- Вчера я думала об Армане... Как ему приходится там, в Париже... Как  бы
то ни было, я знаю: то, что мы делаем, ничего  не  меняет  для  него.  Когда
война кончится, я снова буду с ним.
   Ник знал это и не возражал. Лиана была  женщиной,  которую  он  полностью
принимал... почти полностью... Он также знал, что  в  Европе  стоит  суровая
зима. И она это знала. Какой же смысл говорить об этом. Она ничего не  могла
сделать для Армана, и он видел, как она страдает.
   Они медленно ехали по дороге вдоль моря и прибыли домой в  восемь  часов.
Не доезжая до  Сан-Франциско,  остановились  пообедать.  Лиана  ни  разу  не
звонила домой и надеялась, что у девочек все в порядке. Ник тоже  не  звонил
Джонни, она заметила это. Как будто в эти три дня  они  принадлежали  только
друг другу, а в мире больше никого не существовало. В последние полчаса  они
говорили о детях. Ник вздохнул.
   - Я знаю, что с ним ничего не может случиться, но все равно я чертовски о
нем беспокоюсь. - Он повернулся к Лиане. -  Я  хочу  попросить  тебя  кое  о
чем... об одной очень важной вещи...
   У Лианы забилось сердце. Она вдруг поняла, как это для него важно.
   - Конечно. Что?
   - Если со мной что-нибудь случится... когда я уйду в плавание... обещаешь
мне навестить его?
   Лиана на миг удивленно замолчала.
   - Ты думаешь, Хиллари позволит?
   - Она никогда ничего не знала о нас. У нее  нет  причин  отказать.  Кроме
того, она вышла замуж. - Он снова вздохнул. - Если бы я мог,  я  бы  оставил
Джонни с тобой. Тогда бы я был уверен, что он в хороших  руках.  Лиана  тихо
кивнула:
   - Я непременно навещу его. Я буду всегда держать с ним связь. - Она снова
улыбнулась. - Как ангел-хранитель. - Потом, коснувшись его руки, добавила:
   - Но с тобой ничего не случится, Ник.
   - Как знать... - Они подъехали к дому ее дяди, и Ник в темноте  вгляделся
в ее лицо. - Помни, о чем я тебя попросил.
   - Буду помнить. Если что-то случится, я обязательно приеду к нему.  -  Но
была еще одна мысль, казавшаяся ей непереносимой.
   Они вышли из машины, он поставил ее сумку в прихожей.  Вокруг  никого  не
было. Девочки уже легли, и Лиана надеялась, что они не заметят Ника.  Он  не
хотел, чтобы она взяла такси, и сам привез ее  домой.  У  самых  дверей  она
повернулась к нему, и они снова застыли в поцелуе.
   - Я позвоню тебе утром.
   - Я люблю тебя, Ник.
   - Я люблю тебя, Лиана. Он снова поцеловал ее и затем уехал. Она поднялась
к себе в спальню.

Глава сорок шестая

   Арман сидел у себя в кабинете и дышал на руки,  чтобы  отогреть  их.  Уже
несколько недель на обледенелых улицах  Парижа  лежал  снег,  что  случается
редко. Во всех домах было холодно. Арман даже не мог припомнить, когда ему в
последний раз было тепло. Руки так окоченели, что он почти  не  мог  писать,
даже после того, как растирал их в течение нескольких минут. Чтобы  улучшить
связь между Петеном и немцами, он перевел свой штаб в отель "Мажестик",  где
находился штаб управления немцев под командованием  полковника  Шпеиделя.  К
несчастью, ему пришлось взять с собой и Андре Маршана. Молодой помощник  был
так воодушевлен тем, что они теперь находятся под одной  крышей  с  немцами,
что исполнился еще более рьяной преданности оккупантам, и Арману становилось
все труднее скрывать свою ненависть к нему.
   Работы у Армана становилось все больше, немцы  доверяли  ему.  Теперь  он
много времени проводил в отделе пропаганды, стараясь убедить французов,  что
нацисты  для  них  -  сущее  благословение  свыше.  Он  часто  встречался  с
полковником Шпейделем и генералом Баркхаузеном, чтобы обсудить то,  что  они
называли "службой военного трофея". Именно здесь  Арману  удавалось  сделать
больше  всего.  Он  отправлял  на  запасные  пути  составы   с   ценностями,
предназначенными  для  отправки  в  Берлин.  В  их   исчезновении   обвиняли
Сопротивление, и никто не выглядел при  этом  более  разгневанным,  чем  сам
Арман. Никто ничего не подозревал.  Он  встречался  с  доктором  Михелем  из
германского Министерства экономики. Они обсуждали положение  во  французской
экономике,  устанавливали  контроль  над  ценами,   касались   ситуации   во
французской  химической  промышленности,  в  производстве  бумаги,  а  также
проблем  занятости,  кредита,   страхования,   угольной   промышленности   и
электроэнергии.
