адвокат, друг семьи,  двух  из  нас  отдал  на  удочерение.  Мне  очень
повезло, что я попала к Маргарет Горам и ее  первому  мужу,  юристу  Джорджу
Гораму. Тогда мне было пять лет, но я его совершенно не помню, как и  смерти
родителей. Примерно полгода спустя Джордж Горам умер, и моя мама.., то  есть
Маргарет.., поехала во Францию поправить свое  здоровье  и  познакомилась  с
моим папой... Пьером... Остальное ты в основном знаешь. Женившись  на  маме,
он сразу же удочерил меня, и мы жили очень  счастливо.  Затем  появился  ты,
Анри.
   Александра попыталась улыбнуться, но улыбка замерла у нее  на  губах  при
виде искаженного гневом лица мужа.
   - Что за  миленькая  история!  -  Анри  смотрел  на  жену  с  откровенным
презрением. - Как ты смела обманывать меня на протяжении всех этих лет? Даже
если ты, как говоришь, забыла, твоя мать, несомненно, обо  всем  помнила.  А
твой папаша?.. Bande de salopards!.. Я мог бы подать на развод  и  выдвинуть
против тебя обвинение в мошенничестве и нанесении мне ущерба!
   - Под термином "ущерб" ты имеешь в  виду  своих  дочерей,  Анри?  Ведь  я
действительно не имела понятия... Правда...
   Слезы текли по ее щекам и капали на желтую  шелковую  блузку.  Александра
искала в глазах мужа хоть каплю снисхождения, но не находила.
   - Всю эту мистификацию я считаю постыдной! А вояж в Нью-Йорк?  Ради  чего
он совершается? Чтобы возложить цветы на могилы твоих родителей?
   - Адвокат, который отдал  нас  на  удочерение,  был  лучшим  другом  моих
родителей. Сейчас он при смерти. Он потратил месяцы на то, чтобы  установить
местонахождение моих сестер, и хочет организовать  нашу  встречу,  поскольку
чувствует себя виноватым в том, что причинил нам  боль,  разделив  нас.  Мне
очень повезло, но по крайней мере об одной из нас этого сказать нельзя.
   - А кто она? Нью-йоркская уличная проститутка? Господи, это невероятно! В
течение часа я получил в наследство солдатскую невесту, убийцу, самоубийцу и
бог знает что еще, а ты ожидаешь, что я буду махать платочком и  плакать  от
радости по поводу твоего воссоединения с  сестрами,  которые  по  прошествии
стольких лет просто не должны тебя интересовать. А твоя мамаша?  Какую  роль
она сыграла в этом? Это она вывела на тебя адвоката? Может, она считает, что
тебе в жизни не хватает острых ощущений?  Я  знаю,  что,  по  ее  мнению,  я
ужасный зануда, но ув