   Большинство  крупных  отелей  занимало  высшее  германское  командование.
Генерал фон Штутниц,  военный  комендант  Большого  Парижа,  располагался  в
"Крийоне", фон Шпейдель и другие в "Мажестике".  Штаб  управления  находился
около дома Армана на Пале-Бурбон, военный советник Крюгер, ответственный  за
городской бюджет, размещался в мэрии.  А  генерал  фон  Бризен,  командующий
гарнизоном Парижа, проживал в  отеле  "Мерис",  хотя  временами  его,  место
занимал генерал Шаумбург и задерживался там подолгу, поскольку находил  этот
отель восхитительным. По всему Парижу были расклеены плакаты на  французском
языке, где содержались строжайшие предупреждения о том, что военный трибунал
будет беспощадно карать  за  дезинформацию,  саботаж,  насилие,  забастовки,
подстрекательство к  мятежу  и  даже  за  сокрытие  предметов  каждодневного
употребления. Члены Сопротивления не оставались в стороне, немцы  немедленно
окрестили их "студентами-коммунистами" и расстреливали публично в  назидание
всем. К 1942 году  публичные  казни  в  городе  стали  обычным  явлением,  а
атмосфера - унылой и угнетающей. И лишь на тайных  собраниях,  происходивших
на границе с оккупированной Францией, царило оживление и деловое настроение.
Во всех других местах страны население хранило молчание и казалось полностью
подавленным. Но это было молчаливое сопротивление Казалось, не только немцы,
но и сама природа ополчилась на Францию. Всю зиму люди умирали от  холода  и
голода. Арман видел вокруг себя  вымирающий  народ.  Немцы  давно  перестали
делать вид, что не тронут "неоккупированный юг", захватили и  его,  так  что
теперь вся Франция оказалась у них в руках. "Ненадолго", обещал французам де
Голль в своих передачах на Би-би-си из Лондона. Самым удивительным человеком
оказался Мулен, который чуть ли  не  в  одиночку  вдохновлял  Сопротивление.
Никто  не  мог  понять,  как  ему  удавалось  постоянно  ездить  в   Лондон,
поддерживая связь со штабом Сопротивления, затем возвращаться во  Францию  и
вселять в людей надежду.
   Арман осмелился встретиться с ним один или два раза. Для  него  это  было
слишком рискованно. Обычно  он  поддерживал  с  ним  лишь  косвенную  связь.
Опасность усилилась особенно после знаменитого указа от  пятнадцатого  июля.
Согласно этому указу все  владельцы  или  хранители  произведений  искусства
стоимостью свыше тысячи  франков  были  обязаны  сообщить  об  этом  военной
администрации. Этим-то и занимался Арман, уничтожая или фальсифицируя  такие
списки в течение 1941-го и в первые месяцы 1942 года. Он знал, что  он  один
спас для Франции произведения искусства, стоившие примерно миллион долларов.
Но что было еще важнее, он старался спасать жизни людей, а  это  становилось
все опаснее.
   Последние несколько  недель  Арман  был  болен  из-за  страшных  холодов,
поразивших Париж. Но об этом не было ни слова в письме, которое получила  от
него Лиана на следующий день после возвращения из Кармела. Из него следовало
лишь, что работа идет хорошо. Но было в этом письме еще что-то, чего  раньше
она в его письмах не замечала. Какая-то переходящая в отчаяние безнадежность
Она почувствовала, хотя он и не писал об этом, что Франции очень  плохо  под
немцами, значительно хуже, чем все думают. Она долго стояла у окна, глядя на
Золотые Ворота.
   - Лиана, что-нибудь случилось? - Дядя еще не ушел в контору. Он с  порога
увидел, как она согнулась, как опустилась ее голова. Когда Лиана повернулась
к нему, в глазах у нее были слезы. Она лишь покачала головой и сквозь  слезы
улыбнулась ему.
   - Ничего нового. Я получила письмо от Армана. - Его вывез Мулен во  время
своей последней поездки в Лондон. Но никто, даже дядя Джордж не должен знать
о связях Армана с Сопротивлением. Арман просил  ее  никому  не  говорить  об
этом. И она никому не сказала, кроме Ника. Ему она доверяла полностью.
   - Что-нибудь случилось?
   - Я не знаю. Просто письмо такое печальное...
   - Война неприятная штука. - Слова эти были банальны, но верны.
   - Мне кажется, он болен.
   Лиана хорошо знала своего мужа. Дядя  промолчал,  сдержавшись,  чтобы  не
сказать, что, конечно, предатель заболеет, глядя, как гибнет его страна.
   - Все с ним будет нормально. Он, конечно, скучает без тебя и без девочек.
   Она кивнула, вдруг почувствовав угрызения совести.
   - Наверное, скучает.
   - Как прошел твой семинар в Кармеле? Ее глаза, против ее воли, засияли.
   - Чудесно.
   Он больше не задавал ей вопросов, и оба ушли на работу.
   Когда Ник днем зашел к ней в Красный Крест, она рассказала ему  о  письме
Армана. Но он мог думать только об одном. Со страхом он заглянул ей в глаза.
   - Ты передумала? Насчет нас? Она долго смотрела на него, а потом покачала
головой.
   - Нет. Сейчас я как будто живу двумя отдельными жизнями. Одной с Арманом,
другой с тобой.
   Он с облегчением кивнул, а она вздохнула.
   - Но я очень боюсь за него.
   - Ты считаешь, он сейчас в опасности?
   - Не больше, чем обычно. В письме нет  никаких  намеков.  Только  ужасная
горечь из-за Франции. - Она посмотрела на Ника. - Я думаю, что  об  этом  он
беспокоится больше, чем о себе или о нас. Родина для него - это все.
   - Я восхищаюсь им, - тихо сказал Ник.
   Потом он отвез Лиану домой и пообедал вместе со  всеми.  После  обеда  он
поиграл в домино с Лианой и дядей  Джорджем,  а  потом  вернулся  к  себе  в
гостиницу. А Лиана все мечтала о том, когда они опять будут  вместе,  как  в
Кармеле. Женщин в гостиницу не пускали, да она и сама не пошла бы  туда.  На
следующие выходные Ник предложил заказать для них комнату  в  "Фермонте".  К
счастью, для них не было проблемы, такой мучительной  для  многих:  проблемы
денег. Но зато других проблем оставалось  предостаточно.  Лиана  волновалась
из-за Армана, Ник беспокоился за Джонни.
   В выходные она слышала, как он разговаривал с  Джонни  по  телефону.  Она
знала, как он скучает без мальчика, и, наблюдая, как  Ник  обращается  с  ее
дочерьми, удивлялась, как легко он сходится с детьми. Отведя девочек  домой,
они пообедали, а затем поднялись в свой номер.  Девочки  собирались  сегодня
ночевать у подруги.
   Дядя Джордж - другое дело. Он ни о чем не стал ее расспрашивать.
   - Как ты думаешь, Ник, он догадывается о нас?  -  Лиана  улыбнулась.  Они
лежали у себя в номере на кровати, пили шампанское и ели арахис. На этот раз
они  не  пошли  в  Венецианский  зал.  Им  хотелось  побыть   одним.   Ника,
по-видимому, позабавил ее вопрос.
   - Наверное. Он же не дурак. Не исключено, что он сам в молодости  не  раз
бывал в таких ситуациях.
   Лиана и сама это знала, но удивилась, услышав ответ Ника.
   - Он ни слова об этом не говорил.
   - Он слишком хорошо все понимает.
   - Ты думаешь, он будет возражать?
   - А ты как думаешь? - Ник тихо улыбнулся и покачал головой.
   - Нет, конечно, он не возражает. Он хочет, чтобы я развелась с Арманом  и
вышла замуж за тебя.
   - Я тоже. Я хочу сказать, я это подозревал. - Он заглянул ей в глаза.  Ее
мучило, что она в некотором смысле обманывает Ника.  Она  замужем,  и  в  ее
будущем для него нет места.
   - Во всяком случае  сейчас  нет  причин  волноваться.  Пока  не  появится
полиция нравов или пресса, все в  порядке.  -  Эта  идея  позабавила  ее.  В
гостинице они зарегистрировались как майор и миссис Николас Бернхам.
   Так они и плыли некоторое  время  по  течению:  обеды,  долгие  прогулки,
украденные у  судьбы  выходные  в  "Ферменте".  Им  еще  раз  удалось  через
несколько недель съездить в  Кармел,  но  в  феврале  дела  для  Ника  стали
принимать серьезный оборот. Сингапур был сдан японцам. Японская пехота взяла
Яву, Борнео, Голландскую Ост-Индию и несколько островов в южной части Тихого
океана. Японцы настолько были довольны своими успехами, что  генерал  Нагумо
вернулся на север в Японию.
   Ник каждую минуту ожидал, что ему будет  приказано  явиться  на  корабль.
Американские авианосцы совершали налеты на острова  Гильберта  и  Маршалловы
острова, лежавшие к югу от Японии, успешно нанося удары по их  позициям,  но
основные оплоты врага взять не могли.
   Однажды в марте Ник в смятении посмотрел на  Лиану.  После  второй  рюмки
шотландского виски он, к невероятному ее изумлению, ударил кулаком по столу.
В ожидании отправки он уже несколько недель находился в нервном возбуждении.
   - Проклятье, Лиана. Я должен уже быть там. Почему же, черт побери, я  все
еще торчу здесь, в Сан-Франциско?
   Она  не  возмутилась  этим  взрывом.  Она   поняла   его   и   заговорила
примирительным тоном, но это не помогло.
   - Потерпи, Ник. Они ждут подходящего часа.
   - А я всю войну просижу здесь, в гостинице! В его взгляде было осуждение,
и это на нее подействовало.
   - Это твой выбор, Ник. Это не обязанность.
   - Я знаю... знаю.. Прости... Я здесь бездельничаю... А я  ведь  записался
добровольцем. Уже  три  месяца  назад,  черт  возьми!  Джонни  с  Хиллари  в
Нью-Йорке, он переживает за меня, говорит, что скучает. А я произнес громкую
речь, сказал, что иду на войну. А теперь вот сижу  здесь,  как  на  сплошной
вечеринке.
   Его искренняя досада тронула ее, и она постаралась его успокоить.  У  нее
самой часто возникало чувство вины перед Арманом,  и  временами  она  винила
себя во всех грехах. Но сейчас она не могла покинуть Ника, да  и  не  хотела
этого. Она останется с ним до его  отъезда,  и  они  оба  знали,  что  тогда
настанет конец. Иногда она раздражалась на  него,  особенно  однажды,  когда
пришло письмо от Армана, в котором тот писал, что от холода у него случаются
приступы ревматизма в ногах. В тот же день Ник пожаловался, что после танцев
у него теперь болит спина. Она в ярости повернулась к нему:
   - Тогда не танцуй так много! Его поразило выражение ее лица.  Он  никогда
прежде не видел ее в таком состоянии.
   - Так тебя саму до двух часов не утащишь с площадки.
   Стоило ему произнести эти слова, и она расплакалась. Он взял ее за  руки,
и она в слезах рассказала ему о письме Армана.
   - Мне кажется, он  болен,  Ник...  Ему  почти  пятьдесят  девять,  а  там
мороз...
   Она плакала в объятиях Ника, а он крепко прижимал ее к себе.
   - Все хорошо, любимая... все хорошо... Он  всегда  понимал  ее.  Ему  она
могла рассказать все.
   - Иногда я чувствую себя такой виноватой перед ним...
   - Я тоже. Но мы знали это с самого начала. Для него сейчас уже ничего  не
изменить.
   Лиана часто писала Арману, но была не в силах ему в чем-нибудь помочь.
   - А если нацисты убьют его?
   При этой мысли Ник вздохнул, не зная, что сказать ей в утешение. Конечно,
существует риск, что нацисты его убьют.
   - Арман учитывал эту возможность, когда остался в Париже.  Он  знал,  что
делает. - Ник понимал, что Арман  любит  свою  родину.  Судя  по  тому,  что
рассказывала Лиана, родина была для него дороже всего на свете.
   - Лиана, ты должна верить, что он останется в живых. Тебе  больше  ничего
не остается.
   - Я знаю. - Она вспомнила, как они протанцевали всю ночь.
   - Наша жизнь здесь действительно похожа на сплошную вечеринку.
   Она повторила его слова, и они долго и пристально смотрели друг  другу  в
глаза.
   - Ты хочешь прекратить ее? - У него перехватило дыхание.
   - Нет.
   - Я тоже не хочу.
   Но однажды в апреле он  подвез  ее  из  Красного  Креста.  Ник  молчал  и
молчание это казалось странным.
   - Что-нибудь не так, Ник?
   Он печально посмотрел на нее. Он не ощущал того  воодушевления,  которого
ожидал, напротив, чувствовал себя растерянным и взволнованным.
   - Вечеринка окончилась. Она вздрогнула.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Завтра я уезжаю из Сан-Франциско.
   Она, задержав дыхание, посмотрела на  него.  Внезапно  она  расплакалась,
закрыв лицо руками. Они оба знали, что когда-нибудь этот день придет, но все
равно не были готовы к нему.
   - О Ник. - Ей стало страшно. - Куда тебя переводят?
   - В Сан-Диего. На два дня. А потом в открытое море. Я точно не знаю куда.
Меня направили на авианосец "Леди Лекс". - Он  попытался  улыбнуться.  -  На
самом деле это "Лексингтон". Мы уходим куда-то в Тихий океан.
   Лиана прочитала в  газетах,  что  это  судно  только  недавно  пришло  из
ремонта. И сейчас, по дороге в дом к дяде, Ник и Лиана молчали. У  них  были
такие лица, что дядя Джордж сразу же все понял.
   - Отплываешь, сынок?
   - Да, сэр. Завтра уезжаю в  Сан-Диего.  -  Джордж  кивнул  и  внимательно
посмотрел  на  Лиану.  За  обедом  царило  молчание.  Даже   девочки   редко
заговаривали, а когда Ник  уходил,  расплакались,  почти  так  же,  как  они
плакали, расставаясь с отцом. Теперь Ник для них стал  более  реальным,  чем
Арман. Отца они не видели уже два года, а Ник последние четыре месяца  почти
постоянно был рядом. Его будет не  хватать  всем,  особенно  Лиане,  которая
нежно поцеловала его на пороге. Она пообещала, что завтра же поедет  поездом
в Сан-Диего, и у них появится возможность еще некоторое время побыть вместе.
   - Завтра вечером я позвоню тебе в гостиницу, в Сан-Диего, если смогу. Или
сама приеду к тебе утром. - Она снова кивнула, едва сдерживая слезы. - Я уже
скучаю по тебе.
   Он улыбнулся.
   - Я тоже. Я люблю тебя.
   Они  оказались  не  подготовлены  к  той  боли,  которую   причиняло   им
предстоящее расставание.
   Она помахала ему  рукой  и  вернулась  в  дом.  Поднявшись  к  себе,  она
бросилась на кровать и заплакала. Она была не готова к разлуке с  ним...  ни
сейчас... никогда...

Глава сорок седьмая

   На следующий день Лиана выехала в Сан-Диего.  Поезд  прибыл  на  место  в
одиннадцать часов,  и  в  гостиницу  она  попала  только  в  полночь.  Лиана
понимала, что Ник уже вряд ли позвонит так поздно. На следующий день она  не
отходила от телефона. Он позвонил сразу  же  после  полудня,  а  ведь  Лиана
проснулась еще в семь утра и напряженно ждала его звонка.
   - Прости, любимая. Не мог позвонить раньше.  У  нас  сплошные  встречи  и
брифинги, и Бог знает что еще.
   Услышав эти слова, она испугалась:
   - Но мы сможем увидеться?
   Он говорил, а она смотрела на Тихий океан, стараясь представить себе, где
он сейчас находится. Из окна комнаты была видна морская база и  в  отдалении
порт.
   - Я не смогу вырваться до вечера. И еще... Лиана, - он помедлил, - завтра
в шесть часов утра я должен быть на корабле. Ничего не попишешь.
   - Когда ты отплываешь? - У нее застучало в висках.
   - Думаю, на следующий день. Ничего определенного еще не  сказали.  Только
приказано явиться на корабль. - Так обычно и  было  в  военное  время.  -  А
теперь мне пора идти. Увидимся вечером. Как только я смогу.
   - Буду ждать. - Весь день она провела в номере. Без десяти шесть в  дверь
постучали. Пришел Ник. Лиана, плача  и  смеясь,  бросилась  ему  в  объятия,
счастливая, как никогда в жизни.
   В эти минуты им обоим казалось, что они никогда не расстанутся.
   - Боже, как ты прекрасна, любимая.
   - Ты тоже.
   Они оба устали от напряжения двух прошедших дней.  Лиана  знала,  что  ей
никогда не забыть их. Расставание оказалось тяжелее, чем когда  она  уезжала
из Парижа.
   Они проговорили еще некоторое время, потом он взял ее на руки и  отнес  в
постель, и все поплыло вокруг. Вечером они не вышли  к  обеду,  а  ночью  не
сомкнули глаз. Они то  тихо  разговаривали  друг  с  другом,  то  отдавались
ласкам. Лиана вздрогнула, увидев восходящее солнце.
   В полшестого он встал и посмотрел на нее серьезно и трезво.
   - Мне нужно идти...
   - Я знаю. - Она села. Ей хотелось привлечь его  к  себе,  перевести  часы
назад. А потом он задал ей вопрос, который хотел зада